Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

У Юнги был очень. О ч е н ь хуевый день. И вечер планируется не слишком чудесный: цифровой мир слишком яркий, неоновый и прекрасный имеет мерзкую реальную изнанку, поэтому приходится выживать, как умеешь. Юнги умеет водить, и довольно неплохо, а ещё он сочиняет музыку, но это не важно в современном мире. Его утро началось с доставки официальных заказов, день продолжился не слишком легальными, и на закате, в самый красивый, золотой час суток, Юнги получил по морде, разбитое зеркало, попал на бабки, хорошо, мотоцикл оставили. Но это явно ненадолго, слишком часто он влипает именно в этом районе: его явно хотят убрать. Блять. Поэтому сгущающийся вечер планируется так себе. К черту! Юнги направляется в любимое место: неподалеку от его квартирки есть огромный интерактивный постер. Вот уже год на нем — Джун. Электронный собеседник, красивый и чистый, на нём водолазка кремовых оттенков, и пара колец на длинных пальцах, у него ямочки на щеках и улыбка как у Моны Лизы, если его смутить. Нет, другая: теплая, красивая... Около него тепло. Жаль, не настоящий. Через специальное приложение на смартфоне можно поговорить с ним, и Юнги безбожно флиртует. Дерзко, резко, круто — он не понимает, насколько хорош, когда увлекается. — Привет, Джун. И экран вспыхивает, а с ним приходит в движение постер. Он улыбается сразу с двух экранов, совсем рядом и безумно далеко: — Привет, красавчик? Что за день был, мм? — Говенный. Как последние пару недель. Фак. — Приятно видеть тебя. Как я выгляжу? — набор вопросов меняется каждые две недели, эти Юнги знает. И дерзит: — Сегодня ты выглядишь особенно одиноким. Могу исправить. — он подмигивает и улыбается едва-едва. — Да, пожалуйста. И, пока Юнги проверяет не галлюцинации ли у него, Ким Намджун выходит из тени и осторожно касается его плеча: — Исправишь мое одиночество?.. — !? — Моя машина вот. Поехали? Пауза наполнена сигаретным дымом и запахом принятия решения: — Поехали. Даже если я поеду на смерть, я поеду с тобой. Джун улыбается. Рядом с ним тепло. Юнги прыгает в машину, как с крыши: к черту. Внутри очень чисто, и он сразу чувствует себя неуютно, как будто может всё испортить. Джун смотрит внимательно, и Юнги принимает вызов: пялиться так от души, чего. Смотрит в ответ, ищет несходства. — Шрам на подбородке. И три родинки. — Намджун показывает пальцем. — Здесь (под челюстью, голову запрокинул), здесь (на ухе целый треугольник, на мочке и две на хрящике) и здесь (на лбу, под челкой). — Зачем это? — Ну ты же искал, чем я отличаюсь. Вот. — он помолчал. — фотограф решил их заретушировать. Юнги выбирает молчать, и переводит взгляд на окно. Внезапно вспоминает: — Бля, а мой мотоцикл?.. Намджун жмёт плечами: если нужен, завтра привезут. Они молчат, и Намджун отмечает: — С моей электронной версией ты более разговорчивый и свободный. — Ну, у него же нет родинки под челюстью. — хмыкает Юнги. — Так все дело в этом? — Нет, что ты. Это ерунда. Но вот твоё ухо!.. — Юнги делает страшное лицо. — Кошмар просто! Джун хохочет. Обстановка оттаивает от шуток. Мин Юнги давно понял, что лучше всего люди проверяются на войне и в чувстве юмора. Не в делах, и упаси мироздание не в постели. Время летит, как километры под колесами авто, и они въезжают в чистую зону. — Ну, что мы говорим богу смерти? — Намджун собирается, и смотрит вперёд. — Что? — Не сегодня. Мы говорим ему "не сегодня", красавчик. Ты не смотрел этот сериал?.. — Валар маргулис. — Валар дохаэрис. Смотрел. — Только вот... Не говорим. Он пришёл и взял всё сам. — Юнги тоже подбирается, и напрягается, глядя на охрану снаружи: милые роботы. У всех дроидов на виске аккуратный синий круг, отображающий их работу, в остальном они неотличимы от людей. Гребаный ИИ стал настолько хорош в 2025, что им заменили рабочую силу, человечество решило получать удовольствие от жизни. К 2040 были легализованы наркотики. Сначала в странах "первого мира", хотя не было уже никаких подобных делений — были только те, кто употребляет и те, кто нет. Юнги — нет. В окно заглядывает андроид, стучит в стекло и Намджун опускает его. — Сэр? Позвольте посмотреть кого вы везёте? — Дома. Не сейчас. Андроид берет под козырёк, и стекло идёт наверх. Юнги с интересом смотрит на спутника: — Эмкхм... Кто ты? — Ким Намджун имнида! Модель, актёр, владелец плантаций. — ?! Серьёзно?.. — Тебя это смущает? — Нет. Внутри — странно. Джун. Тот самый. С которым уже несколько лет здороваются, как родные. С ямочками. Тот самый, про которого самые влажные сны. Поэтому, когда машина останавливается возле дома, а Намджун, тянется к нему, Юнги отвечает. Не просто отвечает, он тянется изо всех сил, как будто... Да почему как будто!? Потому что это то, о чем он мечтал уже давно, о чем он грезил, стоя около этого сраного постера, о чем мечтал в минималистическом домашнем душе, на своей узкой койке, мечтал, как сможет поцеловать эти пухлые, пышные губы, как попробует на вкус эти зубы, язык, мелькающий в паре кадров — "Как день, красавчик?".. Джун пытается спешить, но... Хрена с два. Юнги ждал слишком долго, чтобы сейчас в две минуты перепихнуться в машине! Он так нежно втягивает нижнюю губу, так бережно держит чужое лицо в ладонях!.. Под губой — под челюстью — три на ушке — две на шее, одна крошка на кадыке, плечо и ключица. И ещё раз губы: вкусно. Мята, и что-то очень... Своё? Такой вкус, ничей, это не сравнить ни с чем. И губы, это так охуенно: сначала и собственные сухие, жестковаты, цепляются. А сейчас такие мягкие... Юнги вкусно, а ещё: — У тебя есть душ? Пожалуйста, — шепчет он в рот Намджуну, — мне неловко что я пачкаю твою машину. И что от меня пахнет кровью, и бензином, маслом, и.. — И это безумно меня трогает. Я не встречал такого сочетания. Но душ точно есть. Ты больше не боишься?.. — Юнги мотает головой в ответ, и Намджун нехотя отлипает: — Меня греет только мысль о чистом тебе. Он оправляет одежду и открывает дверцу, выпуская из обоих; чистая зона, люди, андроиды, заводы. "Примешь — проиграешь". Это не честно!! Юнги не принимал, но проиграл. Юнги очень хочется заморозить время и перестать думать. Вообще. Совсем. Вот этот красавчик рядом — то самое моментальное счастье, которое нужно ловить, да? Он намыливает мочалку в пятый раз, и все пытается смыть с себя мысли, но раз за разом думает о том, что он творит. С одной стороны, что терять? Бесконечные дни, когда гоняешься с удовольствием для одних от попыток убить других? Его квартирка убогая, крошечная? Драные джинсы? Отсутствие возможностей? Страх? Тёплые ладони Джуни настолько совпадают по температуре с водой, что Юнги не сразу понимает, что его мысли прерваны. — Привет?.. тебя не было так долго, что я решил сначала, ищет, ты сбежал? Пришёл проверить... "Да нахуй всё!" Юнги, красный от смущения, проворачивается лицом к причине своих влажных снов, оценивает его взглядом, настолько возможно так близко: — Как и предполагалось, совершенен. Намджун улыбается и просто смотрит; Юнги дерзко пялится в ответ, и отмечает отличную эрекцию в ответ на свою дерзость. Или на свою что? Ухмыляется одним уголком рта, и это выглядит пошло; Намджун в одно движение оказывается рядом и сгребает в охапку: — Хочу. Он целует так глубоко, словно хочет съесть, попробовать на вкус всего Юнги, но тот отвечает, и делает это настолько же глубоко, размашисто, мажет языком по кадыку, по ключице, добирается до бусины соска и втягивает в рот, прикусывает, дразнит и прислушивается: Намджун в стонах и словах не сдерживается: — "Блядский боже"? — ухмыляется Юнги. — Зови меня просто Ю. Хотя... Мне нравится. — перехватить инициативу было довольно головокружительно, и раздумывать теперь, чего хочется больше, мучительно. Впрочем, мы же не спешим? — думает Юнги и опускается на колени. — Главное, не дать ему кончить. Пластиковый пол гладкий, а влажная кожа живота Намджуна — нежная. Юнги кайфует от того, как сокращаются мышцы под его губами, ловит движения языком, перехватывает руки Джуна, который пытается контролировать. — Я... Это не честно, я тоже хочу приласкать тебя языком! Юнги чуть хрипло смеётся: — Ещё успеешь. Ловить мягкими губами упругую головку, хватать руками его руки, впускать в глотку незнакомый пока член, который пахнет чуть-чуть мылом и приятно — телом, стоя на коленях в чистой чужой ванной комнате — Юнги теряет ощущение реальности. Все это не по-настоящему. Значит, можно всё. Можно играть языком, забывая дышать, можно хвататься за ягодицы, разводить в стороны и нагло гладить вход пальцами, без проникновения, просто дразнить, можно щипать и теребить соски, щекотать под коленками и вплетать пальцы в пальцы, ненадолго отодвигаясь, чтобы набрать воздуха и снова втянуть в рот... Намджун взмаливается о пощаде на третьем вдохе, после чего просто силой подхватывает Юнги на руки, прижимая к себе распахнутыми бёдрами, целуя без остановки, и несёт куда-то, видимо, к кровати, но Юнги похуй. Он не желает выныривать из глубин вседозволенности, словно его накачали, как будто наркота была в воде, или в геле для душа, или, что больше вероятно — он сам наркота, он хочет проникнуть под кожу, в вены, биться с пульсом, с каждым глотком вдыхаемого им воздухом, хочет быть внутри и снаружи одновременно, языком и соском, который этот язык терзает, членом, что трется об его тощий живот, и кровью, которая этот член распирает... Юнги оставляет отчетливую отметину прямо в том месте, где шея стыкуется с плечом, это нежное местечко, выше ключиц, и перемещается ниже, к соску, пытаясь дотянуться снова, но Намджун не позволяет, со стоном опрокидывая спиной на мягкое, гладкое, и ноги себе на плечи закидывает, не позволяя извернуться. Очередь Юнги ошалело хватать воздух ртом, хватаясь за простыни, за волосы Наму, выкрикивать его имя снова и снова, как заклинание: — Джун... Намджун, боже... Ким Намджунааааааааооооооыыыыбожечкикошечкииииииииииииии... Он то ли воет, то ли мурчит от удовольствия, и жадно дышит, запрещая себе сваливаться в реальность, потому что стоит ему поймать хотя бы одну крамольную мысль за хвост — квартира превратится в тыкву, а стояк в лежак, и Намджун будет до конца жизни ржать, вспоминая, как у него не стоит. БЛЯТЬ. Намджун поцелуями поднимается наверх и осторожно тычется в ухо, спрашивает: — Тебе не по себе, да? Тссс, можешь не отвечать, я понял. Дай я расскажу. Он вызывает с ладони удостоверение: Ким Намджун 09/12/2000 г. Сеул Объединные Азиатские Штаты (Внутренняя Монголия включена) пол мужской не женат образование высшее права номер 12 05 89 действие: бессрочное И так далее. И в ухо — шепот: — Я наблюдаю за тобой через это блядское приложение уже несколько лет, я увидел тебя случайно, из окна машины, проезжая рядом, и не смог выкинуть из памяти твои мятные волосы. Я не смог проехать мимо. Да, я из чистой зоны, да, мне повезло больше, ну так позволь мне, блять, подарить тебе это же! Ты .. Юнги отодвигается на мгновение, смотрит недоверчиво. — Ты сказал мне "Привет, Джуна" две тысячи триста раз, "Хэллоу, бич" — пять, ты был под алкоголем, обычно под ним ты идешь мимо и не показываешь лица, ты рассказал мне все. Я знаю все. Ты... Узнай меня, пожалуйста, вот я, весь, смотри! Намджун вскакивает, раскинув руки, чтобы Юнги изучил то, что видно. Длинные ровные ноги, широкие бедра, он качается, факт. Рельефный пресс, ох уж эти гребаные кубики!... И родинки, россыпью, созведиями по карамели. — Повернись. — Юнги все еще хмур, а его член полуопавший и словно прячется. Намджун послушно поворачивается спиной, и Юнги залипает на созвездие лебедя на его спине: — Охуеть. Нет, не поворачивайся! Намджун послушный, он остается спиной, лишь чуть напрягает ягодицы, и лебедь помахивает одним крылом. Юнги c усилием проваливается обратно, потому что отвлекается на это... на эти... на взмах... И возвращается в ту реальность, где можно. Можно — языком прямо по анусу, по дрожащей коже выгибать Намджуна, придвигая удобнее к лицу, к пальцам, которые нагло хватаются за мошонку, на грани боли сжимая, и обхватывают намджунов член, не позволяя ему больше опускаться говорить, что вздумается, даже если это "Сначала я трахну тебя, детка, потом ты меня, но я подумаю" и "господи, где у тебя смазка?!" не думать о том, что это все реальность Потому что здесь, в фантазии — не больно. Потому что здесь ты растягиваешься, не напрягаясь совсем, и принимаешь, в любой позе, и ощущаешь только радость, только удовольствие, и несмотря на то, что ты только что кончил — у тебя поднимается снова, неумолимо, и это ощущение заполненности!.. Он целует, лижет, посасывает и получает тоже самое в ответ, и до безумия счастлив. Юнги точно знает, как встать, как двигаться, как... сука, он все делает по наитию, от тела, от удовольствия, и на его лице блаженство, в его движениях — свобода, он спрашивает и ему отвечают, и это, сука, так просто и так естественно, что даже когда его потом, после того, как его подрывает в туалет, и он возвращается усталый, счастливый, измотанный и валится на кровать под мышку к Намджуну, засыпает. Просто. Засыпает. Дома. Теперь это и его дом тоже. Даже если окажется, что это ебаный сон — Юнги останется здесь.