С поличным

Спешный топот лакированных туфель раздавался по пустынным коридорам здания. Старые лампы одаривали идущего теплым, мерцающим, желтоватым светом, и это могло бы создать поистине уютную атмосферу, если бы не яркий свет дисплея новенького смартфона, который невольный свидетель наступающего вечера встревоженно держал в руке. Спустя пару поворотов и минувших бежевых дверей, Франциск отыскал нужный кабинет и ворвался в него. Это помещение ничем особенно не отличалось от соседних: были только иные размеры да вещи его обитателя, подтверждающие, что он где-то рядом и уйти далеко не мог. Мягкий свет коридора из-за открытой двери плавно проникал в комнату и открывал вид на рабочий стол с мерно гудящим компьютером. Безмятежно горящий монитор давал хоть и слабое, но освещение. Захлопнув дверь, Бонфуа стал искать владельца сумрачного кабинета. По расчетам «матери ЕС» «отец» должен был находиться ровно за компьютером и вбивать в него новый документ или доклад, но на удивление Людвига там не оказалось. Подойдя к электронному другу, воплощение Франции внимательно осмотрел рабочий стол: небрежно валяющаяся ручка, разбросанные как попало бумаги и лежащие поверх них очки Людвига. Все это было очень не характерно для педантичного главы ЕС, что заставляло француза волноваться. Темный кабинет не выдавал местоположения своего хозяина, будто верный пес он стерег эту тайну и бесспорно доверял своему владельцу. Мрачность кабинета и холодный свет от рабочего стола пробуждали во Франциске тревожность и желание поскорее уйти оттуда, громко хлопнув дверью, однако раздавшийся из ниоткуда полустон быстро развеял эту жуткую обстановку и побудил Бонфуа на дальнейшие поиски. Как оказалось, кабинет был совмещен с небольшой кладовкой, которую сразу трудно заметить и при свете дня, что уж тут говорить о полной темноте. Стоны раздавались из-за двери кладовой и вводили в ступор. Если он сейчас откроет эту дверь, то может увидеть нечто нежелательное, однако если он этого не сделает, то его вопросы останутся без ответов. Потому Франциск Бонфуа принял решение ее открыть. На удивление дверь легко поддалась. Никаких замков или щеколд на ней не было, а стоны и рыки становились все ближе. Подойдя вплотную, насколько позволяло это сделать маленькое помещение, Бонфуа уперся взглядом в блондинистый затылок разыскиваемого немца. Людвиг в свою очередь сидел в кресле, а на полке стояла фотография Ивана Брагинского. Слабое освещение комнатушки не позволяло рассмотреть что конкретно делал Бальшмидт, но штаны на полу были красноречивее, чем всякие слова, как собственно и издаваемые «отцом ЕС» звуки. Франция был в шоке, увидев столь необычное действие, он решил ретироваться, но как же не вовремя он заметил ремень, который покоился недалеко от брюк. Бряк металлической бляшки прозвучал словно выстрел в ночной тиши, рычание со стонами мгновенно прекратилось. Светлая макушка медленно оторвалась от созерцания фотографии и повернулась на звук. Ошалелый от страха взгляд Бонфуа встретился с охреневшим взором немца. Его поймали. С поличным. Преодолевая воцарившуюся тишину, француз достал телефон, включил его и повернул к Людвигу. «Я, советую тебе перестать думать о России… в 45-м это плохо кончилось…» — промямлив это, Франциск рванул прочь из той кладовки, из кабинета, из здания в целом, слишком уж он тут засиделся. Удивленный фриц так и продолжал сидеть в кресле, не понимая, что это сейчас вообще было, Брагинский же с «фотографии» удивленно вскинул голову и спросил, что случилось, а планшет с казульной игрой прощально мигнул…