Yo–Ho!

Джутовая' веревка неприятно вгрызалась в покрасневшую кожу запястий, плечевые суставы ныли от того, что руки уже продолжительное время были крепко связаны за спиной, да и в целом Чонгук успел уже вырубиться на полу промозглой палубы пару раз, вырываясь после из забвения по воле брызг ледяных капель морской воды прямо в лицо. Каждое такое пробуждение било по нервам. Соль осела на губах, осушив те нещадно, щипала глаза, отчего силуэт пиратского корабля, честно говоря, был уже размытым, только эти назойливые выкрики по типу "Тысяча чертей!" оставались прекрасно различимыми. Чонгук, право, до поры до времени думал, что словарный запас пиратов сильно приуменьшают, зря кляня их в чрезмерном сквернословии. Был не прав. Несколько фразочек он даже запомнил, чтобы морочить мозги людям, если, конечно, сможет выбраться с корабля живым. Говорили девки в борделе, не лезь к пиратам. А Чонгук что? Он получил задание придушить капитана Слепого Пью, десять золотых для затравки уже грели его нагрудный карман, а за остальной обещанной наградой он должен был прийти с головой пирата. План был проще некуда, грохнуть капитана, пока он пропивал награбленное вместе со своей командой в местном баре. Чонгук знал, что нельзя недооценивать врага, но, видя сколько рома пираты в себя влили, он даже и не мог представить, что они будут способны на сражение. Чёрт возьми, Чон думал, они даже до утра и не чухнут, что их капитан отчалил в мир иной. Его оплошность отдаётся во всём теле тупой болью, а самое весёлое в этой истории то, что он похоже сдохнет. Он не видит, но по непрерывной качке может догадаться, что корабль находится в открытом море. До суши не доплыть. Бежать с судна смысла нет. Можно попробовать перебить всех пиратов, но это один шанс к ста, к тому же перед этим нужно как-то освободить руки. Из раза в раз прокручивая в голове всевозможные варианты, головорез приходит к одному и тому же исходу. Кормить ему рыб, дурному. Очередной вскрик "Тысяча чертей!" заставляет лишь морщиться, однако, когда к нему подключается "Разрази меня гром!", "Отправим их к Дейви Джонсу!" и "Свистать всех наверх!", Чонгук заинтересованно продирает глаза. Перед ними мельтешат пираты, хорошенько проморгавшись, головорез обретает четкость зрения и видит, как они судорожно заправляют пушки. Скрипя зубами, он безуспешно пытается выпутать руки из веревки, но морские узлы кажется только туже затягиваются. Не успевает Чонгук очередной раз проклять тот день, когда он согласился сунуться в дела пиратов, как раздается громкий взрыв, и прямо перед лицом у него пролетают деревянные ошметки, а морской воздух заполняется едким запахом пороха. Череда пушечных залпов плотничком забивается под кору черепной коробки грохочущим звуком, эхом отбиваясь в голове ещё несколько раз, пока на секунду не настаёт полная тишина. Она раскалывается радостно-озлобленными криками пиратов с другого корабля, когда те на канатах со свистом высаживаются на палубе Слепого. Вакханалия из тел, выкриков и лязга оружия продолжается недолго, либо Чонгук просто потерялся во времени, с самодовольной улыбкой наблюдая за тем, как сокрушают его пленителей. Сладкая радость злорадства, впрочем, длится недолго. Когда пиратов Пью со связанными руками начинают вышвыривать за борт, в один момент внимание обращается и на Чонгука, который до этого не вызывал совершенно никакого интереса. – Капитан! С этим что? – Ржавый крюк приподнимет мокрую чёлку головореза, рассматривая орлиными глазами того так пристально, будто по лицу может прочитать, что происходит в голове у пленника. Пират, склонившийся над Чонгуком, был старым, бородатым, от него разило ромом и ещё раз ромом, чистого вида морской волк со стажем. Рядом скрипит половица и Чон переводит взгляд на подошедшего к ним молодого пирата, однако треуголка на голове того, заставляет секундно вскинуть брови в удивлении. Капитан. А такой молодой. Ледяной и уверенный взгляд прожигает головореза пару мгновений, после чего пират даёт ответ, решающий дальнейшую судьбу Чонгука. – Заберем себе. // По крайней мере, теперь он мог размять руки. Мышцы довольно отзывались на его мини зарядку, хотя в узком пространстве его новой темницы её трудно было провернуть. Закончив с разминкой, Чонгук опустился на твердый брусчатый пол, тупо уставившись в решетку ржавых прутьев перед ним. Первая, ехидная радость вновь сменилась на обреченность. Его положение на новом корабле, мягко говоря, не сильно отличалось от того, что он имел у Слепого Пью. Всё ещё пленник. Всё ещё не знает, как ему из этой передряги выбираться. Разве что ждать снисхождения нового капитана, ему-то он дорогу не переходил, того гляди выбросит в ближайшем порту. Пару раз, за неимением более интересных занятий, головорез вырубается, умостившись боком на полу. Его больше не изводят соленые брызги, только жажда нещадная, из-за чего во сне он то и дело жадно черпает воду из колодца (который до боли напоминал колодец в центре его родной деревушки), да пытается пить, но всё льется мимо. Наконец, череда мучений резко обрывается, когда его под руки выводят из темницы, да ведут по лестнице наверх, после по узкому коридору, в котором из света только пара настенных керосиновых ламп. Чонгук ещё ничего не соображает со сна, бегло оглядываясь по сторонам, когда его опускают на колени перед широким столом. Дремоту как рукой снимает, когда его взгляд натыкается на хищный взгляд того самого молодого капитана. Головорез вспоминает, как на него смотрел давеча морской волк с крюком, и ему казалось, что взгляд того был по самые потроха. Что же. Взор капитана был куда прожорливее. – Как зовут и почему ты был пленником на корабле Пью? – Голос не сильно грубый, но требовательный. Чонгук думает, что странным образом этот пират импонирует ему гораздо больше других. Вряд ли он сильно старше самого Чонгука, а уже выбился в капитаны. Наверняка руки по локоть в крови, сталь вместо нервов и всё равно умудряется выглядеть чище и выше всех пиратов вместе взятых. И, как бы странно такие мысли не выглядели где-то на суше, но здесь, в море, где на кораблях полная дизентерия, большая часть пиратов моется раз в год, не сверкая выпавшими из-за цинги зубами, оставаться чистым было сложно. Но у него получалось. – Чонгук. – Сипло проговаривает головорез, после громко прокашливаясь. Всё горло пересохло и первое слово отдалось острой болью в гортани. – Я должен был убить Слепого Пью, но... Недооценил устойчивость пиратов к крепкой выпивке. – Чон криво улыбается, а со стороны слышится несколько глухих смешков от команды этого капитана. Губы главного дергаются в краткой усмешке. – Его головы тебе не видать, он должен ответить перед пиратским судом за кражу у другого капитана. У меня. – Мужчина поднимается со стула и обходит стол, чтобы присесть на корточки перед головорезом, внезапно широко ему улыбнувшись. – Нужно быть идиотом, чтобы перейти мне дорогу, Чонгук. Резко его улыбка гаснет, но лицо едва ли становится дальше. Чонгук смотрит в карие глаза стойко, не моргая и не отводя взгляд. Сдался ему этот Пью, лучше он грохнет заказчика и заберет деньги так просто. Трупам золото ни к чему, а ему очень даже нужно. Если он, конечно, вообще ступит когда-нибудь на землю вновь. – Тебя отпустить я тоже не могу, что однажды попало на корабль, остается здесь навсегда. – Словно прочитав мысли головореза, проговаривает капитан. Он выпрямляется, глядя на Чонгука сверху вниз. – В бою мы потеряли кока'', надеюсь, ты сможешь из дерьма и палок приготовить ладную похлебку. Жестом капитан отмечает окончание диалога. Чонгуку позволяют встать, кто-то из пиратов похлопывает по спине, приветствуя в команде. Его начинают уводить из капитанской каюты, как он делает резкий крюк, выбиваясь из всех рук разом, отчего повисает давящая тишина. Он на роль кухарки не подписывался, уж лучше кормить рыб собой (хотя тут как подумать). Если ему и суждено сгнить на этом корабле, то с оружием в руках, чёрт подери. Отошедший к карте на столе капитан поднимает на него слегка заинтересованный взгляд. – Я могу убивать, я хорош с ножом в руке, но не на кухне, а в бою. Позвольте мне... – Позволю, если сможешь стать преданным морю. А пока научись управляться с ножом не только в бою, но и на кухне. И на будущее. Мои слова на этом корабле неоспоримы. – Идиота кусок, – шепчет ему кто-то сбоку и чуть ли не за шкирку выводит из каюты, – если не хочешь сдохнуть, то не перечь капитану Чону. Знаешь, как его называют? – Пират, казалось ещё более молодой, чем этот Чон, припечатывает Чонгука к стенке, пока остальные пираты проходят мимо, собираясь заняться своими делами. – Надежда Кракена. Уж пояснять, кто такой Кракен, надеюсь, не придется, а? – Парниша ослабляет хватку, после чего Чонгук брезгливо ведет плечами, делая шаг вперед по коридору. – Покажешь, где кухня? – Обреченно уточняет Чонгук, всё-таки решивший, что кормить рыб не так интересно, как жить. – Смирился, смотрю? – Пират весело проходит мимо, зазывая головореза за собой. Под его блондинистыми волосами была завязана бандана, в ухе несколько круглых серег, простая желтая (в прошлом белая) рубаха, перевязанная черным ремнем, казалось, была большой. Его вид не вызывал опасений, поэтому Чонгук искренне задался вопросом, как он не погиб первым в недавней бойне. – Я Пак Чимин. С детства в море, я спиной чувствую твой надменный взгляд, салага. – Они заходят в камбуз''', где перед тем, как оставить Чонгука на попечении главного кока, Пак бросает угрожающее. – И я лично перережу тебе глотку, если пойму, что ты настроен против команды. – Добро пожаловать на корабль! – Звучит внезапно из-за спины, пока Чонгук прострационно пялится на выход из кабуза, в котором давно простыл след Чимина. Головорез резко оборачивается, глядя на широкоплечего пирата и тупо кивает. // Понос, это не совсем тот эффект, которого Чонгук пытался добиться, но желудки пиратов решили иначе. Честно, он уже отчаялся, их даже травануть нормально не получалось. Яды, во-первых, были совсем не его профиль, он привык просто рубить головы и получать за это деньга, а, во-вторых, оказалось на корабле в открытом море в принципе нечем было травить. То, что выглядело весьма ядовито, являлось на самом деле обыденной для пирата закуской, да, Чонгук определенно отчаялся. Особенно сейчас, когда его за шкирку закидывают в гальюн'''' с видавшей жизнью тряпкой наперевес. Головорез сдерживает рвотный позыв, а от смердящего запаха начинает кружиться голова, как там, тысяча чертей! Не для того его мама растила, чтобы он пиратский туалет убирал. Правда... Шибко много вариантов у него не было, либо он ускорится и быстро всё отмоет, либо сдохнет здесь от вони. Гальюн представлял из себя небольшую комнатку с дырой в открытое море, куда пираты и справляли свои нужды. Если долго здесь возиться и не обладать жилкой удачи, то к чертям смоет в море особо заворотливой волной. Чонгук громко сквернословит, пока отмывает, в прямом смысле, мать его, дерьмо. Заблудшие в гальюн волны вообще-то неплохо помогают с этим, но опять же из-за них головорез покидает каторжную весь мокрый и отвратительно злой. Соленая вода въелась в руки, заставляя все маленькие ранки жутко зудить, от него теперь также несло дерьмом, одежда неприятно прилипала к телу, а всё, о чём Чон мечтал, это ополоснуться в какой-нибудь проточной речке с п р е с н о й водой. Пусть она даже будет ледяной. – Чудесно выглядишь! – Прилетает излишне весело откуда-то сбоку и Чонгук немедленно поворачивается на звук. Чимин в лучшем расположении духа привязывал канат, вполоборота глядя на Чонгука со своей этой ехидной, дурацкой ухмылочкой. Головорез не успевает услышать крик самосохранения, который где-то в подсознании трубил сереной и просил не реагировать, тут же срываясь с места, чтобы со всей дури прописать пирату хук справа. Пак, не ожидавший подобного, валится на пятую точку, а как только осознание произошедшего догоняет его, поднимает такой остервенелый взгляд на Чонгука, что тому впору просить прощения. Но. Увы и ах. Чонгук пышет злобой, все зовы разума блокирует и лишь до побеления сжав кулаки, отвечает пирату таким же враждебным взглядом. Пак ребром ладони стирает выступившую из носа кровь, после чего срывается с места, выхватывая из-за пазухи острую саблю. Чонгук едва успевает уклоняться от выпадов пирата, своего-то оружия у него нет, чтобы ответить как следует. В один из замахов Чонгук не находит достаточной сноровки для уворота и острие сабли скользит по щеке, оставляя тонкую, но кровавую полоску. Внезапно Пак останавливается, высокомерно глядя на неудачливого кока. Острая боль в щеке трезвит Чона и он также не собирается нападать следом. – Кровь за кровь, салага. – После чего он от всей души сплевывает на палубу и убирает саблю, возвращаясь к своим делам. Чонгук тяжело дышит, напряженно глядя пирату в спину, а потом боковым зрением замечет слишком много внезапного движения. Оказывается, всю их стычку пираты в полукруге наблюдали за происходящем, а теперь, за неимением зрелища или, хотя бы, трупа, начали расходиться по своим делам. Чонгук напряженно остается на месте, пока сквозь рассосавшуюся толпу не замечает ледяной взгляд капитана Чона. Он направляется к нему и молчаливо останавливается в одном шаге. – Как высохнешь и смоешь кровь, жду у себя в каюте. И тут же разворачивается, отдаляясь. Приплыли. // Капитан вновь встречает Чонгука сидя за столом, заваленным картами, парочкой компасов и зрительных труб. Головорез не уверен, к чему ему стоит готовиться, разрешены ли подобные стычки на кораблях или это нарушение какого-то правила из кодекса пиратов, чёрт их разберешь. Грабить и убивать у них разрешено, а благим матом крыть нельзя, как их понимать. Вот и используют всякие "тысяча чертей" вместо нормального и ёмкого "сука-нахуй-блять", Чонгук уже готов к любой дряни здесь. Надежда Кракена поднимает свой раскосый взгляд и криво хмыкает. – И чего ты встал там, ноги к палубе приросли? Чонгук хмурится, но с места сдвигается, прикрыв за собой дверь. Он берет один из деревянных стульев у стены и ставит его к столу капитана, тут же садясь. – Да чёрт ваши правила разберешь. – Бурчит он, до сих пор пребывая в дурном духе. – Кодекс пиратов ты должен знать наизусть. – Ну, там как в Библии, только наоборот. – Чонгук косится на капитана, отмечая что его фраза головореза повеселила, что же, если здесь можно получить хоть какое-то уважение через отвратительные шутки, то Чонгук мастер нести чушь. – Забавный ты. Запомни главное: единственные правила, существующие для пиратов, это кодекс пиратов, семья - Пиратское Братство, а дом - это пиратский корабль. Можешь драться с Чимином сколько влезет, но на поле боя ты обязан защищать его спину, как и он твою. Никогда не предавай других пиратов, не лги и не притворствуй, это удел слабых. Струсишь в битве - смерть, украдешь у другого пирата - суд. Море не терпит слабость, один промах и ты гниёшь на дне. Каким бы сильным и грозным ты не был на суше, здесь ты просто мальчишка. – Если бы у меня была возможность доказать, чего я стою, ваше мнение бы изменилось. – Сквозь зубы проговаривает головорез. – Неужели? Хочешь сказать, что не просто мальчишка? – Капитан встает со стула, руками упираясь в столешницу, да грозно нависает над Чонгуком. – Как портовая крыса пытался отравить команду, обиделся на безобидную подначку Пака, а не вытащи мы тебя с корабля Слепого Пью, почил бы у Дейви Джонса. Ты должен быть благодарен, что жив, салага. Целовать мой корабль и всю команду по очереди. – С вас начинать? – Пришибленно уточняет Чонгук, будучи не привыкшим к тому, что его ставят ниже плинтуса, а потому включая защитную реакцию в виде тех самых тупых шуточек. Капитан моргает пару раз, глядя на идиота перед собой, да внезапно заходится смехом, выпрямляясь. – Пьяный боцман, Сокджин поэтому заступился за тебя, когда мы решали выбросить тебя в море или в гальюн? Веселишь его, пока супы варите? – Капитан хмыкает последний раз и качает головой. – Ты мог сегодня умереть, Чонгук, но на корабле нашлись те, кто заступился за тебя. Видимо как я, видят в тебе что-то пиратское, чего в сухопутных крысах нет. Море даёт шанс лишь раз. Наступает тишина, в которой капитан отходит к иллюминатору, а Чонгук напряженно переваривает всё услышанное. Странно было слышать, что кто-то из команды заступился за него, это вроде как весьма широкий жест у пиратов, головорез и представить не мог, что значится у кого-то на подобном счету. Он чувствовал себя пленником, чуть ли не рабом, учитывая то, что он ещё и готовил пиратам, но частью команды ещё не ощущал себя ни разу. До этого момента. – Кто заступился за меня? – Негромко спрашивает он, не поднимая взгляд. – Чимин. – Капитан насмешливо наблюдает за резко вытянувшимся лицом кока. – Сокджин, Тэхён, Юнги и даже Намджун. Этих пятерых хватило, чтобы изменить настроение остальной команды. Ты обязан им жизнью и для пиратов это не пустой звук. Подумай об этом, а пока вали уже. Не заставляй меня в следующий раз говорить с тобой, пока ты будешь идти по доске к Дейви Джонсу. Чонгук всё ещё шокировано кивает и резко поднимается со стула, чтобы покинуть каюту капитана, но перед выходом внезапно разворачивается. – Как вас зовут, капитан? – После этого разговора ему уже не хочется всех тут попереубивать, лишь бы сбежать, как ни странно. Это всё начинает даже... Нравиться. И становясь ближе к команде, появилось желание узнать капитана получше. – Ты не знаешь, салага? Надежда Кракена. Капитан Чон Хосок. "Хосок", – проговаривает про себя Чонгук, чтобы наверняка не забыть. // Закатное солнце заливает морскую гладь, а корабль окрашивает в ярко-рыжий цвет. Чонгук щурится, поднимаясь на верхнюю палубу, да прикрывает глаза рукой, но стоит ему привыкнуть к освещению, он тут же не мигая смотрит на горизонт. Зрелище невероятное. Сердце щемит. – С суши такое не часто увидишь, а, салага? – Чимин приятельски бодает Чона плечом, когда пытается обойти его, застрявшего на последних ступенях перед выходом на верхнюю палубу. Головорез лишь кивает с легкой ухмылкой, наблюдая за будто подсвеченными прядями волос Пака. Из-за его блондинистости получался эффект нимба, – Чонгука это веселило, ведь в действительности Чимин был морским чёртом, но никак не ангелом. – Эль или ром, а? – Сбоку как всегда внезапно появляется Тэхен, потрясывая двумя бутылками алкоголя. Чонгук отмирает и улыбается ещё шире, кивая, естественно, на ром. Три пирата следуют к общему кругу. Вся команда сегодня, предчувствуя штиль, решила погорланить песни под алкоголь, хотя, стоит быть честными, они бы и в шторм были бы не против принять на борт (не)множко рома. С памятного разговора с капитаном прошло уже около одной луны''''', отношения со многими пиратами у Чонгука весьма изменились, особенно с этими двумя. Тэхен зубами выдергивает деревянную пробку из бутылки с ромом и выплевывает её куда-то за спину, Чимин ладонями отбивает ритм пиратской песни по своим бедрам. Головорез смотрит на это и заходится смехом. Пираты дружно чокаются, небольшую часть спиртного брызгами разливая по рукам. Вообще-то, поводом для веселья был не только штиль. Чон в полный голос подпевает уже знакомой песне, пошатываясь из стороны в сторону в такт, да отпивая время от времени из своей бутылки. Сегодня хорошо, теплый ветер дует в лицо, корабль идёт по направлению к суше, хотя, честно говоря, сейчас для Чонгука это не знамение для побега, скорее лишний повод порадоваться тому, что скоро он сможет смыть с себя въевшуюся уже грязь и поесть, мать его, мяса. Сочный, прожаренный окорочок со стекающим по золотистым бокам соком жира. С лучком, с дымящейся картошкой. Те похлебки, что уже луну варит он, по горло надоели. Да и провизия на корабле почти закончилась, им просто необходимо выйти на сушу. Так вот, сегодня все подняли Весёлого Роджера, пьют и поют песни, но вчера... Вчера было не до смеха. Заряжали пушки, поднимали паруса и рвались в бой, но если битва для пиратов благое, можно сказать, дело, повод для истинной радости, то вчерашний бой был другим. Чонгук поднимает взгляд вверх, пытаясь в темноте выцепить очертание капитана, наверняка стоящего на юте'''''', рядом со штурвалом. Никогда головорез не видел у него таких испуганных глаз, как вчера. Не больше минуты он не мог собраться с мыслями, глядя на тех, кто напал на его команду. Не больше минуты, но вечность по пиратским меркам. Заминка, которую, впрочем, заметил один лишь Чонгук по причине того, что до сих пор не имел никакого оружия (поварёшки уж точно не в счёт) и собирался спросить у капитана, где ему взять какую-нибудь саблю или мушкет, сменилась внезапным гневом. Вскинутые до этого брови резко сошлись на переносице, Чон скинул свой потрепанный временем камзол и, не обращая внимания на застывшего головореза, пошёл в атаку. Чонгука бы пристрелили на месте из-за его отвлеченности, если бы не Юнги. – Салага, будешь мух ртом ловить, сдохнешь. – Сквозь зубы прошипел он тогда. Чонгук спохватился, рванул в бой с голыми руками, чтобы выбить у атакующих их пиратов какое-нибудь оружие. Как он и обещал капитану в их первую встречу, в бою он был куда лучше, чем в роли кока. У одного беззубого пирата выбил шпагу, а после ей же и убил. – Чонгук! Айда. – Чимин в одиночку заправлял пушку и умудрялся отбиваться от пиратов, пытающихся его немедленно остановить. Кажется, Пака это веселило. Чонгук в ту же секунду оказывается за спиной Чимина, давая ему время повозиться с пушкой, в это время перерезая глотки двум пиратам. – Ухи! Чонгук непонимающе оборачивается, взглядом тут же натыкаясь на практически догоревший фитиль и Пака, который стоял рядом с широченной улыбкой и заткнутыми ушами. Головорез едва ли успевает прикрыть своими ладонями, как пушка выплевывает мощный залп во вражеский корабль. Бой длится около получаса, сопровождающийся вскриками, тресками и лязгами. Враждебные пираты были, по мнению Чонгука, гораздо матерее, чем те, которые были в команде у Слепого Пью. С ними пришлось повозиться и, честно говоря, долго не ясно было, кто побеждал, пока капитан нападавших не выкрикнул злобное. – Прекратить бой! Тогда Хосок повторил его приказ, но, естественно, отдавая его своей команде. Все пираты, находившиеся на корабле Надежды Кракена, и свои, и чужие, непонимающе замерли. Шпага Чонгука остановилась в сантиметре от шеи сального пирата с улыбкой из прогнивших зубов. Какого чёрта? – Какого чёрта? – Вторил его мыслям Хосок, размашисто подойдя к капитану враждебной команды. – Дай догадаюсь, Пью тоже твоих рук дело, отец? Мы же всё решили. Отец? Чонгук, не убирая шпаги, с интересом обернулся на высокого, крепкого капитана. Оба лидера стояли рядом и с такого ракурса действительно можно было счесть их родственниками, однако головорез никогда бы не признал в них кровную связь. Дело было даже не во внешности, а в их...Ауре? В Чон Хосоке Чонгук видел сталь, честность, отвагу, даже будучи пиратом он всё делал с честью. У него была своя мораль, свои нерушимые принципы. Его же отец (пусть кок в действительности и не знал его) производил впечатление увёртливой крысы. Эта кривая ухмылка, сальные пряди торчащие из-под треуголки, то как наплевательски пират смотрел на своего сына. Чонгуку казалось такие первыми бегут с утопающего корабля. – Ты украл мой компас! Я нанял Пью, чтобы он украл его у тебя, а затем вернул мне. Карма, сынок. Водоворот справедливости. – Компас, который ты подарил мне, когда мне исполнилось шестнадцать лун? – Я дарил компас своему сыну, а не предателю, бросившего родной корабль! – Я стою на родном корабле, твой же был моей тюрьмой! Пока семейная сцена палила в самом разгаре, Чимин ухватил Чонгука за рукав рубахи и утянул за одну из пушек. – Краткое пособие для салаг. – Он многозначительно глянул на головореза, вынуждая его закатить глаза в немой сцене. – Отец Капитана полный отстой, однажды он чуть не настроил всё пиратское братство против Кэпа, но тот вызвался защищать честь боем и убил лучшего пирата Акулы, так его называют, – Чимин мотнул головой в сторону отца Чона, – честь он защитил, но Акула его так и не простил. Он считает, что Кэп предал его, когда ушёл с корабля и начал собирать свою команду. Бла-бла, с возрастом он ещё больше одурел и... Ахуеть... Чонгук непонимающе нахмурился, встряхнув головой, он слушал так внимательно, что внезапно прерванная речь заставила его глюкануть. Во-первых, с чего вдруг Чимин позволил себе сматериться на корабле, во-вторых, что заставило его нарушить кодекс? Чонгук резко обернулся, потому что ошалелыми глазами Пак смотрел как раз за спину головореза. Глаза кока расширились точно также, а брови взмыли в удивлении. Чонгук очевидно был либо огромным везунчиком, либо полным лузером, но вот так узнать о кровной вражде в одну секунду, а уже в следующую лицезреть кончину многолетней распри, это нужно умудриться. Хосок с каменным лицом поддерживал отца за спину и на первых порах могло показаться, что тот просто крепко обнял его, а Акула в свою очередь душераздирающе уложил голову на плечо сына, но в реальности сын вогнал в сердце отца абордажный нож. Кровь окропила палубу. – Отомстите... – Прохрипел Акула и с глухим стуком упал навзничь. Замешательство, длящееся несколько секунд, сменилось разъяренными криками. – Ты чего притих? – Чимин хлопает ладонями в такт песне, а его и без того шальной взгляд поддела дымка. Он был пьян, но не так, чтобы в дрова, а так, когда тянут друга танцевать под гул пиратской песни. Чонгук отказывается, ссылаясь на то, что ему нужно поздороваться с гальюном, на что Пак безразлично отмахивается и утаскивает танцевать Тэхёна. Головорез толком не понимает, какого чёрта он делает, но ноги сами ведут его на юту. Воспоминания о вчерашнем бое вызывали смешанные чувства, с одной стороны вся команда была просто на седьмом небе от счастья, будто они нашли королевские сокровища, а не избавились от отца капитана и большей части его озверевшей команды, а с другой стороны Чонгук помнит выражение лица Хосока, когда тот ещё не вытащил нож из тела Акулы. Конечно, ни вчера, ни сегодня, он не высказал никакого сожаления о случившимся, оставался таким же бесстрастным, но Чонгуку казалось, что это решение далось капитану непросто. – Капитан? – Чонгук, наконец, поднялся к штурвалу и нашёл за ним Надежду Кракена. Тот повернул голову в сторону "Салаги", как все здесь называют Чонгука, но ничего не ответил. Лишь по взгляду того, подсвеченным фонарями, можно было сказать, что он готов выслушать. Так... А что говорить? Зачем Чонгук вообще поднялся к капитану, что собирался спросить? – Я насчёт вчерашнего... – Взгляд Хосока с безучастного мгновенно стал нахмуренным. Черты лица заострились. – Разве я не доказал, что могу быть полноценным пиратом? – Выпалил Чонгук, хотя шёл сюда вообще не за такой дребеденью. Пират или нет, но здесь ему ужасно нравится, поэтому он бы в любом случае никуда не делся и не сбежал. Хосок хмыкнул и оценивающе пробежался по фигуре кока глазами. – Ты прав, не салага. Можешь считать себя частью команды. Завтра найдём на берегу какого-нибудь мальчонку на роль кока, а ты можешь попрощаться с Сокджином. Теперь будешь досаждать Чимину. Чонгук нервно хмыкнул и промямлил что-то похожее на "Храни Вас бездна", но по поднятой брови Кэпа понял, что сказал что-то не то. – Такого выражения у пиратов нет? – Нет. – Хосок закатил глаза, и махнул рукой, веля новоявленному пирату убираться с юты. Чонгук опустил голову, из-за чего его смольные волосы упали на лоб (ему бы давно подстричься), да уже собирался уйти, как внутренний идиот напомнил ему, что парень является достаточно отчаянным, чтобы не убегать, поджав хвост без того, зачем пришел. Его голос едва ли не глушат песни снизу, но Чон Хосок его короткий вопрос слышит отчетливо. – Как вы? – Очень тупо. Очень наивно. Очень опасно лезть в личное пространство Капитана корабля, на котором находишься, но Чонгук любит лозунг "слабоумие и отвага", а потому гордо выдерживает взгляд Хосока, который тот обрушил на головореза. Чонгуку даже в какой-то момент показалось, что Капитан сейчас вновь достанет свой абордажный нож и также воткнет его в сердце Чонгука, но в тот момент, когда младший уже собирался сделать шаг назад от греха подальше, плечи Кракена опустились. Казалось, тот резко расслабился, секунду назад едва не потрясываясь от натруженности мышц. – Хочешь принести соболезнования? Не стоит, его давно нужно было отправить на корм акулам. Настоящим. – И всё же он был вашим отц... – Хочешь отчалить вместе с ним? Капитан перебил его в самой обычной своей манере, но в этот раз Чонгука это взбесило. Пиратское братство, пиратское братство, а по сути каждый тут сам за себя, единственное место, где пираты сплочены, это поле битвы. И пусть они считают, что так и должно быть, Чонгук вырос на суше. Где люди делятся переживаниями, эмоциями и не боятся быть иногда душевно разбитыми. Где слабостью являются не чувства, а неумение признавать очевидного. В общем-то, именно это Чонгук и проговаривает вслух. – Прямо сейчас я должен перерезать тебе горло за сравнение пиратов с сухопутными крысами. – Хосок громко свистит и тут же по лестнице к ним подбегает Намджун. Чонгук мысленно попрощался с жизнью и отчего-то вспомнил, как в детстве с дворовыми мальчишками соревновался в игру, кто дальше плюнет, но Капитан лишь кивает на штурвал и Ким тут же слушается приказа, освобождая пирата от рулевой должности. После Хосок проходит мимо головореза и одним взглядом заставляет следовать за ним. Спускаясь по лестнице за Кракеном, Чонгук непроизвольно касается собственной шеи, чтобы удостовериться, что на ней нет ни царапинки. // Волосы Капитана такие же тёмные, как у Чонгука, он рукой зачесывает их назад, потому что до этого треуголка прилично примяла их. Сейчас же она оставлена на столе. Рубаха пирата застегнута не на все пуговицы, головорезу кажется, что выступающими ключицами он мог с таким же успехом поразить сердце врага. Острые. Резкие. Кажется, Чонгук захмелел. Пират похоже был рожден под счастливой звездой, иначе он не понимает, как Капитан до сих пор не скинул его в море за всё хорошее и не очень. Мало того, что он вновь сохранил жизнь Гуку, ещё и предложил выпить с ним рома в его капитанской каюте. Хочет напоить, а потом убить? Чонгук встряхивает головой, пытаясь выгнать назойливые мысли о смерти. С тех пор, как они вошли в каюту, помимо предложения о совместной попойке Капитан ничего не говорил. Чонгук также на нарушал тишину, он и так сказал много лишнего. Они сидели на койке Кракена, передавали бутыль рома друг другу, но если Кэп выглядел расслабленным, то Чонгук каждую секунду ждал подвоха, хотя по мере опустошения бутылки, думать о кончине хотелось всё меньше. Наконец, стерев тыльной стороной ладони ром с губ, Хосок произносит. – Как думаешь, как долго хватит моего терпения, относительно твоих оплошностей? – Сам вопрос звучал так, будто Кэп угрожал Чонгуку, но интонация выглядела скорее как рассуждение вслух. Будто Хосок задавал этот вопрос сам себе. Чонгук решает не давать заднюю. – Ещё на сотни лун. – Сотни? – Капитан коротко хохотнув, забирает бутыль из рук головореза. Сделав хороший глоток, он откидывает голову на стенку, о которую опирался спиной. – В этот раз я не убил тебя, потому что ты, очевидно, не осознал кое-чего. Многие пираты убивают ради убийства, но я не вижу смысла в трупах. Скормить врага акулам? За радость. Но ты, мальчишка, мне не враг. По крайней мере, пока что. Чонгук хмурится. – Это я должен осознать? – Нет, это тебе и так должно быть понятно. Осознать тебе нужно то, что ни в море, ни на суше никого не волнует, что там у тебя внутри творится. – Капитан морщится мелко, вновь отпивая ром и только после вспоминает, что они пили его вдвоем и передает бутылку. – Говоришь, на суше часто кому-то душу открывал? Неужели? Чонгук задумывается на несколько мгновений и в итоге отрицательно качает головой. В его жизни точно не было никаких вскрытий подноготной, доверия и прочего. Единственные, кому он доверился, оказались пираты. Кто бы мог подумать. Он знает, что Чимин его стопроцентно не оставит умирать, Тэхен всегда разделит похлебку. И, возможно, он даже сможет рассказать им о своём прошлом однажды, не встретив отмахиваний по типу "да кого это волнует". – Видишь. Так с чего ты взял, что на суше лишние эмоции не называют слабостью? Наша команда едина только в бою? Может быть. Но сухопутные крысы даже такого единства не знают. – Хосок морщится вновь, будто ему даже говорить о людях с берега неприятно. Оба замолкают, что становится слышно отдаленные песнопения пиратов. Головорез погружается в свои мысли. А ведь он был уверован в своей правде, когда вылил ушат бессмысленных претензий на голову Капитана. Сейчас он пытается понять, откуда у него было такое светлое представление о непиратском мире, когда в действительности никакой чести вокруг он раньше не видал. До корабля Надежды Кракена. Внезапно, он вспоминает. – Моя мама верила в добро и всё такое. Пока её не убил пьяница. Хосок косится на внезапно откровенничающего пирата. Он играет желваками и видя нахмуренного Чонгука, на одном выдохе тянет. Сдаётся. – Моя тоже. Чонгук резко вскидывает голову, встречаясь с тёмными глазами Капитана. Нет, конечно, само наличие матери у Кракена не сенсация, даже прискорбный факт её смерти не сильно удивляет, а вот понимание того, что Чон Хосок заикнулся о чём-то личном... Ром будто мгновенно выходит из крови. Чонгук чувствует себя таким трезвым, как никогда. Наконец, он смягчает взгляд, осознав как нелепо выглядит с вытаращенными глазами. А ещё приходит печальное осознание того, что вчера Капитан лишился всей родни. И всё равно делает вид, что его это не волнует, вот же чёрт морской. Головорез открывает рот, чтобы ответить старшему, но Хосок как всегда чеканит раньше. – Нет, мы не будем это обсуждать. – А по мне, выглядит как прекрасный вечер для разговора по душам. – Бурчит Чонгук себе под нос, вновь заливая в себя ром. Пора обратно пьянеть. – Твоя болтливость тебя убьёт, Чонгук. По спине головореза пробегает нежданная россыпь мурашек, а внезапная тяжесть в груди заставляет сделать более глубокий вдох. Собственное имя от силы второй раз слетает с губ Капитана и, какого-то дьявола, как оно звучит этим спокойным, холодным голосом, ему нравится. – Надеюсь встретить смерть от вашей пули, Капитан. – Хрипловато тянет бывший кок, отчего Надежда Кракена коротко посмеивается. – Налакался, салага? Чонгук фыркает, наблюдая за мерно качающейся под потолком корабельной люстрой. – Вы же сказали, что я больше не салага? – Отчего-то люстра двоится. – Это было в шутку. – Голос Капитана становится дальше. Чонгук толком не понимает, почему так, но через несколько секунд от него ускользают даже эти мысли. // Он разлепляет глаза неохотно, господь всемогущий, он ещё не вспомнил как так вышло, но спина уже сказала ему спасибо, потому что просыпаться в кровати оказалось куда круче, чем в гамаке под потолком. А если он умер? Эта внезапная мысль заставляет его подорваться со своего прекрасного ложе и ошалело уставиться на... Полуголого Капитана? Хосок как раз справлялся со шнуровкой на штанах, стоя без рубашки. Вся его кожа была усеяна шрамами, тело было жилистым и подтянутым, словно он всю жизнь провел в боях, ах... Подождите. Так и было. Чонгук сконфуженно моргает, пока до него не доходит, что всё то время, пока сонным взглядом он рассматривал тело старшего, сам Капитан смотрел ему в глаза. – Нравятся мужчины, Чонгук? Вопрос выбивает его из колеи посильнее, чем факт того, что он проснулся в каюте Капитана. На пару секунд он теряется, потому что всё, что ему хочется ответить больше походит на протестующие междометия и парочку нелесных комментариев. В итоге очень глупо и несильно убедительно он блеет. – Нет, вы что! – Хосок хмыкает, накидывая рубашку. – Тогда подними взгляд. Чес-слово, не думал, что однажды почувствую себя как пышногрудая девица, вопрошающая у своего хахаля, какого цвета у неё глаза. – Карие. – Не особо задумываясь, выдаёт Чонгук, сонным галчонком глядя в глаза Капитану. Хосок молчит пару секунд, а потом, не застегнув рубахи, подходит к головорезу. Его ноги босы, а потому Чонгук изумленно подмечает, что без каблуков на своих черных сапогах, Капитан в действительности ниже него. – Ты знаешь, на пиратских кораблях часто бывает, что за неимением альтернативы и зад друга сойдёт, но... – Чонгук чувствует как тепло от такого близкого соседства так и расплывается по груди. Сложно было даже протестовать инстинктам, чёрт знает, то ли его накрыла та самая "нехватка альтернативы", то ли Капитан с такого расстояния похож на девку. – Морской чёрт, ты меня вообще слушаешь, салага? – Честно? – Головорез приподнимает уголки губ в дурашливой улыбке и отчаянно понимая, что его сейчас порвут пополам, всё равно не может сдержаться и кончиками пальцев касается шрама на животе старшего. Он очерчивает белесую полоску от начала до конца, толком не понимая, что он творит. Кожа Кракена жесткая, ни разу не упругая, но едва ли это отталкивает. Чон Хосок тоже не отталкивает. С легким прищуром будто ожидает, что взбредет новоявленному пирату в голову дальше. Пальцы Чонгука скользят к шраму, проходящему по груди. – Дождись вечера, мальчишка. Ступим на сушу и найдешь бабу погрудастее. В итоге безапелляционно наказывает старший, принимаясь застегивать рубаху. Головорез отдергивает руку, будто до него только сейчас дошло, что он лапал своего Капитана и через несколько секунд он уже спешно покидает чужую каюту, кляня себя на чём свет стоит. Одно но. Он прекрасно понимал, что делает. // – Кто больше снесёт провизии и... – Капитан делает недолгую паузу, после улыбнувшись от уха до уха. – И выпивки! Освободится от драинья палубы. – После этой фразы звучат громкие улюлюканья, Чимин весело виснет на Чонгуке, рядом Тэхён довольно трясет полупустой бутылкой рома (кажется, он не прекращал загул с прошлого вечера). Чонгук же неотрывно смотрит в сторону виднеющейся суши, раскинутых вдоль берега причалов и полыхающих вдали огней города. Больше луны он не ступал на землю, родной и привычный мир кажется сейчас таким далеким, что в пальцах пирата ощущается легкий тремор. Будто что-то может резко сломаться в нём, стоит ему вернуться на берег. Что-то обретенное на пиратском корабле. Они причаливают где-то с краю города, если верить раскинувшимся огням. Пристань в этой части выглядела пустующей и не очень надежной, но пиратам было глубоко плевать. Они хмельные и шумные один за другим спускались на причал, кто-то, предчувствуя приближающийся разгул, барабанил нечто отдаленно напоминающее чечетку прямо на хлипком мосту, другие просто вполголоса напевали заразительную песенку, половина слов которой состояла из "Тысяча чертей" и "Йо-хо-хо". Чонгук собирался сойти последним, но Хосок не двигался с мачты, пока все не спустятся, поэтому превозмогая тревогу, головорез всё же достиг моста, а после и мощенной пристани. Первое, что ему пришлось ощутить на себе, это отсутствие качки. За эти недели он так привык к постоянному гулу волн, что теперь казалось вокруг ходило всё ходуном. От этого шаги его были неуверенные, его мозг был уверен, что их качало, но ноги качки не чувствовали. – Привыкнешь. – Голос Капитана, прозвучавший совсем рядом, заставил пирата встрепенуться. Видимо, он с легкостью прочитал по движениям Гука, как сильно тот дезориентирован. – Завтра в то же время отчаливаем, опоздавших за борт! – Прикрикивает он уже с другой интонацией, проходя вперёд. Чонгук скользит взглядом по фигуре главного и непроизвольно хмыкает. Все эти камзолы и рубахи неплохо скрывали его холёную форму. – Знаешь, что это за город, салага? – Очевидно, обращается к нему Капитан. – Нет, Капитан. – Головорез нагоняет старшего, потому что тот хотя и задал вопрос, стоять и ждать никого не собирался. Он вообще ни капли не изменился со вчерашнего, позавчерашнего, поза-позавч... То есть, будто не позволил Чонгуку вырубиться у него в каюте, будто не оставил того в живых, когда этого можно было не делать, будто не убил позавчера отца. Его выдержка и сталь проглядывалась и в его шаге и в его речи. И как только Чонгуку взбрело в голову, что тот может переживать в тайне утрату? Либо он в своей голове очеловечил Капитана слишком сильно, либо тот был превосходным актёром. – Хуемвжопово. – Чего?.. Хосок косится на Чонгка с ехидной усмешкой, так и говоря между строк "Я не забыл о твоих наклонностях, поэтому буду стебать до смерти". – Или вротово... – Капитан приподнимает брови, будто извиняется за забывчивость, отчего головорез только громко фыркает. – Это нелепо, Капитан. Хосок безразлично пожимает плечами и отвлекается на Намджуна, которому что-то от того понадобилось. Они все продвигаются по пристани в сторону выхода в город, после пересечения арки с красующимся "Добро пожаловать в Кельвиль" многие отсеиваются по уходящим в сторону узким улочкам, но основной их костяк продолжал следовать за Капитаном. Чонгук с двумя полюбившимися пиратами был в их числе, ещё бы. Головорез крутит головой, впитывая в себя портовой антураж города. На многих закрытых лавках вдоль главной дороги весели сети, вёсла, в одном магазинчике даже штурвал красовался вместо вывески. Здесь пахло рыбой и слякотью, мокрой землей и ещё чем-то, отдаленно напоминающим помои. В некоторых местах можно было встретить пьянющих в стельку рыбаков, завалившихся подремать прямо возле фонарей. Чонгук морщит нос. Он вспоминает как ещё несколько недель назад лелеял мысль о том, как он сбегает с пиратского корабля, как вновь оказывается на суше, - счастливый и свободный. Теперь он думает о том, как этот городок ему неприятен. И что бы он делал, окажись здесь без команды? Он не знал, куда они направляются, но покидать пиратов всё равно не горел желанием. Кажется, он действительно обрёл новый дом. Впервые с того времени, как покинул свою деревушку вблизи Санфортовских гор. По мере их продвижения вглубь города, улочки становились всё оживленнее. Смрад протухшей рыбы и замызганных переулков сменялся на ароматы смешавшихся шлейфов дамских духов, едва ли носу Чонгуку эта какофония резких и приторных запахов нравилась больше, но всё же теперь он позволил дышать себе не только через рот. Городские жители, несмотря на поздний час, толпились у баров и кабаков, коих в городе было немыслимое количество. Тишину пристани вытеснили смех и громкие разговоры, кому-то били морду, кто-то клялся кого-то убить. В целом, теперь это походило на среднестатистический городок, в котором люди рождались, батрачили и умирали, никогда его не покидая. Чонгук не мог себе представить такой жизни, благо его новый дом едва ли надолго задерживался в одном месте. Пираты свернули на одну из наиболее светлых улочек, что порядком удивило головореза. Каждый, кто натыкался взглядом на Чон Хосока, почтительно прятал взгляд и вообще старался смешаться с толпой. Кажется, Капитан не первый раз здесь бывает. В итоге они останавливаются возле пустующего входа в заведение "Чистого Боба", если верить вывеске. Хосок заносит кулак и два раза громко стучит по надежной, деревянной двери. Та распахивается преувеличенно быстро, будто по ту сторону их уже ждали. – Надежда Кракена, Капитан Чон! – Разводит руками низенький мужичек с проплешиной на голове, которую он пытался скрыть, зачесывая волосы набок. – Я ждал вас! Пираты тут же заходят в помещение. Когда за ними закрывается дверь, Чонгук впервые с удовольствием втягивает здешний воздух носом, - пахло мылом и березовыми вениками. Небольшой зал с одним лишь столом, за котором сейчас никого не было, был чист. На стенах висели деревянные фигуры с голыми женщинами, лавка вдоль одной из стен была также из чистого дерева. – Проходите! Их заводят в одну из дверей, что были расположены вдоль двух стен. Новая комната оказывается слишком узкой для всех, но пираты всё равно умещаются в ней. – Через десять минут заберу вашу одежду и постираю, внутри всё готово, не буду вам мешать! – Мужичок захлопывает дверь перед лицом Чонгука, который заходил в комнату последним. Когда он озадачено оборачивается, чтобы спросить, где они вообще, перед его взором пираты уже с вальяжными разговорчиками, стягивают с себя грязную одежду. Какого... Первые пираты, которые уже сняли всё лишнее, открыли следующую дверь, из которой валил пар и буквально исчезли в нём. Чонгук озадачено моргает, стоя рядом с выходом как истукан. – Чего встал, Чонгук-а, – Чимин весело посмеивается, избавляясь от штанов, – раздевайся или собрался вернуться на корабль грязный, как свинья? Картина, наконец, начинает вырисовываться. И то, какой она оказалась, очень и очень пришлось по душе Чонгуку. Морской дьявол, как много ночей он мечтал с головой окунуться в какой-нибудь ушат, чтобы смыть с себя всю пыль, грязь и сало с волос. Чимин и Тэхён так же теряются за дверью в рай. – Помочь? – Ехидно хмыкает Капитан, единственный ещё не покинувший предбанника. Чонгук выныривает из своих мыслей и тут же панически намеривается вернуться обратно в дебри сознания, но обнаженный вид Капитана едва ли способствует этому. Чёрт. – Н...нет. Хосок тихо посмеивается и вновь, как утром, подходит к нему со своим этим "Салага-салага..." взглядом. – Будешь долго возиться, – широко ухмыляется Кракен, длинными пальцами цепляя пуговицы на рубахе Чонгука, медленно те расстегивая, – баня остынет. После чего он выправляет рубаху из штанов головореза всё с той же похабной ухмылкой и разворачивается прочь. Взгляд Чонгука скользит по чеканной спине, натыкаясь неизбежно на подтянутые ягодицы Капитана. Выдыхает пират только тогда, когда дверь за старшим закрывается и он остается в предбаннике один. Блять. Так стоп, он теперь пират, пиратам материться нельзя. Тысяча чертей! И что это только что было? Пока Чонгук раздевается, руки едва ли его слушаются, к тому же воодушевленный Чонгук Младший не сильно помогал. Все мысли крутились вокруг ехидных, раскосых глаз Капитана, его юрких рук и, конечно, куда без этого, вокруг его виляющих ягодиц. Головорез не помнил за собой, чтобы у него хоть раз в жизни вставал на мужчину, кроме того случая в баре двух койотов, случайности на праздновании весенних паводков и... Ладно, возможно это не первый раз в его жизни, но до сего момента у него было железное оправдание. Он был в стельку. Сейчас же трезвость ума ощущалась как проклятие. К тому же ему вот-вот нужно будет зайти в помещение к семерым обнаженным пиратам и вряд ли они поймут, почему у того стояк. Чонгук вспоминает, как Хосок вогнал нож Акуле в сердце, вспоминает, как драил гальюн, как валялся в камере у пиратов пленником и его нехило так отпускает. Слава штилю. Он смело шагает внутрь бани и его тут же окутывает густой пар. Жар, стоящий в комнате, был прекрасен. Он берет одно из полотенец, лежавшее ровным квадратом на лавке возле входа и повязывает то вокруг бедер. Когда головорез подходит к полокам''''''' расположившимся в два ряда, на Капитана он не смотрит. В целом всё, что он делает в бане, это мылится, парится, сто раз смывает с себя грязь снова и снова. Оказывается, из этой комнаты шла ещё одна дверь в комнату отдыха, поэтому пираты то и дело выходили туда, чтобы посидеть с ромом, отдохнуть от жары, да просто погорланить песни. В один из таких моментов, когда пираты массово собирались пойти в комнату отдыха, у самого выхода Чонгука тормозит голос Капитана. Чонгук чуть ли не хнычет от бессилия, когда слышит просьбу того. – Салага, попарь меня. Отказаться он, очевидно, не может. Да и не то, чтобы хочет, но инстинкты самосохранения вопят, что идея так себе. Не с сего пристрастием в последние дни пожирать глазами тело Капитана. – Угу... – Мрачно тянет Чонгук, наблюдая как Кэп укладывается на живот, благо, вокруг его бедер также было повязано полотенце, иначе пиши пропало. Мария, ему точно нужно будет отлучиться перед отплытием в бордель, иначе ещё луну на одном корабле с Капитаном он не вывезет. Чонгук сначала аккуратно опускает на спину старшего березовый веник, но тот цокает громко и приказывает головорезу вспомнить, что тот вообще-то мужик, вот пусть и парит его по-мужски, а то как девочка в ситцевом платье. Чон хмурится и выполняет приказ. Впрочем, он не против как следует надавать Капитану за всё хорошее и не очень, пусть и банным веником. Тот довольно мычит, душное помещение заполняя своим низким голосом, который эхом отражается в черепной коробке младшего. Капли пота скатываются у лидера пиратов по медового цвета спине, некоторые особо юркие ныряют под полотенце, прямо в ложбинку меж ягодиц, что едва виднеется (но этого достаточно для воображения Чонгука) и, чем отчётливее накатывает возбуждение на головореза, тем остервенелее становятся его замахи веником. – Убьешь, салага. – Посмеивается Капитан, приподнимаясь на локтях, чтобы обернуться в сторону подчиненного ему пирата. Впрочем, в глаза он тому смотрит недолго, взгляд скользит вниз на оттопыренное полотенце Гука. – Значит, всё же нравятся мужчины. Чонгук громко выругивается и, спешно оставив веник на нижней части полока, вылетает в предбанник. Их одежды там уже нет, но его это мало волнует. Хвала морям, Хосок за ним не следует и он может опуститься на скамью, спиной прижавшись к холодной стене. В баню он больше не возвращается, лишь спешно одевается, когда Чистый Боб приносит их сухую и чистую одежду, да выходит на улицу. Он ощущает себя заново родившимся из-за того, что не чувствует метровый слой грязи на коже, но где-то под ней словно копошатся черви. Потому что едва ли он чувствует себя отлично из-за своего нелепого подвисания на Капитане. Это только он может так умудриться, ей богу. Капитан, конечно, мужчина хоть куда, но это не повод превращаться в течную суку. Чонгук с широкой улыбкой у прохожего вызнаёт ближайший бордель. // Едва ли его голова становится легче, когда он покидает заведение. Женщины там были как на подбор, да ещё и денег с него не взяли, когда он заикнулся, что часть команды Надежды Кракена, но даже прелестную азиатку с пышными бедрами и молочными грудями он перевернул на живот, потому что иначе будто бы не мог. А ещё он отгонял от себя мысль, что выбрал её из-за раскосых, темных глаз, ведь это совсем заклеймило бы его. – Эй, парниша. – Не успевает он отойти от барделя, как женский голос окликает его и Чонгук поворачивается на зов. Возле входа в заведение стоит та самая азиатка. Она была одета в пышную, черную юбку в пол и белую блузу. – Угостишь выпивкой? Она подходит к нему с гордо поднятой головой и ехидным взглядом. Чонгук пожимает плечами. Вдвоем они навещают ближайший кабак, внутри шумно и весело, но головорез этого балагана не разделял, его спутница, кажется, тоже была не в восторге. Однако они всё равно занимают дальний стол, который являлся просто бочкой, с двумя низенькими табуретами по бокам. У улыбчивой девчушки с курносым носом и двумя пышными косами они заказывают по кружке эля. – Знаешь, почему я пошла за тобой? – Девушка поправляет волосы. Она вовсе не казалась Чонгуку глупой простушкой, то ли её глубокий взгляд, не вязавшийся с её улыбкой, то ли что-то во всём её образе кричало об этом, но похоже пират не ошибся. – Почему же? – Ты был таким задумчивым. В бордель обычно заваливаются пьяные мужланы, которые по-скотски ведут себя с женщинами, отпускают отвратительные шуточки и всё в таком духе. Ты же выглядел так, будто искал в нас спасение. Не так много интересных людей можно встретить у нас, так что выкладывай, что у тебя на душе. Едва ли мы встретимся ещё раз, тебе нечего переживать. Перед ними ставят две до краев наполненных кружки, вместо оплаты Чонгук вновь проговаривает "Надежда Кракена" и девчушка почтительно кивает, тут же отвлекаясь на других гостей. – О-о-о... – Тянет спутница Чонгука с понимающей улыбкой. Головорезу кажется, что он выбил счастливый билет, ступив на палубу Капитана Чона, каждый в этом городе будто слышал о нём и потому совсем не досаждали Гуку. Однако с другой стороны, каждый раз проговаривая то, с какого он корабля, в голове тут же всплывал образ Капитана. Чёрт бы его побрал. Чонгук оценивающе пробегается взглядом по лицу девушки, будто размышляя, можно ли ей доверять, но причин для тревоги не находит и, сделав большой глоток алкоголя, начинает свой рассказ с самого начала. Она молча слушает его, изредка кивая головой и пригубляя свой напиток, а когда речь, наконец, доходит до метаний Чонгука в отношении Капитана, мягко посмеивается. – Тебе стоит кое-что узнать, пират, – расслабленно начинает она, – в этом городе многие не понаслышке знакомы с твоим Капитаном, думаю, ты заметил. Но дело не в том, что он однажды напал на нас, скорее даже... Наоборот. Этот город негласно принадлежал его отцу, Акула грабил нас годами, завидя его корабль на горизонте, люди захлопывали двери, заколачивали окна. Одна девушка как-то раз не успела спрятаться, была поймана для развлечения... – Спутница Гу морщит нос в отвращении и взмахивает рукой. – Это было двадцать шесть лет назад, девушка была матерью вашего Капитана. Многие годы она оставалась на корабле, растила сына в трюмах, пока в один из дней, что корабль Акулы вновь не пришвартовался возле Кельвиля, ей удалось сбежать. К сожалению, на свободе она пробыла недолго, за неплохую плату жители сдали её обратно пиратам, а Акула заставил пройти её по доске в открытое море, где она и погибла. Случилось это на глазах Чон Хосока. Время шло, Акула всё также из раза в раз приплывал и грабил нас, воровал наших женщин, пировал и уходил обратно в море, но один раз случилось вот что. Ваш Капитан, совсем тогда юный, вторил путь матери и сбежал с отцовского корабля прямо перед его отплытием из Кельвиля, его потеряли не сразу, когда Акула вернулся за ним прошло уже около двух недель. За это время мальчишка успел набрать команду из таких же молодых юношей, что устали жить в страхе перед Акулой. Они были молоды, но сильны духом, думаю, поэтому им удалось отбить натиск Акулы. Чон Хосок захватил корабль отца, захватил его в плен и собирался вывести в море, чтобы тот вторил судьбе матери. Однако ваш Капитан не смог удержать того взаперти, с половиной своей команды им удалось сбежать, корабля у них не было, но как-то они смогли выбраться. Твой Капитан стал героем нашего города, потому что освободил нас. Я таких пиратов, как он, ещё не встречала. Мы, наверное, единственный город в стране, чьим примером для подражания считается пират. – Девушка посмеивается, допивая свой эль. – Возможно, что-то в этой истории выдумка, что-то уже переврали тысячу раз, сама я была слишком юна, чтобы понимать, что происходит, так что знаю её только с чужих рассказов. Но знаешь, каждая моя встреча с пиратами Кракена совсем не похожа на встречи с любыми другими пиратами. Не могу сказать, чем вы отличаетесь, также ходите по борделям, также громко поете песни, мешая спать горожанам, вывозите из города провизию и ром, но... – Девушка пристально смотрит в глаза Чонгука, будто раздумывает о чём-то, но в итоге на выдохе тянет. – Не знаю. – Тут она резко вспоминает, с чего вообще начал свой рассказ и улыбается с ужимкой. – Поэтому меня вовсе не удивляет, что своего Капитана ты находишь привлекательным. Чонгук чертыхается про себя, так заслушавшись рассказом девушки, что позабыл о всех волнующих неувязках. Теперь он вновь вспомнил, как они вообще познакомились и почему сидят в этом пропитанном табаком кабаке. – Потому что абсолютно все его таковым находят? – С тоской тянет Чонгук, болтая в руке кружку с элем, который плескался на дне. – Да. – Просто заключает девушка. Они сидят какое-то время в тишине, вернее, тишина была лишь за их столиком, потому что вокруг пьяные рыбаки, кажется, только начали набирать обороты. – Пойдём отсюда, голова уже раскалывается. Оба покидают кабак, оказавшись на улице Чонгук расправляет плечи и вдыхает свежий воздух. Кажется, ветер сменил направление и теперь дул с моря, принося в город чарующие ароматы свежего бриза. Чонгук обожал этот запах, а потому, наконец, почувствовал себя чуть лучше. – Я провожу тебя до бара, где обычно останавливается ваша команда. – Чонгук лаконично кивает и предлагает свой локоть девушке. Та удивленно вскидывает брови, но руку в сгиб того кладет. – Расскажи теперь ты о себе. – Раскосые глаза становятся ещё удивлённее, будто девушке уже давным-давно не приходилось рассказывать, а не слушать чужие истории. За её грустным повествованием, они пересекают полгорода, пока не достигают одного просторного бара у пристани. Чонгук не спешит заходить внутрь, со спутницей он проходит чуть дальше, где кончается пристань, переходя в море. Ночные волны бились о каменный причал, пока девушка обреченно вещала о том, что не от хорошей жизни она устроилась работать в бордель. – Но ты не думай, если вдруг какой-то порыв души подтолкнет тебя геройствовать, то мне помощь не нужна. Я к своей жизни привыкла, разве что можешь иногда заходить поболтать или чего ещё... – Девушка звонко смеется, подмигивая Чонгуку. – А и... Хотела об этом сразу сказать, да из головы вылетело. Если всё обстоит так, как ты рассказывал, то могу дать тебе надежду. Не знаю уж, нужна она тебе или нет, но если верить слухам, то ваш Капитан едва ли хоть раз с кем-то флиртовал. По крайней мере не с сестрами в борделе. Возможно ты ему понравился тоже, ты красавчик, будем честны. И я рада была поболтать с тобой сегодня, но мне пора. Я и так отлучилась надолго, но, надеюсь ты не против, если я совру, что выполняла просьбу одного из пиратов Кракена. Так у меня будет больше шансов не получить нагоняй. Чонгук растерянно кивает, а девушка приподнимается на носках, чтобы невесомо чмокнуть его в щеку. Она машет на прощание и скрывается в темноте, а головорез так и остается с новой головной болью. Лучше бы он всё же не заикался про Капитана, раньше всё это выглядело как легкое помешательство, даже скорее случайное. Теперь, после всех этих разговоров он начал ощущать себя так, будто влюблён безответно годами. Кажется, он слишком печальный тон выбрал, чтобы описать свою проблему девушке. Чёрт, он ведь даже не узнал её имя. // Чонгук заваливается в бар с четким намерением положить большой и толстый болт на всю эту капитанскую ересь. Заняться ему будто больше нечем. Он настолько уверован в своём намерении, что завидя смеющегося Хосока в кругу пиратов даже бровью не ведёт. Присаживается рядом с Чимином и Тэхёном, отбирая из рук Пака бутыль с ромом, чтобы отбиваясь от того одной рукой, всосать в себя добротную половину. – Ну ты чёрт, Чонгук. – Смеётся тот. А потом уже ниже добавляет, склоняясь к уху головореза. – Рад, что ты не сбежал. Новоявленный пират непонимающе смотрит на Чимина, но тот уже пускается рассказывать историю про осьминога алкоголика, которую все уже слышали раз сто. Чонгук откидывается на спинку стула, глубоко задумавшись. А ведь действительно, его никто не преследовал, никто не пас и вообще он был предоставлен самому себе полностью, что того гляди, можно было рвануть из города, оттуда на север и через недельку был бы уже в знакомых ему землях. Однако, эта мысль ни разу не всплыла на поверхности сознания. Не бередила занятый другим мозг. Он может встать и уйти куда глаза глядят даже прямо сейчас, но... Чонгук поднимает взгляд, который был опущен все его задумчивые баталии внутри черепной коробки, да глазами обводит всех собравшихся. Чимин с Тэхёном были уже будто его продолжением, он постоянно находился рядом с ними или они с ним, не суть важно. Ким Сокджин, главный кок, с которым он сварил столько похлебок, перебирая за эти делом все известные им хохмы и анекдоты (тот был мастером нелепых шуток). Намджун и Юнги, которые пару раз уже успели ему шкуру сберечь, не дав попасть под обстрелы или острые мечи. И, конечно, Чон Хосок. Капитан смеётся, разморенный ромом. Время от времени команда видела его таким, - расслабленным и без заостренной стали по радужке. Чонгук думает, что даже за дополнительную плату не покинул бы корабль. Ни за какие коврижки. И за это осознание, нужно выпить! – Эй-эй! – Чонгук поднимает чёрт знает откуда взявшуюся рядом с ним кружку с ромом, привлекая внимание пиратов. – Хотел бы, конечно, чтобы этот тост сказал кто-нибудь другой. – Головорез с широкой улыбкой и приподнятыми бровями смотрит на Капитана, вызывая смешки команды. – Вчера наш любимейший Капитан признал меня частью команды, я пират! – Улюлюканья и громкий смех тут же обрушиваются со всех сторон, ром брызгами разлетается по заведению, аплодируют, кажется, даже простые зеваки, которые отношения к пиратскому кораблю не имеют. Пираты пьяные и веселые, рады любому поводу зазря поднять стаканы.

"Ну-ка мечи, стаканы на стол Ну-ка мечи, стаканы на стол Ну-ка мечи, стаканы на стол И прочую посуду! Все говорят, что пить нельзя Все говорят, что пить нельзя Все говорят, что пить нельзя А я говорю, что буду!"

У Чонгука из памяти к утру почти смывается эта ночь, так много они выпили. Он медленно моргает, вглядываясь в раскинутое перед ним море и пытается понять, когда он успел вернуться на корабль. Чонгук хмурится, потому что пустота в голове дезориентирует, голову он поворачивает вбок и видит, сидящего на пристани рядом с ним Пака. Они не на корабле. Тогда Чонгук косит взгляд в другую сторону и видит Капитана. Без треуголки, без банданы, его смольные волосы раздувает ветер, а профиль уверенно смотрит вдаль. Он также сидит на краю пристани, одну ногу свесив вниз, а вторую поджав к себе, да обняв её рукой с бутылкой рома. Только сейчас Чонгук подмечает, что его свободная рука покоится на плече головореза. Кажется, младший слишком долго вглядывается в профиль Капитана, силясь вспомнить хоть что-нибудь, потому что тот отрывает взгляд от раскинувшихся морских просторов и также смотрит на Чонгука. – Эй, спаситель, чего залип? – Спаситель?.. – Глупо вторит Гук, хмуря брови. – Не помнишь, что-ли? – Капитан пропускает громкий смешок, качая головой. – Да, салага, не нужно было признавать тебя пиратом до тех пор, пока к рому устойчивым не станешь. Но. Ничего не попишешь уж. – Ты же спас его от нанятого приспешниками Акулы головореза. – Чимин бодает его локтем под бок, глядя взглядом а ля "ну ты даешь". Чонгук мотает головой, пытаясь выудить из неё хоть какие-то воспоминания. Она гудит, виски простреливает боль и он недовольно мычит, однако кое-что вспомнить ему удается. "Капитан отлучается из бара что-то сказав о своему временном уходе, но его голос потонул в очередной песне. Чонгук провожает его беспечной улыбкой в спину, смотрит пару секунд в уже опустевший дверной проём и собирается уже отвернуться, как на его глаза попадает совершенно странный тип. Слишком долго Чонгук сам был таким "странным типом", чтобы не понять, к чему тот скрывает лицо капюшоном и украдкой оглядываясь, выходит из бара." Здесь воспоминания обрываются и, сколько бы головорез не силился, ничего выудить из памяти не получается. Зато всплывает другой фрагмент. "Он кулаком разбивает мужчине лицо, сидя сверху на нём. В какой-то момент оно становится похоже на кровавое месиво, но Чонгук не останавливается. Утробно рычит, собираясь напасть и на другого мужчину, который резко опускает ему ладонь на плечо, но вскинув озверевший взгляд, видит спокойное лицо Капитана." Чонгуку кажется, что следующее его воспоминание скорее бред воспалённого мозга, - хочется утопиться. "В узкой коморке головорез под надзором Капитана смывает с рук кровь. Вода льётся еле живой струйкой, поэтому времени это занимает много, но когда он всё же заканчивает, неровно облокотившись на стену, его замыленный взгляд мажет по капитану, сидящему у противоположной стены на каком-то ящике. – А ведь и ты был таким, как он. Чонгук хмурится, и без упреков Хосока понимая, что это так. Наверняка за такую цель, как Надежда Кракена, дают очень и очень хорошую оплату. Но это ничего не меняет. – Я за вас жизнь отдам, Капитан. – Сипло тянет Чонгук, то ли потому что всё ещё пьян, то ли потому что и без хмеля так считает. Губы старшего трогает веселая ухмылка. – Неважно, кем я был. – Запально проговаривает Гук, отслаиваясь от стены, чтобы подойти к старшему и грузно опуститься перед ним на колени. – Важно, кем я стал. Вы подарили мне дом, семью, жизнь, в конце концов. Я должен был умереть на палубе Пью, но вы... Вы." Чё-ё-ёрт, Чонгук разминает лицо руками, надеясь, что больших глупостей, чем опуститься перед Капитаном на колени, он не вытворял. Как стыдно то. – Что-то вспомнил? – Весело уточняет Кракен, наблюдая за переменами на лице пирата. Чонгук не хочет смотреть в его сторону, страдальчески закатывая глаза. – Только как бил лицо какому-то уроду. – Врёт головорез и по лицу Капитана можно четко сказать, что он ему не поверил. – А как сосал мне? – Этого не было! – Вспыхивает Чонгук, скидывая руку Капитана со своего плеча. – Я только на колени встал! – А говоришь, что помнишь только расквашенного урода. – Кракен смеётся, а Чимин озадачено заглядывает в лицо Чонгука. – Ты отсосал Капитану? – Да нет же! Смех Хосока становится ещё громче, поэтому Чонгук напрягается сильнее, а не забыл ли он чего-то важного?.. Нет, такое он был не забыл, определенно. – А поцелуй-то помнишь? – Ехидно шепчет Капитан, склонившись тесно к уху Чонгука. Воспоминание врезаются в голову вспышкой, заставляя головореза пораженно зависнуть. "Они всё также находятся в узкой каморке, Капитан по прежнему сидит на ящике, а Чонгук перед ним на коленях. – Знаешь, я действительно должен был убить тебя, пленников обычно не щадят и тем более не дают шанс вступить в команду. Скажи спасибо своей атлетической форме и симпатичной мордашке, первое заставило меня задуматься о том, что ты мог бы принести пользу, а второе убедило в том, что стоит рискнуть. – Лицо Чонгука вытягивается после откровения старшего. – И я не ошибся в тебе. – Капитан склоняется над пиратом, приподнимая лицо того за подбородок. – Та крыса не убила бы меня, знаешь. Но мне было интересно, что будешь делать ты. – Вы подвергли себя опасности? – Вся удивленная спесь спадает с Чонгука, стоит ему подумать, что Капитан так опрометчиво мог погибнуть. Он резко привстает на коленях, лбом врезаясь в лоб старшего и продолжает свою запальную речь низким, злым голосом. – Очень глупо, Капитан, о чём вы только думали.– Хосок выглядит лишь слегка удивленным переменой в настроении подчиненного, но этой заминки хватает для пьяного мозга головореза, чтобы за секунду он отважился на безумное. Губы Капитана жесткие, будто пропитанные ромом, но Чонгуку нравится. Он руками загребущими тянется к телу старшего, сжимая его бока, сминая ткань чистой рубахи. Дуреет. Наглеет. Углубляет поцелуй, толкаясь языком в рот несопротивляющегося Капитана и от жара крышу сносит. " Чонгук сейчас алее солнца, которое мерно поднимается над горизонтом. Он пытается вспомнить что-то ещё, что-то, что объяснит ему, как отреагировал Капитан в итоге, но его мозг больше не может выловить ничего из памяти. Чёрт! Хосок всё также близко к нему, внимательно с полуулыбкой наблюдает за потерянным головорезом, но Чонгук голову вбок скосить не рискует. Раскосые, темные глаза заставят его уйти на дно морское, это точно. – Вспомнил, салага? Чонгук согласно мычит, боясь пошевелиться. – Так я... Благодарил так. – Губы Гука трогает совершенно глупая улыбка. – Ну помните, после того, как я гальюн чистил... Хосок тихо посмеивается и его дыхание теплом оседает у уха младшего. – Я так и подумал. – Капитан, наконец, отстраняется и Чонгук позволяет себе облегченный выдох. – Эй, пираты! – Хосок поднимается на ноги, отряхивая лениво пятую точку. – До отплытия двенадцать часов, трюм ломится от рома и снеди? Нет? Тогда чего расселись, черти? // За несколько часов до отплытия, пираты бредут по залитой солнцем, мощеной улице. Рядом со многими из них вьются прелестные девушки в пышных платьях и те с удовольствием любезничают с ними. Девушки заходятся хохотом над каждой шуткой, будь она даже неудачной. Чонгук в общее веселье не втянут по собственной инициативе, вернее, из-за её отсутствия. Он брел чуть поодаль, подставляя лицо мягким лучам, пока не обратил внимание, что Капитан что-то говорит Намджуну и сворачивает на узкую улочку, из которой несло свежеиспеченным хлебом. Не то, чтобы Чонгук собирался крысятничать и следить за тем, просто ему захотелось... Сочных булок? Да, именно так. Хосок шагает неспешно, но в итоге, сняв треуголку, действительно заходит в пекарню, чем вызывает на лице Чонгука недоумение. Что он там забыл? Выждав пару минут, чёрт знает зачем, Чонгук также осторожно приоткрывает дверь в пекарню, мысленно готовясь к чему-то странному, типа подпольного оружейного склада или ещё чего, но внутри не находит ничего необычного. Витрины со свежими булками, хлебом и рогаликами. Его приход оповещается тихим "дзынь", но внутри было пусто, а потому с оглядкой головорез прикрывает за собой дверь, раздумывая уже о том, чтобы оставить всё это, да вернуться к остальным пиратам. – Подожди здесь, Сок-а, обслужу и вернусь. – Добродушный, тёплый голос звучит из-за приоткрытой двери за прилавком, а после оттуда же выходит невысокий, пожилой мужчина с мимическими морщинами, которые появляются от частой улыбки. – Здравствуйте! Чего желаете? Чонгук сконфуженно топчется на месте, но в конечном счёте решает приобрести что-нибудь. Как раз в кармане завалялся золотой, отчего-то называть кличку Капитана ради бесплатной выпечки ему не хотелось. – А-а... Здравствуйте. – Почтительно проговаривает пират. – Будьте добры этот... – Чонгук? – В дверном проёме за спиной мужчины появляется Капитан с озадаченным видом, но когда он удостоверяется, что голос действительно принадлежал его пирату, в глазах промелькивает холодный оскал. – Что ты здесь... Но его перебивает пожилой мужчина, широко улыбнувшись. – Это твой пират, Сок-а? Проходите, чай уже остывает! Головорез толком не понимает, как ему поступить, с одной стороны взгляд Капитана так и кричал "Проваливай, салага", с другой стороны жажда приключений и сомнительных решений зазывала его последовать приглашению мужчины, который так ласково и мягко называл Кракена "Сок-ой". В итоге Чонгук игнорирует предупредительный взгляд Капитана и с довольной лыбой проходит за прилавок. Похоже, мужчина жил здесь, потому что тут же взору Чонгука предстает небольшая, светлая комнатка. В дальнем углу была заправленная кровать и старый сервант, а в другом небольшой столик с белой скатеркой. В целом убранство комнаты было скудным, одного окна едва хватало для освещения, на стене висела одна единственная картина, - портрет какой-то женщины, зато было чисто и из-за этого по-своему уютно. На столе стоял дымящийся чайник, в корзинках маняще лежали булочки с золотыми боками. Стула было всего два, поэтому усадив на них гостей и налив им чай, сам мужчина уселся на кровать. Благо, из-за размеров комнатки, находился он к ним весьма близко. Хосок каждую секунду стрелял в подчиненного убийственными взглядами, но пока по неизвестной Чонгуку причине, мужчине он не перечил, наоборот весьма тепло улыбался. – Давно вас в городе не было, я успел заскучать, Сок-а. Значит, ты, наконец, убил того прохиндея? Давно пора было, ей богу, клянусь, пока земля носила его, у меня болело сердце. – Он сглупил, ступив на мой корабль. Давно стоило его отправить на дно. – Давно надо было, да. Моя дорогая Мария не заслужила такой судьбы, я рад, что ты очистил её душу. Чонгук мало что понимал из их разговора, поэтому в основном попивал чай, немного удивляясь тому, что в его рту оказалась жидкость без градуса. Ещё больше он удивлялся тому, что Капитан, похоже, чем-то был связан с этим мужчиной. Они разговаривали так, как обычно ведутся диалоги в кругу близких родственников, но никакого внешнего сходства найти Чонгуку не удалось. Внезапно, по комнатке проходит звук дверного колокольчика и мужчина поднимается с кровати. – Сейчас, внучок, работа есть работа. Удивленный взгляд Чонгука и испепеляющий Хосока встречаются в ту же секунду. – Это ваш?.. – Чёрт бы тебя побрал, салага, ты что здесь забыл? Следил за мной? К Дейви Джонсу захотел, так я устрою, не сомневайся. – Это был самый злобный шепот, который когда-либо слышало человечество. Чонгук мысленно успевает себя похоронить и, сбегая от ответа, присасывается к чашке с чаем, не спуская с Капитана глаз. Тот пару секунд наблюдает за этой картиной и через стол склоняется, чтобы увесистую оплеуху пирату отвесить. – Ц... Я же не случа...Ой, не специально тут! Я не хотел лезть в ваше личное, честно. Хосок прикрывает глаза в страдальческом жесте, тремя пальцами потирая переносицу. – Скормить бы тебя рыбам, да некому роль шута на корабле будет исполнять. В это же мгновение в комнатку возвращается дед Хосока, причитая о том, что они даже не попробовали его пирожки с рисом и яйцом. Обоим приходится тут же взять по штуке. В конечном итоге Чонгук теряет счёт времени, а Хосок начинает себя вести так, будто головореза тут вообще нет. Впрочем, Чонгук не против быть молчаливым наблюдателем, и так бы всё и продолжалось, но мужчина просит рассказать Гука о себе. Чонгук озабоченно взирает очи на Капитана, чья доброжелательная улыбка сейчас больше походила на оскал. Неуверенным голосом головорез всё же рассказывает о себе в общих чертах, начиная с того, как должен был убить Пью, но под конец его скомканного рассказа дед Хосока тихо посмеивается, качая головой. – Но ведь толком о себе ты ничего не рассказал, юноша. Кем ты был, как таким стал, где вырос? – Дед, я думаю... – Сок-а, не перебивай. Капитан, нахмурившись, так и не договаривает свою мысль, а Чонгук стреляет в него самодовольным взглядом. Ха-ха, Капитана затыкает пожилой пекарь. – Я жил в небольшой деревушке вблизи Санфортовских гор. Отца не было, в деревне поговаривали, что я родился от одного из тех уродов, что время от времени набегали на деревню. Наверное, так и было, но мама никогда об этом не говорила. Я... Любил её. – Чонгук опускает взгляд, разглядывая чаинки в своей кружке. – Но когда мне исполнилось двенадцать, её зарезал местный алкаш, которого я потом избил до смерти. И с того момента я пытался выжить самостоятельно, другой родни у меня не было. Стал головорезом, а дальше можно догадаться. Пью. Капитан. Пиратское братство. – И что думаешь? – С печальной улыбкой спрашивает мужчина. – О чём? – Чонгук непонимающе поднимает взгляд, чувствуя необъяснимое волнение в груди. – О своей жизни. На какое-то время в комнатке повисает тишина, в которой Чонгук пытается преобразить эмоции в слова. Ему отчего-то впервые в жизни хочется честно ответить на вопрос, оттого волнение тугим узлом завязывается в животе. – Думаю, я обрёл дом. – Чонгук не может заставить себя сказать что-то ещё, потому что даже эти слова сначала застряли комом в горле. Его голос слегка дрожал. Он коротко кивает, будто ещё раз убеждается в только что сказанном и преподносит чашку с чаем ко рту, чтобы смочить пересохшие губы. Кинув беглый взгляд в сторону Кракена, Чонгук подмечает, что тот задумчиво смотрит на него, но в этот раз играть в гляделки у головореза сил не было. В конечном счёте они ещё немного болтают с пекарем, но в булочной поднимается ажиотаж из горожан, которые хотели купить хлеба, да посвежее, и пираты решают, что пора двигать в сторону корабля. Отплытие было не за горами. Дедушка Хосока даёт им с собой немного пирожков в узелке, которые за поворотом Капитан все отдаёт Чонгуку. – Тофно нэ буфете? – Зажевывая стресс от откровений и внезапных знакомств, тянет младший. – Сыт. – Просто отнекивается Капитан. Какое-то время они идут в тишине, Хосок, кажется, забыл, что угрожал головорезу смертью, а Чонгук просто ни о чём не думал, стараясь сосредоточиться на пережевывании пирожков. Уже недалеко от пристани Надежда Кракена негромко проговаривает. – Кто бы мог подумать, что общего у нас с тобой больше, чем могло показаться. Чонгук очередной раз за сход на сушу в удивлении вскидывает брови, но видя как Капитан избегает прямого контакты глаз, глядя куда угодно, но не младшего, понимает, что тому непросто говорить о чём-то личном. Чонгук смягчается. – Вашу историю мне рассказали в одном баре. Ещё тогда я подумал, что наши судьбы схожи. Капитан просто кивает и ещё несколько метров они идут молча, однако после он вновь руинит тишину. – Был уверен, что ты попытаешься сбежать, когда мы сойдём на сушу. Брови головореза сходятся у переносицы. – Чимин сказал тоже самое. И это после того, как... – Это неважно. – Чонгук закатывает глаза, намереваясь остаток пирожка кинуть прямо в голову Капитану, потому что его манера перебивать уже осточертела, но следующие его слова, заставляют головореза замереть посреди оживленной улицы. – Главное, сейчас я уверен в том, что ты не уйдешь. Я... Действительно рад этому. Добро пожаловать домой. Капитан по инерции ещё делает пару шагов вперёд, но затем замирает, вполоборота развернувшись к Чонгуку. Мимо проходили горожане, помятые с ночи рыбаки, девушки в пышных юбках, пробегали дворовые псы и даже иногда проезжали колесницы. Чонгук впитывает образ Капитана, чьи раскосые глаза сейчас смотрели прямо на него. Его тёмные волосы, торчащие из-под треуголки, белая рубаха, выглядывающая из-под чёрного камзола. Весь Чон Хосок был соткан из стати и морской свободы. Чонгуку глупо и отчаянно хотелось обнять его сейчас от переизбытка эмоций, но он боялся сделать шаг вперёд. Ночью, будучи в стельку, он целовал его в узкой коморке, а днём под солнечными лучами боится даже касаться. – Я по твоим глазам вижу, как ты метаешься. Что в твоей голове, салага? – Когда вам что-то сильно хочется?.. – Я это делаю. – Капитан пожимает плечами, но в следующую секунду уже ему приходится удивленно замереть. Чонгук делает пару быстрых шагов навстречу и руками ныряет под руки Капитана, чтобы крепко его обнять поперек туловища. От него пахло вчерашним мылом, неизменно ромом и морским бризом, который, похоже, впитался в его кожу за годы корабельных странствий. – И сейчас мне хочется убить тебя. – Уже слышал. – Мычит Чонгук, касаясь губами невзначай шеи старшего. Тот от неожиданности напрягается, но младший пока не собирается отступать. Этот человек подарил ему новую жизнь, настоящий дом, сплоченную семью, пусть для них обоих телесный контакт это обычно о снятии напряжения, сейчас впервые хотелось обнимать просто... Потому что. Сердце особо не спрашивает у мозга, когда что-то решает. Объятия вообще, кажется, не мужицкое дело. – Что ещё вам хочется? – Скинуть тебя в море. – Хосок прикрывает глаза, оставив попытки отодвинуться. – Ещё? – Скормить тебя акулам. – И? – Заставить драить гальюн... – После бани?! Кхм, а ещё? – Вот ты заладил. – Капитан тихо рычит, вновь принимая попытки отодрать от себя молодого пирата, упершись ему в плечи ладонями. Взгляд скользит по смольным волосам, больше похожим на вороное гнездо, по шее и широким плечам младшего и в итоге, Хосок обреченно вздыхает. – Возможно... Поцелуй был неплох. Чонгуку кажется, что его мозг играет с ним злую шутку, выдавая желаемое за действительное, но вскинув голову, он вблизи видит глаза старшего. Сталь. Холод. Безразличие. Злость. Веселье. Всё это там видел Чонгук раньше, но не увидел сейчас. В данный момент Капитан выглядел слегка растерянным. – Слушаюсь, Капитан. – Губы Чонгука растягиваются в самодовольной улыбке, а в следующую секунду уже без смешков и ужимок, он целует своего Капитана. // Ввести нового помощника кока в курс дел оказалось весьма просто, в отличии от того как начинал Чонгук, юный Субин чуть ли не был готов порвать глотки другим портовым мальчишкам за место на корабле Надежды Кракена. Он впитывал наставления пирата как губка, всё время кивал и тихо бормотал себе под нос только что сказанное, когда Чонгук на что-то или кого-то отвлекался. Желание того стать пиратом было таким сильным, что глядя в его пышущие юношеской отвагой глаза, головорезу казалось что сам он очень нечестно стал пиратом. Он даже не хотел этого. Не грезил широтами морей, не сидел на пристани по десять часов, лишь бы впитать в себя аромат соленого бриза. И всё же, наконец, оставляя мальчишку на попечении Сокджина, Чонгук одергивает себя. Может он и не желал страстно стать пиратом, зато сейчас будет защищать это звание до последней капли крови. Как и своего Капитана. Поднимаясь на верхнюю палубу, головорез ненадолго замирает у левого борта, вглядываясь в раскинувшийся морской простор. Суши уже не было видно, один сплошной голубой горизонт, – сверху лазурное небо, снизу аквамариновые воды. С недавних пор только такой вид дарил Чонгуку покой и умиротворение, он чувствовал себя дома. И всё же, у него ещё есть дела. Костяшки соприкасаются с деревянной дверью в каюту лидера с глухим стуком. Получив разрешение войти, головорез с улыбкой от уха до уха проходит внутрь. Хосок сидел за заваленным по обычаю столом, кронциркулем измеряя что-то на карте. Его брови были чуть сведены, но в целом вид был расслабленным, – Чонгук с глубочайшим удовольствием позволил себе вспомнить их поцелуй посреди городской улицы. – Субину всё разъяснил, Капитан. Он приступил к выполнению обязанностей. Хосок поднимает взгляд на головореза, в котором читается легкое раздражение. Будто он готов был увидеть на пороге своей каюты кого угодно, но не Чонгука. – Надеюсь его похлебки будут лучше, чем твои. – В итоге отвечает, вновь опуская голову к карте. Мягко говоря, всё происходящее Чонгука не сильно вдохновляло. Его будто аккуратно послали выйти вон, но пират вовсе не за тем посетил своего Капитана, чтобы обмолвиться двумя словами о новеньком коке. – Капитан, мне казалось... В этот раз Хосок даже не перебивает его, просто жестом приказывает помолчать. Три секунды. Ровно столько Чонгуку требуется, чтобы закипеть злобой. Три шага. Ровно столько Чонгуку требуется, чтобы преодолеть расстояние до стола. Он руками опирается на тот, нависая над старшим в молчаливом ожидании хоть какого-то объяснения поведению того. Уставшие глаза Хосока поднимаются вверх, короткий контакт взглядов, и вот Капитан откидывается на спинку стула, не желая терпеть над собой чужую тень. – Ладно, Чонгук. – Будто делая огромное одолжение, начинает старший. – Очевидно, ты успел напридумывать в своей голове много лишнего. Простой совет – забудь. Даже если бы я трахнул тебя, это не имело бы никакого значения. Выпустить пар. С поцелуями также. Каждое слово холодным клинком проходится по горлу головореза. Он уж не знает, какого морского дьявола его это задевает, но ощущение было тошнотворным. Сначала захотелось закричать, потом пришлось глотать ком, а после шестеренки в голове, наконец, зашевелились. Низким и высмеивающим голосом он произнес. – Если бы нас связывал дешевый, грязный секс, поверьте, для меня бы это также ничего не значило. Но хотя бы себе признайте, что за нашими поцелуями скрывается что-то большее, чем разрядка. – Чонгук склоняется ниже и на ухо Капитана шепчет. – К тому же в городе было много борделей, не нашли способ выпустить пар лучше, чем поцелуй с пиратом? Он отстраняется, глядя на нахмуренное лицо Капитана. – Вон из моей каюты, салага. – Полурычит тот, но Чонгук лишь улыбается на его агрессию. – Слушаюсь, Капитан. – С издевкой тянет он, убираясь прочь. // Чонгук просыпается из-за того, что его реально выкинуло из гамака, а всё тело пронзила тупая боль. Он скулит сквозь зубы, хватаясь за голову, но вовремя продирает глаза, чтобы откатиться от летящей на него бочки. Встать на ноги безумно сложно, но ради сохранности собственной шкуры стоит попотеть. Корабль шатало так, что люстры под потолком раскачивались с сумасшедшей амплитудой, пираты, находящиеся в трюме карабкались к выходу, чтобы сделать всё возможное для поддержки судна на волнах. Чонгука с Чимином размазывает по лестнице, ведущей на верхнюю палубу, но крепко сжав зубы, они выползают наверх. Головорез поддерживает Пака за локоть, потому что тот виском приложился о перила, чудом при этом не отойдя в мир иной. Его белокурые локоны с правой части лица слиплись от крови, но о такой мелочи приходится забыть, стоит им окунуться в дерьмо, происходящее снаружи. Волосы с одеждой тут же промокают насквозь из-за обрушивающихся на палубу волн и непрекращающегося ливня. Чонгук на мгновенье замирает с широко распахнутыми веками, с ужасом наблюдая за разворачивающимся апокалипсисом. На его глазах молодого кока ударная волна выкидывает за борт, пираты что-то неистово кричат друг другу, но их голоса тонут в гуле дикого ветра. Шторм. Пак дёргает Чонгука за локоть, отчего пират тут же смотрит на того, его рот двигается, но звуки до головореза не доходят. Наконец, направление ветра на секунду меняется и до Чонгука долетают обрывки фраз. Они не были готовы к шторму за день или лучше за два, но по крайней мере пока часть пиратов спала, некоторые матерые морские волки, предчувствуя шторм, успели сменить положения парусов и натянуть некоторые тросы. Однако этого было мало, поэтому, превозмогая качку, то и дело заваливаясь на колени, двое пиратов всё же добираются до основного костяка команды. Им срочно нужно было натянуть трос, пока один из гиков'''''''' не свернул сам себе шею, оставив их без доброй части штормовых парусов. Пираты удерживали общими силами трос как могли, но ветер и обрушивающиеся сверху волны едва ли помогали их делу, а ведь его ещё нужно было привязать. Чимин тут же кинулся к концу, чтобы начать привязывать трос, кажется, с узлами этот пират ладил на раз два, поэтому Чонгук присоединился к остальным, хватаясь за скользкую поверхность веревки. Их болтало из стороны в сторону, некоторые заваливались на бок, утягивая за собой близстоящих пиратов, поэтому время от времени трос нещадно скользил по рукам, оставляя жгучие следы на ладонях. Чонгук намотал часть троса через плечо, когда стоящего перед ним пиратом чуть не задавило отвязавшейся от борта пушкой. Трос дёрнуло. Чонгук сжал зубы, упираясь пятками в палубу под невероятным углом, его плечо пронзила тупая боль, но он устоял. Приглушенный ветром голос Чимина, оповещающий о том, что он закончил и время заняться отвязавшейся пушкой, прозвучал как голос свыше. Чонгук со стоном выпустил трос из рук, глядя на окровавленные ладони, но расслабляться было рано. Общими усилиями они привязали пушку, раздавившую одному бедолаге пальцы на ногах. Только тогда можно было относительно перевести дух. Покалеченные пираты стали стекаться вниз в трюм, чтобы не отдать концы в морской пучине, а те, что были травмированы наименьшим образом, остались на верхней палубе, цепляясь то за мачты, то за борты, лишь бы удержаться на ногах. Они не уходили на случай, если какие-то тросы вновь не выдержат напора крена. Чонгук чувствовал как его плечо из раза в раз простреливает тягучая боль, стоит ему ухватиться за что-то правой рукой, но он старался не обращать на это внимания. На этот раз он вспомнил о чёртовом капитане, который около недели назад очень по-скотски повел себя с головорезом, но в данную минуту это не отменяло того, что Чонгук волнуется о нём с бешенным сердцебиением. Найти его оказалось не сложно, ещё бы, вцепившись в штурвал мертвой хваткой, он изо всех сил старался устоять на ногах. Подняться на юту оказалось ещё одним сложным заданием, Чонгук подозревал, что уже сшиб колени в кровь, столько раз он на них приземлялся, но упорства ему не занимать. Ни говоря ни слова, пират приблизился к Капитану со спины, крепко обхватив того поперек туловища. Даже если тот и был против, крича что-то нелестное, Чонгук этого не слышал из-за свистящего в ушах ветра. Вдвоем устоять на ходящем по озверевшим волнам судне оказалось проще, площадь опоры увеличилась и это сыграло им на руку. Счёт времени был потерян, прижимаясь со всей силы к насквозь промокшему Капитану, Чонгук не думал совершенно ни о чём. Казалось, он превратился в камень, единственной целью которого была защита Хосока от качки. Наверняка, тот и сам бы справился, уж не ему привыкать к морским опасностям, но сил бы потратил немерено. К чему, если есть самодурный Чон Чонгук, готовый за своего Капитана и жизнь отдать и честь знать. – Можешь расслабиться. – Внезапно звучит хриплый голос старшего, будто пробуждая Чонгука ото сна. Он моргает пару раз, удивленно выглядывая из-за плеча Капитана на морскую гладь. Море ещё не было спокойным, но волны стали куда более щадящими, больше не заворачивались на борт, ливень перешел в моросящий дождик, а ветер, хоть и остался холодным, но его силы хватало лишь на то, чтобы трепать мокрые локоны и полы рубах. Чонгук склоняет голову, лбом утыкаясь в загривок Хосока, делая медленный выдох. Руки едва слушаются его, но он выпускает бока Капитана, а затем делает неуверенный шаг в сторону на трясущихся после натуги ногах. Сил стоять нет и Чонгук опускается на палубу, буквально распластавшись у ног старшего. Его грудь тяжело вздымается, мышцы ноют от непрекращающейся боли, а ещё плечо, кажется, вывихнуто. Вот тебе и шторм. И это не считая содранной кожи на ладонях, сбитых в кровь колен и головокружения после вылета из гамака. Мир плывет даже за закрытыми веками, но голос старшего он слышит отчетливо. Будто могло быть иначе. – Поднимайся, салага. С морским крещением. – Старший тянет его за руку и на секунду, после резко распахнутых от боли глаз, мир становится чернильным, но Чонгук сдерживает крик, отделываясь лишь страдальческим хрипом. Когда зрение возвращается, головорез видит, что за штурвал встал Намджун, а Капитан изучает лицо "салаги" пристальным взглядом, более не предпринимая попыток поднять его за руку. Чонгук встаёт сам. Пошатываясь, морщась от боли, но встаёт и даже ковыляет за Хосоком вниз, едва пару раз не теряя сознание. Похоже, головой он приложился сильнее, чем показалось на первых порах. В капитанской каюте Хосок усаживает младшего на не заправленную кровать, видимо его шторм тоже застал врасплох. – В крайний раз, вы сказали мне проваливать отсюда. – Ехидно подмечает Чонгук, тут же позорно вскрикивая от боли, когда Кракен без предупреждения дергает его руку под странным углом. – Вашу ж... Тысяча чертей, чтоб их. Капитан! – Десять лет Капитан, будешь ёрничать, за борт... – Выкините? Хосок замахивается для оплеухи, но помятуя шатающегося головореза, которого чуть ли не на себе тащил в некоторых местах их путешествия до каюты, решает пощадить того. – Я вправил тебе плечо, должен быть благодарен, щенок. Чонгук чувствует подзакипающую злость и, не смотря на острую боль в плече, здоровой рукой цепляется за воротник капитанской рубахи, заставляя силой склониться того к своему лицу. Поцелуй выходит остервенелый, грубый, а в конце ещё и смазанный, потому что часы за штурвалом дают о себе знать, ноги Хосока натружены не меньше, чем у Чонгука и, если силы просто стоять у него были, то под натиском младшего, он неаккуратно заваливается сверху на головореза. Чонгука такой расклад устраивает, пусть колени того и проезжаются по бёдрам младшего во время падения, зубы больно бьются о дёсны, но факт остается фактом. В итоге Капитан оказывается на коленях пирата. – Чонгук, ты... – Так благодарю! – Успевает заверить младший, прежде чем его бы настигла смертельная кара. Капитан замирает, впериваясь в глаза головореза. Смотрит нахмурено, с губами сжатыми в тонкую полоску и по истечению своих каких-то грандиозно-мрачных дум, внезапно сжимает больное плечо головореза, отчего у того аж искры из глаз вылетают. Чонгук приоткрывает рот в болевом шоке, а после впадает в ещё большую огорошенность, когда чувствует как меж его распахнутых губ скользит язык Капитана, остервенело целующего его прямо в эту чёртову секунду. Счастливый Роджерс! Боль всё ещё сковывала его тело, но против неё у Чонгука было кое-что повлиятельнее. Например, учащенное сердцебиение, вата в голове и тугой узел внизу живота. Он здоровой рукой оплетает талию Хосока, прижимая его к себе, на поцелуй, естественно, отвечает, запрокинув голову. Наконец, Капитан выпускает его плечо из своей хватки, обе руки зарывая во влажные волосы головореза, очерчивая большими пальцами линии скул. Они терзают губы друг друга до тех пор, пока головокружение Чонгука из влюбленно-порхающего не перерастает в "эй, твоя голова со всей дури с высоты полутора метров поцеловалась с полом", тогда задыхаясь они чуть отстраняются. Головорез заваливается на кровать вместе с Капитаном. – Ни слова, пожалуйста. – Шепчет младший, прикрывая глаза. Усталость накатывает на него внезапно и мощно, ему остаётся только повиноваться ей. Он отрубается, не зная, что Капитан после поднимается с кровати. Озадаченно смотрит на умиротворенное лицо головореза, после точно также в иллюминатор и, решив что-то для себя, уходит проверить команду и заодно захватить что-нибудь для ран Чонгука. К пробуждению, рука головореза надежно зафиксирована, ладони обработаны чудо-действующей мазью, а ободранные колени промыты. А самое приятное, Хосок спал рядом на боку, его голая спина была усеяна шрамами, но едва ли они делали её менее привлекательной. Чонгук прижимается к ней в немом ожидании пробуждения старшего. // Костяшки соприкасаются с деревянной дверью в каюту лидера с глухим стуком. Получив разрешение войти, головорез с улыбкой от уха до уха проходит внутрь. Хосок сидел за заваленным по обычаю столом, кронциркулем измеряя что-то на карте. Его брови были чуть сведены, но в целом вид был расслабленным, - Чонгук с глубочайшим удовольствием позволили себе вспомнить их поцелуй после дикого шторма. Плечо ещё болело, да и в руки что-то взять было сложно, их ужасно саднило, вчера Тэхён поил его ромом, как младенца. Впрочем, когда Хосок поднимает на него свой строгий взгляд, а после сиюсекундно меняется в лице, смягчаясь, Чонгук готов пережить ещё тысячи неурядиц. – Как плечо, герой? – Ерунда. Головорез прикрывает за собой дверь и проходит к столу, из-за которого Капитан уже поднялся. Хосок обходит его, чтобы опереться на столешницу поясницей, вставая напротив младшего. Чонгук делает шаг навстречу, вплотную подходя к лидеру. – Юнги действительно сам вызвался временно заменить помощника кока? – Кажется, ему нравится готовить. Насколько я знаю, до пиратства он работал в Кельвиле в дрянной забегаловке, где, кстати, и научился бить морды. – Значит, он один из тех, кто первым присоединился к твоей команде? – Да, салага. – Губы Хосока растягиваются в насмешливой улыбке, а Чонгук недовольно фыркает. Этот засранец Капитан знает, что головорезу его приевшаяся кличка уже поперек горла стоит. – Хочется скинуть тебя за борт. – Тебе меня? – Хосок громко смеется, то ли делая вид, то ли действительно не замечая, что Чонгук уже дважды нарушил субординацию, перейдя на "Ты". – Скормить рыбам. – Мечтательно тянет головорез, склоняясь к уху Кракена. – Пьяный Боцман, все бывшие головорезы такие несносные? Чонгук упрек пропускает мимо ушей, надеясь на очередной странный, но воодушевляющий поцелуй. Капитан не отталкивает того, но пару секунд назло младшему на инициативу не отвечает, - Чонгуку приходится здоровой рукой прижать его ближе, чтобы тот не думал, будто в крови головореза недостаточно смелости и он готов отступить. В итоге их поцелуй вновь теряет целомудренные нотки, возможно все пираты целуются так, будто через мгновенье корабль накроет шторм или их атакует вражеская команда и придется очередной раз рисковать жизнью. Как так вышло, что попав к пиратам пленником, Чонгук теперь заявляет права на их Капитана, не укладывается в голове даже у него самого, но если ему суждено было пройти весь извилистый путь из деревушки у чёрта на куличиках до морских просторов, от нежеланного сына иноземного налетчика до гордого пирата, то ради одного смелого и неукротимого Капитана он готов был пройти его ещё сотни раз. – Я за Вас жизнь отдам, Капитан. – С придыханием шепчет Чонгук в губы Надежды Кракена. – Вообще-то, я позволил тебе перейти на "Ты". Вновь усмешка обрамляет его лицо. – Капитан, платье на вас напялим или попытаемся Чонгука втиснуть в него? Чур я несу фату, сами понимаете, наверняка я буду подружкой невесты. – В дверном проеме голос Чимина до чёртиков весёлый и бесстрашный. – Разрешаю скинуть его в море. – С лицом лица проговаривает Капитан. – Идёт. Чонгук резко разворачивается и грозно направляется к Паку, но тот уже улюлюкая и посмеиваясь убегал по лестнице на верхнюю палубу.