Сложности восприятия

Человеческое сознание – удивительная по своей сложности система. По своей природе оно склонно заполнять пробелы в ткани окружающей реальности и искать логику там, где она по неочевидным причинам начала проседать. В большинстве ситуаций жизненный опыт помогает найти в хаосе знакомые очертания и воссоздать отсутствующие кусочки мозаики, а в совсем уж безнадежных случаях подключается чувство юмора, ведь, как известно, даже в самой тревожной ситуации можно снять напряжение, хорошо посмеявшись над ней. Ну, или над собой, что тоже доступно на высоких уровнях совершенствования. Однако иногда бывает и так, что пробелы привлекают к себе слишком уж много внимания, отрывая сознание от привычного автоматизма. И если уж вам повезло обладать достаточно острым умом и живым воображением, готовьтесь к тому, что сквозь покров мироздания регулярно будет просвечивать что-то неуловимое, что каждый раз будет неимоверно вас раздражать этой самой неуловимостью. Возможно, вам приходилось чувствовать это, когда в темноте боковым зрением вы, как вам казалось, видели неясные силуэты у вас за плечом, но уверяю, гораздо чаще это чувство недоумения можно поймать во время просмотра хорроров средней паршивости, когда от поведения персонажей становится смешно и стыдно одновременно. Примерно такие же чувства испытывал генерал Сюаньчжень, внимательно разглядывая стеклянный ёлочный шар. Шар ничего особенного собой не представлял: просто висел на ленте, подчиняясь всем уместным для этой ситуации законам классической физики. Однако что-то в этом всём было не так. И шар, и огоньки гирлянд, и сам процесс наряжания ёлки казался каким-то неправильным. Неуместным. - Зачем мы вообще этим занимаемся, кто-нибудь может мне объяснить? Из-за дерева показался Се Лянь со своей привычной мягкой улыбкой и крайне непривычном свитере с оленями. - Потому что это интересная и красивая западная традиция. Мы и так слишком закрыты от остального мира, нужно с чего-то начинать. К тому же, если мы не будем этого делать, то боги литературы будут ещё долго припоминать нам саботаж мероприятий, посвященных празднованию Нового года. - До Нового года больше месяца, сегодня Рождество. Католическое. А мы не только не католики, мы ещё и сами боги. Вот зачем нам праздновать то, что у какого-то незнакомого бога родился наследник, за свой счёт, к тому же. Ещё и ёлки эти, это вообще какой-то друидизм, и, если вдаваться в детали, кишки врагов выглядели бы уместнее гирлянды. - Кишки – это у скандинавов, во славу Одина. Голос Фэн Синя раздался откуда-то с потолка. Му Цин поднял взгляд к вершине дерева. Совершенный владыка Наньян обнаружился на лестнице рядом с макушкой внушающего уважение своими размерами дерева с очередной стеклянной безделушкой в руках. Се Лянь задумчиво покрутил в руках гирлянду. - Во имя Одина вешали людей целиком. Хотя это довольно странное украшение, даже для бога смерти. Возможно, в древней Скандинавии жилось настолько паршиво, что смерть действительно приносила людям радость и надежду на лучшее? Фэн Синь улыбнулся чему-то, прикрепил верхушку к дереву и спустился вниз. - В любом случае, вешали они не шары. И мне, если честно, тоже пора заканчивать с этим. Мы с Цзянь Лан договорились сегодня встретиться, чтобы…обсудить нашу…ситуацию. Не думаю, что стоит опаздывать. Улыбка Се Ляня стала ещё щире. - Я слышал, Цоцо делает успехи, социализировался и даже подрос немного. - Так и есть, - в голосе Фэн Синя слышалась гордость, - он больше не делает вид, что не узнаёт меня. А в прошлый раз даже не кусался. Цзянь Лан, собственно, поэтому и разрешает мне с ним видеться – ей кто-то посоветовал специалиста по работе с детьми с…- он на секунду замялся, - с особенностями развития. А это почти то же самое, если не вдаваться в детали. Му Цин сделал крайне несвойственную для него вещь. Он промолчал. Хотя, разумеется, деталей было гораздо больше, чем в недавнем разговоре о европейских рождественских традициях. Особенности Цоцо вызывали у него некоторые сомнения в успехе мероприятия, да и прогресс его развития за прошедшие с момента их счастливого воссоединения с отцом много сотен лет был откровенно слабым. Но почему-то говорить об этом другу не хотелось. - Что ж, - Се Лянь слегка наклонил голову к плечу и поправил выбившуюся прядь, - тогда хорошего тебе дня, мы здесь сами закончим. «Интересно, мы – это кто конкретно?» – пронеслось в голове Му Цина. Остальные боги войны сослались на дела, и если пара из озвученных причин звучала более-менее убедительно, то большинству он абсолютно не верил. С другой стороны, осудить их было сложно. Если бы не тот факт, что пообщаться с Се Лянем без его вездесущего супруга можно было только в очень редких случаях, он и сам бы нашел тысячу причин пропустить столь сомнительное мероприятие. Му Цин был уверен, что и Фэн Синь пришел из тех же побуждений. Из размышлений его вернул голос Се Ляня, звучавший немного смущенно. - На самом деле, мне тоже пора. Сань Лан просил вернуться пораньше, в Призрачном городе будет приём по случаю Нового года, и мне тоже надо там присутствовать, так что… Му Цин снова сделал кое-то, совершенно не свойственное ему. Он не стал отпускать саркастичных комментариев и закатывать глаза. Он просто кивнул ему и отложил шар, который всё это время держал в руке. - Иди, конечно. Я думаю, можно просто отдать распоряжение младшим небожителям, чтобы они с этим закончили. Мы уже достаточно прониклись духом Рождества, как мне кажется. Он немного постоял в малом зале дворца собраний, глядя вслед своим друзьям, которые отправились навстречу собственным жизням, слегка поностальгировал, а потом забрался в уютное кресло у камина и стал пить чай. Ёлка смотрела с осуждением и явно страдала от пренебрежения со стороны богов войны, но будучи простым деревом, не могла выразить негодование. К тому же, Му Цину совершенно не было жаль её. Или всё-таки было в этом что-то знакомое? Впрочем, довольно скоро он отпустил все мысли и погрузился в сон. Вечерело. В небесах, помимо привычного закатного зарева, разливалось фиолетовое сияние, исходившее из огромных трещин, разрывающих небо на части. Ткань мироздания в тот вечер была, кажется, особенно ненадежной. Пурпурные блики плясали на бледной коже генерала Сюаньчженя, отражались в металле пряжек и заклёпок на его одежде, игриво преломлялись сквозь стеклянный чайник и скакали вместе с огоньками гирлянды на поверхностях треклятых шаров. Ёлка выглядела невозмутимо. Она, как уже было сказано, была простым деревом. И ей, в отличие от мудрых небожителей, в эти минуты слегка паниковавших от непривычного зрелища в их ранее выглядевших незыблемыми небесах, было совершенно невдомек, что такие вещи обычно не предвещают ничего хорошего.