солнце, как правило, рано или поздно заходит. и феникс, очевидно, тоже.
когда спустя несколько лет у феникса отбирают адвокатский значок, — который он так гордо показывал почти каждому, — он значительно ясно заходит, не светится так ярко, хотя и пытается делать вид, но эджворт, как самый зараженный точно видит, что свет поддельный. райт начинает пить, много и часто, иммитруя бутылки под обычный виноградный сок, чтобы труси не расстраивалась. но та просто присмотревшись поняла, что это алкоголь. и сразу же рассказывает эджворту, как самому лучшему другу отца; просит помощи, умоляет вытащить его, просто быть рядом. майлз приезжает в город почти сразу; медленно наблюдает за заходом солнца, за слабой усталой улыбкой, которую тот держит через силу. на языке вертится: "ты можешь высказаться, я рядом, ты все сможешь, я в тебя верю, ты прекрасен, замечателен, превосходен, я поддержу тебя, ты все еще хороший человек, что случилось? могу ли я тебе помочь?". фениксу помочь хочется, успокоить, подставить плечо, как он всем когда-то. а из уст выходит: — хватит пить, райт. не расстраивай труси. райт смотрит и улыбка пропадает лишь на миг; где-то у себя в мыслях корает, что показал слабину. а потом сломано смеется, смотря на бутылку в руках, взъерошивая волосы. — ты прав, наверное. хочешь выпить напоследок? смотрит пристально и эджворт точно видит потухшие огоньки. от этого почему-то печально, майлз цыкает и косится, садясь рядом на потрепанный диван. уж лучше перед ним, чем за спиной вдвое больше. феникс дерганной рукой наливает, — эджворт не понимает, как ни капля не упала, — и почти залпом выпивает свой стакан. прокурор смотрит и протяжно выдыхает, готовясь говорить. готовясь показать волнение, чувства, оказать помощь. феникс столько ради него старался, он обязан хотя бы попытаться. — послушай, ты можешь высказаться, если хочешь. алкоголь не всегда поможет, ты прекрасно это понимаешь. пожалуйста. эджворт аккуратно кладет свою ладонь на руку феникса, поглаживая — почти не касаясь, уж слишком осторожничает, — большим пальцем. смотрит прямо в душу; пристально, серьёзно, и райт закусывает губу, не зная куда деть взгляд, глаза щурит. и вздыхает, и майлзу кажется, что это был полувздох-полувсхлип, из-за чего невольно во взгляде проявляется уже нескрываемое волнение, которое тот скрыть никак не может. а может фениксу именно это и надо.— что мне делать, эджворт?
голос до мурашек тихий, почти неслышный, и, может, райту было бы легче, если бы эджворт не услышал. но тот слышит. и подвигается ближе, наклоняется перед его лицом, заставляя смотреть ему прямо в глаза. и феникс смотрит, кусает губы, сжимает кулак, но смотрит. майлз медленно-медленно, осторожно-осторожно снимает чужую шапку под непонимающим взглядом. кратко гладит волосы — господи-господи-господи-господи, — и вздыхает, снова смотрит на лицо феникса. уже с капелькой нежности. — ты все еще феникс райт. со значком или без – неважно. ты все еще замечательный. просто оставайся собой, не запускай себя настолько сильно, слышишь? грустить — нормально, ты не должен карать себя за это, не пытайся делать вид, что ты счастлив, если это не так. я буду рядом, несмотря на то, есть ли у тебя значок или нет. мы все будем рядом. если тебе будет легче выплакаться, то лучше поплачь. никто тебя не осудит. а если осудит, то он определено точно дурак, который не ценит то, что имеет. иметь тебя в окружении — настоящий подарок. и отсутствие значка никак это не поменяет. ты спрашиваешь, что тебе делать? поплакать, выпустить эмоции и снова быть собой. феникс глупо смотрит, взгляд теряется, рот открывает в немом удивлении. и почему-то ладонь, что находится в его ладони, сжимает сильнее. эджворт лишь понимающе кивает. вздохи глубокие, протяжные, громкие, будто последняя попытка и шанс не заплакать. но в взгляд ударяются чужие глаза, такие теплые, заботливые, понимающие, и феникс сдаётся. следующий вздох уже определенно точно всхлип. из глаз текут горячие слезы, они обжигают-обжигают-обжигают, мешают смотреть точно, и райту кажется, что думать тоже. он утыкается в чужое плечо, сжимает чужой уже мокрый пиджак, такой дорогой, и фениксу от чего-то стыдно, но майлз ругаться даже не думает; гладит чужие колючие волосы, мягко-мягко, бережно, шепчет банальные слова поддержки, дает знаки того, что он все еще здесь и уж точно не убежит. — эджворт, я так устал. я не знаю, что мне делать. я потерял адвокатский значок и работу, а вместе с ней по ощущениям и себя. я просто...просто потерялся? господи, потерялся, как маленький ребенок. я знаю, что ты говорил мне просто оставаться собой, и я согласен, но я даже не до конца уверен, кем я являюсь. я никогда не притворялся тем, кем не был, но, возможно, скрывал часть себя. а сейчас она полностью овладела мной, будто отыгрывается за все время. и ну, знаешь, не знаю, примут ли такого меня. райт затихает и утыкается в эджворта, будто стараясь скрыться от мира. лишь вытирает слезы с глаз и молчит, тихо дышит, сжимает пиджак так сильно, что пальцы болят. смотрит куда-то в пустую точку, пока чужие ладони, такие сильные и сейчас нежные, медленно гладят его волосы. — райт, не думай о том, будет ли им комфортно, думай о том, будет ли комфортно тебе. если не примут, то значит никогда по-настоящему и не ценили. слабые стороны есть у всех и их не стоит стыдиться, понимаешь? вроде, именно это ты мне и говорил, когда узнал о моей травме, связанной с лифтом, из-за которой я теперь не могу нормально ездить на нем. феникс кратко хихикает, вспоминая, что такое реально было. кивает и мычит, немного ослабляет хватку рук и расслабляется. — да, говорил. но, эм, ты заслужил иметь слабые стороны. в смысле, ты сильный и замечательный, так много стараешься, и слабые стороны не делают тебя слабым или еще что-то в этом роде. а я, ну, не думаю, что заслужил. в плане, да, защитил много людей, но сейчас, когда то, с чей помощью я это все делал отобрали, я начинаю сомневаться. заслужил ли я иметь слабые стороны? заслужил ли я показывать слабость? заслужил ли я находиться около тебя, майлз? голос с каждым словом все тише, а последняя фраза и вовсе была еле слышной. но, даже так, она отдаётся эхом по всей комнате, по всему эджворту, по его мозгу, по немного дрожащим кончикам пальцев. он замирает; весь мир, кажется, тоже. ладони так и остаются в воздухе на пути к волосам, а очки, видимо, скоро упадут. в голове мысли остановились лишь на секунду, готовясь, чтобы после пойти вдвое быстрее. райт называет эджворта по имени слишком редко, чтобы это означало что-то простое и обыкновенное. возможно, феникс снова бы предпочел, чтобы майлз его не услышал. — не знаю, что ты имел в виду, райт. в любом случае, тебе не нужно что-либо заслуживать. но, раз уж ты так думаешь, то да — ты определённо точно заслужил. ты сделал многое, не стоит обесценивать свой труд. ты спас много подсудимых, что были обвинены по ошибке. ты спас майю, свою подругу. в конце концов, ты спас меня, феникс, — затихает на некоторое время, собираясь с мыслями, — когда именно — неважно. главное, что ты сделал это. и спас меня ты не с помощью адвокатского значка, знаешь ли. феникс затихает, и эджворт лишь слышит глубокие вдохи-выдохи и чувствует, как руки снова впились в плечо. майлз снова возвращается гладить волосы — немного нежнее — и уже немного улыбается, совсем слабо, чтобы райт не подумал, что это издевка. даже когда феникс плачет, майлзу кажется, что он снова его заражает. и он не то чтобы против. спустя минут десять всхлипы заканчиваются так же резко, как и начались. фениксу, очевидно, легче и свободнее; вытирает слезы рукавом и лишь красные глаза говорят о том, что он только что плакал. эджворт смотрит— я люблю тебя.
феникс замирает; весь мир, кажется, тоже. но удивленным не выглядит. — я тебя тоже. я думал, это очевидно? и смеется. и эджворт тоже.