Not him.

Он стоял в нескольких шагах от него и понимал — это уже не его друг. Это что-то другое. Оно смотрело на него пустым взглядом, и отчего-то на душе становилось тяжко, а по телу пробегали волны мурашек, но он продолжал смотреть, надеясь. — Скеппи? — существо напротив резко качнуло головой, — если ты всё ещё тут... Бэд выждал несколько секунд, прежде чем продолжить. Он сбежит отсюда так быстро, как только сможет, если его друга здесь уже нет. Но ему нужно проверить. Удостовериться. А потому он делает маленький шажок вперед, навстречу, когда говорит это. — ... То я люблю тебя, — его колени подкашиваются, но не только от того неимоверно тяжелого чувства тревоги, которое он сейчас ощущает, стоя перед этим существом. Нет, не существом. Перед Скеппи. Перед его Скеппи, что всегда был таким добрым и чрезвычайно чутким, пусть и очень обидчивым. Бэд ощущает, как что-то внутри него медленно натягивается и начинает рваться, когда не слышит его ответа. Скеппи молчит, сверля его безразличным взглядом. Бэд бы сейчас отдал все, что угодно, лишь бы спасти его. Был готов уничтожить весь мир и себя, если тот останется жив. Но он не слышит ответа, а значит тому это не нужно, значит, он не хочет. Но черноглазый не верит, он знает, что Скеппи здесь. Где-то там, внутри, скрывается за этой бесчувственной и безразличной оболочкой. Он предпринимает еще одну попытку. — Скеппи, — он подходит ближе, стараясь не дрожать. Ему страшно. Страшно за себя и за него, страшно от ситуации, что сейчас происходит, и от самого факта исчезновения друга в целом. Если он сейчас не сможет вернуть его обратно, то всё потеряно. Голубоглазый, точнее, нет, уже нет. Красноглазый здесь уже неделю, все слишком боятся к нему подходить, а он не двигается с места, прямо как сейчас, стоит, одной рукой опираясь на яйцо и смотря на него. Скеппи умрёт от голода, если Бэд не спасёт его, потому что больше некому. Потому что кроме него никто не придет, и не вытащит его отсюда, разбив эту чертову оболочку, что так сильно держит его в своих кроваво-красных объятиях, не желая отпускать. Он подходит максимально близко, настолько, что тот бы смог дотянуться до него рукой, если бы захотел. Но он не хочет. А потому это сделает Бэд. Он не знает, на что тот вообще сможет отреагировать сейчас, но думает, что пробудить самые светлые и приятные воспоминания будет самой лучшей идеей. Он аккуратно и осторожно кладет свои руки ему за уши, и чуть привстает на носочки, нежно целуя в губы. Скеппи подрос за это время. Так необычно и немного тревожно тянуться вверх и приподнимать голову, чтобы поцеловать его. Он готов заплакать, сделать это прямо здесь, перед ним, упасть на колени, чтобы тот ответил, хотя бы подал знак о том, что он всё ещё здесь, что он слышит его. Бэд широко открывает глаза. Холодная до невозможного рука ложится ему на затылок, чуть прижимая к парню напротив. Он чувствует, как по его щекам текут горячие и солёные слезы, стекая на подбородок, с тихим стуком падая на красно-каменный пол, по которому здесь и там уже начинают расти и виться лозы из угла в угол, пробираясь к середине. Каждый раз, приходя к Скеппи, он боится, что может не успеть. В своих самых страшных снах он видит, как лозы обвивают чужую шею, руки, запястья, колени; он подбегает к нему, кричит его имя, пытается разбудить, срезает лозы, но не успевает. Скеппи мертв. Его больше нет. Но сейчас, ощущая, пусть и мертвецки холодную, но руку на себе, его руку, он чувствует, что больше не один. В его душе разливается приятное тепло от чужого прикосновения. Скеппи ещё здесь, он рядом. Он не покинул его и не бросил, его алмаз прямо здесь. Это чувство разбивается вдребезги с громким грохотом, когда Скеппи резко отталкивает его, не жалея силы, и Бэд падает на каменный пол. Это больно. Во всех смыслах. В физическом — он точно что-то сломал себе, скорее всего — правое ребро; в ментальном — его Скеппи не здесь. Внутри что-то оборвалось, когда пришло осознание. Скеппи бы никогда так не сделал. Он никогда не причинял ему боли и не отталкивал. Это уже не он. Его алмаз мертв. Бэд смотрит на него снизу вверх, с неимоверно тяжёлой горечью во взгляде и полным, трезвым осознанием ситуации. Он ощущает себя самым настоящим придурком, который пытался вернуть то, что было уже давно утеряно. Ему больше нет смысла здесь оставаться, и ему больно смотреть в эти алые, высокомерные глаза напротив, но он приподнимается на локтях, всё ещё лежа на каменном полу, и смотрит в них. Пустые, безжизненные, и такие до ужаса незнакомые. — Встань, — вдруг громко и холодно говорит Скеппи, смотря на него, даже не опустив голову, в его взгляде и голосе чувствуется полная неприязнь и отвращение, и Бэду вновь хочется заплакать. Ему и впрямь не стоило так надеяться. Эти недели рядом с ним были пустой и чертовски бесполезной тратой времени. Черноглазый жалеет об этом, но от этой жалости становится еще более противно от самого себя. Ведь если бы он не приходил, это значило бы, что он бросил Скеппи умирать одного. Он не успевает встать с каменного пола, как замечает краем глаза какое-то движение. Он поворачивает голову, и его лицо искажается в эмоции полного ужаса. Все лианы, ранее спокойно лежавшие в углах зала, сползлись к нему, окружив, взяв в плотное, алое, как всё вокруг, кольцо. И самое ужасное в этой ситуации — Бэд знал, кто это сделал. Человек, которого он любил, которым он так сильно дорожил, решил отдать его на суд этим тварям, что захватили его разум. — Ты не послушал меня, — его голос разрезал воздух, отразившись гулким эхом от каменных стен огромного по величине зала, и вернулся обратно, заставляя что-то внутри дрожать, а легкие — болезненно сжаться. Верно. Скеппи прав. Он не встал, когда тот сказал ему сделать это. Но он же не может быть настолько жесток, чтобы дать ему такое наказание, правда? Все его и без того уже хрупкие надежды вновь разбиваются, когда он своим расплывающимся от слёз зрением видит, как человек впереди него снова резко дергает головой. И до него с ужасом доходит — это команда. Команда приблизиться и схватить. Демон хочет вскочить с пола, когда понимает, что ему конец, если он не сделает этого, хотя и должен был понять это раньше. Он быстро вскакивает, но не поднимается, нет — лишь чувствует, как что-то обвило его ноги и шею так, что он не заметил раньше, намертво пригвоздив к полу стальной хваткой. Он вновь предпринял попытку вырваться, но лозы сжали его горло, грозя придушить наглого демонёнка, столь часто вторгающегося в их владения. Он закрыл глаза от недостатка воздуха, потеряв сознание, и открыл их лишь тогда, когда внезапно почувствовал, как лозы перестали обвивать его щиколотки и горло. Но это было не так страшно, как то, что он увидел сейчас. Над ним нависал Скеппи. Нет, он не был таким страшным, как сама ситуация, никак нет. Его пугало лишь то, что сам Бэд был абсолютно голым, в то время как Скеппи — нет, и оставалось лишь думать, зачем. Скеппи, нависая над ним, смотрел так же пусто, и в его глазах, наполненных красным цветом лоз, не отражалось абсолютно ничего. Он лишь застыл, разглядывая чужое лицо, а потому Бэд решил, что было бы неплохо осмотреться получше, проверив состояние лоз. Черноглазый повернул голову набок, увидев, что ничего особо и не изменилось, красные стебли всё так же вились вокруг, извиваясь, но не подходя ближе, дав путь своему хозяину. Скеппи резко схватил его за подбородок, заставив посмотреть на себя, и Бэд не сразу понял, что наблюдает — лицо его возлюбленного оставалось по-прежнему пустым и безразличным ко всему, что происходит, но из его глаз текли слёзы, капая на лицо Бэда. Он, будучи в состоянии полного шока, смотрел на него снизу вверх, не в состоянии подобрать слова, одновременно не до конца понимая — нужны ли они вообще? — Ты... — было видно, насколько ему сложно говорить, он буквально выдавливал слова из своего давно пересохшего горла, — ты правда любишь меня? Ещё несколько солёных капель упали на его лицо, говоря о искренности. Что-то внутри Бэда разорвалось, и он протянул ладони к Скеппи, теперь держа пальцы на его щеках, чуть поглаживая. — Да, мой алмаз, — его зрение вновь начало расплываться, когда их слёзы смешались на его щеках, — очень сильно люблю. — Хорошо, — он слегка поджал губы, сомневаясь, — тогда ты разрешишь мне? — он оседлал его бедра, слегка потираясь ягодицами о пах Бэда. Бэд был в шоке. Нет, он был в ступоре. Он мог ожидать, что, если Скеппи и вправду вернется, то первым делом может попросить у него воды, еды, на крайний случай — поспать, что ли. Но то, что он видит сейчас — не вписывалось ни в один из его сценариев. Он никак не ожидал увидеть Скеппи, трущегося задницей о его голый член. Когда угодно, но не сейчас. И всё же эта ситуация со всей своей непредсказуемостью заставляет головку его достоинства подниматься, и Скеппи чувствует это. Он слабо смеётся, смотря на лицо уже заметно покрасневшего от смущения Бэда. — Уже? — он улыбается, чуть приподнимаясь, одновременно с этим расстёгивая ширинку своих джинс, на которых уже можно было увидеть заметную выпуклость в области паха. Красноглазый снимает с себя джинсы до колен, оставшись в голубых боксёрах, — не хочешь сам снять их с меня? — Какой-то ты слишком живой для того, кого я несколько минут назад считал мёртвым, — Бэд тихо и немного нервно усмехнулся, получив холодный взгляд в ответ. Он снова засомневался в сущности человека перед ним, но решил промолчать об этом. — Какой твой любимый цвет? — лишь спросил он, наблюдая за тем, как Скеппи уже вовсю растягивал себя пальцами, сверяясь с размерами его члена. — Хм-м-м... — он на секунду задумался, не найдя, что ответить, — я думал, что тот, кто любит меня, должен знать мой любимый цвет. Бэда этот ответ однозначно не устроил, как не устроил бы любого, кто оказался бы на его месте. — Скеппи, — он аккуратно положил свою руку на одну из его ягодиц, слабо сжимая её, что Скеппи определённо понравилось, и он закусил губу, — ну же, скажи мне. — Красный, — его ответ разрезал тишину, воцарившуюся в этом зале на несколько секунд до его ответа. Бэд решил сделать всё, чтобы тот не ушёл от диалога, пусть всё ещё и боялся его. — Но ты говорил, что тебе не нравится красный, — он слабо улыбнулся, наблюдая за реакцией «Скеппи», — твоим любимым цветом всегда был голубой. — Разве? — тот в ответ лишь резко насадился на его член, вызывая волну боли и наслаждения, — что ж, буду знать. Зал затих, наполняемый лишь тихими стонами их двоих, пока Скеппи, видимо, не жалея ни себя, ни Бэда, насаживался, взяв быстрый темп, не боясь порвать себя. Бэд нахмурился, сжав губы, когда почувствовал, что скоро приблизится к концу. — Зачем ты это делаешь? — с ноткой горечи спросил он у человека сверху, который уже вовсю набирал ещё более быстрый темп, — ты ведь не он. Тогда зачем? — он тихо и довольно тяжело выдохнул, понимая, что скоро это всё закончится, и он больше не увидит его. Его Скеппи больше нет, а он бесчестит его тело, отчего становится противно. Впрочем, он бы наверняка умер, не сделав этого. Монстр, оседлавший его, наверняка получит то, что хочет, играясь с его телом, даже если Бэд умрёт. — Понимаешь, — он тихо усмехнулся, видя душевные терзания демона перед собой, — мне нужно много энергии, чтобы контролировать лозы. Ты неплохо подходишь для этого. Бэд был полностью разбит, услышав это. Он был зол, и на Скеппи, и на себя, и на лозы, и на весь в мир в целом, за то, что тот допустил такую возможность. Его просто использовали. Приглядывались всё это время. И сейчас он лежит здесь, под ним, не в силах ничего изменить или исправить. — Хорошо, — говорит он, будучи уже полностью опустошённым, пока по его телу проходят отвратительно-приятные волны приближающегося оргазма, — ты хочешь, чтобы я наполнил тебя? — Именно, — говорит тот в ответ, и Бэд хватает его за бёдра, кусая свои губы до крови, пока потоки его спермы до краёв наполняют чужое тело, заставляя Скеппи дрожать, сидя на нём. Красноглазый ещё около минуты сидит на нём, а потом привстаёт, и некоторое количество спермы Бэда капает на его пах. Скеппи вновь натягивает на себя свои джинсы, застегивая ремень. — Твоя одежда там, — он указывает на выход, рядом с которым лежит маленькая, если смотреть отсюда, кучка одежды, — можешь забрать её и уходить, — красноглазый встал на ноги, сделав несколько шагов в сторону яйца, пока Бэд приподнимался на локтях, чтобы посмотреть в сторону выхода. Лозы в этот момент медленно расступались, снова отползая к углам, выпуская Бэда из этого кроваго-красного кольца. Он вновь перевёл взгляд на Скеппи, тот стоял, держа руку на яйце, как и раньше, но, почему-то, спиной. Бэд не решился спросить, почему, да и не очень-то хотелось. Скеппи отвернулся, не желая говорить с ним, и этого было достаточно. Он встал на ноги, развернувшись в сторону выхода, молча начав идти к нему. Он взял свою одежду из кучи на полу, надел её, уже собравшись уходить, как услышал несколько шагов позади себя, там, где-то в другом конце зала. — Стой, подожди, — он, нехотя, повернул голову в сторону красноглазого, и его глаза раскрылись от шока, — ты же придешь сюда ещё раз? — он плакал, но не так, как раньше. Он казался куда более... Живым. И его глаза были голубыми. Бэд закусил губу. Он не знал, что ему теперь делать.