All I want for Christmas

— Ацуши, ты как на иголках. В чем дело? — интересуется Куникида, не отрывая взгляда от дороги. — А? Да так… — Ацуши нервно бросает взгляд на заднее сиденье. — Мне просто кажется, что Накахара-сан своим взглядом прожжет мне затылок. В тесноте машины адресованные Доппо слова долетают и до слуха Накахары, из-за чего тот ещё больше кривится и сжимает ладони в кулак. — Слышь, это будет лучшим исходом для тебя! Будь моя воля, прибил бы вас всех и свалил отсюда подальше! — Поэтому тебя и посадили между мной и Акутагавой, — усмехается Рампо, мирно дремавший до этого у окна. — Учитывая твою взбалмошность, ты бы и на ходу выскочил из машины. — И выскочу! Нечего меня куда-то против воли везти. Акутагава тяжело вздыхает и жмется ближе к двери, чтобы избежать очередного удара локтем от возмущенного рыжего. — Ты же сам согласился на это и оплатил часть затрат, — терпеливо поясняет Куникида. — Мы не можем ехать без тебя. — А, то есть того придурка это не касается? Ну, ахуеть, конечно, — Чуя лезет в карман за зажигалкой и замечает предостерегающий взгляд Куникиды в зеркале заднего вида. Недовольно цокнув, он складывает руки на груди. На самом деле, Чуя не такой мудак, каким может показаться. Он вовсе не ненавидит всех и не пытается испортить друзьям праздник. Просто ему жутко обидно, больно и ещё, кажется, немного страшно. Страшно так глупо потерять то, от чего он стал так зависим, без чего не может совсем. То, что он, оказывается, недостаточно ценил. Они вместе с Дазаем уже долгие пять лет, за которые жизнь Накахары успела измениться до неузнаваемости. Двадцатилетний Чуя, работающий на заправке, снимающий захудалую однушку на окраине города и таскающий одни и те же спортивки, и представить не мог, что тот кучерявый парнишка, машину которого он помог починить одним дождливым вечером, станет его судьбой. Что в двадцать пять он будет работать в рекламном агентстве на хорошо оплачиваемой должности, иметь сплоченный коллектив, являющийся по совместительству и компанией хороших друзей, носить костюм тройку и встречаться с Осаму. Таких отношений у Накахары не было никогда и, он надеется, больше не будет, потому что ему и не надо. Он хочет всегда быть с Дазаем, видеть его на работе, дома, в своей постели и паспорте; обнимать по утрам, пить вместе кофе и ехать вдвоём в офис, чтобы, вернувшись, смотреть на диване Марвел и долго целоваться. Звучит приторно, Чую самого тошнит, но это правда. Да, из-за разницы в характере и предпочтениях они нередко ссорятся, но обижаться долго друг на друга просто не могут, из-за чего друзья постоянно делают ставки, кто первый пойдёт просить прощения. Накахара холерик по темпераменту, и он сам этому уже не рад. Он часто ревнует Осаму, требует к себе много внимания и заводится из-за каждой мелочи. И обычно Дазай терпеливо его успокаивает или просто игнорирует незначительные выпады в свою сторону. Но, как оказалось, не всегда. — Дазай, мы в молчанку, блять, играем? — Накахара от злости скрипит зубами. — Я же не отъебусь, пока не скажешь. — Я к такому привык. — Паскуда! Осаму пожимает плечами и продолжает пить утренний кофе, доводя тем самым Чую до точки кипения. — Ты можешь сказать, что ты от меня скрываешь и где постоянно пропадаешь?! — Если не говорю, значит не надо. — Ах, не надо?! — Накахара бьёт кулаком по столу, из-за чего Дазай вздрагивает и расплескивает кофе. — Я даже на свидание с тобой сходить не могу! Тебя постоянно нет рядом, когда ты мне нужен! Заебало! Осаму с грохотом ставит чашку на стол и поднимается: — Чуя, не преувеличивай! Успокойся! — Я успокоюсь, когда ты скажешь! — Не могу. Чуя разворачивается и широким шагом выходит из комнаты, после чего по квартире разносится грохот входной двери. Дазай мученически стонет и прячет лицо в ладонях. Накахара прокручивает этот разговор в голове уже несколько дней, жалея все больше о каждом сказанном слове. Но он все ещё не видит причины, из-за которой Дазай просто уехал и перестал отвечать на звонки. Роль короля драмы в их отношениях принадлежит Чуе, и такое поведение для Осаму не характерно. Или Чуя слишком плохо его знает? Может, он просто устал от психов рыжего и их отношениям конец? Этого Накахара боится больше всего. — Приехали. Чуя выходит из машины последним и осматривается по сторонам. Небольшой дворик, в котором они припарковали машину, окружает невысокий кованый заборчик, припорошенный недавно выпавшим снегом. Двухэтажный коттедж на фоне огромных зелёных сосен кажется совсем небольшим, и, благодаря панорамным окнам, изнутри наверняка открывается красивый вид на заснеженный бор. Накахара часто видел такие домики в инстаграммах блогеров и на фотографиях с счастливыми парами, празднующими рождество, и эта мысль неприятно напоминает ему о собственной драме в отношениях. Чуя прячет успевшие замерзнуть руки в зимнем пальто и отходит от машины, чтобы не мешаться остальным. — С другой стороны дома есть отапливаемая терраса, поможете мне там, — кивает Куникида Рюноске и Рампо. — А вы лучше разберитесь с продуктами. Доппо вручает Накаджиме и обособившемуся Накахаре пакеты с едой. Чуя невольно цокает и уходит в дом, не дожидаясь Ацуши. — Кто это все есть будет? Пять килограмм мандаринов, серьёзно? — недовольно ворчит рыжий. — Это Рампо-сану, — усмехается Ацущи, раскладывая овощи в холодильнике. — И остальные же приедут. — И сколько нас тут будет? Накаджима пожимает плечами. Чуя оценивает перспективу возиться с приготовлениями к празднику до самого вечера, и, оставив фрукты на столе, юркает к лестнице на второй этаж, где натыкается на Доппо с углем в руках. — Так и думал, что если не Дазая, то тебя придётся ловить. В чем проблема? — Хотел осмотреться просто, — Накахара косится на спасительную лестницу. — Там просто спальни, зажги лучше камин в гостиной, — Куникида сбагривает парню уголь и выходит на улицу. Чуя ненавидит привычку Доппо командовать везде и всеми, но все же послушно плетется в указанное место. Гостиная оказывается самой большой по площади комнатой с огромным диваном перед камином и пышной елкой в углу, к которой с интересом подходит Накахара в обнимку с углем. Заметив выключенную гирлянду, он присаживается и втыкает её в розетку, от чего ёлка загорается мягким жёлтым цветом. Чуя с детским восторгом задирает голову вверх, чтобы рассмотреть все игрушки, трогает колючую ветку рукой и вдыхает приятный еловый запах, вызывающий трепет в груди. Накахара начинает чувствовать нечто тёплое, знакомое, в голову закрадываются воспоминания о родительской квартире, тёплых объятиях матери — низенькой рыжеволосой немки, привёзшей с собой из Европы традицию печь имбирное печенье, зажигать свечи и ставить живую ёлку на Рождество. Она сейчас там, в Германии, и Чуе безумно хочется увидеть её. Но ещё больше он желает встретить этот праздник с одним конкретным человеком, по которому уже успел чертовски соскучиться. Рождество с Осаму всегда было чем-то особенным. Да, они не дарили друг другу дорогих подарков, не ставили такую ёлку. Но Дазай старался, и Чуя это видел. Он вечно доставал кучу гирлянд, нелепых статуэток и пихал их в каждый угол небольшой квартиры; надевал парные рождественские колпаки и тянул за собой на улицу играть в снежки, даже если снега не было и в помине (в этом случае они просто гуляли по улицам и морозили, по мнению Чуи, себе жопы). Осаму часто приходил из магазина с кучей сомнительных на вид конфет, а один раз купил мандарины, которые они оба не особо любят, и на немой вопрос Накахары ответил: «Не смог удержаться, они очень похожи на тебя: такие же маленькие и рыженькие». Чуя часто ворчал из-за этого, но все равно участвовал во всем, что предлагал Осаму, ведь на самом деле искренне любил его спонтанность и своеобразие. Любит и сейчас. Чуя встряхивает головой, чтобы сбросить наваждение, и отходит к камину. Немного покопавшись, он удачно зажигает его и присаживается на корточки, чтобы отогреть замерзшие без отопления пальцы. — Накахара-сан? — в комнату заглядывает Ацуши. — Вот вы где. У вас все в порядке? — Ну да, а что? — Накахара встаёт. — Просто выглядите грустным, — тихо говорит Накаджима. — Можете помочь с курицей? Я даже не знаю, как эту духовку включить. Чуя закатывает глаза и идёт вслед за блондином на кухню. Там Ацуши показывает на плиту, озадаченно почесав затылок. — Можно задать вопрос? — Задавай, — отвечает, не оборачиваясь, Чуя, тыкая по очереди на все кнопки. — Вам тут не нравится, да? Мне показалось неплохой идеей отпраздновать Рождество компанией здесь, но я не настаивал ни на чьем присутствии… — Я просто передумал сюда ехать, вот и все. Но меня чуть ли не насильно посадили в машину. — Наверно, нам не стоило так делать, извините. Но… — Ацуши тушуется под взглядом обернувшегося рыжеволосого. — Вы не грустите, ладно? Не накручивайте себя, все будет хорошо. — Ты это к чему вообще? — Забудьте…

***

Чуя, пристально рассматривающий дольку мандарина, замечает нависшего над ним Рампо, только когда тот хлопает ладонью по столу прямо у него под носом. — Есть её будешь? — Кого? — Мандарин, — парень указывает на дольку в руках Накахары. — Остальную его часть я съел, спасибо, что почистил. Могу доесть? — Ещё чего, — Чуя кидает остаток мандарина в рот. — Ну и ладно, — обиженно тянет Рампо. — А, вспомнил, зачем пришёл. Нам скоро пиццу привезут, заберёшь её. Эдогава накидывает куртку и выбегает на улицу. Чуя только сейчас замечает, что остался в доме один. Посидев ещё немного за кухонным столом, он идёт к холодильнику и достаёт оттуда бутылку вина. Налив его в бокал, Накахара делает один глоток и с тоской смотрит на часы. До Рождества осталось чуть больше часа. На втором бокале раздается звонок в дверь, Накахара недовольно идёт в прихожую и открывает её. В руки тут же суют несколько упаковок пиццы, и Чуя недовольно выглядывает из-за коробок и открывает рот, чтобы… закрыть его обратно. На пороге мнется Осаму, потирая руки от холода и шмыгая покрасневшим носом. — Спасибо за доставку, — Чуя делает шаг назад и собирается захлопнуть дверь, но Дазай испуганно хватается за ручку. — Стой! Подожди. Могу зайти? — Нет, — Чуя дергает дверь на себя, из-за чего коробки в его руках начинают стремительно съезжать на пол. Дазай подскакивает к Накахаре и подхватывает пиццу. — Отпусти, идиот! — Оно упадёт сейчас, аккуратно! Парни кое-как доносят пиццу до кухни и оставляют её на барной стойке. — Еле сюда добрался: пробки, гололед… — Осаму, — Чуя складывает руки на груди. — Что тебе тут надо? — Я… — Дазай снимает шапку. — Понимаю, как это все выглядело и не удивлён, что ты злишься… Прости меня. Дазай делает шаг вперёд и заключает Накахару в объятия, утыкаясь носом в рыжую макушку и вдыхая любимый запах. Чуя стоит некоторое время неподвижно, но все-таки сдаётся и окольцовывает руками талию Осаму в ответ. — Ты придурок, — бурчит Чуя в чужую грудь. — Я знаю, — Дазай усмехается. — Ты пил? От тебя несёт. — Я только начал. Ты весь мокрый, — Накахара отстраняется и вытирает руки о свой свитер. — Я минут десять где-то стоял под дверью и не решался зайти, — парень снимает мокрое от растаявшего снега пальто и, найдя взглядом гардеробную, быстро относит одежду туда. — Объяснишься? — Чуя достаёт второй бокал и наполняет его. — Ну, я готовил тебе сюрприз и не хотел его портить, — Дазай садится напротив. — А когда мы поссорились, подумал, что лучше нам обоим остыть, и уехал к Анго. — Мог и предупредить. — Мог бы, — Осаму пожимает плечами. — У него и оставался, пока разбирался с документами, билетами и договаривался с Фукудзава-саном и Мори-саном о длительном отпуске… — Стой. — Накахара морщится и перебивает парня. — О каком отпуске? — Ой, забыл сказать. Мы на пару недель летим в Германию. Дазай с улыбкой наблюдает за всем спектром эмоций, которые выражает лицо Накахары. — Германия, значит? — Чуя делает большой глоток и со звоном ставит пустой бокал. — Да. С твоей мамой мы уже все обсудили. Чуя поднимается и садится на колени Осаму, обвивая руками его шею и касаясь подбородком плеча. Дазай кладет ладони на чужие лопатки и облегчённо вздыхает, прикрыв глаза. — Я так не хотел встречать Рождество без тебя, — шепчет Накахара. — Так боялся, что ты не вернёшься ко мне. Но когда увидел тебя на пороге, захотел дать по роже. Дазай с улыбкой гладит чужую спину и молчит, давая Чуе высказаться и выплеснуть свои эмоции. Накахара сжимает край рубашки Осаму и продолжает: — Я не знаю, как они все меня выдержали. Так зол был… Ты, думаю, представляешь. Акутагаву, тихо вышедшего из гостиной и забравшего пиццу с барной стойки, Чуя, погруженный в свои мысли, не замечает. — Солнце, ты чего? — Дазай, заметивший дрожь Накахары, отстраняется и заглядывает ему в лицо. — Ничего, — Чуя быстро вытирает слезы. Осаму касается чужой щеки и поворачивает голову Чуи к себе. — Знаешь, а под елкой тебя ждёт еще один подарок. — Ещё один? — Накахара удивляется. — Приложение к первому. Дазай загадочно улыбается, и Чуя, ведомый любопытством, слазит с его колен и идёт вместе с ним в гостиную. Под елкой действительно оказывается достаточно большая коробка. — Ее же тут не было, — Чуя садится на пол и пододвигает подарок к себе. — Про Санту не слышал? — Дазай протягивает ножницы и садится рядом. Накахара разрезает ленту и снимает подарочную упаковку. Картонные стенки сами раскрываются, представляя взору коробку меньше. — Что за матрешка? — Накахара хмыкает и добирается до ещё одного слоя. — Поиздеваться надо мной решил? — Куда же без этого. Чуя открывает ещё несколько коробок, пока не добирается до совсем маленькой, свободно помещающейся у него на ладони. — Что ты туда засунул? Свои мозги? — Сердце, — Осаму улыбается ещё шире. — Какие мы поэтичные. Чуя срывает обертку и замирает с бархатной коробочкой в руках. Дазай садится ближе и кладет руку ему на колено. — Открывай. Чуя открывает футляр и достаёт аккуратное золотое кольцо с выведенным знакомым почерком именем на внутренней стороне: «Накахара Чуя». Чуя всхлипывает и кидается Осаму на шею. — Знаешь, как боялся, что ты меня пошлешь? — Дазай чувствует, как у самого начинают слезиться глаза. — Ребята меня успокаивали, говорили, что мы уже давно как женатики ходим. — Они знали? — Чуя удивлённо отстраняется. — Многие догадались. Ты единственный, кто не понял, — Дазай заправляет прядь рыжих волос за ухо. — Конечно не догадался! Я уже думать начал, что без тебя делать буду, а ты, оказывается… — Накахара замолкает и вытирает рукавом влажные глаза. — Все ещё козёл. — Не отрицаю. Осаму откладывает футляр и забирает у Накахары кольцо, чтобы нежно взять его руку и надеть на безымянный палец. Их кармана на груди он достает идентичное и надевает себе. — Теперь мы официально женатики. Чуя кладет руки на чужие плечи и сминает губы в поцелуе, нависая сверху. Дазай с охотой отвечает, запуская руки под вязаный свитер парня, и медленно опускается под давлением Накахары на пол. Под телами шуршит праздничная обертка, огни ёлки пляшут тенями на лицах в полутьме, а Чуя блуждает руками по лицу Осаму, его плечам, находит ладонь и переплетает пальцы, отчетливо ощущая кольцо на безымянном. Дазай целует чужую скулу, шею, постоянно заправляя мешающие рыжие пряди, прижимает свободной рукой гибкое тело к себе и дышит часто-часто от переизбытка чувств и желания. Чуя вслепую выправляет рубашку Осаму, ведет пальцами по ребрам, поджавшемуся животу и касается пряжки ремня, но Дазай отстраняется от его шеи и сбивчиво произносит: — Не… здесь. И скоро двенадцать, Чуя. — И что? — Нас ждут. Накахара вздыхает и садится на бедра Дазая, начиная задумчиво водить пальцами по оголившейся коже. — Нам точно стоит прекратить? — Мы продолжим позже в спальне, — отвечает Дазай с полуулыбкой. — Хорошо, — Накахара поднимается.

***

Mariah Carey - All I Want for Christmas Is You

— Спасибо, Ацуши-кун, — Йосано забирает у парня бисквитный торт и ставит его в середине длинного стола. — Как они? — интересуется Наоми. — Они… — Накаджима краснеет. — Барахтаются под елкой. Ответ парня вызывает громкий смех у всех присутствующих. Куникида неловко кашляет, Акутагава закрывает Кёке уши. — Видимо, они присоединятся позже, — выносит вердикт Рампо и тянется с тарелкой к торту. — Молодожены! Всеобщее внимание привлекает выкрик Танизаки и появившаяся на веранде растрепанная пара. — Мы не ждали вас так рано. — Уже можно поздравлять? — Когда свадьба? Чуя тушуется под пристальным вниманием и садится рядом с Дазаем, блистающим довольной улыбкой. — Накахара-сан, Дазай-сан, поздравляю! — искренне радуется Ацуши. Акутагава рядом с ним также поздравляет. — О, так вот кто был Сантой! — Накахара замечает красный колпак и халат Рюноске. — Ацуши подарил мне этот костюм, и меня вынудили разносить подарки, — объясняет Рюноске, чье выражение лица никак не сочетается с костюмом. — А мы потом угадывали, от кого они, — добавляет Гин. — Аку, — привлекает влияние Рюноске Дазай. Акутагава тянется к мешку возле себя, достаёт оттуда плюшевые оленьи рога и протягивает Осаму. — Последняя часть моего подарка, — Дазай нацепляет рога на Чую. — Э! — Накахара моментально вспыхивает. — Хочешь сказать, я олень?! — А ты стал догадливей. Быстро учишься! Накахара фыркает и тянет руку к Рюноске. — Дай быстренько что-то этому остолопу. Акутагава, немного покопавшись, достает круглый красный нос, который довольный Накахара быстро натягивает на Осаму. — А ты теперь клоун. Рампо давится тортом от смеха, Ацуши быстро щелкает фотоаппаратом на память дерущихся в шутку молодоженов. Куникида открывает шампанское и разливает по бокалам, Кёка ставит перед собой двухлитровую бутылку колы, а Йосано разрезает сырую курицу. — Дазай, ты не думай, что я про подарок тебе забыл, — негромко произносит Накахара. — Хотя мне казалось, что ты заслуживаешь только смачного пинка. — Для меня главное, что мы сейчас вместе. — Долго мы вместе не будем, если ты так же будешь пропадать без телефона. — ворчит рыжий. — Купил тебе его. Кстати, где ты свой посеял? — Поверь, тебе лучше не знать. — смеётся Осаму и целует Чую в висок. Куникида извещает всех о полуночи, и друзья поднимаются со своих мест и начинают чокаться бокалами и рюмками. Дазай втихую подливает Кёке шампанского в кружку, пока Чуя делает глоток и кривится, утверждая, что такое пить просто невозможно, и уходит в дом, откуда приносит пару бутылок излюбленного красного вина. Ацуши тянет Акутагаву танцевать и тот, наступая на полы халата, неловко пытается поспеть за его движениями. Танцующих парней ловят Наоми и Танизаки, чтобы привязать друг к другу мишурой и, отобрав фотоаппарат, поснимать «будущих молодоженов». Доппо замечает Осаму с шампанским и стаканом Кёки, за что макает его лицом в торт под вопли Рампо. Красный от смеха Чуя стирает с Дазая бисквит и крем, причём сначала салфеткой, а после языком, из-за чего Куникида макает уже обоих в снег, который после чудесным образом оказывается у них даже в трусах. Во дворе появляется уродливый, но весьма большой снеговик со шляпой Накахары на голове, которую у того никак не получается снять. Дерущиеся Накаджима и Рюноске успешно рушат снеговик (к счастью Чуи и его шляпы) и в наказание отправляются вместе с сонной Кёкой в дом, где моментально отрубаются. Дазай залазит в пустой мешок, оставленный Акутагавой, и Чуя завязывает его, обещая выкинуть в лесу. Осаму вопит и проделывает дырку, высовывая оттуда голову, и Гин из жалости развязывает мешок и выпускает его. Накахару тут же оказывается в сугробе, выбравшись из которого, обнаруживает потерю обручального кольца. Вместе с Дазаем он прочесывает весь двор с фонариком, но кольцо находит Йосано на веранде, за что Дазай обещает жениться на ней и получает пинок под жопу от рыжего. Ближе к утру пара заходит в дом, чтобы «продолжить начатое», и в итоге засыпает только коснувшись подушки. Утром Чуя, проснувшийся в объятиях Дазая, поймет, что счастлив, как никогда, и ещё, кажется, верит в рождественское чудо. Ведь все, что он так хотел на Рождество, теперь у него есть.