Задержись до рассвета

В тысяче различных жизней, в миллионе других реальностей, Рекс грезит о том, как держит Асоку в своих руках, как чувствует её ответное объятие, когда зарывает лицо в её лекку. И в этой единственной, благословленной самой Силой реальности, он может сделать это наяву. Он делает это ежедневно, но сей факт нисколько не умаляет его внутренний трепет перед этой возможностью. И каждую ночь, сразу после медитации, она ложится в постель, пахнущая зеленым чаем, фимианом и мылом, принося за собой покой всей Вселенной. Рекс укладывает её на грудь, удобно устраивает подбородок меж её монтрал, и Асока рассказывает, как прошел её день. Бывают ночи, когда он поёт для неё. Старые баллады и Мандалорские песнопения, колыбельные, что он выучил еще с тех времен, когда нужно было успокоить блестяшек в темные времена. В последние дни его голос стал немного жестковат, вес Асоки на нём порой чуть сбивает его дыхание, но они не обращают на это внимания. Иногда он просто напевает, и мягкий, тихий гул его голоса приятно отдается в её монтралах, плавно качающихся на груди с каждым его вздохом. Иногда они молчат. Молчат и впитывают присутствие друг друга с неослабевающей любовью и тихим восхищением. В такие ночи Рекс сильнее обычного прижимает её к себе, ритмично вырисовывая круги на спине и гладя лекку. Ему нравится чувствовать что он – её защита, что в его руках она всегда в безопасности, даже если реальность доказывает обратное. Перед тем как уснуть, они всегда меняют положение, слишком уж часто Асокин монтрал был в опасной близости от его глаза, и рисковать потерей зрения явно не стоило. И теперь уже Рекс утыкается в неё, удобно устроившись в ямке меж грудью и подбородком. Асока льнет к нему, и порой этого достаточно, чтобы кошмары знали своё место и не дерзали тревожить их. Но случаются ночи, когда и этого мало, и тогда Рекса одолевают тяжелые сны. Сны о том, что могло быть. В другой жизни, он лежит, погребенный под снегом на далеком, забытом спутнике, и Асока оплакивает каждого из них в одиночестве. В другой жизни, выстрел коммандо-дроида прошел точно сквозь его сердце, но Асока всегда помнит доброго клона капитана, что научил её вести войска, когда она была совсем юна. В другой жизни, экипаж Призрака так и не добрался до системы Силоса, и всю оставшуюся жизни Асока думает, что Рекс забыл про неё, когда он думает тоже самое о ней. В другой жизни, он не колеблется, а боевая, отделанная бескаром униформа Асоки не защищает её голову. Немного позже, когда влияние Приказа чуть ослабевает и Рекс приходит в себя, он приставляет бластер к виску и умирает от того же оружия, что забрало жизнь девушки, которую он любил. В другой жизни, Рекса никогда не назначают капитаном 501ого, но он часто слышит истории о молодом генерале-джедае и о шальном командире-тогруте, что вдохновляют своих солдат на поле бое. В другой жизни, Рекс избегает силового барьера, установленного Файвсом для них со Скайуокером. Он защищает брата, подставившись под выстрел, чтобы заговор раскрылся для всех. И Асока не спит допоздна, думая, как бы все могло повернуться, будь она там с ним. В другой жизни, он даже не знает, где он, знает только то, что Асока одна, что она дрожит, съёживаясь и силясь успокоиться. Он знает, она плачет по нему, и тот факт, что это могло произойти в любой из реальностей, разбивает ему сердце. И во множестве ночей, все катастрофы, и те, что могли случиться, и те, что не могли, терзают Рекса одинаково. Это могло произойти, то произойдет, а этому не бывать, он больше не допустит. В этой жизни, его сны полны ужаса, и пробуждаясь от них, он вздыхает с облегчением, пока в другой ему видится она и он ненавидит каждый свой день. Но в этой реальности, где Асока обнимает его, засыпающего, и мир, за который они так долго сражались, все же наступает, Рекс узнает покой. Он считает причиной кошмаров своё подсознание, все ещё непривычное к счастливым временам. Или своего рода наказанием за тех, кого он подвел в своей жизни. Прошлые ошибки все еще слишком часто напоминают о себе – впустую потраченные жертвы многих братьев; молодые повстанцы, убитые один за другим; Асока на нижних уровнях Корусанта, в бегах от отряда, что он послал вслед за ней; она же, уходящая из Ордена, и он, позволивший этому случится. В своих сновидениях, Рекс проживает тысячу жизней, но все же чаще всего посещает самую болезненную из них. Он видит Асоку, её живот выпирает и он знает, там, внутри неё, – дитя. Его дитя. Её лекку длиннее, а в глазах нет печали – этот мир был добрее к ней. Но некоторые вещи, как её мягкий смех и удивительный взгляд, который получает Рекс каждый раз, когда любуется ею, не изменись совсем. В этом сне он молод, настолько, насколько и должен быть. Он кладет ладони на растянутый беременностью живот своей жены и знает, что теперь, покуда их ребенок будет расти, он всегда будет рядом. Иногда поблизости находятся его братья, а значит много шуток по поводу численности дядь его ребенка. В этом сне присутствует и Генерал, и Кеноби, они тоже пекутся об Асоке и смеются вместе со всеми. Иногда Рексу видится сам младенец, что никак невозможно. Ребенок, часть его и её – такому просто не суждено случится. Он не знает ни имени, ни пола, знает только то, что эта кроха такая чудесная и милая, с двумя маленькими выпуклостями на голове, что сформируются в монтралы, и самой мягкой кожей. С чуть усталой улыбкой, Асока передает ему дитя, и глаза её наполняются гордостью. У их ребенка всегда глаза матери. Этот сон тяжелее всех выносить, и Рекс почти не в силах противится ему, он не может, не хочет просыпаться и прерывать его. И в тот момент, когда он открывает глаза, разочарование колет его, но отпускает сразу же, как только запах Асоки и простыней доходит до него, как только её руки обвивают его с такой невозможной смесью нежности и силы, что не передать в словах. Потому что пока Рекса снедают мечтания сновидений о жизни, жизни которой не случится уже никогда, она не заменит теплоты той, в которой он живет. Он влюбился в эту Асоку, отдавшую своё сердце старому солдату, в эту Асоку, что вместе с ним выстрадала всю войну от своих четырнадцати и до ранних тридцати, но на лице у неё все равно сохранились морщинки от частого смеха. И Рекс готовит для неё, и отдаёт свою бороду ей на растерзание, и они живут простой жизнью. Они работают в саду, а закончив, он любит взвалить Асоку на себя и принести домой, просто чтобы услышать её веселый взвизг. Он ездит разбитом спидстере в ближайший город за покупками и всегда приносит домой что-то сладкое. Он разбирает старые холографии и вешает нарисованный Сабин семейный портрет. Его жизнь – мечта, потому что она реальна. Потому что его генерала больше нет, но его дети несут в себе огонь его наследия. Потому что он может поднять Джейсена над головой и научить держать бластер. Потому что он сражался за то, во что верил, и прошел этот путь до конца. Потому что он знает так много имен тех людей, которых, он убежден, увидит вновь. Потому что под его руками она так податлива и гибка, растворяясь под касаниями и отвечая на каждое из них. Рекс живет и мечтает, и клянётся Асоке, обещает что всегда продолжит идти вперед покуда будет способен. Он надеется, что она знает, он не хочет покидать её. И то, как отчаянно Рекс прижимает её к себе, как очертывает её силуэт в ночной просторной рубашке, и его тяжёлое дыхание и глаза, что поддеты дымкой желания, кажется, должны убедить её в этом. Каждое утро и многие ночи он занимается с ней любовью словно в первый раз, а она – словно в последний. Она как бесконечное марево охристой кожи, гибкая и длинноногая, и под ней он совершенно беспомощен. Она седлает его, жестко двигаясь в такт глубоким и быстрым проникновениям, как если они все еще так молоды, а когда кончает, Рекс думает, они будут жить вечно. Она падает ему на грудь и утыкается в шею, и пока Рекс все ещё обмякает внутри неё, его руки обнимают Асоку. Она вся цвета восходящего солнца и держит его лицо в ладонях словно самую большую ценность. Сцеловывает каждую его родинку и зарывает пальцы в бороду. Он обводит белые отметины, что разрослись и растянулись со временем, и засасывает участки тонкой кожи на ключице. Он запоминает паттерн её лекку наизусть, чтобы потом, закрыв глаза, целовать эти синие узоры по памяти. Иногда она медлит в истоме, передавая контроль ему, и он показывает ей, насколько страстен может быть, заставляя её стонать и извиваться на подушке. Только ради него, ради него одного. Никогда за всю жизни Асока не сомневалась в Рексе, в его любви к ней – никогда никогда. Асока любит Рекса, а он – её, и Галактика продолжает своё существование. И если Великой Силе суждено принести баланс, тогда это – единственный путь, который только может быть: Рекс, отдающий всего себя Асоке, и Асока, отдающаяся в ответ. В тысяче различных жизней, в миллионе других реальностей, Рекс грезит о том, как держит Асоку в своих руках. Потому что Рекс, любящий Асоку, это факт реальности, даже в его снах.