Вероятность: ошибка или закономерность?

      Не смотря на ранение, Риндо вернулся в строй через два дня. К скрытому неудовольствию женской половины (скорее части, примерно одному проценту компании) – вместе с Кирэи. Взглядом Шио можно было допрашивать самых крепких ребят. Амаи мрачно наблюдала, как вокруг Хайтани “суетилась светловолосая падла” (цитирование). Джей пока оставалась настороже: Цубаки не совершала ничего подозрительного, а Ран не обращал внимание на вернувшуюся сотрудницу. Кажется, из-за решения младшего взять к себе блондинку, у братьев был конфликт, но Кана этого не видела и слышала только от черноволосой главы “Бонтен”. Амаи, кстати, со злости тогда вывела из себя Коко, и, как результат, Хаджиме тоже был не в лучшем расположении духа. Информатор тогда вовремя уловила смену настроения и скрылась из поля зрения парня.       Нападение на Риндо не было единственной проблемой. Скорее, это было лишь предвестником надвигающейся бури. Помимо Тошимы, в нескольких пограничных районах стали происходить стычки: все больше местных банд переходило под контроль Ассоциации. Подвижки начались после присоединения “Хирай-кай”, что вызвало резонанс в преступном мире Токио. И это было ожидаемо. Состояние холодной войны было лишь временной мерой. Вопрос был лишь в том, кто первым нарушит хрупкий баланс. В итоге это сделал “Бонтен”. Ассоциация не собиралась бездействовать, пока враг расширял территории. Теперь пути назад не было у обеих сторон.       В “Тенгоку” ощущалось давление от происходящего. Пусть Джей это напрямую не касалось, но понять общую атмосферу труда не составляло.       Ран стал еще более угрюмым. В один из вечеров Кана тихо подошла со спины к сидевшему на диване Хайтани и положила ладони ему на плечи. – Устал?       Парень перевел на информатора взгляд. В глубине сиреневых глаз и вправду читалась усталость. Темноволосая скользнула руками вверх и помассировала пальцами чужие виски. – На западе Синдзюку появились проблемы.       Источник проблем был ясен как день. Ассоциация. Теперь альянс использовал любую возможность, чтобы пошатнуть положение “Бонтен”. – Будь осторожен.       В последнее время эта фраза слетала с губ Каны слишком часто. Но это единственное, что могла сделать Джей. Будь ее воля – запретила бы Хайтани соваться в очаг противостояния организаций. Вот только Ран точно не послушает. Информатору оставалось только костерить собственное бессилие и унимать нервную дрожь каждый раз, когда она ждала парня чересчур долго. А такое происходило. Бывало, Хайтани приходил с синяками, ссадинами, пару раз были раны явно от ножа, прошедшего лишь по касательной. И темноволосая, крепко сжимая собственное запястье, шла на кухню, чтобы взять аптечку и обработать ранения. До больницы пока дело не доходило. Кана с содроганием ждала этого момента. Была надежда, что этого не произойдет, но вечно так везти не могло. Особенно с учетом того, что ситуация постепенно обострялась. – Знаю, – в первые разы Хайтани отвечал усмешкой на просьбу Джей, но со временем стал воспринимать ее слова более серьезно. Повлияло на это укрепление их отношений или ухудшающаяся ситуация, Кана не знала. ***       Цубаки вошла в такой знакомый кабинет. Каждая вещь отзывалась в сердце. Будто и не было тех нескольких недель вдали от “Тенгоку”. Тогда казалось, жизнь дальше не имеет смысла. Кирэи слишком привязалась к боссу. Она сама чувствовала всю силу этой связи. Время без Хайтани опустошало, дни тянулись слишком медленно, опускались руки. В какой-то момент босс стал смыслом существования.       Она осталась в Токио. Ослушалась приказа и не покинула столицу, ведь душу колола мнимая надежда, что ничего еще не кончено.       Последнее дело по Тошиме оказалось счастливым билетом. Когда Цубаки отстранили, она как раз наблюдала за расстановкой сил в том районе. Поэтому Кирэи занялась тем, что умела делать. И не зря. Младший Хайтани попал в невыгодное положение, когда отправился в Тошиму один. Если бы светловолосая не появилась вовремя, то парень не отделался бы одним ножевым. Пришлось вызвать полицию и в скором темпе, уловив момент, уводить раненого главу “Бонтен”.       Время разлуки стерлось в пыль, когда в больнице светловолосая встретилась со своим боссом. В груди потеплело и что-то внутри защекотало от нахлынувших эмоций. Охватило ощущение правильности: наконец, она снова здесь, на своем месте. Пусть Хайтани-сан и проигнорировал ее появление, но у Цубаки появилась надежда, которую не омрачило даже присутствие информатора, хотя и зародило легкий призрак неприятных ощущений.       Работа на младшего Хайтани была настоящим подарком судьбы. Вернуться официально в организацию – такое могло разве что присниться, тем не менее греза стала явью. Шажок – и Кирэи вновь стала ближе к НЕМУ.       Была в происходящем и ложка дегтя. Рядом с боссом теперь часто присутствовала причина ухода Кирэи из “Бонтен”. Положение усугублялось самим старшим Хайтани: невооруженным взглядом можно было заметить разницу в отношении к ней в прошлом и к Джей – сейчас. Если Цубаки всегда невольно оставалась позади, то Джей шла рядом с главой. Даже такая маленькая деталь была значительна. То как они смотрели друг на друга, случайно касались, разговаривали – даже мельком увидев, можно было почувствовать особую атмосферу, царящую в их отношениях. Это… огорчало. Вызывало ревность. И подтолкнуло на очередной необдуманный по меркам светловолосой поступок. – Здравствуйте, Хайтани-сан, – отчаяние вынуждало вести себя довольно-таки жалко. Если бы о том, что собиралась сказать Цубаки, попросил кто-то другой – Кирэи было бы противно.       Взгляд босса и раньше был прохладным, но теперь в нем поселилась вечная мерзлота. – Зачем пришла? – После долгого отсутствия хотела встретиться с вами, – Кирэи выполнила изящный полупоклон. Привычка, въевшаяся под кожу. – Если это все, то не трать мое время, – бросил босс. Его внимание вновь перешло к содержимому черной папки, лежавшей на столе. – Я хотела принести извинения за свое недостойное поведение, – она говорила что угодно, лишь бы растянуть разговор. Даже если сказанное не совпадает с собственным мнением. – Отлично, уходи, – никогда равнодушие босса не било так больно, как сейчас. – Еще я хотела попросить вернуться под ваше руководство, – тонкая маска спокойствия скрывала волнение, от которого сердце гулко стучало в ушах.       Хайтани встал со своего места и, пройдя через кабинет, остановился напротив Кирэи. Своим холодным взглядом сверху вниз глава “Бонтен” оказывал невероятное давление. Любой посетитель в таком положении понимал: ему здесь не рады. – Ты спасла Риндо и только поэтому жива, несмотря на то, что ослушалась последнего приказа. За это я еще спрошу с Шио. Мой брат принял тебя к себе, и я не буду лезть в его дела. Только имей ввиду, – Хайтани склонился ниже и понизил голос, произнося с неприкрытой угрозой: – Если снова “ошибешься”, я убью тебя лично.       Парень выпрямился и, вернув былое равнодушие, сказал: – Больше нам говорить не о чем. Уходи. В душе распустились пепельными цветами пустота и боль. Это конец. ***       За всем происходящим незаметно наступила вторая половина марта, а следом – праздник Хиган, день весеннего равноденствия. В это время японцы приводили в порядок могилы, приносили усопшим свежие цветы и специальную еду, совершали молебствие и зажигали курения. И потом на кладбище устраивалось нечто похожее на пикник. Ритуал приготовления пищи мёртвым породил обычай угощать специальной едой друзей и соседей.       Кана ни разу не была на празднике Хиган, и имела смутные представления об этом дне. Ей казалось странным устраивать трапезу, пусть и в кругу близких, перед могилой. Для самой Джей навещать могилы дорогих сердцу людей было слишком личным делом, временем мысленно обратиться к тем, кого уже нет рядом. И в такие моменты информатор предпочитала одиночество. В этом году Кана собиралась навестить бабушку.       На кладбище было тихо и безлюдно, что было бы удивительно для такого крупного праздника, не выбери Джей для своего посещения раннее утро. В Токио начался сезон цветения сакуры, поэтому все деревья были усыпаны маленькими нежно-зелеными бутонами и едва распустившимися цветами вишни. На территории их было немного но недалеко от кладбища была целая аллея этих деревьев, которая в сезон цветения становилась кусочком другой реальности. Кана навестила родственницу: все было чисто. Сразу заметно, что тетя Баджи все убирала и держала могилу в чистоте. Джей лишь поставила цветы в вазу и помолилась, после чего зажгла курения. Побыв еще немного рядом с бабушкой, информатор пошла дальше. Её ждали старые друзья.       Здесь оказалось еще тише. Множество монументов ютились рядом друг с другом: городское кладбище имело слишком малую площадь. Из-за недавнего дождя небо было пасмурным и дорожки намокли. На плитах застыли прозрачные пресные капли. Некоторые, словно слезы, скатывались по мраморной поверхности.       Эма. Младшая Сано. Миниатюрная девушка с золотистыми волосами и добрыми глазами. Поставив свежие белые цветы в вазы, Кана провела пальцами по ребру плиты. Милая-милая Эма. Она не должна была умереть. Она должна была отправиться с Джей по магазинам, купить что-нибудь Доракену на праздник, вообще никак не относящийся к Японии. Потом они бы пошли в кафешку, где Сано взяла бы молочный коктейль. Потом они бы сидели у Джей и смотрели какую-нибудь мелодраму или комедию. Потом… Сколько много “бы”. Сколько всего должно и не должно было произойти в прошлом. Но будущее определяют не люди. Поэтому остается только думать “если бы только я не сделал этого” или “надо было сделать так”. Эти мысли не помогают.       Эма перестала взрослеть. Её время застыло навсегда.       Джей постояла у могилы еще какое-то время и пошла к последнему, но от этого не менее важному человеку.       Узкая дорожка из плиток шла далеко вперед. Вдоль нее тянулись ряды монументов. Оставалось пройти около тридцати метров, когда Кана увидела невысокую фигуру. По очертаниям и белым волосам Джей опознала в госте Майки. Сано пришел навестить брата на праздник Хиган. Как давно информатор не видела Манджиро. Она мельком замечала его пару раз в “Тенгоку”, а уж разговаривала с ним вообще один раз, когда убили полицейского Такаги. Здесь, на кладбище, рядом с могилой брата, Майки казался еще более одиноким. Одной из причин, по которой Джей решила навестить близких пораньше был Сано. Кана чувствовала тяжкий груз на плечах. Ей было… жалко Манджиро, но это чувство по своей сути казалось отвратительным. Майки не тот человек, которому нужна жалость. Да, он казался одиноким, но отнюдь не слабым.       Обдумывая все это, Кана замедлила шаг и остановилась, но мельком замеченная тень заставила сорваться с места: на Майки со спины набросился рослый мужчина с явно опасными намерениями. В руке у нападавшего блеснуло лезвие ножа-бабочки. Противник не был проблемой для беловолосого босса “Бонтен”: парень легко уклонился и отправил того парой ударов в нокаут.       Но это была лишь малая часть надвигавшейся опасности. То, что все гораздо хуже, успела заметить Джей, пока Сано расправлялся с нападавшим: к месту потасовки бежало еще трое. Двое из них остановились на некотором расстоянии и встали в однозначную такую знакомую стойку. Они целились в Манджиро.       Информатор бросилась на Сано и, обхватив его за шею, дернула на себя, тем самым загораживая собой парня. Шиничиро умер из-за глупого поступка кузена с его другом Казуторой. Эма умерла из-за неверного решения самой Джей. Но сейчас Кана была здесь, рядом с последним оставшимся в живых Сано. Больше она не допустит, чтобы кто-то из них умер. Джей сделает все правильно.       Их спас Шиничиро. Когда Кана схватила Майки, она потеряла равновесие, споткнувшись о ступеньку монумента старшего Сано. Пуля, которая должна была попасть в сердце и мгновенно оборвать жизнь вначале Манджиро, а потом – темноволосой, прикрывавшей босса преступной организации, прошила корпус лишь чуть ниже ключицы информатора. Пуля второго попала в плечо. Еще одна вгрызлась в голень, разрывая мышцы и ломая кость. Следующий снаряд просвистел мимо, когда Кана упала за монумент, утянув Майки с собой. Манджиро пока был цел. Дальше начался ад.       Несколько минут в сознании Кану держала лишь мысль об окружавшей их смертельной опасности. Тело горело от невыносимой боли и одновременно немело. Собственная кровь, которой мгновенно пропиталась одежда, казалась инородной жидкостью. Перед глазами все плыло. Джей заметила, как Майки сдвинул ее тело ближе к вертикальной плите, служившей маленьким заслоном от нападавших. Девушке казалось, что все происходило в замедленной съемке. Вот пуля отбила осколок монумента. Вот еще несколько буквально разорвали на сотни осколков вазы, уничтожая прекрасные цветы с нежными белыми лепестками.       Майки приложил телефон к уху и что-то крикнул, одновременно доставая из-под простой рубашки пистолет. Джей уже не слышала его. В ушах стоял гул. Веки стали невыносимо тяжелыми, и Джей прикрыла глаза. На пару секунд… Хотя бы на пару секунд… ***       Манджиро не чувствовал страха. Только безграничную ярость. Эти ублюдки посмели напасть на него. Их нельзя было назвать людьми. Хиган - священный праздник. Это время, когда живые молитвами помогают мертвым найти дорогу в лучший мир. Хиган чтят все, и преступная сторона - не исключение. По крайней мере, так было до сего момента.       Для Сано Хиган был днем, когда чувство пустоты от потери родных немного притуплялось. Манджиро приходил на могилы к брату и сестре, и ему казалось, что они рядом. Лишь на краткий миг, но рядом.       Майки всегда приходил один. Даже Санзу, вечно крутящийся рядом, отступал под тяжелым взглядом лидера. Правда, все равно ждал у ворот, ведущих на кладбище. И в этот раз подобная прилипчивость Харучие была как нельзя кстати. Быстрый звонок подчиненному – и теперь оставалось разобраться с нападавшими. Манджиро бросил взгляд на Кану: дела были плохи. Времени оставалось все меньше. То, что Джей умрет, если ее не доставить в больницу, не оставляло сомнений. Опасные ранения и большая кровопотеря с каждым мигом снижали вероятность благополучного исхода.       С появлением Санзу проблема была устранена в скором темпе, несмотря на увеличившееся количество противников. Быстрому завершению перестрелки способствовали Какуче и братья Хайтани, пришедшие вместе с Харучие.       Сано проверил пульс информатора: еще жива. – Санзу, срочно в больницу.       Только сейчас в неподвижно лежащей девушке старший Хайтани признал Сойку. Вся в крови, она лежала безвольной куклой на сырых плитах среди могил. Сейчас она напоминала труп. Горло сдавило спазмом, перебило дыхание, руки против воли похолодели. Сано поднял хрупкое поломанное тело. Тело Джей.       Ран сам не понял, как подошел к боссу и произнес: – Отдай. Я отвезу ее. – Ран, блять, – тихо прошипел Риндо, появляясь за плечом брата, но старший Хайтани даже не заметил этого. – Нет. Пропусти. Если не отвезти ее прямо сейчас - она умрет.       Манджиро продолжил свой путь, обходя не сопротивляющегося Рана по дуге. Кажется, младший Хайтани что-то пытался втолковать старшему, но безрезультатно. Санзу беспрекословно подчинился и отвез их в больницу, где Джей тут же доставили в операционную. ***       В помещении раздавался короткий отрывистый звук, в такт которому по реанимационному монитору змейкой пробегала ярко-зеленая волна на черном фоне. Хирург отдавал короткие команды ассистентам. Он привык к своей работе. Он видел подобные картины каждый день. Он был спокоен. А иначе – никак. В голове должен быть лишь сухой расчет, и ни намека на эмоции. Прошел уже час операции.       Внезапно операционную залил страшный непрерывный сигнал, резанувший по ушам, а монитор перечеркнула ровная линия…