Потанцуй со мной

      По коридору НИИ тяжёлой поступью медленно шагала миниатюрная лаборантка, пряча в ладонях искривлённое обидой лицо. Боль, огорчение, разочарование — смесь, похлеще "царской водки", плескалась в сосуде Зининой души, отправляя собой все мечты и надежды.       С внезапным закатом личной жизни на небосклоне судьбы возникло целое созвездие причин для горя, состоящее из одних сплошных "не-" — нелюбовь, невзаимность, невозможность, непонимание... Этим не-звёздам бы упасть, а ей бы загадать желание (хотя бы одно!) — и всё бы стало лучше некуда, и дыра в груди бы затянулась, и началась бы новая прекрасная жизнь!.. Как с такой тяжёлой болью дожить эту, она не представляла.       Надо же было так жестоко обмануться и так слепо влюбиться... Люди не для того полностью отдаются прекрасному неземному чувству, чтобы больно удариться о землю при падении с седьмого неба (куда, кажется, попадают от большого счастья?..)       Вот и она… тоже рассчитывала на любовь. А получила?..       Получила какую-то особу.       Картина, написанная самыми ядовитыми красками, упрямо стояла перед глазами. Вот она, ускоряя шаг, смело прошагала коридор НИИ, повторяя в голове приготовленную речь, толкнула тяжёлую входную дверь, сбежала с крыльца, почти завернула за угол, дальше которого пройти так и не смогла… Не для того она целый день собирала по крупицам решимость и храбрость, чтобы в конце концов броситься с признанием к нему, а на финишной прямой увидеть, что её уже давным-давно обошли.       Сопернице, утончённой блондинке в белом, она, Зина, определённо была не конкурентка. Та — высокая, статная, красивая — хоть Зина и видела её только со спины, но была уверена, что она красивая — стройная, а она?.. Совсем ещё юная девчонка, обычная лабораторная "принеси-поди-подайка"... Куда ей тягаться с женщиной, на которую он смотрит светящимися от чувств глазами, которой улыбается лучезарной улыбкой, которую так нежно обнимает за талию?..       Впрочем, грех кого-то винить кроме себя, правда, и душевную тяжесть разделить было совершенно не с кем… Бабочки в животе потихоньку из насекомых оборачивались ножичками, и, всё быстрее и быстрее трепеща крылышками-лезвиями, вот-вот грозились вырваться наружу и причинить ещё больше боли.       До истерики Зине оставалось чуть-чуть.       Наугад толкнув одну из дверей, она ввалилась в пустую тёмную лабораторию и, не выдержав, сползла вниз по стене, пачкая пальто дёшевой побелкой, крупицы которой приставали к бежевому фетру. Острые коленки, обтянутые тонким капроном, смотрели в потолок. С губ сорвался глухой болезненный стон.       Теснящие грудь чувства, ещё недавно дарившие ощущение светлой сказки, обернувшись тёмной стороной, окутали душу холодным беспросветным мраком. Ни лучика надежды не пробивалось сквозь сплошную пелену безысходности. Ей теперь так и суждено блуждать в потёмках?.. Сколько ещё этому продолжаться?..       Зина оторвала лицо от рук и часто-часто заморгала, выплёскивая из глаз солёную влагу. По щекам с ресниц текли кристально прозрачные капельки боли, и конца им всё не было. Несколько глубоких вдохов прочистили зажатую грудь, не избавив от зажимов рвущуюся пополам душу. Мутный взгляд скользил по помещению, равнодушно изучая научно-технический интерьер, сплошь состоявший из непонятных приборов и оборудования.       Вздрогнула, наткнувшись глазами на чью-то большую фигуру у шкафа. Она всё это время была не одна?!...       Дрожа всем телом, Зина поднялась с пола и, прищурив уставшие глаза, всмотрелась в загадочную тень. Что удивительно, её хозяин не издал ни звука с момента её появления. Ни вздоха, ни шороха, ни движения…       Она нащупала на стене выключатель, и как только под потолком затрещали длинные трубки ламп, загадка таинственного незнакомца разгадалась сама собой. Зина знала, что в их НИИ, правда, не в том отделе, где она работала, проектируют робота, даже краем глаза видела, как ответственные специалисты трудятся над тем, чтобы придать металлическому остову человеческий облик. Подумать только — каким же нелепым образом ей выпал случай попасть в ту самую техническую лабораторию и разглядеть чудо техники получше!..       А разглядывать было что.       Робот на первый взгляд казался странным. Кто-то, кто придумывал его внешний вид то ли схалтурил, то ли неудачно нафантазировал, добавив ему на лицо тёмные усы, очень диссонировавшие с длинными светлыми волосами. А судя по высокому росту и атлетическому телосложению чуду инженерной мысли предписывалось быть парнем. (Зина задумалась — а применимы ли к роботам такие человеческие категории, как рост, телосложение и пол?) Но на соответствующей табличке значилось почему-то женское имя — Роза.       Робот Роза стоял ровно, вытянув руки по швам и держа голову прямо. Лишённое эмоций лицо, наполовину скрытое за тёмными очками (что только добавляли комичности его образу) Зина посчитала красивым. Их она стягивать не стала (мало ли, зачем их одели!), оценила внешность так. Правильные черты, высокий лоб, острые скулы, прямой нос… Да, над этим команда конструкторов хорошо постаралась, чего нельзя было сказать об остальном облике. Одели робота в первое, что попалось под руку, иначе как на ногах вместе с солдатскими берцами оказались повседневные брюки, а на теле — чёрная трикотажная футболка и кожаная байкерская куртка?       Интерес к изучению живой стали притупил овладевшее ей до этого чувство обиды и боли.       —И что же ты умеешь, Роза?       Она встала на цыпочки, потянулась к затылку, где должен был находиться включатель, и, тонкими пальцами нащупав под светлым водопадом волос нужную кнопку, запустила металлического каланчу. И кто только додумался проектировать роботов под два метра высотой?!       Раздался ясно различимый в тишине пустой лаборатории тоненький писк, а почти сразу на ним — едва слышимый скрежет. Робот механически выверенным движением наклонил голову и посмотрел на Зину.       —Привет.       Вместо ответа робот оскалился, обнажив два ряда ровных белых зубов. Функция речи была ещё в разработке, но Зина, взглянув ему в лицо, решила, что Розе она и не требовалась. Кто-то здорово сделал свою работу, раз одарил неживое создание такой красивой, даже приятной — человеческой — улыбкой.       Зина дотронулась до той части корпуса, что у людей называется грудью, огладила широкое плечо, через куртку пощупала мышцы рук, оставила лёгкое прикосновение на кисти… Мягкая кожа ощущалась совсем как настоящая — человеческая — даром что под ней скрывалось обыкновенное железо и хитросплетения алюминиевых проводочков и датчиков.       Роза, уже убрав улыбку, водил головой следом за её рукой и посмотрел ей в лицо ровно тогда, когда она оторвалась от изучения его руки и подняла на него взгляд.       Зина дёрнула щекой, на миг скривив лицо в слабой полуулыбке, и протянула ему маленькую ладонь для рукопожатия. Робот среагировал.       —Какой ты умный, Роза! С тобой, наверное, интересно было бы поговорить…       Робот не выдал ни одной эмоции.       —И как же мне узнать, что ты ещё умеешь? — задумчиво проговорила она себе под нос, взяв со стола инструкцию по использованию Розы. Ничего значимого в бумагах не было.       Следуя за её перемещениями, Роза водил головой, не выпуская из виду ни одного Зининого действия. Та прищурила глаза и хмыкнула.       —Ну-ка.       Она подняла правую руку, как будто в приветственном жесте. Роза повторил то же самое, но левой.       —Ха-ха-ха!.. А вот так?       Робот, угадав желание, отбил "пять", чем обрадовал её пуще прежнего.       —Какой ты понятливый. Иди-ка сюда.       Зина потянула его за собой, поближе к центру комнаты.       —Ты умеешь танцевать? Хотя чего это я, я тебя научу!.. Потанцуешь со мной, Роза? А? Потанцуй со мной, пожалуйста…       Скрежетнули скрытые под искусственной кожей механизмы, и лицо робота исказила довольная гримаса.       —Будем считать, что ты согласен. Дай мне руку. Теперь другую. Вот сюда, та-ак. Только не наступай мне на ноги! Ты же мне их переломаешь.       Сохраняя почтительную дистанцию в пол ладони, Зина сделала шаг в сторону, увлекая Розу за собой. Тот, держа её так, как она велела, с приглушённым лязгом повторял за ней несмелые движения.       Любой, даже равнодушный к танцам зритель, при взгляде на двигающихся в такт музыке партнёров не может не замечать, какая близость рождается между ними в процессе танца. Пару словно окутывает легчайший флёр, разряжающий атмосферу вокруг и придающий их движениям некую интимность, что так завораживает публику и заставляет поверить в подлинность возникающих во время танца чувств.       Только глупец бы усомнился в Зининых чувствах в тот момент.       Самым первым и самым сильным из них была радость от того, что ей удалось научить робота простенькому медляку. Умело повторявший несложные движения Роза всё также осторожно придерживал её за руку и за талию, ступая за ней шагами неизменно одинаковой ширины. Аккомпанементом их медленного танца был едва слышимый шум пищавшей внутри робота начинки и негромкий скрежет суставных шарниров.       —Ты быстро научился. Молодец!       Первичная радость потихоньку стала сходить на нет, но эйфория не прошла, только ещё больше захватила впечатлительную Зинину душу, увлекая её в мир танца всё сильнее и сильнее.       —А может, ты и вальс сумеешь станцевать? А, Роза? Давай попробуем. Смотри: три счёта, на каждый счёт один шаг. Одной ногой вперёд, другой наискосок в сторону, и первую приставить, поворот, и заново. Вот, раз-два-три, раз-два-три, видишь? Давай, ты вперёд шагаешь, я назад. Ну, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Вот!.. Здорово, здорово!.. два-три, раз-два-три, раз-два-три… Ах-х!.. Роза, ты просто супер!       Роза, никак не среагировав на похвалу, машинально продолжил двигаться в заданном ей темпе.       Радость, но уже другого рода, накрыла с головой. С быстро обучаемым партнёром танцевалось легко, и Зина ликовала, чувствуя себя настоящей барышней, будто сошедшей со страниц книги русского классика. Лаборатория — совсем не бальная зала, Роза — не пылкий молодой поручик или дворянин знатного происхождения, пускай! Ничего не мешало закрыть глаза и пустить в полёт фантазию, представляя, как она в шикарном платье голубого — непременно голубого! — цвета кружится по огромной гостиной, стуча каблучками туфель по гладкому паркету и шурша пышной юбкой. Партнёр ласково улыбается, глядя ей в лицо, и на ходу слагает стихи о её красоте. Музыканты играют модный вальс — играют и сразу всем, и только лишь им одним. Праздничный вечер закончится нескоро, а даже если и закончится, воспоминания о нём будут ещё долго согревать душу, возвращая её в то прекрасное торжество. Эта музыка навсегда станет знаковой, для неё и… и для него, конечно же. Он, чуткая и живая душа, обязательно, как и она, проникнется моментом, мило улыбнётся ей, неловко поправит песне или упавшие на лоб русые кудри, вскинет на неё горящий — от любви — взгляд и заговорит… Скажет, что в этот вечер они стали друг другу невероятно близки, что она, Зина, стала для него единственной, желанной, особенной, и он хочет навсегда связать свою жизнь с ней. Он будет говорить долго, будет краснеть, путаться, будет как всегда тщательно подбирать слова. Она, выслушав, конечно же, запылает от нахлынувших чувств, но, переборов смущение, поднимет на него влажные глаза и скажет (не прямо, намёками, обязательно намёками!), что их желания совпадают. А он, умный, добрый, проницательный человек, всё поймёт и улыбнётся широкой счастливой улыбкой… Два сердца забьются в унисон в ритме их вальса, мысли будут кружиться в голове на заветные три счёта: "раз-два-три, раз-два-три, хо-ро-шо, хо-ро-шо, раз-два-три, раз-два-три, счаст-ли-ва, счаст-ли-ва…".       И настанет новая прекрасная жизнь, в которой Зина познает особенный вид блаженства — быть любимой!.. Узнает, каково это — не только любить, но и получать взаимность в ответ...       Партнёр нежно обвивал Зину за талию, также уверенно вёл танец, также продолжал дарить ей ощущение счастья. Прикрыв глаза в сладкой неге, Зина не заметила, как прижалась к нему вплотную, склонив голову на грудь. Усталость понемногу одолевала, и танец из вальса снова превращался в медляк. Наконец, нарезав бессчётное количество кругов, пара, всё ещё не отпуская друг друга, замерла на месте.       Блаженно улыбавшаяся Зина дорого бы дала за то, чтобы остаться в этом самом мгновении навсегда. Танцевать до упаду, потом долго-долго стоять в обнимку с любимым человеком… Раньше этот вид счастья был доступен для неё только в мечтах, а сейчас она не знала кого благодарить за то, что желанная сказка стала реальностью. Они наконец-то дали друг другу клятву, и больше никому их не разлучить, ничего не сможет помешать их счастью!.. Кроме…       Кроме какого-то еле слышимого дурацкого звука.       Тоненький писк рушил всю интимность и страшно отвлекал, не давая насладиться моментом. Что самое обидное — не пропадал, а только усиливался.       Она нехотя приоткрыла глаза.       Яркий свет просторной залы погас; под ногами заскрипело не полированное дерево, а дешёвый линолеум; банкетные столы превратились в стеллажи с приборами; торжество закончилось, а пара, почти слившись воедино, замерла посреди лаборатории. В левом ухе, прислонённом к широкой мужской груди, стоял назойливый писк.       Сердце гулко стукнулось о рёбра и ненадолго замерло, стоило Зине окончательно вернуться из плена грёз и обнаружить себя в объятьях не того самого, желанного, делящего с ней одни и те же чувства человека, а умело замаскированного под живое существо робота.       Всё-таки сказка?.. Всё-таки привиделось?.. Всё-таки от жестокой реальности никуда не деться?       Полурассеянный-полурасстроеннный вздох, глаза тут же распахнулись; Зина вздрогнула всем телом, и — готова была поклясться! — Роза это ощутил.       Она машинально отступила полшага назад, выскользнув из Розиных рук, и подняла голову, дав волю неосторожному тихому восклицанию, как только увидела перед собой бесстрастное, пусть и красивое, но не то лицо.       Робот опустил руки и встал ровно, чуть склонив голову, глядя прямо на Зину, готовый сию минуту выполнить всё, что она попросит.       Прекрасные, ещё недавно сладко улыбавшиеся губы сжались в ниточку. В носу невыносимо засвербило, глаза заслонила мокрая муть. По лёгким сверху донизу прокатилось цунами и застопорилось в горле комом, нещадно дравшим глотку, как колючая проволока. Изгиб рта кривился всё сильнее, и ниточка наконец порвалась, высвободив наружу горький всхлип.       По Розиному ничуть не изменившемуся лицу пробежала тень тоски. Зина тут же отогнала от себя эту мысль — робот, чёрт возьми, бездушный, какая ему тоска?! — и отёрла рукавами глаза.       —Это я не из-за тебя… — сказала она, как будто желая сгладить неловкость момента, не задумываясь о том, что Роза даже не мог им проникнуться, —Ты хороший… — прошептала она, сделав шаг к нему и дотронувшись до него рукой, —Ты хороший, Роза…       Робот опустил голову совсем низко, смотря на прислонившуюся к нему вплотную Зину.       —Ты хороший… — слёзы без остановки текли по щекам, —Ты был бы хорошим человеком, Роза. Мы бы с тобой обязательно подружились… — руки отчаянно цеплялись за скрипучую кожу куртки, —С тобой было бы интересно поговорить, я думаю… — всхлип, с усилием подавленный, пропал где-то в груди, —Жаль, ты пока не умеешь… очень жаль… Мы бы с тобой столько всего обсудить могли… — голос становился всё тише, —А я… А мне не с кем, понимаешь?.. — очередной всхлип вырвался наружу, —Мне не с кем поговорить!.. Мне так одиноко, Роза!..       Голос сорвался.       Истерзанную душу охватила злость за сказанную глупость. Откуда эта бездушная машина могла знать, что такое "одиноко"?.. Откуда ему знать, какие страдания причиняет одиночество?.. Как он может её понять?!       Она уткнулась лбом в начинённую железом грудь, невольно ловя слухом неизменный тихий писк, и отчаянно заплакала в безответную механическую жилетку.       Роза, не выдав ни одной эмоции, наклонил к ней голову сочувствующим — таким невозможно человеческим — движением, осторожно обнял её обеими руками, мягко погладил поднятые напряжённые плечи и притянул поближе к себе. Зина продолжала безудержно плакать.