l’amitié amoureuse

***

Гермиона посмотрела в окно, за которым танцевал снег, и закусила губу. Она закрыла книгу, в ее голову не лезла ни одна строчка, а все страницы, что она успела посмотреть просто плыли у нее перед глазами. Грейнджер глубоко вздохнула и встала с кресла, что стояло возле окна и было ярко алого цвета. Ей никак не удавалось сконцентрировать свое внимание хоть на пару минут. За все, что Гермиона бралась, валилось из ее рук. Было до безумия сложно выбросить его из головы и продолжать движение вперед. Она смотрела на кресло и представляла в нем Драко. Самое смешное было то, что он ненавидел его, но каждый раз садился и устраивал Живоглота у себя на коленях, рассказывая про себя самые удивительные истории, он зажигался словно новогодняя елка и такая искренность и неожиданная открытость травила ее сердце все больше. Они начали общаться два года назад. Он просто ворвался в ее жизнь с извинениями и просто собой. И пришлось открыть для себя абсолютно нового Драко Малфоя. Сначала это было словно ей вылили холодную воду на голову. Гермиона замерла и повернулась к Драко. Он улыбался. Так совершенно по-детски и красиво, она забыла даже, о чем был разговор, или кто успел пошутить. Его глаза сияли счастьем и добротой, они были сощурены в самых уголках. Тогда же впервые она, кажется, забыла, как дышать. Сейчас, Грейнджер могла бы придумать тысячу способов как пошутить об этом. О его улыбке. Она точно смогла бы вывернуть ситуацию в свою пользу. Сказать, что думала слизеринцы не умеют улыбаться, что им мешают их ядовитые клыки. Но тогда она не могла выдавить из себя и слова и просто глупо смотрела ему в лицо, не моргая. Это заставило Драко смеяться еще больше. Он схватившись за живот хохотал без удержки. И Гермиона буквально почувствовала, как все внутри нее одновременно сжимается до маленькой точки и сразу же разрывается согревая внутренности, возвращая им жизнь. Ее оглушил его смех и одновременно подарил способность вновь дышать. Гермиона провела рукой по красному бархату спинки кресла и на ее глаза навернулись слезы. С тех пор как Драко Малфой пополнил ряды ее друзей мальчиков, она отчаянно и безответно была влюблена в него. Гермиона отрицала эти чувства, топила их в себе, но каждый раз когда он улыбался, смотрел дольше трех секунд на нее, сердце билось чаще, а ноги подкашивались. Стоило знать, что его чертово слизеринское обаяние сведет ее с ума. Заведет куда дальше чем пункт «дружба» и будет терзать ее душу ночами. Когда особенно сильно хотелось почувствовать хотя бы его запах. Однажды он гостил у нее. Просто зашел на чай. И пропитал своим запахом ее диван и кресло, ванную комнату и буквально все к чему прикоснулся в тот день. Тогда Гермиона вставала с постели и садилась в то самое ненавистное кресло и глубоко вдыхала аромат. Никогда бы в жизни она не смогла разложить по нотам его запах. Это был букет замешанный природным ароматом тела, его чистой одежды, зубной пасты, одеколона, духов и чего-то большего. Что принадлежало именно ему и вывести в формулу не удалось бы самому опытному парфюмеру. Живоглот потерся о ногу Гермионы требуя угощение или успокаивая ее слезы. Гермиона смахнула влагу с глаз. — Если у него получится, я клянусь, что сожгу это кресло. Я сожгу его. — Ее голос дрожал и срывался на плачь, поэтому удалось лишь прошептать свою клятву. Признайся она ему, потеряла бы одного из лучших друзей. Нет, он правда был удивительным. Он стоил каждого гребаного раза, когда Гермиона чувствовала, как руки покалывает от желания прикоснуться к нему. Она искала каждую такую возможность и боялась ее одновременно. Потому что почувствовать его тепло, кожу, даже сквозь слой одежды, было словно разрядом тока. И когда его пальцы задерживались на ее талии, она боялась, что он заметит — она обнимает его дольше остальных. Дольше Гарри, Рона, Джинни. Дольше. Потому что ей нужно было хоть что-то. Потому что она знала — Драко никогда не будет ее. И пусть для всех он был не прав. Пусть он не выбирал хорошую сторону. Но со своей, он всегда поступал правильно. Он защищал свое точно также, как и она. И Драко точно бы не стал совершать ошибку теперь. Она не станет его ошибкой. Даже на одну ночь. Тем более, на одну ночь. В ее двери стучат и Гермиона вздрагивает. Она знает, что за ней стоит Драко и начинает нервничать. Грейнджер открывает дверь и Драко быстро проходит, даже не поздоровавшись, он скидывает шарф и отряхивает белые волосы от снега. — Мерлин, там настоящая метель. От точки аппарации я шел минуту и буквально засыпан снегом. — Он поворачивается к ней и выдыхает: — Привет. — Привет. — Его тело врезается в ее и Грейнджер чувствует ледяные пальцы на талии. Драко отстраняется, но держит свои руки на месте. — Уже украсила елку? — Нет. Еще не успела. — Гермиона хмурится, но ей приходиться собратся с мыслями и высвобождиться из его объятий. — Ты холодный. Она уже уходит от него. Не стоит выдавать никому не нужных эмоций и открывать свои секреты. — Так согрей меня! — Он ловит ее за руку и обнимает со спины. Совершенно не зная, что на самом деле делает. Как Гермиона готова расплакаться от этого и как хочет повернуть голову и поцеловать его. — Нам нужно исправить ситуацию. Это уж точно, Драко. А ситуация такова, что содрать с себя кожу было бы занятием попроще, чем терпеть его присутствие. Это становилось все более невыносимым. Просто смотреть было соотносимо разрыву сухожилия. Гермиона ходила по стеклу так виртуозно, но оно слишком острое, чтобы не оставить следов. — Что? — Ёлка, Грейнджер! — Ах, да. На прошлой неделе Гарри притащил ей елку, но она никак не могла ее украсить. То завал в Министерстве. Перед праздниками все хотели поскорей завершить все дела и в ее кабинет, то и дело, врывались сотрудники с просьбой подписать документы. То ей нужно было выбрать подарки. Вечная суета перед праздниками не способствовала. Елка стояла возле камина и покорно ждала Малфоя, который будто специально всегда вызывался на помощь. Когда нужно и не нужно, он будто чувствовал, что его присутствие оголяет ее нервы до предела. Малфой смотрит прямо на нее и его глаза снова загораются. Ну вот, сейчас он опять скажет что-то на французском и она совершенно не поймет о чем он. — J’aimerais pouvoir t’embrasser maintenant. — Драко, я же просила… — Знаю, знаю, но мне нравится когда ты вот так злишься. — Он идет к креслу и кривится, садясь в него. — Должен признаться, у меня эта забава еще со школы. — Значит забава? Он приподнимает брови и ухмыляется. — Игрушки? — Не меняй тему, Малфой! Он хмурится, снова почти по-детски, но ему и правда обидно. Честно, от Малфоя до Драко был проделан огромный путь. — Ну вот, я снова Малфой! Ладно, я переведу тебе эту фразу, но не более. — И расскажешь, как все прошло? Это было чертовым мазохизмом, но Гермионе нужно было знать. Это последний раз. Если все у него хорошо, так зачем она ему? — Сначала елка! Бедняжка вторую неделю стоит без твоего внимания. — Всего одну! — Гермиона, завтра Рождество! — Славно! Гермиона идет к шкафу и открывает верхние полки, где находится ящик со всеми игрушками и гирлянда. Она тянется, но ее маленький рост не позволяет ей удобно схватиться за коробку, при этом не вывалив все стекло на пол. — Ты можешь мне… — Да, конечно. — Драко уже был за ее спиной. Он схватил коробку и понес ее к елке возле камина. — Я хотела, что бы ты подал палочку. Сам мне напоминаешь об этом постоянно. — Пожайлуста. — Он мило улыбается ей, но не той самой улыбкой. Эту она знает и ничего к ней не чувствует. Он использует ее когда хочет разозлить ее, эта улыбка — сарказм и она совершенно не особенная.Гермиона склоняет голову к плечу и укоризненно смотрит на него. — Сделай нам какао. Я пока разгребу это все. Он ставит коробку на пол и сам садится возле нее, достает игрушки, складывая их в сторону. — В той коробке полнейший порядок. — Ну, это с какой стороны посмотреть. Гермиона сдается. Она никогда не складывает игрушки по отдельным ячейкам и не обматывает их в салфетки. После праздников ее задача поскорее снять игрушки и убрать елку с поля видимости Живоглота. Это все еще дерево, и ее уже старенький кот так и норовит запрыгнуть на него. Если бы не Гарри с его идеей праздновать Рождество у нее и такой настойчивый Драко, этой елки здесь бы не было. Но она готова признаться, что ей и правда нравится хвойный запах и… Он пахнет елкой! Последний неизведанный элемент — древесный, хвойный аромат. Боже, пусть на Рождество все уже станет таким очевидным. Пусть он сам догадается. Гермиона ставит кастрюлю с молоком на плиту и ждет пока оно вскипит. Она готовит в кружке смесь какао и сахара. — Сладкий или шоколадный? — Шоколадный! — Он кричит ей из гостиной. Гермиона добавляет еще какао и упирается руками в столешницу. Она не может даже просто сделать чертов напиток. Она не способна думать о чем-то еще кроме своего открытия. Ее горло сводит от желания подойти к нему поближе и вдохнуть, чтобы убедиться. Молоко начинает подниматься и Гермиона оставляет огонь еле тлеть. Добавляя смесь какао она помешивает венчиком напиток, чтобы разбить комочки. Она выходит в гостиную с двумя кружками украшенными сливками и зефиром. — Ого! Красиво. — Драко берет чашку и отпивает. — Шоколадный. — Как ты любишь. — Гермиона опускает глаза на свои руки и напиток. Слово «любишь» в его присутствии слишком многое, чтобы просто смотреть на него и притворятся будто ничего нет. Что в ее груди не более чем дружеская симпатия. — Давай украсим ее. — Он ставит свою чашку на столик около дивана и с ее поступает точно также. Они вешают игрушки в полном молчании, которое прерывается пыхтением со стороны Драко, когда Гермиона вешает шарик не там, где ему хотелось бы. — Ты обещал рассказать, как все прошло? — Все было… — он закусывает губу. — Хорошо. Достаточно хорошо. Ему настолько понравилось? — И что же она? — Замечательная девушка. — Драко глубоко вздыхает и Гермиона слышит бормотания на французком. Последнее, что она ловит: «elle n’est pas de taille pour toi». Ей хочется орать на него. За то, как смело он говорит об этом. Как не сумел разглядеть ее. Ну почему он не видит? Это так очевидно. Так заметно, что Гермиона вот-вот расплачется просто у него на глазах и ничто ее не остановит. — Ты когда-нибудь писала письмо Санте? — В детстве постоянно. — А сейчас? Ну вроде целей, знаешь? — Каждый год, Драко. Так все делают. - Гермиона слишком занята елкой, а еще круговоротом собственных страданий, чтобы внятно вести с ним диалог. Ее сил не осталось еще и на это. — У тебя, наверное, там сто пунктов и ты их все исполняешь. — Нет, всего один. — Не может быть? — Его бровь приподнимется. — У тебя в планах на весь год всего один пункт? - Он качает головой и опускается за еще одной игрушкой. - Я не верю. — Ты будешь удивлен, но и он не исполнился. — Он поворачивается лицом к ней и держит в руках красный шар. — Мое желание не исполнилось. — Это грустно, Гермиона. Но я уверен, оно еще успеет исполниться. — Рождество завтра, Драко. — Она улыбается ему. Потому, что ее желание это сам Драко. На листе всего одно слово — его имя. Гермиона помнит, как в преддверии прошлогоднего праздника зимы, села за ежегодный ритуал. Ей хотелось написать пунктов десять, как обычно. Но она поняла, что в свои двадцать три имеет все, что нужно: любимую работу, друзей, она умна и уверена в себе, впервые довольна всем. Но ей до жути хотелось лишь одного. Одного шутливого, язвительного, остроумного, красивого парня. — На один пункт найдеться время. Что там? Она качает головой, пытаясь прогнать позыв рассказать всю правду. Иголки на дереве колят руки и она одергивает ладонь. — Скажи, что ты говорил мне на французком, что ты постоянно говоришь? - Он подходит ближе и берет ее за руку. Он разворачивает ее внутренней частью вверх и разминает ужаленное место, пробуждая в ней еще больший вихрь эмоций, что следовало бы придушить. — J’aimerais pouvoir t’embrasser maintenant. - Он смотрит ей в глаза и потом возвращается к декорированию. — Именно. — Гермиона повесила игрушку на елку, кажется, последнюю и посмотрела на Драко. — Красивая вышла елка. Такая гриффиндорская. — Он врал. Все гриффиндорское он считал уродским. Он говорил, что красный действует на нервы, а елка буквально была завешана красными шарами разных размеров. — Я все еще жду. — Гермиона скрестила руки на груди уже догадываясь, что он ей ничего не скажет. — О, так ты просила перевод, а не повторить. — Он пожал плечами. — Попробуй в следующий раз. — И на его лице расползлась та самая улыбка, когда он искренне радовался. — Да, неважно. — Осталась звездочка. Давай я тебя подсажу и ты украсишь верхушку? — Ты и сам дотянешься. Больше всего после разговоров о его замечательной девушке и их первом свидании ей не хотелось, чтобы он прикасался. Больше нет. В этом году она загадает забыть Драко Малфоя и сделает все для этого. — Это не так весело, Гермиона. — Он протягивает руку и вручает ей звездочку. — Ну же… — Ладно. — Она разворачивается лицом к елке и к нему спиной. Он поднимает ее, словно она ничего не весит и снова легко опускает на пол после того, как дерево было украшено. Драко все еще стоит у нее за спиной. Он убирает ее волосы с плеч. — Я пытался, Грейнджер, но у меня ничего не выходит. Сегодняшнее свидание еще одно доказательство этому. — Его руки легко ложаться на плечи. — Я нашел твой листик с желанием среди игрушек. Она вдыхает воздух словно успокоительное, глотая его и ни капли не приводя свои нервы в нормальное состояние. Ее сердце бьется, как бешенное будто отсчитывая последние мгновения своего существования. — Драко, я прошу, не надо. Он разворачивает ее к себе лицом, но Гермиона держит глаза закрытыми не в силах посмотреть на него сейчас. Он нашел свое имя. А потом еще так бесстрастно расспрашивал у нее, будто это вовсе ничего не значит. Будто ему плевать на ее чувства. — Просто уходи. — Хочешь знать что значит та фраза, что я тебе твержу уже год и надеюсь, что ты доберешься до перевода. — Но я же прошу тебя. Не мучай. Просто уходи. — Как бы я хотел поцеловать тебя сейчас. — Что? — Она хмурится и не понимает при чем здесь... — Я все время говорил, что хочу поцеловать тебя, Грейнджер. — Хочешь? — Хочу. Он приближается к ее губам и держит ее за талию. Он в последний раз шепчет: — J’aimerais pouvoir t’embrasser maintenant. Только теперь Гермиона знает, что это значит.