Negando la soledad

В стеклышках рабочих очков отражаются мерцающие гирлянды, принесённые Фулишем в его кабинет. «Тускло и не празднично» — сказал ему бог, приклеивая кусочки скотча к стенам. «Тебе нужно больше радости в жизни, ты сгоришь, если будешь только работать». Может быть, он хотел сгореть. Может, он потому и заваливал себя бумагами в праздничный день, отпустив всех отдыхать и оставшись в кабинете. Может, он хотел забыть, что он одинок, что его не любят. Квакити вздыхает и возвращает очки на переносицу. Грустные мысли не сделают его более продуктивным. Отчёты бесконечные, как вселенная — Квакити тошнит от этого напыщенного сравнения. Они просто никогда не кончаются — поставил одну подпись, ставь ещё сотню. И не забудь разобрать жалобы, морщась от гневных слов. Не его вина, что люди потратили херову кучу денег в его казино, но почему-то обвиняют его. Никогда не желая признавать собственные ошибки. От мерцания гирлянд болят глаза, но отключать их не хочется — что-то тёплое разгорается в сердце, когда он смотрит на этот подарок. Единственный Новогодний подарок для Квакити, проявление заботы. Не так уж много, но он всё равно благодарен Фулишу. Хоть кому-то не было плевать на него. Он не надеется, что кто-то ещё поздравит его сегодня — кому нужна такая сволочь, как Квакити? Сапнап поругал бы его за такие мысли, но его здесь нет, он, наверное, в Киноко, счастливо открывает свои подарки, всегда с нетерпением, разрывая красивую бумагу и ленточки на кусочки. От этого воспоминания улыбка возникает на лице — даже после такого долгого времени Квакити всё ещё безмерно любил своего демона. Если, конечно, он мог его назвать своим. Квакити пытается остановить волну самоуничтожительных мыслей, но она накрывает его с таким несломимым упрямством, что крылатый просто сдаётся. Откладывает бумаги в сторону, тянется за сигаретой. Вредная, но успокаивающая привычка. Окно открывается с тихим скрипом, и Квакити заползает на подоконник, зажигает табачную смерть в своей дрожащей руке и смотрит на то, как она тлеет. Кончик окрашивается чёрным и рыжим, дым скользит по лёгким, когда Квакити вдыхает, позволяя сладкой отраве завладеть его иссушёнными лёгкими. Потом идёт выдох — дым клубится и завивается в колечки, маленькая забава для крылатого. Взвивается в воздух спиралью, поднимается ввысь вместе со слабым ветром. Мёртвая тишина и абсолютная тьма — всего три часа до Нового года, кто будет бродить по пустынным улицам Лас Невадаса в такое время, а не сидеть дома, с семьёй? Как ни странно, кто-то все-таки проходит площадь быстрым шагом, и Квакити думает, что, скорее всего, этот человек так же одинок, как и он. Может, позвать его к себе? Два забытых вселенной человека лучше, чем один. Квакити бросает недокуренную сигарету в пепельницу и поворачивается к двери, но потом вспоминает про крылья на своей спине. Он мог бы просто спланировать вниз — Квакити, конечно, не Филза Майнкрафт, который до потери части оперения мог летать как настоящая птица, но и его крылья на что-то да годятся. И потому он прыгает из окна, медленно опускается вниз — и видит того, кого совсем увидеть не ожидал. — Сапнап? — хрипло смеётся Квакити, смотря на жениха с нежностью и обожанием. — Что ты тут делаешь, разве ты не должен быть в Киноко? — Я подумал, что тебе будет одиноко, — и от улыбки, расцветшей на лице Сапнапа, у Квакити щемит сердце. — Глупый демон… — Сапнап прерывает его, шагая вперёд и прижимая голову Квакити к своей груди, совсем как раньше. — Я скучал по тебе. — Yo también te extrañé, — шепчет Квакити, и Сапнап мягко смеётся… вибрации его раскалённой груди успокаивают.

×××

Сапнап делает его комнату тёплой и домашней, одним лишь своим присутствием пробуждая в душе Квакити новогоднее настроение. Это, наверное, чудо, и гирлянды на стенах уже не заставляют глаза болеть, а вселяют счастье в сердце. Квакити наблюдает за ними краем глаза, глупо, по детски считая, сколько раз цвета поменялись за те несколько минут, когда Сапнап с ним. Сам демон все никак не может его отпустить — захватил неудобный стул Квакити и усадил жениха на колени, лицом к плечу, чтобы Кью мог спокойно раскрыть свои крылья и не чувствовать дискомфорта. Когти Сапнапа, обычно острые и устрашающие, гладят оперение так ласково и осторожно, с такой удивительной заботой, и Квакити поражается тому, что он смог забыть нежность Сапнапа. — Тебе удобно, amor? — испанское слово звучит криво и неаккуратно в его устах, но для Квакити это идеально, он хочет записать этот звук на пластинку и крутить её бесконечно. — Тепло и уютно, — бормочет Квакити, целуя Сапнапа в шею и довольно закрывая глаза. — Я рад, — шепчет демон, путая пальцы левой руки в чёрных волосах — Кью доверял ему так сильно, что не боялся снять шапку при нём, не стеснялся маленьких золотых крылышек за ушами. — Хочешь поспать? Я разбужу тебя, когда Новый год будет близко. — Мхм, — несвязно отвечает Квакити, ворочаясь на коленях любимого, устраиваясь идеально, сгиная ноги и обхватывая грудь Сапнапа руками. — Разбуди за полчаса, я хочу поцеловать тебя так много раз перед Новым годом. — Хорошо, Квакити, — послушно отвечает демон и начинает тихо урчать, и этот звук — как колыбельная для уставшего разума.

×××

-…он так мило спит, — слышит сквозь дымку пробуждения Квакити голос Фулиша. Голосу вторит тихий смех, и Кью чувствует, что смеётся Сапнап, так приятно дрожит его тело. — Я даже не знал, что он может быть таким спокойным. Обычно он нервный, взволнованный, даже после двухчасового сна ведёт себя так, будто выпил несколько банок энергетика, — Фанди шепчет с сочувствием и беспокойством, Квакити чувствует его маленькую руку на своём плече. — Ему нужно больше отдыхать, — голос Сэма полон заботы, отец никогда не переставал любить его. — Со всем, что происходит на сервере, я удивлён, что он ещё не умер от переутомления, — даже Томми в комнате, ворчливый, как и всегда, прячущий нежность за грубостью. Так хочется открыть глаза и посмотреть на них всех, понять, а зачем они все пришли, но руки Сапнапа такие тёплые, и от них клонит обратно в сон… Ох, погодите, такая знакомая поступь в припрыжку — неужели это Бумер? Проснуться всё же приходится — хотя бы для того, чтобы увидеть брата и сестру, украшающих маленькую ёлочку, непонятно кем принесённую в его кабинет. А на границе видения копошатся Томми и Сэм, приклеивая бумажные снежинки к стенам. И Фулиш принёс больше гирлянд — неужели они все здесь для него? — С пробуждением, Квакити! — Фанди улыбается ему, его голос фальшиво-весёлый, даже если в тёмных глазах волнение. Сохраняет маску для него, ведь знает, как Квакити не любит, когда его видят уязвимым. И Кью тоже притворяется, делает вид, что не знает, как они беспокоились о нём, но прячет в глубине сердца их слова, как драгоценность. Им было не всё равно. Они заботились о нём, а Квакити всё это время думал, что он одинок. Они предпочли провести праздник с ним, это греет душу крылатого, и он так сильно хочет их всех обнять. — Устроили балаган в моём кабинете, — беззлобно отвечает Квакити лису, смотря на украшения с безмерной радостью и искренним восхищением. — Хоть бы музыку кто включил новогоднюю, а то тут так тихо, что я скоро буду ваши мысли слышать. И он видит, что Фанди расслабляется, замечая приподнятое настроение своего начальника. Улыбается уже с настоящим счастьем и тянется к старому магнитофону, возится с кассетами, пока они наконец не заиграют праздничные мелодии. Квакити проводит предновогодний час, болтая и шутя с ними, будто бы не было никаких проблем и волнений в мире. В один момент к их компании присоединяется Таббо, и Кью так счастлив не слышать шуток о смерти, которые в последнее время Тоби так часто говорил. Будто все тревоги ушли на один вечер, и появились на их месте красивые свечи, ветви омелы, вино и шампанское, гирлянды, так весело мерцающие и отбрасывающие разноцветные блики на хрустально-изящные крылья Ханны. И Квакити чувствовал себя так, будто обрёл вновь семью. А когда часы ударят последние двенадцать секунд года, их с Сапнапом губы так мягко и комфортно соприкоснутся, как клятва вечной любви.