***
Плечи Дазая стали шире, если сравнивать с воспоминаниями. Чуя хватается за них, стягивает рубашку, скользит руками по разгоряченной коже. Возбуждение вперемешку с алкоголем дурманит голову и сносит последние рамки стеснения, поэтому он бесстыдно прогибается под чужими ладонями. Прикосновения Дазая жадные, нетерпеливые, но при этом непривычно ласковые, и Чуя тает под ними, даже не пытаясь скрыть своего желания. Когда они работали вместе, они не раз снимали напряжение с помощью друг друга, и никогда Дазай не проявлял особой нежности или терпения в постели. Ему, как и всегда, было все равно, и он не стеснялся это демонстрировать. Возможно, Чуя слишком пьян сейчас, но этот секс разительно отличается от того быстрого перепихона, который происходил у них в прошлом. Он подается назад, насаживаясь на чужой член еще глубже, и силится разглядеть в полумраке лицо Дазая, но тот в очередной раз попадает по простате, и Накахару выгибает, а зрение предательски расплывается. Чуя слишком близок к разрядке, чтобы фокусировать его заново, поэтому он отпускает себя, хватается за чужие плечи в поисках точки опоры и находит чужие губы своими, прежде чем откинуться на подушки в попытках отдышаться. Дазай бесцеремонно валится рядом, и Накахара лениво пихает его в бок. — Отнеси меня в душ. Я не буду так спать. — С годами ты становишься хуже испорченной принцессы. — Дазай хмыкает, но все же приподнимается на локтях и переводит дыхание. — Дай мне минуту. — Стареешь, Дерьмозай. — Накахара довольно ухмыляется и растягивается по кровати. После душа достаточно сменить простынь, и можно будет лечь спать.***
Дазай никогда не оставался после секса. Казалось, что каждая лишняя минута, проведенная в компании Чуи, дико его раздражала. У Накахары ни разу не получилось застать его утром — Дазай всегда уходил быстро, тихо и не оставляя после себя ничего, кроме смутного запаха на подушке и воспоминаний, от которых на утро раскалывалась голова. Поэтому проснувшись и не увидев никого рядом, Чуя не удивляется, а только тихо вздыхает и медленно приподнимается на постели. Похмелье прокатывается от горла к вискам, и Накахара тихо шипит от боли. На кухне должна была оставаться спасительная минералка и несколько таблеток от головы, осталось только добраться до нее и не оставить содержимое желудка на полу. Проклиная себя за то, что вчера был слишком занят раздеванием Дазая и не зашторил окна в квартире, Чуя ввалился на кухню и там же замер, наблюдая за таким же помятым детективом, который без стыда и совести допивал последние капли живительной влаги. — Дазай, ты совсем охуел?! — Очнувшись от первичного шока, Накахара ударил по столу ладонью, о чем тут же пожалел, скривившись от боли в висках. — Какого хера ты вообще еще здесь? — Чуя, я тоже очень рад тебя видеть, кричать совсем не обязательно. — Дазай потер виски и кивнул в сторону холодильника. — Не трогал я твою воду, это моя, я сходил за ней, как проснулся. Только сейчас Чуя понял, что тот действительно полностью одетый, в отличии от него, стоящего в одних боксерах и вчерашней рубашке. Получается, он проснулся, нашел ключи и не просто ушел, а вернулся, захватив с собой самые все необходимое для того, чтобы пережить это утро. Версия о том, что его действительно выселили, окончательно укрепилась в голове Накахары. — Так и быть. Сиди. — Чуя отмахивается от него и идет к холодильнику, попутно замечая сваленные в кучу таблетки на столе. — Это что за херня? — Ты крайне красноречив по утрам. — Дазай улыбается и поднимается вслед за Чуей. — Это абсорбент и обезбол. Учитывая, сколько в тебе вчера всего побывало, это лучший подарок. — Да, во мне вчера много чего лишнего побывало. — Накахара кидает на него красноречивый взгляд и отпивает сразу треть от бутылки. — Чего ты такой заботливый стал? Вчера в стакан подлили совесть? — Какой же ты злобный. — Дазай чуть улыбается и треплет его по волосам. — Я пытаюсь заботиться, потому что мне не все равно. — Запишу этот день в календарь. Великий Дазай Осаму наконец-то соизволил объяснить мотивы своих поступков. — Чуя шипит, но по чужой руке не бьет, хотя очень хотелось. Он не особо понимает, что происходит. Дазай ведет себя странно, выглядит странно, и вся эта ситуация выглядит настолько неправильной и непривычной, что Накахара зажмуривает до боли глаза и открывает их обратно, чтобы убедиться, что он не спит. — Руки свои держи при себе, и, может быть, обойдемся без переломов. — Эх, а вчера был таким податливым. — Дазай ухмыляется, но возвращается за стол. — Наверное, после произошедшего мне стоит пригласить тебя на обед? — Тебе стоит нахуй пойти. — Чуя садится напротив, стараясь игнорировать взявшееся из ниоткуда смущение. — Не делай вид, что это произошло в первый раз. — Тогда я еще не совсем разобрался в себе. — Дазай подпирает щеку рукой и внимательно смотрит на Чую. — Может быть в этот раз я хочу, чтобы все было иначе? — А меня спросить не забыл? — Накахара фыркает, стараясь найти на лице напротив хотя бы маленькую толику лжи или лукавства. Он не настолько глуп, чтобы верить ему на слово, но все же какое-то иррациональное чувство тепла не желало покидать грудную клетку. — Чего ты ждешь от меня? Извинений? — Дазай тихо вздыхает и переводит взгляд на окно. — Вчера я специально пошел за тобой в этот бар. Хотел разобраться, что со мной происходит. После нашей последней встречи накатило слишком много воспоминаний. А ты взял и подошел, и в итоге я оказался здесь. Четыре года назад я действительно не понимал того, что происходит, для меня это была просто необходимая разрядка. Сейчас я не могу воспринимать это также. Мне почему-то упорно не все равно. — Осаму, еб твою мать. — Чуя щелкает пальцами перед его лицом. — Сначала сталкерил, потом трахнул, а теперь признаешь, что был неправ? Тебя головой приложили на днях? — Как иронично, что теперь ситуация повернулась наоборот. — Дазай выдавливает из себя улыбку и щелкает Чую по носу, оставляя того в растерянности. — Мне действительно уже пора. — А ну сидеть! — Дазай морщится от громкого звука, пока Накахара обходит барную стойку по кругу и дергает того за воротник, притягивая к себе. — Ты, Осаму, самый большой придурок, которого я встречал в этой жизни. Сам себе придумываешь проблемы, сам их решаешь, а всем вокруг остается либо восхищаться твоим умом, либо охуевать от твоей тупости, и в данный момент я как раз занимаюсь вторым. Слушай меня внимательно, потому что я скажу это только один раз. Один раз я тебе поверил, а ты повел себя, как полная скотина. Я поверю тебе второй раз, последний, и я очень надеюсь, что ты не проебешь этот шанс, потому что в противном случае я убью тебя этими же руками. Дазай моргает, раз, второй, и тихо смеется, притягивая Чую в крепкие объятия. — Я уж постараюсь не наломать больше дров. Но ничего не обещаю. — Веди меня уже на свой обед. — Бурчит Чуя и отстраняется, чтобы скрыть улыбку. — Если заставить тебя готовить, ты взорвешь мне кухню. — Конечно-конечно. У тебя ведь есть одежда, чтобы скрыть твои засосы? Чуя распахивает глаза и бежит к зеркалу, до последнего не веря, что тот сказал это на полном серьезе. — Осаму, ты что, блять, издеваешься?! Ответом послужил только короткий смешок.