это наш последний закат

С самого начала они были обречены, насколько глупа была их история, насколько глупы были они. Многие думают, что состоять в какой-то бандитской группировке, быть мафией, смертью в чёрном плаще — это круто. Но это не круто, абсолютно не круто, а ещё это неизбежно, а ещё из этого не выбраться, а ещё каждый вечер Рюджин стоит у зеркала в ванной и проклинает себя, проклинает своих родителей из-за которых её жизнь по-страшнее ада, проклинает всех, кто допускает такую херню. Нельзя просто так стать убийцей, им нужно родиться, а Рюджин рождена для чего-то доброго, светлого, чего-то, что как у всех. Она только с виду хладнокровно расправляется с жертвами, которые в большинстве своём ни в чем не виноваты, на деле же она мастерски скрывает дрожащий голос, трясущиеся руки, слёзы, что так и наровят политься ручьём, неуверенность с которой Шин делает решающий выстрел. Это всё не её, это не её грязь, но она целиком испачкана всем этим дерьмом, и она не отмоется, это не то, что можно стереть мочалкой, стоя под горячими струями воды, это то, что остаётся с тобой навсегда. Она помнит лицо каждого, кого лишила жизни: миловидная девушка лет 15, семья которой задолжала огромную сумму — её первое убийство. Ей до сих пор во снах приходит брюнетка, умоляющая её пощадить, но у Рюджин нет выбора, и девушка это понимала, толика надежды заставляла просить о спасении, которого не будет. Самое тяжёлое убийство в её жизни, но не потому что первое, а потому что она была в такой же ситуации, но её не убили, десятилетнюю Рюджин обрекли на жизнь чудовища, возможно и Юну ждало бы то же самое, будь её родители чуть умнее, как раньше, но бедная девушка лишь встретилась лицом к лицу со свинцовыми пулями. Никто не знает, но Шин забрала её тело, по классике Юну бы просто сожгли или бросили в море, но Рюджин не могла этого позволить, она вывезла ту в какое-то красивое место, о котором узнала от двоюродного брата и самостоятельно вырыла что-то похожее на могилу, каждый год в один и тот же день Шин посещает это озеро в лесу и приносит цветы на могилу. это её первое убийство и она убила свою сестру. Мужчина лет сорока, бравший деньги на бизнес, который прогорел — он был достаточно жалок, даже пятнадцатилетняя Юна достойнее приняла свою смерть, он даже перед дулом пистолета умудрялся угрожать, говорить, что Рюджин точно поймают и посадят, что его будут искать и всё такое, а потом наоборот начал вымаливать прощения и отсрочки. Когда-нибудь они поймут, что оказавшись в комнате с голыми стенами, на которых виднеются капли запёкшейся крови, привязанными к стулу, у них нет ни единого шанса на спасение, они уже мертвецы. Девушка какого-то идиота перешедшего дорогу мафии — она умерла абсолютно ни за что, а её парень так и остался жив. В голове высших чинов эта месть была самой правильной, по идее Хэджун до конца своих дней должен мучаться от угрызений совести, ведь его девушка умерла по его же вине, на её месте должен был быть он, но этот придурок не чувствовал ни капли раскаяния, он был лишь рад тому, что вышел сухим из воды. Он стал четвёртым убийством Рюджин, четвёртым и единственным, которое она совершила по собственному желанию, Шин пристрелила этого ублюдка без капли сомнения. Список можно было бы продолжать долго, но на этом стоит остановиться. В этой группировке она была не одна такая. Такой же сломанной своею судьбой была — Хван Йеджи. Друг для друга они стали маленькой опорой, вместе проходить через весь этот ад было проще, теперь после каждого убийства они плакали в объятиях друг друга, а не в удушающем одиночестве. Иногда Рюджин предстваляет, что бы с ними было, если бы их родители не были кончеными алкашами? Что бы с ними было, если бы они встретились в каком-нибудь парке? Или на студенческой тусовке? В клубе? Да, Шин уверена, что они бы встретились. Какова бы была её жизнь, если бы Рюджин жила в нормальной семье, где-то в центре сеула, бесилась с младшей сестрой Юной и имела любящую девушку Хван Йеджи? Она бы хотела, чтобы всё было так, но она монстр, чудовище, убивающее по приказу, Юна уже как четыре года мертва, причём от рук самой Шин, а Йеджи такая же до жути мягкая, хрупкая и травмированная. Рюджин разбилась по кусочкам в семнадцать, когда направила ствол на сестру, после этого она проклинала себя, Шин даже пару раз думала о том, чтобы как-то красиво умереть - где-нибудь на крыше, держа в руке одну красную розу, с бокалом вина того же цвета, письмом с извинениями перед сестрой, тем мужчиной, той девушкой и пулей во лбу, но от этого её уберёг только здравый рассудок. Умереть после этого — означало предать сестру, сделать её смерть бессмысленной, она умерла заместо Рюджин, а та вместо того, чтобы нести свой крест сквозь года, просто бы всё бросила? Нет, Рюджин не такая эгоистичная, поэтому терпит. * * * И Шин и Хван знают, что им не сбежать от этой жизни, им не вылезти отсюда живыми, их всё равно найдут и убьют, но лучше уж так, терпеть это бремя невозможно, а так хоть немного свободы можно почувствовать. Йеджи и Рюджин повторяют свой план побега из Сеула, потом Кореи, а концом является побег из жизни, это неминуемо и для них вполне заслуженно, пусть и вынуждено, но они убийцы и с этим ничего не поделать, смерть это малое, что их может ждать в качестве расплаты. — Итак, 21 числа все собираются за городом для справления какого-то торжества, мы должны будем якобы "задержаться", на деле же мы выбрасываем все телефоны, наушники и всё, что может выдать наше местоположение, после чего едем в аэропорт, полетим по поддельным документам в Амстердам, оттуда в Лондон, затем Париж, потом Токио и концом будет Милан, дольше этого мы не протянем, нас в любом случае найдут, поэтому остаётся надеяться, что не попадёмся раньше. — Йеджи шёпотом рассказывала план действий, она знала, что сейчас их точно никто не слышит, они в какой-то глуши, на них нет ничего из выданного оборудования и одежду они купили буквально час назад, нигде не могло быть прослушки, но она всё равно говорила так, чтобы слышала только её девушка. — Мы... Мы можем перед всем этим заехать кое-куда? Это моя маленькая традиция, я не могу пропустить это или сделать в другой день. — голос Рюджин дрожал, через 9 дней ровно 5 лет, как она убила сестру. — Если это для тебя так важно... то да, мы заедем — Йеджи приобняла младшую за плечи, аккуратно укладывая к себе на колени. Без лишних слов и вопросов, без странных взглядов, она знает, что сейчас Шин ничего не скажет, придумает какое-то глупое оправдание и забудет. — Спасибо — Рюджин принимает сидячее положение и прижимается своими губами к губам Йеджи, нежно и чувственно, так будто одно неверное движение и старшая исчезнет, будто до этого была плодом воображения Шин. * * * 21 марта Рюджин ведёт машину в неизвестном направлении, неизвестном для Йеджи, младшая так и не сказала куда они едут, но было ясно, что для неё это очень важно, об этом говорил букет нежно-розовых пионов на заднем сидении и если Хван не подводят её математические способности, то бутонов там чётное количество. Вот машина останавливается в каком-то лесу и Шин выходит из машины, молча открывая дверь сзади и забирая букет. Не роняя ни единого слова она идёт куда-то вперёд и Йеджи понимает, что ей нужно следовать за девушкой. Они приходят к огромному озеру, всюду видна чуть пожелтевшая, а местами покрасневшая листва, синева неба контрастирует с кристально чистой, слегка голубоватой водой, ели и сосны разбавляют пейзаж своей зеленью и яркостью, а рядом с Шин... могилка? Рюджин кладёт букет на неё и садится на небольшое бревно, которое прикатила сюда пару лет назад, после чего похлопывает по месту рядом с собой, приглашая сесть и Йеджи молча принимает приглашение. — Ровно пять лет назад, 21 марта я впервые убила, это я думаю не секрет, но вот кого я убила... Мои родители были закончеными алкашами, которые вечно влезали в долги и проблемы, что ещё более ужасно так это то, что они без сожаления отдали меня им, мне повезло и я не сдохла миновав свой первый десяток, а вот ей нет. Я убила свою сестру, эти твари продолжили бухать и занимать деньги у тех, у кого не следовало, только вот молния дважды в одно место не бьёт и судьба Юны была окончена в её же пятнадцатилетие, я убила свою сестру в её день рождения. Какая же я мразь, но у меня не было выбора, она бы в любом случае умерла, только я бы вместе с ней. Я забрала её тело и привезла сюда, я не могла позволить им так надругаться над ней, она умерла более, чем достойно и заслуживала быть похороненной. Каждый год я приезжаю сюда, как-то раз я решила узнать, что стало с нашими "родителями"... эти суки завели ещё одного ребёнка, так просто... забыли о том, что отдали первую дочь на адскую жизнь, подписали смертный приговор второй дочери от рук собственной сестры и просто завели третьего, который тоже рано или поздно умрёт, либо же станет таким же, как мы с тобой... — Это ужасно... Как её звали? — Йеджи стирала солёные дорожки слез с шёк Рюджин, пока та говорила, прижавшись к Хван всем телом. — Юна... Шин Юна... она до жути любила пионы, именно такие... бледно-розовые, сейчас они завяли, но здесь растёт куча пионов, я посадила их на случай, если встречусь один на один с пулей, хаха — Рюджин шмыгнула носом и поплелась в сторону машины. * * * Амстердам. Рюджин и Йеджи выходят из аэропорта и садятся в уже ожидающее их такси, они сняли маленький домик в небольшой деревне, чтобы затеряться, номера в отеле слишком заметны, так их проще найти. Какое-то легкое, невесомое чувство свободы витает среди них, они обе забывают о том, сколько крови на их руках и какой слой грязи в их голове. Сейчас они наслаждаются этой безмятежностью и беззаботностью, не более. Их время сильно ограничено, а потому его надо провести с пользой. * * * Девушки подбегают к фургону с мороженным, покупают два рожка и несутся вдоль улицы, забегая на тропинку ведущую в небольшой лесок. — У тебя тут — говорит Рюджин, тыча себе пальцем куда-то в грудь, чтобы Йеджи посмотрела в это же место на своей толстовке. — Где? — не успевает Хван сфокусироваться, как Шин тычет Йеджи в лицо её же рожком. — Эй, а ну иди сюда, мелкая зараза — Хван срывается с места и несётся вслед за хохочушей младшей, которая прячется среди деревьев иногда высовываясь и показывая Йеджи язык. — Смейся, смейся — не проходит и минут, как Рюджин оказывается прижата к стволу дерева, а после затянута в поцелуй. Руки Хван блуждают по всему телу, а Шин слегка постанывает в поцелуй. Йеджи резко отстраняется и разрывается хохотом. Только сейчас до Рюджин доходит, что Йеджи только, что измазала её мороженным, которое Шин так любезно ткнула ей в лицо. — Ах ты... — не придумав оскорбления Рюджин замолкает. — Ах я... — говорит Йеджи, втягивая младшую в ещё один поцелуй. Это то, в чём они нуждались больше всего и если за это чувство свободы им придётся заплатить ценой своего существования, то они готовы пойти на такие жертвы. * * * Лондон. Йеджи всегда любила всякие театры, музеи, выставки и галереи, пэтому она любезно тащит Рюджин по всем этим местам, рассказывая что-то из истории искусств. Неделя проаведённая в амстердаме пролетела незаметно и пришёл черёд Хван показывать свои увлечения и тараканов в голове, её тараканы были очень культурны и образованны — надоедливой попсе они предпочитали огромные театры в которых отыгрывали оперные постановки, а иногда и просто кучки виртуозов хвастали безупречной игрой на скрипках, органах, роялях, ударных и духовых. — Боже неужели ещё один музей? Я этого не выдержу — скулила Рюджин в надежде на то, что Хван согласится пойти в какой-нибудь парк аттракционов, но у Йеджи были абсолютно другие планы. — Поверь, этот тебе точно понравится — и она права, потому что это музей современного искусства, а абстракция и авангардизм, как синонимы их жизни. Йеджи водила Рюджин от одной картины к другой, рассказывая о каждой что-то интересное, честно сказать Шин вовсе не слушала, она просто наслаждалась голосом своей девушки и то, с какой радостью и огнём в глазах она говорила об этих картинах. Секунда и их губы сливаются в поцелуе на фоне "Decalcomania" Рене Магритта. * * * Париж. Рюджин под руку гуляет с Йеджи по крышам, любуясь ночным Парижем. Моментами у обеих дух перехватывает от невероятных видов. Они насладаются тем, как закат переливается в пирамиде Лувра, любуются переливающимися огнями на эйфелевой башне и сравнивают себя с тем, что осталось от некогда величественного Нотр-Дам-де-Пари. — Знаешь, говорят если поцеловаться на фоне эйфелевой башни, то ты станешь счастливым. — Йеджи тихонько пихает Шин в бок. — Думаю это единственное наше спасение, придётся нам пойти на такие жертвы — говорит Рюджин, прежде чем их губы соприкоснуться, а сердца начнут биться в бешенном темпе. * * * Токио. Они попали ровно в сезон цветения сакуры, что добавило в их прогулки ещё больше романтики, куча поцелуев, милый флирт и куча комплиментов, которые они не считают нужным держать при себе. Они одержимы друг другом и свободой, которая их опъяняет, и они готовы отдаться этому с головой, пока на это есть время. — Йеджи — тихо шепчет Рюджин на ухо Хван. — А — Я тебя так люблю, последние пару лет я мечтала о том, чтобы всё это оказалось сном и мы жили обычной жизнью обычных людей, сейчас я чувствую себя так хорошо, как не чувствовала никогда. Знаешь, если этот бред с перерождением душ правда, то пообещай мне, что мы обязательно встретимся в следующей жизни, купим дом на берегу моря где-нибудь в Пусане, заведём кошку и собаку и проживём куда более счастливую жизнь? не зря же мы целовались у эйфелевой башни? — Рюджин изо всех сил обнимала Хван. — Обещаю, что найду тебя, где бы ты ни была. И снова эти сносящие крышу поцелуи, которые длились бы вечно, если бы не нехватка кислорода. * * * Милан. Девушки гуляют по городу, любуясь итальянской архитектурой, не удивительно, почему Граф Монте-Кристо так любил эту страну, здесь действительно очень красиво, Йеджи готова поклясться, что провела бы тут всю жизнь, хотя именно здесь их жизнь и закончится, так рано и жестоко, но сейчас они хотя бы счастливы, лучше так, чем то, что было до этого. Вечереет и девушки решают отправиться в квартиру, которую они сняли, но удар чем-то тупым по затылку заставляет обеих погрузиться во тьму своих мыслей, Йеджи была права, дольше они не спрячутся. * * * Первой в себя приходит Рюджин и анализирует всё окружающее их. Голые бетонные стены, провалившаяся крыша и выбитые окна, они явно в каком-то заброшенном здании, бог знает где. Рядом с собой она замнчает конверт, Шин успешно дотягивается до него и раскрывает, доставая оттуда лист, пытаясь вникнуть в его содержание. «... У вас есть время до утра, а после вы наконец покинете этот мир...» . Йеджи раскрывает глаза и непонимающе смотрит на Рюджин, а та в свою очередь протягивает ей письмо. — Значит до утра... — Это наш последний закат, если повезёт, то и восход... так может поцелуешь меня последний раз? — У нас ещё есть шанс спастись — У нас нет ни единого шанса, Йеджи, и ты это знаешь... — Больше всего сейчас я ненавижу то, что ты права — с этими словами девушки сливаются в поцелуе, жарком и требовательном, нежном и невинном, страстном и пошлом. Они передали все свои чувства, отдали себя целиком и теперь просто лежат любуясь заходящим за горизонт солнцем. — Жаль, что всё кончится так, жаль, что всё началось так, но Рюджин... Ты лучшее, что со мной случалось и если это цена всего того, что мы прошли вместе, то я готова её заплатить, я люблю тебя — голос слегка дрожит, но Хван не плачет, в этом нет смысла. Они умрут в любом случае и тратить время на слёзы было бы неимоверно глупо. — Я тоже тебя люблю... — последнее, что прозвучит в их диалоге, дальше за них всё говорят уставшие взгляды и объятия в которых они смотрят свой последний закат, вслушиваются в тишину последней звёздной ночи и наслаждаются последним восходом солнца, переплетая пальцы, крепко сжимая ладони друг друга. Их тишину прерывает вошедший мужчина в чёрном деловом костюме с парой таких же пешек, какими были Шин и Хван, за спиной. В руках у одного из них канистра с бензином, у второго в руках блестит зажигалка. — Вы сделали свой выбор и я не в праве вас за него осудить, но и отпустить просто так я вас не могу... — мужчина на пятках разворачивается и выходит, сбегая по ступенькам вниз. Один из парней заканчивает разливать бензин по кругу, ему жаль девушек и потому он не даст им мучаться, сгорая заживо, в его кармане припасён ствол с двумя пулями. Второй чиркает зажигалкой и комнату мгновенно охватывает огонь. Он быстро спускается и вопросительно поднимает взгляд на первого. Тот смотрит на девушек прижавшихся к друг другу и удивляется их смелости, они шепчут "я люблю тебя" на прощание и поднимают взгляд на парня, держащего пистолет в руке, они одобряюще кивают и слышится первый выстрел... Йеджи обмякает в руках Шин, второй выстрел и Рюджин, продолжая обнимать свою девушку, безжизненно падает на пол. Именно так красиво хотела умереть Рюджин последний месяц. Умереть, обнимая свою девушку, пока их окутывают языки пламени. Ни она, ни Йеджи не жалеют о том, что сбежали и обрекли себя на смерть. Французская примета не лжёт, они счастливы... счастливы умирая в объятиях друг друга.