<3
27 декабря 2021 г. в 20:02
— Молодой человек, вы точно не хотите сахарных улиток? Честное слово, все так хвалят их, вы даже не представляете! — распалялась милая старушка, из-за которой Гарри вместо изначально желаемого кусочка пирога набрал два пакета французских волшебных сладостей. Гарри и не подозревал, что так слаб перед милыми женщинами в возрасте, очаровательный акцент которых заставляет его то и дело терять суть разговора.
— Спасибо большое, но я не…
— А наша сливочная икра в пудре! Уверяю, в вашей Англии ничего подобного вы никогда не найдете!
Гарри против своей воли все же взглянул на стоящие в ряд баночки белоснежной икры, что маняще поблескивала на свету.
Возможно, ему и стоило взять одну?..
Вибрация в кармане брюк была такой неожиданной, что Гарри забавно подскочил на месте, загремев пакетами. Милая старушка тоже вздрогнула, с любопытством уставившись на своего клиента.
— Извините! Вот, держите, — Гарри положил на прилавок мешочек с гвинами, в котором было много больше, чем он должен был за свои покупки. — Спасибо! Счастливого Рождества!
— И вам того же! — крикнула продавщица Гарри вслед. Тот уже лавировал среди, кажется, бесконечного потока людей.
Вибрация в кармане, гомон людей, говорящих на незнакомых языках, и тяжелые пакеты в руках доводили его до состояния нервного напряжения. Если он не ответит Гермионе в ближайшие пять минут, то ему конец.
Ну почему телефоны не работают в магической части Парижа?!!
— Извините, простите, — сыпал он извинениями, то и дело натыкаясь на людей то конечностями, то грузом в руках. Телефон все продолжал разражаться нервной трелью. — Мерлин…
— Добрый день, месье нуждается в помощи? — с хлопком появился перед Гарри эльф в простыне с зеленой эмблемой. От неожиданности Гарри чуть не выпустил пакеты из рук, но тут же с облегчением вздохнул, протягивая ношу домовику.
— Э, да, Сэнт Франс, 12. Спасибо, — эльф поклонился, мазнув ушами по мокрому асфальту, и испарился. Гарри в очередной раз задался вопросом: почему эта гениальная функция до сих пор не добралась до Англии.
Стоило Гарри подумать, как стала бы распаляться Гермиона, были бы эльфы-доставщики в Англии, в кармане вновь завибрировал телефон.
— Мерлин, помоги мне, — возвел он глаза к небу, ныряя в переулок и сосредотачиваясь для аппарации.
Очутившись в переулке немагического Парижа, Гарри на секунду оперся руками о колени, пытаясь побороть острый рвотный позыв. Господи, он просто ненавидел аппарации.
Ледяной ветер ударил Гарри по лицу, помогая тому прийти в чувства. Погода во Франции зимой была неумолима: она бессовестно замораживала людей, но не дарила им снег. Гарри обновил согревающие чары. И тогда вновь завибрировал телефон.
— Да ради всего!.. Да, Миона, привет.
— Гарри! — раздался звонкий голос подруги из динамика, отчего Гарри против воли улыбнулся. — Ты долго не отвечал.
— Был в магическом Париже, покупал сладости на ярмарке. Вы там что делаете?
— Дружище, мне кажется, я больше никогда не смогу есть, — протянул Рон уже который раз за эти два дня.
— А я говорила тебе, что шведский стол дан не для того, чтобы съесть всё, что на нем есть, — пробурчала Гермиона. Гарри улыбался уже во все тридцать два.
— Значит, развлекаетесь.
— Вода — огонь! — с энтузиазмом подтвердил Рон.
— Так вода или огонь?
— Какая же ты язва, Гарри, — с усмешкой пожурила Гермиона.
— Какой уж вышел. Так что вы?
— Всё по высшему разряду. Море, пляж, домик. Думаем сегодня заняться дайвингом. Зря ты отказался ехать с нами, — в который раз уже сказала Гермиона. Гарри провел пятерней по волосам, осматриваясь. Кажется, он был недалеко от кофейни, в которой сидел вчера вечером.
— Не думаю. Мне и здесь неплохо, знаешь. Еще раз спасибо.
Если бы не Рон с Гермионой, которые решили отпраздновать Рождество на Мальдивах, устроив себе отпуск от напряженной работы, сейчас Гарри сидел бы в своей квартирке в центре магического Лондона, либо читал бы сказки детям в приюте. Он до сих пор не знал, как относиться к тому, что, получив твердый отказ относительно совместного отдыха на островах, Рон с Гермионой устроили ему трехдневный отдых в Париже, от которого отказаться уже не получилось бы.
На самом деле, Гарри был бы рад уже привычно отпраздновать Рождество в кругу друзей и семьи, но отправляться с ними в отпуск… Это было действительно не лучшей идеей. Будучи одиноким последние два года, с каждым днём Гарри лишь острее чувствовал себя покинутым в компании друзей, что уже обручились и любили друг друга лишь сильнее с каждым прожитым днем. Гарри чувствовал себя лишним, ненормальным. Он даже под угрозой проклятья не признался бы им в этом. Хотя, кажется, друзья и так все видели и понимали. От этого становилось лишь паршивее. С тех пор, как сразу после выпуска Гарри порвал с Джинни, Рон с Гермионой не прекращали пытаться свести его с кем-нибудь. Они не готовы были понять или признать, что это бесполезно. Гарри же уже смирился. Почти.
— Чары перевода работают хорошо? — раздался в трубке голос Гермионы, вырывая Гарри из раздумий.
— Так же, как и вчера. Признайся, что ты просто решила сделать меня своим подопытным кроликом, поэтому отправила сюда, — усмехнулся Гарри. Гермиона работала в отделе экспериментальных чар, и чары перевода были ее последним проектом, находящимся на стадии разработки. Гарри не знал, что делал бы здесь без них.
— Не понимаю, о чем ты, — шутливо сказала Гермиона. — Ты не забыл про список?
Гарри пальцами нащупал список мест, которые неплохо было бы посетить в Рождественском Париже. Гермиона была бы не Гермионой, если бы не заморочилась по полной.
— Конечно нет, — соврал Гарри, потирая шрам на руке. Ох, он был очень непослушным парнем. — Ладно, не буду вас отвлекать, наверное. А еще здесь чертовски холодно, даже несмотря на согревающие, и у меня сейчас отмерзнет рука.
— А у нас жара-а-а, — довольно протянул на фоне Рон.
— Ладно, Гарри. Развлекайся! И помни, что я говорила тебе про новые знакомства!
— Да-да, любовь не будет ждать меня за поворотом на соседней улице. Спасибо, я помню. Отдыхайте.
— Пока!
Гарри сбросил вызов и поправил очки. Сколько бы времени ни прошло с тех времен, когда они все вместе ежедневно боролись за свое место в этом и мире и в целом за жизнь, Гермиона так и не переставала оставаться для них почти мамой, что без конца беспокоилась и заботилась даже тогда, когда это не было нужно. Гарри ценил это, особенно учитывая то, что больше некому было искренне беспокоиться о нем. Но в этом и была проблема: забота Гермионы была скорее сестринской, а Гарри хотелось получать всё это от человека, который в особом смысле был бы «его». И чтобы он в ответ заботился так же о нем. Он отчаянно хотел того, что было у Рона с Гермионой.
Гарри передернуло от холода, и он в который раз за эти импровизированные каникулы обновил согревающие чары. Зимний Париж не имел какого-то особого шарма, припорошенного снегом и прочими вещами, что так плотно ассоциировались у Гарри с Рождеством и Новым годом. Но ему все равно нравилось здесь. Лондон, так или иначе, тоже не особо радовал жителей чем-то, кроме дождя.
Минусом согревающих чар несомненно было то, что мерзопакостное чувство холода так и оставалось где-то внутри, и Гарри, несмотря ни на что, продолжал мерзнуть.
Так не пойдет. Гарри вышел из переулка, оглядываясь по сторонам. Это место было одной из трех точек аппарации, которые Гарри выбрал вчера. Он помнил, что где-то неподалеку была милая кофейня, мимо которой он прошел поздним вечером, планируя поскорее завалиться в постель, чтобы заснуть после долгого изнурительного дня.
Гарри посмотрел на свинцовые тучи, угрожающе нависшие над головой, и поспешил дойти до заведения. Никогда не знаешь, в какой момент дождь решит обрушиться на головы горожан.
Улицы кишели людьми, непереводимый чарами гомон которых ласкал слух Гарри. Не зря все же французский считается языком любви. Это была одна из многих вещей, за которые Гарри нравилась Франция.
Переливающиеся огоньки, что украшали все заведения и вывески, манили Гарри за собой и дарили то самое почти забытое с годами предвкушение праздника. Возможно, эта идея с поездкой была не такой уж плохой? Если он здесь и не найдет свою вторую половинку (в чем Гарри, честно говоря, и не сомневался), то хотя бы обретет давно утерянную тягу к жизни.
Еще даже не видя кофейню, Гарри почувствовал запах выпечки и кофе, что окутывал улицу, словно теплым пледом. Он невольно ускорил шаг, ловко лавируя в потоке людей.
Перезвон, встретивший его на входе в кофейню, название которой он не смог не то что запомнить — прочесть, поднял Гарри настроение.
Пастельные оттенки, абстрактные картины, развешанные тут и там, поблескивающее в теплом свете ламп лакированное дерево и непередаваемый запах сразу расположили Гарри к этому месту. Он улыбнулся всем и самому себе, занимая столик у окна. Приятно было сидеть не в углу комнаты, не боясь, что уже завтра в Пророке выйдет статья о том, что ест национальный герой с колдофото на полстраницы, где во всей красе будет изображен Гарри с набитыми щеками. Здесь он был очередным обывателем, туристом, не имеющим ни имени, ни истории за плечами. То, о чем Гарри так часто и так отчаянно мечтал.
Прошло несколько минут, что Гарри потратил на изучение меню (что было довольно сложно, ведь помощниками ему служили лишь изображения блюд) перед тем, как милая улыбчивая девушка подошла к нему, чтобы принять заказ. «Катрин» с сердечком в уголке красовалось на ее бейдже.
— Добрый день! Готовы сделать заказ или вам что-то подсказать?
Гарри глупо хлопнул глазами, не зная, как оформить мысли в предложения. Жаль, чары не распространялись на написанные слова.
— Эм, да. Я бы не отказался от помощи. Я не совсем понимаю, что написано в меню и… Помогите, — почти с отчаянием выдохнул он, заливаясь краской. Гарри увидел, что официантка с трудом сдерживает рвущийся наружу смех.
— Значит, турист. Хотя говорите вы очень хорошо. Поразительно… — на несколько мгновений девушка стала задумчивой, и Гарри мог ее понять: говорит свободно, а прочесть не может ни слова. Однако довольно быстро Катрин надела дежурную маску вежливости, говоря: — Я бы посоветовала вам миндальный кекс и, если вы любите сладкое, какао с маршмеллоу. Я сама очень люблю пить его в это время года.
— Да, спасибо. Это всё.
Те пять минут, что Гарри ждал свою еду, он потратил на изучение посетителей. Молодые парни и девушки сидели то тут, то там, в одиночестве читая книгу за чашечкой кофе или просто общаясь. Небольшая, в меру шумная компания, скорее всего, студентов, сидела в уголке, с трудом умещаясь за небольшим столом. Совсем близко, у Гарри за спиной, сидели две милые старушки, за беседой, кажется, совсем забывшие про яблочный пирог, что заказали. Гарри мог слышать их разговор, но чары из-за расстояния то и дело слетали. Не то чтобы он сильно хотел подслушивать. Это было скорее дурной привычкой, выработавшейся за напряженные годы, проведенные в Хогвартсе, где для Гарри порой любая информация могла оказаться полезной.
— Ваш заказ, — Гарри вздрогнул, осознавая, как глубоко погрузился в свои мысли. Катрин мягко улыбнулась, оставляя кекс и какао на столике. Они выглядели до неприличия аппетитно, и Гарри понял, что успел слегка проголодаться.
— Спасибо, — улыбнулся он в ответ. Катрин стрельнула в него кокетливым взглядом и удалилась.
Гарри покраснел. Со временем он смог принять тот факт, что его считают привлекательным, но сам он понятия не имел, что делать с этим фактом. Сперва он списывал собственную незаинтересованность на недавнее расставание с Джинни, после — на неготовность кому-либо открыться и вступить в отношения. Сейчас же у него не было оправдания перед друзьями: он просто пожимал плечами и поджимал губы на вопрос, почему за столько лет он так никого к себе и не подпустил. Для себя же Гарри смог понять и принять причину, как бы это ни было тяжело.
Причина эта осталась в самом сердце его памяти, с чопорным видом бродя там, словно по безлюдным хогвартским коридорам.
О нет, это явно не та тема, на которую стоило размышлять, если Гарри не хотел вновь погрузиться в апатию. Ему срочно нужно было отвлечься.
Успешно победив в схватке с собственной совестью, Гарри откинулся на стуле, чтобы лучше слышать разговор милых пожилых леди.
— Сегодня он сидит с самого утра! Ни разу даже за это время не отошел поесть, только рисует и курит без конца. Сидеть часами в такой-то холод!
— Я уговаривала его сходить погреться и отдохнуть, а он улыбнулся этой его улыбочкой, знаешь? — и сказал, что очень много заказов, туристы, сезон, все хотят портрет. Ох уж эта молодежь, совсем себя не жалеют.
— Мне кажется, это особенность англичан. Помнишь, я рассказывала про своего Генри. Такой же был: как засядет за какую работу — не оторвешь. Я ушла — он и не заметил, должно быть!
— Дурак твой Генри, — строго отрезала женщина. Гарри не мог ее видеть, но был уверен, что выглядела она в тот момент внушительно.
— Да не о нем же! Мальчик себя совсем изведет. И так одни кожа и кости! Эх, художники. Никогда их не понимала.
— Да куда нам, Мэри! Куда?
Гарри и сам не понял, почему и зачем он сделал это: то ли очень уж его заинтересовали слова про художника, то ли то, что он англичанин — но он поднялся со своего места, подходя к соседнему столику. Мерлин, его гриффиндорское безрассудство когда-нибудь доведет его до комиссариата.
Женщины тут же умолки, взглянув на него.
Одна из женщин была одета во все черное, ее седые волосы завивались колечками, а на пальцах не было свободного от перстней места. Другая же женщина была почти полной ее противоположностью: крашенные в рыжий длинные волосы, яркая помада, светло-голубой костюм и одно единственное обручальное кольцо на пальце.
Первая женщина расплылась в доброжелательной улыбке, глядя на Гарри так, словно он был ее давно потерявшимся внуком.
— Вы что-то хотели, молодой человек? — по её голосу Гарри понял, что не она поставила Генри не самую лестную оценку.
— Добрый день. Извините за беспокойство и то, что подслушал ваш разговор: просто я услышал ваши слова про художника, и не смог сдержаться. Я сам из Англии, и мне очень интересно было бы познакомиться с этим парнем, про которого вы говорили, — Гарри, исходя из их разговора, отчаянно надеялся, что его собеседницы не из тех французов, что относятся к англичанам, как к грязи под ногами. Не то чтобы он не привык к косым взглядам: очень уж его заинтересовал этот таинственный парень. Не хотелось из-за своего происхождения упустить такую возможность.
Старушка в голубом хмыкнула, ничего не ответив. Её подруга явно была настроена к Гарри с куда большим дружелюбием. Может, так на нее повлиял тот самый англичанин-Генри из прошлого или то, что пожилые леди часто относились к Гарри с теплом. Возможно, дело было в его внешнем виде: Гарри все еще был низким и худым, да и на вид ему нельзя было дать больше семнадцати-восемнадцати лет.
— Ничего страшного. Дрейк — уличный художник. Вы сможете найти его дальше по улице под навесом — не проглядите. Он очень дружелюбный, хоть и закрытый мальчик. Думаю, ему будет приятно пообщаться с кем-то из родных мест.
— Правда, обычно он очень занят, — вклинилась в разговор дама в голубом.
— Спасибо вам большое и еще раз извините за беспокойство. Счастливого вам Рождества!
— Вам того же! — ответила старушка с перстнями, тепло улыбнувшись. Её подруга скупо улыбнулась, отворачиваясь.
Быстро расплатившись за свой заказ и взяв два какао с собой, Гарри вышел на улицу, окунаясь в морозную влагу и гомон голосов, от которого успел отвыкнуть в теплых стенах кофейни. Под кожей поселилось странное гудящее предвкушение, и Гарри никак не мог понять: приятное оно или беспокойное. Его шестое чувство никогда не молчало, но это был тот редкий случай, когда было не ясно: советует оно бежать вперед или уносить ноги подальше.
В любом случае, Гарри никогда не был трусом. Да и что такого опасного может быть во встрече с маггловским уличным художником? Он проткнет ему ногу карандашом, если Гарри вдруг не оценит его талант?
От этой мысли Гарри хихикнул себе под нос. Группа милых девушек посмотрела на него и, залившись румянцем (или это все холод?), тоже захихикала. Гарри неловко улыбнулся, натягивая шарф повыше. Мерлин, сколько парней с радостью оказались бы на его месте?
Тучи немного разошлись, отчего улочки стали светлее. Гарри улыбался лучикам солнца, что то и дело целовали его лицо и отражались от стекол новых очков в квадратной оправе — подарок Гермионы на прошлое Рождество. Настроение медленно, но верно подкрадывалось к отметке «хорошее».
В конце улицы Гарри заметил скопление людей и большой черный навес, с которого свисали еще пока не горящие гирлянды. Сердце отчего-то пропустило удар, и Гарри замер, вцепившись пальцами в стаканчики. Да что с ним такое творится?
— Такой милашка, так еще и художник! — услышал Гарри от девушки, что стояла с подругой в шаге от него, сжимая в пальцах сверток из крафтовой бумаги.
— Мне кажется, он смотрел на меня, — мечтательно протянула вторая, и Гарри почувствовал резкий укол ревности. А еще почувствовал себя идиотом.
Господи, он ведь даже никогда не видел этого «милашку-художника». Да и не то чтобы ему было дело до кого-то, кроме...
Решив больше не топтаться на месте, Гарри подошел к толпе, пытаясь протиснуться через плотное кольцо людей и бормоча извинения на французском, то и дело кого-то задевая. Сердце колотилось все сильнее, но он стойко игнорировал его. Причин для беспокойства не было и быть не могло. Возможно, он просто волновался перед новым знакомством. Гарри был не очень хорош в социальном взаимодействии, спасибо «счастливому» детству.
Первое, что Гарри увидел, наконец оказавшись где-то впереди, — это картины. Они стояли тут и там, разных размеров, на бумаге разных оттенков, но все нарисованные карандашами, углем или пастелью.
И Гарри понял, почему все так хотели себе портрет. Картины казались почти живыми, пускай и не были написаны красками, да и не были разукрашены в целом. Гарри замер, не в силах отвести взгляд. Глаза бегали от одного портрета к другому, и все внутри Гарри будто трепетало. Он, кажется, чувствовал эмоции каждого, кто был запечатлен на бумаге.
Он не знал, сколько простоял вот так, но когда наконец смог увести взгляд левее, то увидел самого творца.
И в этот момент его мир раскололся на тысячи мелких частиц.
Этот гордый разворот плеч, прямую спину и белобрысый затылок он узнает где и когда угодно, даже несмотря на то, что волосы теперь длиной доходили до талии. Гарри будто со стороны наблюдал за тем, как художник поднимает голову, поворачиваясь в профиль, чтобы ответить что-то девчушке, не постеснявшейся отвлечь его. Ноги Гарри ослабели, когда он осознал, что не ошибся, и это действительно он.
Это действительно был Драко чертов Малфой.
Гарри не чувствовал своего тела и ничего не слышал. Лишь бешеный стук собственного сердца, что, кажется, впервые за два года нашло причину биться по-настоящему.
И в тот момент, когда Малфой, возможно, услышав что-то со стороны, посмотрел прямо в направлении Гарри, у того перед глазами поплыли серебристые круги.
— Как думаешь, что будет дальше? — Гарри выпустил струю сизого дыма в ночное небо, еще больше ослабляя удавку на шее, которую все почему-то называли галстуком. Он был трезв, несмотря на то шампанское, что выпил на вечеринке в честь выпускного. Которая, к слову, все еще гремела где-то внизу.
Малфой, кажущийся в лунном свете прекрасным привидением, затянулся, глядя куда-то в бескрайнее черное небо. Гарри не мог оторвать от него взгляд. Малфой же напротив будто делал вид, что Гарри здесь нет.
— Понятия не имею, что будет, — наконец хрипло выдохнул он, уничтожая окурок и доставая третью сигарету из портсигара. — Но меня не будет.
От этих слов сердце Гарри провалилось куда-то в желудок. Он сделал небольшой шаг к Малфою, спрашивая:
— В смысле?
Малфой, прекрасный словно видение и холодный, словно ледяной принц, глубоко затянулся и посмотрел прямо на Гарри впервые за все время, что они здесь торчали. От этого взгляда Гарри с головы до пят покрылся мурашами, но списал это на дуновение холодного ветра.
— Меня здесь не будет. Можно считать, что для всех остальных меня и вовсе не станет. Исчезнув из жизни других людей, исчезаешь ты сам, чтобы родиться где-нибудь в другом месте или пропасть насовсем.
— И… и где ты будешь? — почти ошеломленно прошептал Гарри. Малфой как-то горько улыбнулся, выбрасывая в окно наполовину недокуренную сигарету.
— Где-нибудь.
Он пошел на выход из Астрономической башни, а Гарри только и мог пялиться ему вслед, с кучей слов, что роились в уме, и комом в горле.
У самого выхода Малфой остановился и посмотрел на Гарри так, словно хотел еще что-то сказать.
Промолчав, он удалился с башни.
И исчез.
А теперь он нашелся, а Гарри и не мог сказать, что он когда-либо пропадал. Не для него. Потому что Гарри никогда не забывал. Потому что Малфой все еще был в его жизни: в его снах, в людях на улице, в случайном аромате, в белых волосах прохожих, в заголовках газет и дороге под ногами.
В его сердце.
И это было больно. Больно видеть его сейчас, когда Гарри почти смог уговорить себя двигаться дальше. Почти поверил, что Малфой был не более, чем плодом его воображения. Что Малфой правда пропал.
Малфой даже не пытался сделать вид, будто не заметил или не узнал его. Его большие серые глаза, обрамленные длинными белыми ресницами, смотрели нечитаемо, но так, что пробирало до самых костей. Гарри показалось, что он под гипнозом, что он занырнул в эти ртутные озера с головой, без шанса на спасение.
Гарри понятия не имел, как долго они сверлили друг друга взглядами. Из-за той мешанины, что происходила внутри него самого, Гарри не мог понять ни единой эмоции, отразившейся в глазах Малфоя, на его лице.
Наверное, они могли бы делать это весь день. Серое и зеленое, пожар и холод, крик души и пустота, отдающаяся эхом. Но Малфоя окликнули.
— Извините, я, наверное, на сегодня заканчиваю работать, — мягко проговорил Малфой какой-то женщине, и от его бархатистого акцента у Гарри ослабли колени.
Гул разочарованных причитаний пронесся над группой людей, что стали расходиться. Гарри заторможенно смотрел на то, как Малфой делает последние штрихи, открепляет портрет от планшета и протягивает его милой девушке, что-то нетерпеливо отвечая на ее вопросы. Этого времени было ничтожно мало для того, чтобы Гарри мог взять себя в руки, но он правда попытался.
Неужели они сейчас поговорят? Или Малфой решил сбежать от него домой, поэтому закончил работать? Гарри правда старался быть благоразумным, но понимал, что не позволит ему этого сделать. Как минимум, у Гарри все еще был какао для художника, который оказался Малфоем, из-за которого Гарри последние два года был один.
Гарри настолько не мог поверить в происходящее, что засомневался, не бредит ли он.
Как обычно затерявшись в пучинах собственного разума, Гарри прозевал момент, когда Малфой собрал все свои принадлежности, уверенно подходя к Гарри.
— Поттер, — сказал он, и Гарри невольно подметил, что голос его стал глубже и чуть более хриплым, чем был в школе. Внешне Малфой тоже заметно изменился. Его слегка угловатая мальчишеская красота огранилась. Теперь Малфой был по-неземному прекрасен, черты его лица смягчились, и смертельная усталость с подавленностью — отпечаток войны — больше не омрачали его лицо. Длинные белые волосы так и манили, просили прикоснуться к ним. Словно сотканные из лунного света, как и длинные белые ресницы Малфоя, они кружили Гарри голову. А еще Малфой подрос и слегка поднабрал в весе, окреп.
Пожалуй, неприлично было так открыто пялиться, но Гарри ничего не мог с собой поделать. К тому же, Малфой, хоть и пытался скрыть это, разглядывал его в ответ. На мгновение Гарри устыдился собственного внешнего вида: того, каким щуплым и низким он остался; привычного гнезда на голове.
— Малфой.
— Не ожидал тебя здесь увидеть.
— Не ожидал, что ты окажешься художником, — выпалил Гарри, и Малфой ухмыльнулся.
— А встретить меня здесь, значит, ожидал. Снова следишь?
Гарри почувствовал, как холод, что сковал его от одного вида Малфоя, превращается в нестерпимый жар, расплываясь румянцем на его лице. Грудь распирало от необъяснимого восторга, и Гарри, куда более раскованный, чем мгновение назад, улыбнулся, вызывая небольшую улыбку в ответ.
— Кто знает? От старых привычек сложно избавиться.
Малфой удивленно хмыкнул.
— Теперь следишь на новом уровне, аврор?
Гарри слегка замялся, отводя взгляд. Стало как-то по-глупому неприятно от того, что Малфой ничего не знал о нем, хоть Гарри и сам ничего не знал про него. И от второго факта стало только гаже.
— Нет, я… Слушай, раз уж мы так встретились, то глупо будет не пообщаться побольше, как думаешь? — спросил Гарри так, словно говорил не с бывшим школьным врагом, с которым общался лишь один единственный раз за весь восьмой курс. Спрашивал так уверенно, будто внутри все не обрывалось от одной лишь мысли об отказе.
Малфой в ответ удивленно вскинул светлые брови.
— У меня есть какао для тебя, — сказал Гарри и протянул стаканчик так, будто после этого аргумента у Малфоя не останется шанса отказаться. Гарри стыдно было признаться даже самому себе, как он боялся в этот момент отказа.
— Ты умеешь подкупать, — шутливо ответил Малфой, но стаканчик, слава Мерлину, принял, невзначай проведя своими пальцами по кисти Гарри. От этого простого прикосновения кожа Гарри вспыхнула, как после ожога. — Так уж и быть, покажу тебе город так, как это не сможет сделать ни один гид. Но сперва я должен оставить, — Малфой приподнял руку с принадлежностями, — это в квартире. Тут недалеко.
Гарри закивал, словно болванчик, быстро отвечая:
— Конечно! Могу помочь.
Малфой фыркнул, но как-то по-доброму.
— Спасибо, я справлюсь с планшетом, парой бумажек и карандашами сам. Не сомневаюсь, что тебе как обычно необходимо спасти кого-нибудь, но вынужден отказаться.
— Иди ты, — отмахнулся Гарри, и Малфой засмеялся. От этого звука Гарри споткнулся на ровном месте, заставляя Малфоя рассмеяться лишь громче.
Пожалуйста, пусть все происходящее не будет сном!
По пути к квартире Малфоя, что была действительно совсем неподалеку, тот указывал Гарри на попадающиеся по пути заведения, рассказывая про каждое что-то интересное, здоровался с проходящими мимо них знакомыми и много улыбался. Могло показаться, будто Гарри гуляет со старым другом после долгой разлуки, если бы он не чувствовал себя таким влюбленным придурком, что никак не мог перестать пялиться на профиль Малфоя, из-за чего то и дело напарывался на встречных прохожих.
Долгое время Гарри считал, что придумал себе все эти чувства. Что проблема его бесконечного одиночества не в его чувствах к Малфою, и он просто нашел для собственного успокоения подобную причину. Думал, что, встретив Малфоя, поймет, что все это было блажью, что тот ему и не нравится вовсе и, может, никогда и не нравился.
Но Гарри обманывал самого себя, говоря, что он себя обманывает. Сейчас, идя совсем рядом с собственным наваждением, чувствуя его дурманящий голову запах, слушая его голос и любуясь его идеальным профилем, Гарри понимал — всё было по-настоящему. Все его чувства, все мысли и вся боль. Не было ожидаемого равнодушия. Была любовь — теперь не размытая, не неосознанная. Она горела в Гарри, накрыла его волной, что лишь ждала своего часа после долгого затишья.
И, что самое худшее, теперь он не понимал, что делать с ней и как жить дальше, когда Малфой вновь «исчезнет».
За те несколько минут, что прошли с малфоевского «сейчас вернусь», Гарри успел накрутить себя до состояния сжатой, готовой вот-вот выстрелить пружины. Мысль о том, что сейчас Малфой просто-напросто сбежит от него, оставив Гарри в дураках ждать у дома, доводила того до трясучки.
Выпив своё какао, Гарри помял стаканчик беспокойными пальцами, уговаривая себя успокоиться. Малфой ведь вел себя дружелюбно и даже открыто. Он был так расположен к нему, как никогда: даже сам решил прекратить работать и первый подошел. Но беспокойство не отпускало. Гарри просто ненавидел быть параноиком.
— Ну что, Поттер, — Гарри перестал терзать несчастный стаканчик, с облегчением оборачиваясь на голос, — пройдемся до моего любимого сада, а там посмотрим. Ты же никуда не спешишь? — спросил Малфой напряженным голосом, уставившись серыми глазами прямо на Гарри. Тот тут же мотнул головой, и Малфой выдохнул, как показалось Гарри, с облегчением.
Скорее всего, он просто видел то, чего очень хотел.
— Как ты вообще здесь оказался? Сперва я подумал, что это какая-то аврорская командировка, но, видимо, я ошибся, — Малфой шел уверенно, не глядя по сторонам. Он выглядел так, будто был дома. Малфою до неприличия шел этот город.
— Это всё Рон с Гермионой. Отправились в отпуск на Мальдивы и не захотели оставлять меня в одиночестве в Лондоне. Решили, что одиночество в Париже будет поприятнее.
— А языковой барьер? Не припомню, чтобы ты знал французский. Ты и на английском разговариваешь довольно посредственно.
Гарри закатил глаза, с трудом сдерживая рвущуюся наружу улыбку.
— Гермиона изобрела чары перевода. Я, можно считать, подопытная крыса.
Лицо Малфоя вытянулось от удивления.
— Невозможная женщина, — с неприкрытым уважением протянул он, и Гарри обдало теплом от этих слов, будто похвалили его самого. Тот факт, что Малфой подобным образом отзывался о Гермионе, с которой у них была далеко не самая простая и приятная история, обескураживал почти так же сильно, что Малфой жил среди магглов. То, каким Малфой представал перед Гарри сейчас, пленяло, подпитывало его безнадежную влюбленность в старого Малфоя. Малфоя, которого он видел в «новом» все меньше и меньше. — Так что там с авроратом? Экзамены ты, насколько я помню, не завалил.
— Я… — Гарри замолчал, подбирая слова. Под пытливым взглядом серых глаз это было непростой задачей. — Я навоевался. Пришел на вступительные и сбежал после первой же полосы препятствий. Меня чуть не вырвало, если честно.
— И теперь ты занимаешься?..
— Я работаю в сиротском приюте. Что-то вроде воспитателя, — лицо Малфоя стало абсолютно нечитаемым, и Гарри зачем-то признался: — На самом деле, этот приют основал я, но нигде это не афишировал. Для народа это приют, основанный Министерством. Мне не хотелось больше этих хвалебных од и… не хотелось, в общем. И заботиться о детях — это то, чего я хочу. Не ходить на важные встречи и корпеть над бумагами, хотя совсем без этого, конечно, не обойтись. В общем…
— Ты… это невероятно, — хрипло выдавил Малфой и отвернулся, глядя прямо перед собой. Сердце Гарри забилось быстрее. — То есть, я, конечно, не сомневался в твоем бесконечном благородстве, но… правда, это очень похвально. Ты не перестаешь… удивлять.
Малфой то и дело запинался, подбирая слова, а щеки его отчего-то покрылись румянцем. Гарри нестерпимо хотелось положить руку на его гладкую щеку, чтобы почувствовать жар кожи под пальцами.
— Никогда не подумал бы, что услышу от тебя похвалу.
— Не привыкай, Поттер, — ухмыльнулся Малфой, становясь более похожим на прежнего себя. Засунув руку в карман длинного кофейного пальто, Малфой выудил серебристый портсигар, доставая одну себе и жестом предлагая Гарри взять тоже.
Гарри хотел было уже отказаться, ведь не курил с того самого злополучного момента на выпускном, а потом помедлил и нерешительно кивнул, доставая сигарету и для себя. Малфой улыбнулся уголком губ, пряча портсигар в карман и доставая красивую зажигалку с инициалами:
— Подарок одной из главных поклонниц моего творчества, — Гарри стиснул челюсти. Он сильно сомневался, что эта поклонница положила глаз на картины, а не на художника.
— И много у тебя поклонниц? — якобы незаинтересованно спросил Гарри, останавливаясь, чтобы Малфой мог прикурить. Тот ловко справился сперва со своей, а потом и с сигаретой Гарри.
— Много, — выдохнул Малфой вместе с дымом и продолжил идти. Гарри чуть не прокусил фильтр, но вовремя опомнился.
Сделав затяжку, Гарри почувствовал ностальгию. Он начал курить с шестого курса: слежка за Малфоем сказывалась на его нервной системе куда хуже, чем он мог этого ожидать. Именно тогда, во время очередного преследования под мантией-невидимкой, Гарри узнал, что Малфой курит, причем простые маггловские сигареты. Тогда это его действительно поразило. Настолько, что, наткнувшись на магазин табачных изделий, он не смог пройти мимо. Курение стало привычкой. Стоило пропасть Малфою, как привычка канула в Лету вслед за ним.
Гарри тряхнул головой, пытаясь отогнать мрачное настроение. Малфой был рядом с ним прямо сейчас, и время, что судьба отвела на общение с ним, не резиновое. Не стоило тратить его на ненужные мысли.
Гарри вновь затянулся. Будто и не бросал, честное слово.
— Что за сигареты? — спросил он, почувствовав лёгкую нотку чернослива и сладость. Сигареты были крепкими, но приятными на вкус.
— Житан Блондс, — ответил Малфой, щурясь на солнце.
— Не знал, что бедные художники могут позволить себе такое, — усмехнулся Гарри, стряхивая пепел на асфальт.
— Бедные художники, может, и не могут, а я вполне.
— И откуда деньги?
— Эскорт.
Гарри звучно подавился сигаретным дымом, чувствуя, как на глазах выступили слезы. Малфой рассмеялся.
— Мерлин, Поттер, какой же ты доверчивый и впечатлительный! Уж кому, если не тебе, знать, что лично мои счета Министерство не стало трогать. Твоими же усилиями. К тому же, эскорт — это явно не про меня. Я потерял множество черт себя из прошлого, но точно не гордость.
Гарри наконец перестал кашлять и утер слезы краем шарфа. Малфой, мерзавец такой, довел его до подобного состояния, а теперь довольно светил ямочками на щеках.
— Как был идиотом, так и остался, — прохрипел Гарри, уныло глядя на дотлевшую сигарету. Подойдя к мусорному баку, он избавился от окурка, заметив, что Малфой уже давно докурил.
— Хватит бубнить и пошли. Тут совсем немного осталось.
Гарри укутался в шарф и спрятал руки в карманы. Он напрочь забыл про согревающие чары.
— Сад Тьюильри. Не побывал здесь — зря ездил в Париж, — сказал Малфой спустя пару минут ходьбы, во время которых он то и дело указывал на разные места, говоря, что он здесь рисовал летом.
— Так уж зря? — спросил Гарри, оглядываясь по сторонам.
— Это моё любимое место, так что да.
Чем больше Гарри видел, тем больше понимал Малфоя. Прекрасный вид на Лувр, невероятно красивые скульптуры, деревья, высаженные ровными рядами, много лавочек для отдыха, пруд, возле которого собрались птицы. Фонтаны, к сожалению, не работали, как и карусели.
— Летом здесь, наверное, еще лучше.
— Намного, — подтвердил Малфой. — Летом и осенью я провожу здесь минимум половину своего времени. Здорово поваляться на траве, покормить птиц, посмотреть на фонтаны. И всё очень живописно. Самое то для пленэра.
Гарри слушал и все больше очаровывался. Драко Малфой, валяющийся в траве и кормящий птиц? Драко Малфой, что днями сидит в маггловском парке и общается все с теми же магглами? Гарри и представить себе такое не мог. Или, может, не пытался. На восьмом курсе он только и делал, что изводил себя мыслью: «не думай о Малфое». Возможно, предпосылки были уже тогда, но он заставил себя их не видеть?
— И долго ты здесь живешь? — они, не сговариваясь, присели на скамейку, чтобы отдохнуть. Малфой вновь достал портсигар, и в этот раз Гарри не думал перед тем, как взять одну сигарету себе. Случайно на портсигаре он заметил обшарпанную наклейку с Дэни-призраком. Это почему-то заставило его улыбнуться.
Малфой закурил и ответил, глядя прямо перед собой:
— На следующий день после выпускного я уже был здесь и с тех пор не уезжал.
Гарри даже не подумал о том, что они недостаточно близки для таких вопросов и что подобным он может оттолкнуть Малфоя на совсем, перед тем как спросил:
— Что заставило тебя уехать?
Гарри захлопнул рот, когда осознал, что только что сделал. Он видел, как заиграли желваки у Малфоя на скулах, как тот поджал губы и слегка нахмурился, после чего глубоко затянулся.
— Ты можешь не отвечать, если не хочешь и…
— Конечно, я не стану отвечать, если не захочу. Это ведь не допрос, Поттер. Расслабься. Я понимаю, что тебе любопытно, мы все же бывшие сокурсники и прочее.
Что ж, по крайне мере Малфой не сказал «бывшие враги».
— Малфой, — тот вновь затянулся, докуривая сигарету и наконец посмотрев на Гарри. Его взгляд вновь был нечитаемым, но было в нем что-то такое… что-то, сильно ослабившее выдержку Гарри. — Мне искренне интересно. И не потому что ты там какой-то бывший сокурсник, а потому что это ты. И я не подумал перед тем, как спросить. Я не хотел доставлять тебе дискомфорт или чем-то обидеть тебя, поверь. Я просто… Извини.
Малфой посмотрел на него еще какое-то время, словно пытаясь понять, врет ли Гарри. Поморщившись, как от зубной боли, он вытащил очередную сигарету и закурил. Гарри он не предлагал, да тот бы и не согласился: сейчас две сигареты подряд для него не прошли бы даром. Да и видеть, что Драко, судя по всему, немало курит, было довольно тревожно.
— На самом деле, причин было много, — заговорил Малфой, глядя на покрытый тонким слоем льда пруд. Гарри даже не сразу понял, о чем тот толкует. — Второй по важности причиной были, наверное, родители.
Гарри поджал губы, глядя на будто заострившийся профиль Малфоя. Ему не нужно было объяснять что-либо про мистера и миссис Малфой. Мистер Малфой умер в Азкабане во время эпидемии пневмонии спустя пару месяцев после заключения: тогда было много слухов о теории заговора, ведь полегла большая часть заключенных, чего раньше никогда не случалось. Миссис Малфой, что усилиями Гарри вышла сухой из воды, тоже долго не прожила. Помутнение рассудка на фоне стресса и депрессии, госпитализация в Мунго и как заключительный аккорд — самоубийство прямо в одиночной палате. Малфой тогда ходил такой же холодный и отстраненный, как и всегда; продолжал готовиться к экзаменам и ходил на все пары, но Гарри видел, как окончательно потухли его глаза, как дрожат его руки, стекленеет время от времени взгляд.
Видел и ничего не сделал.
Чертов идиот.
— Третьей причиной было отношение магического общества ко мне. Я не хотел пытаться жить с клеймом в месте, в котором меня толком ничего не держит. Я бы не смог стать лучше в месте, где на каждом шагу мне твердили бы, что я худший. Если долгие годы внушать магглу, что он волшебник, то он поверит в это. Я бы превратился в озлобленное ничто. К тому же, кто бы подошел ко мне ради портрета в Косом? Меня бы обошел стороной даже слепоглухонемой сквибб. Может, я и не заслужил чего-то действительно хорошего: я не отрицаю, что был редкостным мудаком, но подобного я точно не заслужил. Быть похороненным социумом из-за ошибки моего отца и моей ошибки, которую я совершил, когда мне было всего, блять, шестнадцать лет, — Малфой выбросил окурок и потянулся за очередной сигаретой. Гарри хотел остановить его, но не стал.
— А первая причина? — вместо этого спросил он.
Малфой молчал так долго, что Гарри решил, что тот не ответит, и хотел было уже извиниться за то, что вновь полез в личное.
— Я сбежал от любви в город любви. Иронично, правда? — с нескрываемой горечью произнес он, и все внутри Гарри похолодело от этих слов. — Если бы не она… Может, я и остался бы. Потому что прошлое — оно в прошлом, его можно оставить позади и жить дальше; будущее размыто и переменчиво, можно заставить себя поверить, что все будет не так плохо, что ты сможешь справиться, но настоящее… Оно всегда здесь. С ним сложнее всего жить, про него не забыть, потому что вот оно — перед самыми глазами и здесь, — Малфой приложил пальцы, с зажатой в них третьей сигаретой, к виску. — И я попытался сбежать.
— Успешно? — хрипло выдохнул Гарри.
Малфой посмотрел на него: устало и болезненно. В миг он стал выглядеть таким несчастным, каким Гарри себя чувствовал.
— Нет. Оно всё ещё здесь, — произнес он, и между ними повисла печальная тишина.
Гарри передернуло: то ли от холода, то ли от чувств, что сотнями игл кололи его изнутри.
Малфой любил и любит кого-то. Так сильно и отчаянно, что сбежал в чужую страну. Выходит, невзаимно? Иначе для чего убегать от своей любви и говорить о ней с таким надломом в голосе и болью в глазах.
Гарри не мог себе даже представить, что кто-то мог бы не влюбиться в Малфоя в ответ. Не мог представить, что тот мог так сильно переживать из-за этого, так болеть.
Мысли роились в голове, сталкиваясь друг с другом, перебивая и распадаясь на части. Гарри полностью понимал Малфоя: того не было рядом целых два года, похожих на бесконечность, но он всегда был здесь, чувства всегда были с Гарри. От них не скрыться, как далеко ни забирайся.
И, хоть Гарри и правда сочувствовал Малфою, ему все равно было больно и обидно. Гарри с радостью отказался бы от статуса избранного, посчитал бы себя самым обычным парнем, но… если судьба все же существует, неужели он не заслужил хотя бы немного простого человеческого счастья после всех лишений, жертв и кошмаров? Почему даже в любви ему не могло повезти хоть немного? Почему единственный человек, который заставлял его чувствовать, любил другого? Почему не Гарри?
Гарри мысленно как обычно нашел сотни ответов на эти «почему» помимо «он меня ненавидел» и «я вскрыл его убивающим проклятьем». Но сердцу этого не объяснишь. Оно, глупое, надеялось и до признания Малфоя и, черт побери, даже теперь, когда надежд быть не должно.
Гарри не стоит зацикливаться на этом. Они с Малфоем неплохо проводили время и до того, как тот признался ему в своей главной причине побега. А совсем скоро Гарри вернется в серый и недружелюбный Лондон, чтобы вновь погрузиться в свое бескрайнее одиночество, но теперь еще глубже и безнадежнее.
И если ты знаешь, что в конце полета неминуемо упадешь в бездну, то взлети выше облаков и обними небо руками.
Даже если Гарри и осталось провести в компании Малфоя жалкий день или, если повезет, пару, то он использует и запомнит каждое мгновение.
— Я сейчас умру от холода, — признался Гарри через стук зубов. Он не понимал, почему в такую холодину не идет снег.
Малфой так по-знакомому закатил глаза, после чего закрыл их, и на лбу его прорезалась морщинка. Гарри не успел спросить, что Малфой делает, как вдруг его окатило приятной волной тепла, что добралась, кажется, до самого его сердца. Гарри удивленно и благодарно уставился на Малфоя.
— Поттер, согревающие чары — первое, чему я обучился, а еще я два года живу среди магглов. Я бы замерз насмерть или спалился перед парочкой магглов, если бы не умел так. А еще я не идиот и не забываю о существовании магии.
Теперь глаза закатил уже Гарри. И почему он вообще любил этого самодовольного мерзавца?
— Отвали, выпендрежник.
Только Малфой открыл рот для ответа, как его живот отозвался громким и протяжным рокотанием. Гарри почти с восторгом наблюдал за тем, как румянец заливает щеки, уши, а затем и открытый участок шеи Малфоя.
А затем он вспомнил разговор пожилых дам, и что они говорили о том, что Малфой, видимо, питается одними сигаретами.
— Я, кажется, видел здесь кафе. Угощу тебя, э… — Гарри посмотрел на стремительно темнеющее небо, — ужином.
— Свидание, Поттер? — усмехнулся Малфой, вставая со скамейки. Сердце Гарри подскочило аж до самого горла, но он смог выдавить:
— Может быть и так.
Улыбка тут же пропала с лица Малфоя, и тот отвернулся. Гарри прикусил губу, опасаясь, что такая реакция Малфоя вызвана тем, что даже мысль о свидании с Гарри ему противна. Это было больно, но Гарри натянул улыбку на лицо, вставая вслед за ним.
— Веди.
Оказалось, в саду было довольно много кафешек, и, конечно, Малфой был уже во всех из них и давно выявил фаворита. У входа тот быстро произнес название, но Гарри ни черта не запомнил, а сам прочесть не смог.
Светлое и теплое кафе резко контрастировало с холодной темной улицей, и Гарри улыбнулся. Это было одно из самых приятных чувств: оказаться в тепле, когда долго мерз.
Людей было не очень много: видимо, все праздновали дома.
Кафешка была приятно и просто обставлена и щедро по-рождественски украшена. Гарри уже заметил, как трепетно относятся к этому празднику во Франции, и это казалось ему странно трогательным. И в то же время ему было слегка печально оттого, что он прибыл сюда в одиночестве отмечать семейный праздник.
— Мой любимый стол свободен, — довольно улыбнулся Малфой, и Гарри не смог не улыбнуться в ответ.
Они сели за столик в конце зала у окна. Малфой взял в руки меню, лениво скользя по строчкам глазами. Гарри даже не стал пытаться: рядом с названиями не было картинок.
Да и на Малфоя смотреть было приятнее.
— Ты не хочешь есть? — спросил Малфой, довольно быстро заметив его бездействие.
— Я, эм… не могу читать, — неловко улыбнулся Гарри.
— Я никогда в этом не сомневался, — Гарри закатил глаза. Мерзавец. — Значит, я закажу за тебя.
Вскоре к их столу подошла миловидная девушка, подозрительно похожая на Асторию Гринграсс. Её внешний вид напомнил Гарри, что Малфой раньше был женихом Астории, но после войны ее родители разорвали помолвку. Может, именно в нее…
— О, Малфой, неужели вспомнил, что есть нужно что-то, кроме твоего Житана? — насмешливо протянула она, вводя Гарри в ступор.
— Изабель, — нахмурился Драко, при этом улыбаясь. — Поттер, это Изабель. Не общайся с ней, она стерва.
— Как грубо, — пожурила официантка, наконец обращая внимание на Гарри. Несколько мгновений она выглядела задумчивой, будто пыталась что-то вспомнить, но вскоре ее лицо озарила красивая улыбка. — Приятно познакомиться. Не слушай этого английского чурбана.
— Поттер тоже англичанин.
— Что ж вы там такие красивые все! — возмутилась она. — Турист?
— Да. Решил отпраздновать здесь Рождество, — смущенно улыбнулся Гарри.
— Жаль, что проездом. Здесь любая девушка с радостью повелась бы на тебя. Или ты тоже гей?
— Тоже? — ошарашенно выдал Гарри. Изабель слегка удивленно улыбнулась.
— Я имею в виду, как и Драко.
Гарри так красноречиво молчал, что Малфой захихикал. Скорее всего, нервно.
— Поверить не могу, Поттер, что ты не заметил, что я заинтересован в женщинах не больше, чем ты в зель… в химии.
Гарри все еще был слишком поражен, чтобы говорить.
— Ты сломал его, — пожаловалась Изабель.
— Это обычное его состояние. А теперь прими наш заказ, лентяйка. Мне утку с апельсином и трюфельное пюре, для Поттера телячий филе-миньон и алиго.
Гарри так заслушался идеальным акцентом Малфоя, что прослушал, что тот заказал. Лицо у него, наверное, в этот момент было предельно глупое. Он смутился, заметив, что Изабель наблюдала за ним.
— Скоро всё будет готово.
— Поттер, ты такой заторможенный из-за того, что каким-то образом лишь сейчас узнал, что я гей? Или может… — Малфой внезапно стал серьезным, — тебе понравилась Изабель?
От подобного вопроса Гарри сразу вышел из ступора.
— Еще что придумай, Малфой.
Драко все еще выглядел странно напряженным.
— Почему? Она довольно привлекательная. Или у тебя есть девушка?
— Никого у меня нет, — ответил Гарри, не понимая, почему Малфой вообще это спрашивает. Зачем-то он добавил: — Уже давно.
— Да? А младшая Уизли?
— Весной у нее свадьба с Луной, — белесые брови Драко взлетели вверх. Гарри вновь невольно залюбовался его длинными волосами. — В этом году вообще будет много свадеб. Рон с Гермионой, Панси с Невиллом…
— Кто?! — воскликнул Малфой.
— Ага, я тоже был удивлен. В общем, меня ждет очень веселый год с моими очень не одинокими друзьями.
— Зато у тебя есть друзья, — сказал Малфой, как бы шутя, но Гарри было несмешно. Возможно, Малфой был даже более одинок, чем он сам.
— Я забыл спросить, с каких пор ты рисуешь? — перевел Гарри тему, и глаза Малфоя тут же загорелись. Это было невероятно красиво.
— С тех пор, как смог держать карандаш в руке. Просто в Хогвартсе не хотелось распространяться об этом. Ну, ты понимаешь, имидж…
Гарри был бы очень удивлен, если бы во время учебы узнал, что Малфой очень неплохой художник и действительно горит этим занятием. Это определенно не вписывалось в образ холодного аристократа, которого интересуют только деньги, власть и чистота крови. Конечно, это привлекло бы еще большее количество девушек, но, как оказалось, Малфоя они не интересовали.
Мерлин всемогущий… Малфой — гей. Эта информация обескураживала и вызывала странный трепет.
— Кстати, — Гарри прочистил горло и попытался собраться с мыслями, — если у тебя все еще полно денег, то почему ты работаешь уличным художником?
— Для души, наверное, — после недолгого молчания сказал он, становясь задумчивым. — Все люди такие разные. У многих на лице написана целая история, у кого-то — чистые эмоции. К тому же, вокруг меня всегда кто-то есть, я узнаю много нового и общаюсь с людьми с абсолютно разными историями и происхождением. Они будто из другого мира для меня, это довольно захватывающе. Я занимаюсь любимым делом, узнаю новое, делаю важные для меня как для личности открытия и не… не одинок.
Гарри никогда бы не подумал, что Драко Малфой может настолько измениться. Никогда бы он не подумал, что он так откроется ему, Гарри, после всего, что между ними было. Эти годы действительно сильно изменили Малфоя. Не превратили в другого человека, нет, но перекроили столько всего, что его было почти не узнать, если не наблюдать за ним на протяжении многих лет и не вглядываться сейчас. Как если бы из дубленки сделали пальто.
— Мне очень нравятся твои картины, — искренне сказал Гарри, глядя Драко прямо в глаза. Тот в считанные секунды порозовел. Еще во время учебы Гарри заметил такую особенность его бледной кожи и считал это очаровательным.
Интересно, а краснел ли Малфой во время…
Не успел Гарри ужаснуться своим мыслям в такой неподходящий для них момент, как к столу подошла Изабель, водружая на него аппетитно пахнущие блюда.
— Желаете чего-нибудь выпить? — спросила она.
— Нет, спасибо, я хотел бы оказаться сегодня дома, — усмехнулся Малфой.
— Он совершенно не умеет пить, — объяснила Изабель недоумевающему Гарри.
— Если цель — напиться в дрова, то я непозволительно хорошо умею пить, — с чопорным видом возразил Малфой. Изабель закатила глаза.
— Я оставлю вас. Если что-то понадобится, зовите.
— Вы друзья? — спросил Гарри, когда девушка ушла на достаточное расстояние.
Драко уклончиво покачал головой, приступая к еде. Гарри последовал его примеру.
— Скорее неплохие приятели. Когда я пришел сюда первый раз, то на меня напало вдохновение и я нарисовал свою официантку, которой была Изабель. Она заметила это и завела разговор. Мы быстро спелись, она чистая слизеринка. Как тебе еда?
— Очень вкусно, — признался Гарри, с энтузиазмом отрезая еще один кусочек мяса.
Какое-то время тишину нарушало лишь тихое постукивание столовых приборов о посуду. Это было уютно и очень приятно. Гарри невольно представил, как они с Малфоем могли бы вот так ужинать в его квартирке, когда Гарри уставший, но довольный будет возвращаться с работы. В дом, где его наконец встретит не звенящая тишина и холод, а тот, кто его любит и ждет.
Наверное, это было слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Гарри давно перестал верить в чудеса.
— Я ненадолго отойду, постарайся не найти здесь приключения на свою неугомонную пятую точку.
Гарри в который раз уже возвел взгляд к потолку, а затем проводил изящную фигуру Драко глазами.
— Итак, — спустя мгновение на освободившийся стул приземлилась Изабель, взявшаяся словно из ниоткуда. От неожиданности Гарри чуть не подавился. — Тебя зовут Гарри?
Гарри машинально кивнул, мысленно задавшись вопросом, откуда Изабель узнала его имя.
— Так и знала! — воскликнула она полушепотом, говоря скорее с собой. — Так вот, Гарри, я заметила, как ты смотришь на Драко, — не успел Гарри испугаться, как она продолжила. — А еще Драко болезненно искренний, когда напьется, и однажды я пила вместе с ним. Так что вот, что я посоветую тебе: не упусти свой шанс, — Изабель встала со стула, и Гарри проводил ее полуиспуганным-полушокированным взглядом. — Не упусти своё счастье. Драко очень хороший. И не дай Бог ты обидишь его.
— Я… — Гарри не успел даже договорить, как Изабель отошла к другому столику, заводя беседу с гостями.
— Мерлин, что успело случиться за жалкую пару минут? — спросил Малфой, подходя к столу. Гарри перевел на него взгляд широко распахнутых глаз и подумал, что вид у него, наверное, пришибленный.
— Эм, я… я попробовал твою еду, очень вкусно! Извини! Ты же не против? Извини!
Несколько долгих мгновений Малфой смотрел на него в упор, и от его взгляда у Гарри по коже пошли мурашки. Малфой недоверчиво прищурился и осторожно присел на свой стул.
— Тебя так поразила утка или пюре? — спросил тот вкрадчивым голосом. Гарри изо всех сил старался совладать с голосом и лицом.
— Я редко ем вкусную еду, — это была чертова ложь, спасибо еженедельным ужинам с миссис Уизли, но ничего умнее и правдоподобнее Гарри сообразить не мог.
— Ладно. Я не против, — сказал Малфой, немного помолчав, и, кажется, расслабился.
Гарри же напрягся лишь сильнее. Слова Изабель эхом звучали в его голове, превращая его мозг в кашу.
Значит, когда Малфой напивался в компании Изабель, он говорил про какого-то Гарри. И, если верить ее словам, то… то…
В это невозможно было поверить. Не мог же Гарри быть той самой первой причиной, по которой Малфой скоропостижно покинул хмурый Лондон? Не мог же он любить его? Не мог?
— Точно все нормально? — спросил Малфой напряженным голосом, машинально теребя длинную прядь пальцами. Он заметно нервничал.
— Да, я просто… Просто думаю про Рождество. У тебя есть планы? С кем-нибудь праздновать? — Гарри задал этот вопрос абсолютно спонтанно. Когда лицо Малфоя вытянулось от удивления, он понял, что спрашивает. — Я, конечно, не хочу навязываться! Просто я один, и если ты вдруг тоже один, то…
— Поттер, — спокойный голос Малфоя прервал его сумбурную речь, и Гарри уставился прямо в его серьезные серые глаза. — Если ты предлагаешь таким образом провести праздник вместе, то я не против, у меня не было никаких планов.
Гарри со щелчком сомкнул челюсти, не в силах справиться с таким количеством потрясений за столь короткий срок. Он и представить не мог, что Драко так просто согласится.
Возможно, Изабель имела в виду именно то, на что так отчаянно надеялся Гарри?
А, возможно, Драко просто не хочется в одиночестве праздновать Рождество.
Мерлин, неуверенность Гарри в себе когда-нибудь сведет его с ума.
— Мы можем отпраздновать у меня в квартире? — неуверенно добавил Драко, уставившись в пустую тарелку.
— Да, было бы отлично! — чересчур возбужденно согласился Гарри, и Драко неуверенно улыбнулся, бросая на него взгляд из-под белых длинных ресниц. — Тогда, может, расплатимся и зайдем в магазин по пути?
— Отличная идея, — Драко выглядел странно дезориентированным. — Изабель, — окликнул он официантку, что как раз была совсем рядом.
Девушка тут же подошла к ним, взглядом голубых глаз просверлив в голове Гарри дыру.
— Принеси счет, пожалуйста.
— Уже уходите? — спросила она Драко, тут же возвращаясь глазами к Гарри.
— Ага, а ты работай, бездельница, — ухмыльнулся Драко, не заметив их переглядок.
В Форум де Аль было довольно многолюдно и красиво. Гарри чувствовал себя ребенком в игрушечном магазине, то и дело вертя головой по сторонам. Примерно так же он вел себя много лет назад, впервые оказавшись в Косом. Он так засмотрелся на украшения, людей и полки, что совсем не заметил нежной улыбки, что играла на губах Драко, наблюдающего за ним.
Они взяли пиццу и две бутылки хорошего вина, которое Драко выбирал, кажется, вечность.
— В таком деле нельзя спешить, — приговаривал он на стенания Гарри.
Очередь казалась бесконечной, у Гарри уже начала побаливать голова от гомона из разных языков и голосов. Зато у него было время полюбоваться Драко. Гарри давно учился искать во всем плюсы, иначе он бы просто сошел с ума.
На улице заметно похолодало, и даже несмотря на полную темноту было видно, как над городом сгущаются облака. Людей на улицах было не очень много, и, судя по отрывкам разговоров, долетавших до Гарри с Драко, они были туристами. Очевидно, все уже во всю праздновали Рождество в семейном кругу.
— За все время, что я здесь живу, никогда еще не было так холодно, — пробормотал Драко, накладывая на них с Гарри согревающее, которое впрочем не слишком помогло.
— Может, снег пойдет? — спросил Гарри, глядя на бледную шею Драко и борясь с желанием поправить его шарф.
— Может. Я скучаю по снегу, — тоскливо произнес Драко, глядя куда-то в небо, будто это поможет тому разразиться снежным потоком. — В Уилтшире снег шел в разы чаще, чем в Лондоне. Мы с родителями часто любовались им из окна теплой гостиной. В детстве я много играл с домовиками в снежки и лепил уродливых снеговиков, но мама всегда говорила, что они красивые, а иногда при помощи магии «оживляла» их. Удивительно, как они потом не являлись к ней в кошмарах. Я много мерз и часто болел, а ещё у меня аллергия на бодроперцовое, так что это была та еще морока, но я был счастлив.
Драко выглядел поникшим. Гарри видел в его глазах кое-что знакомое до горечи на языке и боли в сердце: тоска по семье. И если тоска Гарри размылась, перекрылась другой семьей, что приняла его как родного, то рана Драко была совсем свежей и открытой — он был совсем один. И Гарри прекрасно знал — нет верных слов в такой ситуации. Никакие слова не смогут сгладить остроту потери. Особенно в случае Драко.
— Моё лучшее Рождество было в Хогвартсе, — решил ответить откровенностью на откровенность Гарри. — До этого мое Рождество происходило в запертом чулане, из которого мои родственнички выпускали меня, только когда укладывались спать, чтобы я прибрался за ними и… В общем, Рождество в Хогвартсе после всего этого было сказкой. Я получил свои первые в жизни рождественские подарки, провел праздник с друзьями и семьей Уизли, да просто даже посмотрел на счастливые лица других детей и услышал поздравления… Это казалось невероятным. Лучшие моменты в моей жизни.
— Я не знал, — слегка растерянно сказал Драко, глядя на профиль Гарри во время ходьбы. — Про твоих родственников.
— Никто, кроме самых близких, не знает.
Щеки Драко опалило румянцем, и он посмотрел себе под ноги.
Самые близкие…
Гарри хотелось рассказать ему всё, хотелось сделать Драко частью своей жизни, открыться перед ним со всех сторон. И после сегодняшнего… Огонек надежды в его душе тлел, внушая веру в то, что Гарри еще сможет воплотить свои мечты в реальность.
Только бы удача вновь не повернулась к нему задом.
— О, смотри, ярмарка! Гермиона убьет меня, если я ослушаюсь ее рекомендаций и не посещу ее. Давай посмотрим что-нибудь, — предложил Гарри, уже разворачиваясь. Драко закатил глаза, но пошел за ним.
Они купили вкусный сыр, который выбрал Драко, а еще Гарри купил всем сувениров и красивых елочных игрушек. Он был слаб перед красивыми, милыми вещами. Возможно, потому что в детстве у него не было ничего своего.
Чтобы вернуться на улицу, на которой жил Драко, нужно было пройти через небольшую площадь рядом с ярмаркой. Здесь так же, как и на ярмарке, играла музыка и было не меньше людей, но они не толпились у прилавков, торгуясь и выбирая товары получше. Они танцевали, весело смеясь и улыбаясь друг другу. Гарри невольно замер на месте, не в силах оторвать взгляд от чужого счастья. На несколько мгновений ледяная волна одиночества омыла все его внутренности.
Когда Гарри наконец смог набрать ледяного воздуха в легкие и немного оклематься, он заметил, что Драко стоит рядом и внимательно смотрит на него. От этого взгляда лицо и шею Гарри опалило румянцем. Он только надеялся, что Драко не догадывался, из-за чего Гарри остановился и смотрел на парочки щенячьим взглядом.
— Поттер, ты когда последний раз танцевал? — от этого вопроса Гарри и опешил и даже не нашелся, что сказать. Если не считать за танцы то, как они с Гермионой пьяненькие на праздники качаются на месте под медленную музыку, то последний раз он танцевал… — Только не говори, что на Тремудром Турнире, — ужаснулся Драко. Гарри неловко посмотрел себе на ноги, будто это они виноваты. — Думаю, тебе срочно нужно немного растрястись.
— Что? — Гарри подумал, что ослышался или неправильно понял. Но когда Драко взял из его рук пакет и вместе со своим положил его на ближайшую скамейку, то Гарри осознал, что Драко не шутит.
— Итак, — он подошел к Гарри вплотную, и того обдало ароматом, который стоит в художественных мастерских, и шоколадом с мятой. Гарри с трудом проглотил слюну, пытаясь не слишком пялиться на Драко. — Я поведу. Руку мне на плечо, — Гарри послушно положил руку на плечо Драко, в который раз замечая, что ему нравится то, что Драко чуть выше него. Мозг Гарри отключился в тот момент, когда рука Драко легла на его талию (Гарри в этот момент возненавидел все те вещи, что были на нем надеты), а вторая сжала кисть Гарри, а потом Драко и вовсе переплел их пальцы. Его руки были очень холодными, в контрасте с теплыми Гарри. Казалось, они были созданы для того, чтобы Гарри держал их своими руками.
— Готов? Просто доверься мне, — Драко неуверенно закусил губу, его щеки были розовыми от румянца с тех пор, как он затеял этот танец, а волосы слегка растрепались. Гарри не мог не доверять ему, несмотря на то что было между ними в прошлом. Прошлого, как и будущего, не существовало в этот момент. Был Драко, его дурманящий запах, крепкие руки и светящиеся серые глаза в обрамлении белых ресниц, в которых Гарри с трепетом разглядел
нежность.
Гарри уверенно кивнул, и Драко понес их по площади, ловко переставляя ноги и глядя Гарри прямо в лицо.
— Не смотри под ноги, — Гарри хотел уже было огрызнуться, но, стоило ему поднять взгляд, как все слова застряли у него в глотке. Он наконец перестал спотыкаться и запинаться, ведомый уверенными движениями Драко.
Они смотрели друг другу прямо в глаза, музыка на фоне померкла, а люди и вовсе пропали для этих двоих. Серое и зеленое. Серое и зеленое…
— Снег пошел, — прошептал Гарри, заметив, что мелкие снежинки осели на плечах, волосах и ресницах Драко. Гарри казалось, что его сердце вот-вот разорвётся от обожания и от волшебства происходящего. Драко слегка растерянно посмотрел на волосы Гарри, а потом наверх, замедляя танец. Чем дольше он смотрел на черное небо, с которого летела на глупые головы людей снежная пыль, тем шире расплывались в улыбке его губы и ярче горели глаза.
Когда Драко вновь посмотрел на него, улыбаясь так, будто никогда в жизни не был счастливее, Гарри понял, что хочет остаться в этом моменте навсегда. Он надеялся, что его ответная улыбка была не слишком глупо-влюбленной.
— Вау, — выдохнул Гарри себе под нос стоило ему переступить порог квартиры Драко. Потому что буквально все стены были обклеены набросками и законченными картинами: от потолка до пола.
— Чего стоишь в дверях? — спросил Драко, заметив замешательство гостя.
— Я… э… у тебя очень… изысканно?
— Ого, как заговорил, — ухмыльнулся Драко, пытаясь за прядями волос спрятать вспыхнувший румянец. Гарри наконец снял ботинки и куртку, закрыв дверь и продолжив пялиться по сторонам.
Драко прошел дальше по прихожей, скрываясь в какой-то комнате.
— Ванна вперед и налево, первая дверь, — сказал он оттуда, и Гарри послушно пошел мыть руки, не в силах оторвать взгляд от стен.
Судя по прихожей, ванной и части кухни, которую увидел Гарри, квартира Драко была в пастельных тонах, без лишней мишуры, но с присущим художникам творческим беспорядком. На белоснежной раковине была пара разводов от краски и лежали кисти, на стиральной машине распласталось полотенце в пятнах.
В квартире пахло Драко, и мозг Гарри все больше затуманивался с каждым вдохом.
— Готово, — сказал Драко, стоило Гарри войти в гостиную. Елка в углу переливалась желтыми и белыми огоньками, бросая блики на лицо и волосы Драко. Тот был так по-неземному красив, что Гарри почти не мог держать себя в руках. В руках очень хотелось держать лицо Драко, а потом притянуть его к себе и целовать, целовать, целовать…
— Поттер! — Гарри удивленно проморгался, вздрогнув. Он даже не заметил, как Драко звал его до этого. — Ну наконец-то. Какое вино откроем первым?
— Я все равно в этом полный ноль, — Гарри застенчиво пожал плечами. — Выбирай ты.
Драко выбрал вино, которое было в красивой бутылке из темного стекла. Гарри после его указаний послушно стал нарезать сыр, пока Драко все раскладывал и подогревал пиццу.
— Давно не пил, — сказал Драко, разливая вино по бокалам. В комнате был полумрак: лишь огоньки елки и подсвечник освещали комнату. Атмосфера располагала к себе, и Гарри поудобнее устроился на диване, как бы невзначай придвигаясь поближе к Драко.
В гостиной картин было почти так же много, как и в прихожей, и Гарри пришлось использовать все самообладание, чтобы не вертеть головой, будто дурачок.
— Я тоже. То с детьми, то просто не хочется. Да и в целом я с большим трудом пьянею.
— Как всегда исключение во всем, — закатил глаза Драко и улыбнулся, но не так, как в школе, а по-доброму, даже по-дружески. Сердце Гарри екнуло и забилось где-то в горле.
Он поднял бокал, глядя прямо на Драко.
— Выпьем?
— А это одна из моих учениц. Я не рассказывал? Я преподавал какое-то время в детской школе искусства. Интересный опыт, — Драко, заметно захмелевший после всего пары бокалов, указывал на один из многочисленных портретов. Он рассказал Гарри уже по меньшей мере про половину изображенных людей.
— Не думал, что ты можешь быть преподавателем, — признался Гарри. Он был непозволительно трезв и еще более непозволительно опьянен Драко. Он не мог перестать пялиться на его порозовевшее лицо, освещенное теплым мерцанием гирлянды; на его сверкающие идеальные волосы и легкую беззаботную улыбку. Это было почти помешательством.
— Почему? Я люблю детей, — от этих слов что-то внутри Гарри екнуло. Романтичный слюнтяй в нем уже представил, какими красивыми были бы их дети и как бы славно они нянчились с ними. — А вот это, — внезапно он указал на серию портретов, на которых был изображен один и тот же парень. — Это Альф. Он норвежец, турист, приезжал сюда ради новых впечатлений прошлой весной. Я был очарован его внешностью, а он, судя по всему, очарован мной, так что мы неплохо спелись, и я рисовал его каждый день до его отъезда.
Портреты, что до этого казались Гарри мистически красивыми, теперь были запятнаны некрасивыми пятнами ревности. Этот невероятно красивый парень с идеальными чертами лица, коротким ежиком волос, льдистыми глазами и пирсингом в носу и ухе, теперь казался ему напыщенным индюком, не представляющим из себя ничего, кроме сладкой внешности. Гарри почувствовал себя уродливым и ненужным, глядя на этого Альфа, которого даже ни разу не видел вживую.
— А вы с ним?.. — невольно вырвалось у Гарри. Спустя мгновение он, поняв, что вообще спросил этим своим напряженным голосом, уставился в пространство перед собой, упорно игнорируя удивленный, даже ошарашенный взгляд Драко.
— Я… — вырвалось хриплое со стороны Драко, и Гарри испугался, что своей тупой ревностью и бестактностью сейчас разрушил все, что они построили за этот день. — Мерлин, я бы с радостью сейчас наврал о том, какой я плейбой и альфасамец, но это чертово вино, — Драко захихикал, этим звуком ослабляя тиски, что сковали мышцы Гарри. — Хотя вопрос чертовски странный, Поттер. Но сегодня я добрый, так что… Мы с ним «не», — передразнил он Гарри, и тот почувствовал иррационально сильное облегчение от этой информации. — У меня вообще с этим проблемы. Я думал, что я какой-то неправильный, каждый раз, когда отшивал очередного поклонника. Будто я не в состоянии полю… обратить внимание на кого-то другого. Или в то время, когда Блейз занимался сексом с кучей девушек, хотя безответно любил только одну, говоря, что это всего лишь физиология… честно, меня выворачивало от одной лишь мысли об интиме с кем-то, к кому у меня нет чувств. Но и фригидным я не был, — сказал Драко и залился очаровательным румянцем. Он выглядел так, будто хотел заткнуться, но не мог. Будто вино работало на него подобно веритасеруму. — Панси ведь моя самая близкая подруга… была. Была самой близкой подругой, — с толикой горечи поправил он себя. — И она сказала мне на восьмом курсе, что я демисексуал. Ты знаешь, кто это? — спросил Драко.
О да, Гарри, когда пытался понять и принять себя, узнал очень многое, связанное с различными сексуальными ориентациями и не только. И мысль о том, что Драко демисексуал, странно опьяняла и почти ошарашивала. Особенно после всех тех слухов, гулявших по школе.
Гарри заторможенно кивнул.
— Сперва это казалось очень страшным. В плане, все вокруг так зациклены на сексе, когда я… Будто я бракованный. Но потом… Не знаю. Я принял это как часть себя. Возможно, я так всю жизнь и буду любить человека, который не любит меня, и в конечном итоге умру… девственником, — а Гарри казалось, что сильнее Драко покраснеть не может, — но это не имеет никакого значения. Никого другого я даже представить рядом не могу и… Мерлин, мне категорически нельзя пить. Теперь я хочу наложить на тебя обливиэйт.
Гарри чувствовал себя так, будто его приложили ступефаем. Драко сидел совсем рядом, такой нереально красивый и открытый, и рассказывал Гарри о том, что еще никто и никогда не прикасался к нему в том самом смысле, пока Гарри медленно умирал от любви к нему. Это было опьяняюще. Чувства, которым Гарри не мог дать названия, распирали ему грудь.
Поверить в то, что он сам — та самая неубиваемая любовь Драко, было почти невозможно, но Гарри так хотел этого, так искренне желал.
Теперь то, что он эти годы от скуки и безнадеги изредка делил постель с партнерами-одноневками, казалось неправильным. Будто он тем самым предал свою любовь, когда любовь Драко не была ничем запятнана.
— Если тебе будет легче, то я могу ответить откровением на откровение. Можешь задать любой вопрос.
Драко выглядел удивленным, но глаза его оживленно заблестели.
— Думаю, это будет справедливо… Почему вы расстались с младшей Уизли? — спросил он так, будто носил этот вопрос в своей голове с тех пор, как узнал о том, что Джинни с Гарри разошлись.
Гарри был не особо готов к этому вопросу. В первую очередь потому, что лишь сегодня смог полноценно сформулировать эту причину в своей голове.
Во вторую, потому что эта причина прямо сейчас сидела перед ним, сверля его невозможными серыми глазами.
— Гарри, — Джинни окликнула его. Гарри вздрогнул, тут же выплывая из своих мыслей. Джинни стояла, прислонившись к дверному косяку.
Гарри в который раз поразился тому, насколько она красива. В который раз задался вопросом, почему из толпы воздыхателей выбрала именно его.
И почему же он не чувствует к ней ничего из того, что должен чувствовать?
— Нам нужно серьезно поговорить, — она выглядела расстроенной и уставшей. Гарри ждал этого момента с тех пор, как два месяца назад, сразу после выпускного, они стали жить вместе. На самом деле, он ожидал его еще раньше, во время восьмого курса, но, очевидно, Джинни списывала его холодность и отчужденность на последствия войны. Гарри не знал, чем их объяснить, поэтому молчал и продолжал сверлить белобрысую макушку глазами везде, где она мелькала.
— Хорошо, — сказал он, чувствуя, что конец всему уже дышит ему в затылок. И он даже не мог заставить себя чувствовать сожаление по этому поводу.
— Я задам тебе всего один вопрос, — мягко сказала Джинни. Гарри выглядел очень несчастным с тех пор, как они выпустились из Хогвартса. Причина его состояния, что давно лезла Джинни в голову, делала ей больно, в то же время вызывая в ней щемящее сочувствие и нежность. Она не могла не любить Гарри. Как Гарри, видимо, не мог любить ее. — Ты думал обо мне в тот момент, когда… когда думал, что умрешь?
Гарри оцепенел.
В тот момент… В тот момент он думал обо всех и ни о ком одновременно. Всё в голове мешалось в черную массу из сожаления, страха и горя, похожего на ярость.
Но лишь один образ тогда стоял перед глазами ясно, будто наяву. Именно в тот момент, когда время словно замедлило свой бег перед тем, как зеленая вспышка убивающего проклятья сразила Гарри, он увидел его: прямой стан, бледное лицо с черными синяками под большими серыми глазами и скорбь в каждой горькой морщинке.
Джинни поджала губы, глядя на то, как изменилось лицо Гарри и как он спустя долгую минуту посмотрел на нее, выглядя настолько сбитым с толку, настолько потерянным.
Джинни мягко улыбнулась ему дрожащими губами.
— Я собрала вещи и возвращаюсь к маме с папой. Всё будет хорошо, Гарри. Ты ни в чем не виноват.
Она стремительно скрылась за углом, наконец выпуская наружу рвущиеся из глаз слезы. Гарри смотрел ей вслед. Стоило ему моргнуть, как перед глазами мелькали несчастные глаза цвета лондонского неба.
— Я просто… — выдавил Гарри хриплым голосом после продолжительного молчания. — Не мог любить ее. Хотя я правда хотел этого. Она не… не тот человек. Не мой. А я не ее. Ей понадобилось время, чтобы принять это, а мне еще больше времени, чтобы понять и объяснить это себе. Ты был прав, когда говорил, что от этого не сбежать. Только оно не здесь, — Гарри под нечитаемым взглядом Драко ткнул пальцем себе в висок. — Оно здесь, — он приложил руку к сердцу, чувствуя, как бешено оно бьется.
Драко выглядел невероятно уязвимым, несмотря на то, что это Гарри сейчас открылся перед ним. В его больших глазах было столько всего, что и без того яростное биение сердца Гарри только усиливалось, будто оно хотело пробить ему ребра и пасть к ногам Драко.
— Hourra! Joyeux Noël à tous! — хор голосов эхом разошелся по улице, влетая в приоткрытое окно и заставляя Гарри и Драко вздрогнуть от неожиданности. Гарри почувствовал, как нити, что связывали их после этого разговора по душам, ослабели и почти что пропали. Чувство утраты стеснило ему грудь. Гарри посмотрел на растерянное лицо Драко, что, кажется, хотел что-то сказать до того, как их прервали. Он тоже выглядел разочарованным.
— У нас есть еще одна бутылка вина, — сказал Драко. Его голос смешивался с благодарностями и взаимными поздравлениями, доносящимися с улицы.
— Самое время ее открыть.
— Твой любимый сериал?
— Не смотрю телек.
— Да ну! Даже я его смотрю! — искренне удивился Драко. — Даже «Секс в большом городе» не смотрел?
— Это твой любимый сериал, — догадался Гарри.
— Ага.
— Ты такой гей.
— Спасибо, — фыркнул Драко и засмеялся. Гарри выпил почти всю вторую бутылку, но бокала Драко хватило, чтобы у него вновь поднялось настроение. — Твоя очередь.
— М-м-м… Ты когда-нибудь пакостил профессорам?
— Конечно. Как-то я пробрался в комнату Слизнорта и намазал его туалетную бумагу перцовым зельем.
Гарри удивленно захохотал.
— Потому что никто не смеет игнорировать мои таланты, — чопорно добавил Драко, с видом победителя отправляя сыр в рот. — С кем был первый поцелуй?
— Чжоу Чанг, — Драко скривился. — Эй! Она была не так уж плоха… правда, она плакала и мы делали это рядом с колдо Седрика…
— Боже, — плечи Драко тряслись от смеха. — Это худший первый поцелуй, о котором я когда-либо слышал.
— О, тогда похвастайся своим!
— Тео. Этот идиот поцеловал меня на четвертом курсе, когда у меня была паническая атака. Я зарядил ему пяткой в нос.
— Паническая атака?
— Тогда я испытывал довольно много стресса, — уклончиво ответил Драко, ловко переводя тему: — Хотел ли ты домашнее животное и какое?
— Я мечтаю о собаке, но пока почему-то все время откладываю ее приобретение. Я прочел уже миллион книг и статей о лабрадорах, но все равно чего-то жду.
— Я тоже хочу лабрадора, — улыбнулся Драко. — У моего соседа напротив огромный черный лабрадор Трус, пару раз я сам его выгуливал. Но тоже жду чего-то.
Гарри не смог остановить себя до того, как представил в голове милейшую картину: он с Драко в обнимку под пледом и большой светлый лабрадор у них в ногах.
— Правда ли, что Снейп был твоим крестным?
— Да, — Драко слегка печально улыбнулся. Гарри, сам того не понимая, задел не самую веселую тему. — Папа говорил, что он очень много ворчал и говорил, что не хочет иметь никакого отношения к маленьким детям, но после моего рождения нянчился со мной даже больше самого моего отца. Мы много времени проводили вместе, но в Хогвартсе наши отношения… будто усложнились. А после все и вовсе затрещало по швам. Я знаю, что у вас были плохие отношения, но он был лучше, чем ты думаешь.
— Я знаю, — мягко отозвался Гарри, с трудом сдержав порыв приобнять Драко за плечи.
— Ладно, тогда… Правда, что твой крестный был анимагом?
— Да. Вся их компания: Сириус, мой отец и Петтигрю. Они стали ими на пятом курсе, чтобы поддержать Ремуса. Ты ведь знаешь, что он был оборотнем.
— Я, кажется, понимаю, в кого ты такой… без башни.
Гарри хохотнул. О да, у него было чертовски мало шансов вырасти нормальным в общепринятом смысле этого слова.
— Итак, моя очередь. Со сколькими людьми ты целовался?
Драко так долго думал, что Гарри успел напрячься.
— Если считать Тео, то четыре. Панси, которая учила меня целоваться, Блейз, когда был очень пьяный и спутал меня с Дафной, и Астория, когда пыталась смирить меня с мыслью о помолвке и завоевать мое сердце.
— Блейз спутал тебя с кем?
— Он идиот, но здорово целуется, — Драко пожал плечами. Гарри захотелось срочно сцеловать эти слова с его губ, чтобы ни про кого, кроме Гарри, он не мог говорить подобное.
Мерлин, а он ведь все еще был трезвым.
— Моя очередь. Там, в кафе, я так и не понял, — Драко бросил на него нечитаемый взгляд из-под ресниц, — ты все же гей или…?
То, как Драко задал этот вопрос, заставило Гарри вспотеть за считанные секунды.
— Я би. Мне в целом редко нравится кто-то, — приуменьшил Гарри, — но пол не имеет значения.
Мерлин, вопросы становились все более и более… пикантными. То, как странно Драко смотрел на него, не помогало Гарри справиться с внутренним томлением. Он едва мог усидеть на месте.
— Понял… Твоя очередь, — спокойно произнес Драко, залпом допивая остатки вина.
— Почему именно маггловский Париж? — этот вопрос правда волновал Гарри. Даже ему сейчас сложно было бы жить среди магглов. А Драко Малфой, чистокровный лорд в энном поколении, жил уже несколько лет и, судя по всему, вполне успешно.
— И сам не знаю, на самом деле. Хотелось совсем других людей вокруг, всего нового, чтобы сложно было до стиснутых зубов и бессонных ночей, до жгучего стыда, когда я казался магглам фриком; до желания все бросить и вернуться в чертов Лондон. Первый год в моей голове не было места для скорби по родителям, для мук совести и прочего. Я будто учился жить заново. И я правда рад, что у меня вышло. К тому же, после всего, что произошло до моего переезда, мне правда захотелось понять магглов. По-настоящему поменять мнение о них, а не лицемерно соврать, чтобы какой-то пузатый чиновник из Министерства магии так уж и быть позволил мне натирать его ботинки за жалкие сикли. Я хотел сохранить гордость и стать лучше. Теперь жить среди магглов не менее приятно, а порой и более, чем среди волшебников. Порой магглы куда проще и оттого лучше, чем маги, — Драко замолчал, задумчиво глядя на дно пустого бокала, пока Гарри пытался научиться заново дышать. — Боже, это вино так развязывает язык, я ведь даже не пьян.
— Я восхищен тобой, — не смог сдержаться Гарри. Лицо Драко вытянулось в удивлении. — Тем, какую работу ты проделал, как изменился и все это выстоял с высоко поднятой головой. Это правда заслуживает уважения.
— О да, я тот человек, которого уважают за его поступки, — скривился Драко, машинально потирая предплечье левой руки. Гарри обожгло искренним сочувствием.
— Прошлое в прошлом, ты сам это сказал, — Драко хмуро посмотрел на него, но промолчал. Гарри знал этот взгляд: он не сможет изменить мнение Драко. Не сейчас. Но если у него будет время… Только бы у него было время, он бы показал Драко, какой он на деле драгоценный, как много любви он заслуживает.
— Мой вопрос. Лучший подарок, что ты получал на Рождество? — спросил Драко, выглядя еще слегка мрачным.
Гарри задумался. Несмотря на то, каким было его детство, за двадцать лет жизни он получил множество крутых подарков.
Раньше он, пожалуй, сказал бы, что это мотоцикл Сириуса, но сейчас, сидя так близко к Драко, глядя на его острый профиль, подсвеченный волшебными огоньками, он понял, что это лучший подарок на Рождество, что только можно вообразить.
— Эта поездка. Это лучший подарок. А твой?
Драко прикусил губу, глядя на свои колени:
— Когда мне было тринадцать, родители подарили мне кобуру для моей палочки. Она из черной драконьей кожи, подстраивается под руку владельца и имеет магическую связь с самой палочкой. Я любил ее, потому что безумно любил свою палочку… — Драко так и не поднял взгляд, поэтому не увидел, как Гарри машинально приложил руку к ключицам. — Теперь у меня новая палочка, кобура не принимает ее, но я все равно ее ношу, как дань памяти.
Идея вспыхнула в самом нутре Гарри, овладев всем его сознанием. Он не мог проигнорировать ее, не мог выбросить из головы.
Казалось, место под его ладонью раскалилось.
— Гарри, — он рассеянно отвлекся от книги, а точнее от карты Мародеров, что лежала в ней. Он понятия не имел чем себе объяснить, почему до сих пор следит за Малфоем, но не мог остановиться.
Гермиона внимательно смотрела на него, и это не сулило ничего хорошего.
— Да?
— Ты собираешься вернуть Малфою его палочку? — спросила она, и все внутри Гарри заледенело от иррационального ужаса.
Это случалось каждый раз, когда Гермиона задавала этот вопрос, а за эти три месяца обучения на восьмом курсе она делала это не раз.
Гарри хотел отдать Малфою его палочку. До суда это было невозможно сделать, потому что тот пребывал в камере предварительного заключения. А после суда… Гарри и сам не понял, что случилось. Он шел за Малфоем и его матерью с четкой целью наконец отдать ему то, что ему принадлежит. Вот он приближается к их ровным спинам, а вот уже через мгновение прячется в ближайшей нише, прижимая гладкое древко к бешено колотящемуся сердцу.
И это происходило каждый чертов раз. Тогда Гарри решил, что нет ничего страшного в том, что он вернет палочку уже в Хогвартсе. Но каждый раз, стоило ему пойти за Малфоем, чтобы наконец свершить задуманное, всем его телом овладевала паника и он сбегал.
Он никак не мог объяснить это, как и то, что вечно носил палочку с собой, а порой и колдовал ей, не в силах сопротивляться непреодолимому желанию.
Тогда он пытался оправдать это тем, что именно эта палочка спасла его. Говорил, что именно поэтому ему спокойнее, когда она рядом. И неважно, что он сам в это не верил.
— Скоро. Знаешь… комната Малфоя ведь рядом с моей. Сделаю это прямо сейчас, — Гарри еще раз взглянул на карту, будто бы чтобы убедиться, что он никуда не делся за пару минут.
Гермиона проводила его подозрительным взглядом до лестниц и неодобрительно покачала головой.
На самом деле, Гарри не нужно было заходить в свою комнату за палочкой — она привычно лежала во внутреннем кармане его мантии. Он просто… ему нужно было время собраться с мыслями. Именно так.
В комнате никого не было. Неудивительно: Рон, скорее всего, снова воровал что-то на кухне, а Невилл много времени проводил в теплицах даже после отбоя. В случае восьмикурсников профессора на многое смотрели сквозь пальцы.
Гарри достал палочку из кармана, вертя ее в руке и глядя на то, как бликует дерево в скудном свете свечей. Он чувствовал мягкое покалывание, когда пропускал через нее свою магию. Он никогда, наверное, не перестанет удивляться тому, насколько сильно палочка Малфоя подходила ему и как хорошо она его слушалась.
Гарри представлял, как стучится в комнату, что Малфой делит с Забини и Ноттом. Как тот открывает ему и окидывает Гарри удивленным взглядом, а затем, услышав, как Забини спрашивает его, кто пришел, отмахивается и выходит в коридор, закрывая за собой дверь. Гарри видел, как он уверенно говорит ему, что хочет вернуть палочку, хотя на самом деле он, вероятнее всего, мямлил бы и заикался. Он бы протянул Малфою палочку, а тот в ответ удивился бы еще сильнее и неуверенно взял бы палочку из его рук, не переставая поглядывать на Гарри, который выглядел бы довольным собой и важным (на самом деле он краснел бы и не знал, куда деть руки). Представил, как Малфой благодарит его и тогда…
Мерлин, просто вообразив все это в голове, Гарри уже довел себя до состояния близкого к панике. Однажды Гарри забыл переложить палочку в теплую мантию и, привычно решив потрогать ее и наткнувшись на ткань пустого кармана, он в мгновение пришел в такой ужас, что удивился, как не поседел за те несколько минут, что безумно метался по замку в поисках палочки.
Он не мог с ней расстаться. Никак. Палочка в какой-то неизвестный самому Гарри момент стала чувствоваться продолжением его самого. Он не мог, не мог…
Гарри почти истерично оттянул ворот, вытаскивая на свет цепочку, что ему подарила Джинни на день рождения.
Мерлин, это было безумием…
Гарри взял свою палочку и, еще немного повертев в руках малфоевскую, уменьшил ее и, использовав приклеивающие чары, прикрепил ее к цепочке. Теперь это выглядело, как необычный амулет. Гарри сжал маленькую палочку в руке, зажмуриваясь и стараясь не думать, что с ним вообще происходит.
Это был край.
Гарри спрятал цепочку под тканью футболки, решив, что никто и никогда об этом не узнает.
Он снимал эту цепочку, только когда принимал душ или купался с друзьями летом. Гарри уже и не мог представить себя без нее. И палочка Драко со временем стала для него скорее очередной нитью, что связывала их несмотря ни на что, чем вещью, что спасла ему жизнь.
Но сейчас, сидя рядом с Драко, понимая, как много она значит для него, и понимая, что, возможно, это его единственный шанс вернуть палочку владельцу, он решился.
Ему все еще было страшно распрощаться с ней, почти так же сильно, как раньше, но Гарри понимал, что это правильно. И что это определенно сделает Драко счастливее.
Мысль о том, что он очень многое положил бы на счастье Драко, заставляла его чувствовать тоску.
— Что случилось? — спросил Драко, видимо, заметив что-то в его молчании и выражении лица. Гарри вынырнул из своих мыслей, замечая, что у него вспотели ладони.
— Я… У меня есть для тебя подарок, — лицо Драко удивленно вытянулось.
— Подарок?
— Да. Можешь… Можешь отвернуться. Ненадолго.
Драко с подозрением посмотрел на него, но отвернулся, и это проявление доверия заставило сердце Гарри разбиться, чтобы собраться вновь.
Мерлин, больше всего на свете он мечтал о том, что он правильно понял Изабель.
Гарри трясущимися руками оттянул ворот свитера, доставая цепочку и, последний раз тоскливо взглянув на неё, чарами отклеил палочку. Так же быстро он вернул ей первоначальный размер, сжимая ее в ладони и последний раз наслаждаясь тем, как его магия отзывается на нее, как приятно она лежит в руке.
— Поттер, я уже начинаю нервничать. Я надеюсь, там не что-то опасное для жизни, — напряженно хохотнул Драко, все еще сидя к Гарри спиной.
Тот последний раз прижал палочку к сердцу, что бешено стучало в груди.
Он был совсем не готов к этому расставанию.
— Всё. Можешь оборачиваться.
Драко немного помедлил перед тем, как с легкой улыбкой развернуться. Однако, стоило ему увидеть, что Гарри держит в руке, улыбка слетела с его лица, сделав его нечитаемым, потерянным.
— Это?.. — охрипшим голосом спросил он, мечась взглядом от палочки к глазам Гарри и обратно.
Серое и зеленое.
— Твоя палочка, — ослабшим голосом подтвердил Гарри. — Знаю, что должен был давно ее вернуть, но…
Драко все еще выглядел пришибленным.
— Она… Ты… — он так и недоговорил, протягивая руку. Гарри вложил палочку в нее, чувствуя холод кожи и странное опустошение внутри.
Лишь сейчас Гарри подумал о том, что стоило отдать палочку позже. Тогда он смог бы провести с Драко побольше времени, если сейчас тот решит вышвырнуть его из квартиры и своей жизни.
Драко вертел палочку в руках, попеременно жмурясь и выглядя таким восхищенным и уязвимым. Казалось, что он вот-вот заплачет.
— Ты что, все время носил ее с собой? — прошептал он. Его глаза будто светились в темноте. Гарри сглотнул вязкую слюну.
— Я… да. Да, она всегда была со мной, — обреченно сказал он, не в силах объяснить свой поступок.
И в это мгновение произошло сразу несколько вещей.
Всё лицо Драко словно озарилось светом. Он уронил палочку на ковер, рванулся вперед, опрокидывая пустой бокал, и примкнул к губам Гарри в поцелуе.
И весь мир в этот момент перестал существовать. Шорох снега и разговоры на улице, мерцающие огоньки елки и тихая музыка, что Драко включил в начале вечера — всё это исчезло. Были лишь холодные пальцы Драко, обнимающие его лицо, его мягкие губы, что невинно прижимались к губам Гарри, и дикий стук сердца, что оглушал его. Это был самый целомудренный поцелуй в жизни Гарри, простое прикосновение губ. Но это было самое будоражащее, самое прекрасное, что когда-либо с ним случалось.
Гарри даже не успел ничего сделать, как Драко отлетел от него так же порывисто, как примкнул пару секунд назад. Он выглядел испуганным, его серые глаза панически уставились в зеленые омуты напротив. Драко подтянул к себе руки и ноги, скукоживаясь и выглядя совсем юным.
— Я… прости! Не знаю, что на меня нашло… — забормотал он совсем не по-малфоевски, продолжая сверлить Гарри испуганным взглядом.
— Правда не знаешь? — спросил Гарри на волне эйфории.
Теперь он был уверен. Теперь он не отступит.
Драко будто еще сильнее уменьшился в размере, пряча лицо за упавшими на него волосами. Гарри аккуратно подобрался к нему поближе, с легким трепетом заправляя прядь ему за ухо.
Драко уставился на него с удивлением и надеждой во взгляде. Мерлин, Гарри был так слеп.
— Драко, скажи правду. Пожалуйста.
Драко вздрогнул от своего имени так, будто Гарри засунул руку ему в грудь и сжал в кулаке его сердце.
— Правду? — с горечью выпалил он. — Хорошо. Я хотел этого. Долго. Слишком долго. Я сбежал, и все равно ты нашел меня здесь. Ты всегда, черт побери, был здесь! Я правда пытался, но я больше не мог. Я не мог, я…
Гарри обнял его лицо подрагивающими руками, заставляя Драко замолчать. Его нижняя губа задрожала, и он невольно опустил взгляд ниже глаз Гарри, тут же возвращая его и заливаясь румянцем, что согрел руки Гарри теплом.
— Я тоже хотел этого, — признался он, чувствуя себя в равной степени счастливым и ужасно испуганным. Этот дикий трепет во всем теле заставлял его дрожать, не давал нормально дышать.
Глаза Драко вновь вспыхнули. Надежда, неверие, счастье. Словно отражение глаз Гарри.
Серое и зеленое.
— Гарри, ты… если ты не… пожалуйста, не поступай так со мной. Пожалуйста.
— Драко, можно я поцелую тебя? — почти взмолился Гарри, чувствуя, что если не сделает это сейчас, то умрет.
Драко полоснул его взглядом, полным неверия, но кивнул.
Гарри медленно склонился к нему, чувствуя его трепет, неровное дыхание, пахнущее вином, и дурманящий запах самого Драко. Он тяжело сглотнул и закрыл глаза, от длинных белых ресниц на пылающие щеки легли тени. Он был так невыносимо красив, что Гарри не мог не смотреть на него, не мог нормально дышать.
Словно под гипнозом он наконец преодолел последние дюймы, разделяющие их, и примкнул к мягким губам Драко своими. Тот тут же шумно выдохнул, слегка отстранился, а потом приоткрыл рот, подаваясь навстречу, впуская и безмолвно прося. Внутри Гарри словно лопались мыльные пузыри, в груди не хватало места. Стоило Драко вплести пальцы в его волосы и тихо всхлипнуть, когда Гарри обвел его язык своим, как один из этих самых пузырей, кажется, лопнул так громко, что исчезли любые звуки, кроме дикого биения сердца и тех, которые издавал Драко.
Гарри казалось, он жил ради этого момента. Он целовал не много, но и не мало людей, но они ни в какое сравнение не шли с этим. С Драко, что робко, но с очевидным желанием отвечал ему. С Драко, что так дрожал в его руках, что Гарри мог почувствовать это даже за всей той мешаниной чувств, бушевавшей в нем. С Драко, что пополз холодными пальцами Гарри под свитер, оглаживая спину и вызывая мурашки.
Гарри чувствовал, как самоконтроль ускользает от него. Он плавился от каждого несмелого, но жадного прикосновения Драко, от каждого всхлипа и шумного вдоха. Кружилась голова, тело перестало слушаться его. Руки, что стали жить своей жизнью, выдернули гольф Драко из брюк, прижимаясь к горячей пояснице, выступающему позвоночнику. Драко застонал ему в губы, прерывая поцелуй и прислоняясь лбом ко лбу Гарри. Они тяжело дышали, как после марафона, так и не выпуская друг друга из объятий.
— Мы можем… можем остановиться, если ты хочешь, — задыхаясь, прошептал Гарри в припухшие красные губы. Член в его штанах был не слишком согласен с заявлением Гарри, но пока тот был в состоянии игнорировать его. Гарри все же помнил, что у Драко никого не было. Эта мысль согрела его мягким теплом, таким контрастирующим со жгучей страстью, пылающей под кожей.
Гарри не хотел спугнуть Драко или, что еще хуже, принудить его к чему-либо. Он готов был ждать, сколько понадобится.
— Ты… Ты передумал? — отодвинулся Драко. В его серых глазах в этот момент было столько боли и страха, что у Гарри сжалось сердце.
— Нет! Нет, я просто не хочу торопить тебя! — затараторил Гарри, желая как можно скорее убрать это выражение из глаз Драко. Тот слегка расслабился, но все равно выглядел не до конца убежденным, раненым. Гарри вновь притянул его в объятия, гладя напряженные плечи и спину, утыкаясь губами в шею. Драко сразу весь будто обмяк, обнимая в ответ. Лишь сейчас Гарри понял, каким покинутым он себя чувствовал те несколько мгновений, что не обнимал его.
— Я слишком долго хотел этого, чтобы еще ждать, — тихо-тихо сказал Драко, так, будто ему больно говорить это. В его словах было так много горечи, так много болезненной искренности, что через тело Гарри прошла дрожь.
Драко дождался. Они оба.
Гарри тут же втянул Драко в поцелуй, но теперь еще более страстный, более голодный. Гарри тонул, тонул в их страсти и любви вместе с Драко. Превращался в пепел после каждого приглушенного стона и прикосновения рук, чтобы вновь возродиться, почувствовав гладкую кожу на кончиках пальцев.
В джинсах было уже просто невыносимо тесно, ширинка болезненно давила на член, что жаждал к себе внимания. Гарри больше не мог и не хотел сопротивляться.
Он проворно перебрался к Драко на колени. Тот удивленно вздохнул, разрывая поцелуй, глядя на Гарри снизу вверх. Черный зрачок почти полностью вытеснил серую радужку, и от восхищения, почти благоговения в его взгляде, Гарри с трудом сдержал стон. А стоило ему придвинуться поближе, отчего их эрекции соприкоснулись, стона не смогли сдержать уже оба. Драко выглядел таким поплывшим и удивленным, будто не мог поверить в то, что бывает так приятно, так…
— Боже, Гарри, — простонал он, обнимая его и почти набрасываясь на призывно приоткрытые губы. Гарри задрожал и толкнулся бедрами, чувствуя, как от этого простого действия Драко задрожал в его руках.
Гарри, словно слепой котенок, стал тыкаться губами Драко в щеку, веко, лоб, нос, скулу. Тот тяжело дышал, все выше задирая свитер Гарри, вздрагивал от каждого прикосновения.
Гарри было просто невыносимо жарко. С трудом оторвавшись от нежной бледной кожи, он стянул свитер через голову, отбрасывая лишнюю сейчас вещь в сторону. Драко с восторгом и трепетом обводил татуировки, покрывающие его грудь, плечи и руки сперва взглядом, а потом и губами, едва слышно бормоча.
— И давно у тебя татуировки?
— С выпуска. Это далеко не все, — с трудом проговорил Гарри, зарываясь пальцами в длинные светлые пряди и дрожа.
— Боже… — выдохнул Драко, будто очень сильно мучился в этот момент. Гарри потянулся, чтобы снять свитер и с него, но Драко остановил его, обхватив Гарри за предплечья.
— Нет. Не сейчас. Пожалуйста, — и Гарри тут же отступил, чтобы возобновить поцелуй. Если всё так, как он видит, то у него будет еще миллион возможностей раздеть Драко и изучить каждый миллиметр его прекрасного тела глазами, руками и не только.
Гарри вновь заерзал на коленях Драко, что отозвался тихим шипением. Гарри и сам уже был на пределе. Никогда и никого он не хотел сильнее, ни один его секс даже и близко не мог сравниться с этим, казалось бы, почти невинным трением через одежду. Он понимал, что, как школьник, кончит себе в штаны, но это его совсем не беспокоило. С Драко не могло быть иначе: один его взгляд вызывал в Гарри больше чувств, чем любой другой обнаженный партнер или партнерша.
Гарри окончательно лишился рассудка. Он быстро стянул с носа очки, отбрасывая их куда-то на диван, начиная толкаться в Драко, быстро и страстно. Тот стонал в поцелуй от каждого соприкосновения их членов, гладил Гарри везде, до куда дотягивался, и, стоило ему распахнуть глаза, выглядел таким дезориентированным и удивленным, что у Гарри сжималось сердце.
— Гарри, Гарри, Гарри, — как заведенный повторял Драко, стоило движениям ускориться. Он стискивал Гарри в объятиях до синяков и стонал так громко, что, казалось, даже люди на улице без труда могли услышать его. Гарри вспотел, вжимаясь в бедра Драко все яростнее, зрение замылилось, оставляя в фокусе лишь искаженное страстью лицо Драко. Он понимал, что вот-вот кончит.
Оттянув ворот чертового свитера, Гарри провел языком полосу по беззащитному горлу, поцеловал за аккуратным ухом и вцепился зубами в шею Драко в безудержном желании присвоить, пометить.
«Моё!» — рычало что-то внутри.
Драко громко застонал, обхватывая голову Гарри руками, не давая отстраниться. Тот задвигался на пределе, зализал укус и стал покрывать шею Драко влажными поцелуями. Когда Драко стал стонать и всхлипывать уже просто беспрерывно, а сам Гарри почувствовал тяжесть в паху и покалывание в пояснице, то Гарри вернулся к уху Драко, чтобы горячо зашептать:
— Давай, мой хороший. Ты такой красивый. Только для меня. Давай, Драко. Я так люблю тебя, Мерлин, как же я тебя люблю.
И Драко распахнул свои большие глаза, расфокусированно глядя на Гарри с шоком и таким мучительным наслаждением, что это толкнуло его за грань сразу после того, как Драко напрягся в его руках, вскрикнул и задрожал, толкаясь бедрами навстречу последним отчаянным толчкам Гарри. Гарри не был уверен, но, кажется, прокричал имя Драко за секунду до того, как мир вспыхнул, чтобы погаснуть, оставив за собой самое яркое наслаждение в его жизни и сладкую дрожь во всем теле.
Пережив последние отголоски оргазма, Драко обмяк в руках Гарри, выглядя в равной мере уставшим, удовлетворенным и все еще немного удивленным. Гарри обнимал его, гладя по влажному свитеру и целуя его волосы, растрепанные, и пахнущие мятой.
— Ты сказал, что любишь меня, — тихо произнес Драко спустя маленькую вечность, вновь заметно напрягаясь. Он слегка отпрянул, внимательно и печально глядя в глаза Гарри так, будто тот обидел его. Гарри смотрел в ответ: его зеленые глаза лучились счастьем и нежностью. Серое и зеленое…
— Потому что это правда. Я люблю тебя, — сказал он легко, потому что это было то, что он чувствовал. Он любил Драко из прошлого больной, горькой любовью, полной противоречий и смятения. Он любил нового Драко самой нежной, самой светлой любовью из всех. Она окрепла, разгорелась за этот день, что наконец расставил все по местам, помог вспомнить и воскресить всё то, что Гарри так отчаянно и безуспешно пытался похоронить.
И теперь, после всего, он чувствовал, был уверен, что Драко чувствует то же. Но тот, кажется, не верил ему.
— Гарри… Ты ненавидел меня. И мы не виделись так долго. Ты не можешь.
— Я ненавидел тебя только на первых курсах, но потом… Это было так сложно. Уже тогда я любил тебя, Драко, просто не мог принять это, не мог осознать. Больше всего на свете я в ту ночь хотел умолять тебя остаться, не исчезать, но не мог объяснить себе это, потому промолчал. А после тебя не было рядом, хотя ты всегда был здесь, — Гарри взял руку Драко своей, прижимая ту к сильно бьющемуся сердцу. Драко удивленно вздохнул, глаза его осветила надежда и робкое счастье.
— Я любил тебя с первого курса, — словно невольно признался он тихим, печальным голосом.
— А сейчас, Драко? Сейчас любишь? — Гарри просто необходимо было это услышать.
Драко замялся, кусая нижнюю губу. Очевидно, каким бы открытым и искренним он ни стал, это было тяжело. Особенно после стольких лет, как он думал, невзаимности. Но, будто чувствуя, что Гарри это так нужно, Драко тяжело вздохнул, впиваясь взглядом Гарри в глаза.
— Люблю. Больше, чем когда-либо, — сказал он, заставляя зеленые глаза Гарри засветиться. Серое и зеленое…
Улыбаясь так, что болело лицо, Гарри глупо выдохнул:
— Правда?
— Ага.
— Скажи еще раз.
— Отстань, — покраснел Драко, пряча лицо у Гарри в волосах. От ерзаний липкость в штанах стала причинять еще больший дискомфорт, и Гарри легко очистил их беспалочковой магией. Драко вздрогнул и оставил на макушке Гарри благодарный поцелуй.
— У меня тоже есть для тебя подарок, — сказал Драко, и Гарри отодвинулся, удивленно глядя на него.
— Да?
— Да, и я покажу его, только прошу, оденься, я не могу сосредоточиться, когда ты… ты…
Гарри усмехнулся вновь покрасневшему Драко и, неохотно встав с его коленей, натянул найденный свитер.
Драко встал следом, надел Гарри на нос позабытые очки и молча взял его за руку, потянув в коридор. Там они подошли к неприметной двери, у которой Драко на мгновение замешкался. Гарри ободряюще сжал его руку, и, благодарно улыбнувшись, Драко наконец открыл дверь.
Стоило ему включить свет, сердце Гарри бросилось вскачь.
Небольшая комнатушка, больше похожая на кладовую, была забита портретами, на которых был изображен он сам. Смеющийся, задумчивый, печальный, даже дремлющий. Были и рисунки в полный рост, в квиддичной форме, на метле, сидящий под дубом у Черного озера, улыбающийся в Большом зале. Был и он совсем еще маленький — эти рисунки были не такими профессионально выполненными, как остальные, но тоже были живыми. Чем старше становился нарисованный Гарри, тем профессиональнее он был изображен.
— Я рисовал их с первого курса, — смущенно признался Драко, стоя чуть сзади. — Выбирай любой.
Гарри, оправившись от шока и не помня себя от счастья, обернулся к Драко.
— А если я заберу себе художника? — спросил он, улыбаясь и уже сжимая Драко в объятиях. Тот счастливо выдохнул, скрещивая руки у Гарри на шее.
— Он уже твой, дурачина.
И Гарри поцеловал его, не в силах поверить своему счастью, поверить, что теперь он может делать так всегда.
— Что будет дальше? — неуверенно спросил Драко, стоило Гарри отстраниться.
— Всё. У нас с тобой будет всё. Ты не сбежишь от меня, Драко, не мечтай, — серьезно сказал он, зная, что просто не будет, что ему предстоит несколько не самых простых разговоров с близкими, переезд и разборки с работой, но это стоило того. Он сможет сделать что угодно, пока Драко любит его.
— Всё, о чем я мечтал, у меня теперь есть, — сказал Драко, влюбленно глядя ему в глаза.
Серое и зеленое.
Серое и зеленое…
Примечания:
вот такая вот позитивная рождественская история, не только же стекло писать.
ну и, конечно, как никогда нуждаюсь в ваших отзывах. они мне сейчас необходимы не только, чтобы дальше писать, но и чтобы тупо жить. интересно почитать ваши мысли и впечатления. надеюсь, история вам понравилась.
обнимаю <3