Цыганское пламя

      Баро Джур — это длинная пышная юбка с воланами, черная шелковая блузка с широкими рукавами и тика с янтарными бусинами на огненных курчавых волосах. Это многоярусное монисто на шее, тонкие золотые браслеты с крупными камнями на ногах и руках, коралловые и золотые цепи вместо пояса на платье за фартуком. Передник с мелочевкой: гадальные карты, маленькие свечки, круглое зеркальце без оправы, золотые монеты в мешочках с расширенным пространством. Это остро заточенные двуручные мечи с узором на клинках, крепко прикрепленные к поясу. Всегда приоткрытое, украшенное искусной резьбой красное вардо, из которого льется незатейливая мелодия струн вперемешку с едким запахом ароматических свеч… Раон долго мог перечислять, что так нравится ему в красноволосой женщине, ставшей ему мами. Он был готов до самого рассвета слушать ее колыбельные и предсказания, учиться читать по чаинкам будущее и играть на гитаре Кейла. А Джур и не была против — принимала сбегающего от заботливых сестры и брата черноволосого мальчишку, что так и норовились утащить его к костру, заплести косы и в очередной раз нести бред о людях извне, о гаджо, словно он и сам ничего не знает о них. Словно это не он провел большую часть своей жизни в темной пещере, стараясь быть как можно меньше и незаметнее, надеясь либо умереть уже, либо убить всех тех людей. Ненавидел молча, не давая другим увидеть правду, и ждал чего-то. Чуда, наверное, обычного чуда, на какое смеют надеяться все дети.       И дождался.       В тот день, — на самом деле ночь, но не суть, — снаружи раздались громкие порывы ветра, как от взмахов крыльев, а затем задорный голос заговорил на странном языке что-то, а надзиратели его зло кричали только о цыганах и их длинных носах. И разбивался о деревья металлический звук, собираясь в причудливую композицию, навевающую о чем-то лёгком и… свободном, скорее всего? Скрежет метала этого не пугала так, как заставляли кровь застывать цепи и ножи, а родным ощущался, и он был уверен — магия причина тому, этих, ну, цыган.       Стихло все неожиданно, напугав тишиной по началу. А затем в пещеру вошел лишь один человек. С странным запахом, красноволосый, небольшим огоньком с золотыми молниями над раскрытой ладонью и рвано выдохнул он, увидев его:       — Миро дэвэл! — на лице человека был ужас. Он быстро пробрался к дракону в клетку, дрожащими руками, в крови перепачканных, открывая замки на цепях. Его взгляд встретился с глубоким синим напротив, и он засмеялся, упорно продолжая вскрывать замок на ошейнике. — Кто бы мог подумать, что Станы держат здесь дракона? Вот и я не думал. Кто спросит, не поверит, что вместо золота или очередного черного аукциона, я нашел дракона… Как насчет съесть полдюжины яблочных пирогов? Ты когда-нибудь ел яблочные пироги?.. И было бы прекрасно, не отключись ты, ага, вот так, оставайся в сознании, я почти закончил… Да не кусайся ты!..       Человек отдернул укушенную руку, смотря на него широко распахнутыми темно-карими глазами. Дракон смотрел в ответ такими же огромными глазищами.       Красноволосый моргнул раз, два:       — Ты меня укусил?..       Дракон почему-то на разговор не шел, но что-то похожее на кивок сделал, смотря на человека, как на идиота.       — Я не яблочный пирог, маленький дракон. Не рычи, я же помочь пытаюсь, а ты все «р-р-р-р» да «р-р-р-р», еще и кусаешься.       Странный человек продолжал говорить бессмысленные, никак не связанные с происходящим, предложения, постоянно меняя тему, выдерживая оптимистичную и несколько успокаивающую интонацию, хотя тогда Раону это казалось просто необычным и даже настораживающим, пусть сейчас ему и было понятно, что его пытались отвлечь потоком информации — с чем красноволосый справился.       А затем было небо.       Черного густого оттенка, с медленно ползущими сероватыми от темноты тучками, мелкими искрящимимся огоньками — «это звезды, маленький дракон» — и молочно-белой круглой луной.       — Ты ведь можешь принять человеческий облик?.. — человек подошел к странному существу на четырёх ногах и большими крыльями, то запыхтело, мягко касаясь красноволосого своим мокрым носом и нетерпеливо стуча копытами. — Будет лучше, если никто не будет знать, что ты дракон. Они, конечно, ничего тебе не сделают, но если кто-то узнает, проблем не оберешься…       Раон моргнул, когда на его голову опустилась рука сидящей рядом женщины. Она мягко улыбнулась ему, притягивая в объятья, нашептывая заговоры на успокоение душевное. И Раон улыбается в ответ, прижимается к приятно пахнущей цветами блузке, совсем не сожалея, что согласился на предложение остаться в таборе, среди цыган, пестрых вардо, крылатых коней — пегасов, и с постоянным движением в разные концы мира.       Он был свободен. Он дышал свободой. Он и есть свобода, как и все ромал.       — Ты снова думаешь о прошлом, дитя, — Джур тянется к горячему чайнику, разливает душистый чай из лесных трав и ягод в две глубокие кружки и протягивает ему одну из них. — Не нужно. Прошлое — это прошлое, оно всегда будет неизменным, потому и не стоит сковывать себя цепями прошедшего, малыш, ты теперь ромал, танцующий с ветром, горящий с огнем, растущий как деревья в лесу Тьмы, плавно текущий словно океан. И твои брат с сестрой, и твой отец — все мы часть твоего настоящего, которое ты сам смог создать. Ты ведь знаешь, что мы всегда здесь?       — Это просто сложно, — выдавливает дракон в человеческом облике. — Все время кажется, что это сон, а стоит проснуться, я снова буду в той темной пещере.       Раздается быстрое постукивание по дереву, и Раон оборачивается, радостно улыбается, выворачивается из рук Джур и кидается в объятия красноволосого парня.       — Ну, в той пещере ты уже точно не будешь, — раздался смешок, когда Кейл обнял мальчишку в ответ. — Ты же все там сжег… И гору потрепал, да так, что Станы до сих пор собирают валуны по округе.       Раон зло ухмыльнулся.       — Я разрушил гору! — крикнул ребенок. — Я велик и могуч!       — Великим и могучим пора спать, — отзывается Кейл, хватая недовольного мальчика под мышки. — На улице ждет Лок с Фирой — я попросил его довести тебя до нашего вардо, а то снова убежишь куда-нибудь в джунгли — ищи тебя потом. Лита до сих пор припоминает мне твой прошлый приход, ей то весело было.       Раону хватило такта смутиться.       — Да ничего же плохого не произошло, — пыхтит ребенок. — Я просто вел свой бизнес!       — Продажа деревьев из джунглей жителям джунглей — самый лучший способ заработка, Раон. А затем ты продал им песок. Песок.       — Там был не только песок, — ворчит черноволосый. — Но и песок был хорошим — белый такой, чистый…       Кейл выдыхает, Джур прикрывает глаза, пряча улыбку за кружкой. Она привлекает внимание своего сына, кивнув головой куда-то в сторону, явно прося его задержаться. Парень опускает недовольного мальчишку на пол, мягко подталкивая к выходу.       — Не смей стравливать Лока кому-то еще, — предупредил красноволосый, на что дракон весь как-то сдулся. — Запру тебя с Хон и Он, если в итоге ты снова разведешь этого наивного волка. Он все еще винит себя за то, что не углядел за тобой.       — Да-да, я понял, — Раон хотел было спрыгнуть вниз из вардо, но на секунду замер и нерешительно посмотрел наверх. — Лачи рят, дадо.       — Лачи рят, Раон, — улыбнулся в ответ Кейл.       Раон неловко отзеркалил улыбку, пожелал спокойной ночи и Джур тоже, ловко выпрыгивая из повозки. Какое-то время мать и сын молчали, прислушиваясь к громким высказываниям дракона, нервным ответам бедного Лока, а затем тяжелым взмахам крыльев пегаса по имени Фира.       — Возможно, все же стоит познакомить его с древним драконом, — высказалась Джур, когда убедилась, что во второй кружке чай до краев налит, а её сын сидит напротив нее, молча закурив трубку.       Кейл поднял на нее странный взгляд, выдыхая дым.       — Ты хочешь, что бы мы остались вообще без гор? Или леса? Не знаю, как ты, а я пока не горю желанием переезжать на Восточный континент из-за внезапного апокалипсиса в лице двух драконов, что не поделили территорию.       — Ты преувеличиваешь. И на Востоке не так уж и плохо, паэрунский табор крайне положительно о нем отзывался.       — Я преуменьшаю, мам, — Кейл стряхнул пепел с трубки в пепельницу. — И давай не будем о северянах. Они психи. Все. Поголовно. А если им что-то понравилось, значит там, как минимум, есть заминированное поле с магическими бомбами, а как максимум — секретная химерологическая лаборатория для создания полуразумных тварей.       Самое ужасающее в этой ситуации, что это вполне могло оказаться правдой, учитывая характер северных цыган.       На самом деле, всего на Западном континенте на данный момент было три официальных цыганских табора: южный, северный и горный, к которому относились Кейл и Джур. Раньше, конечно, были и другие, но шло время, и те постепенно либо растворились в трех более крупных и устойчивых, либо перекочевали на восток, либо полностью исчезли. Так, например, увэры, потрясающие укротители зверей, вошли в южный табор, а ловари, что были крысами подпольного мира, и сэрвы, коневоды и воины, вошли в горный.       Южный или, как его еще называют, лесной табор зародился в джунглях, где он живет и по сей день, перестав кочевать, обустроив дома и прячась от всех под высокими деревьями и травой. Южане издавна были травниками и лекарями, а после стали еще и дрессировщиками, теперь вместо коней разъезжая на пантерах. Сотрудничая с королевой Джунглей, они смогли обеспечить себе спокойную жизнь, где за ними никто не станет гнаться, пытаться изжить или подчинить.       Горный табор славится своими навыками жить в любых условиях, в любой местности и находить общий язык с каждым народом. Потому они до сих пор и не захотели приковывать себя к одному клочку земли, все время находясь в движении и поиске новой, не исследованной местности. Берующие свои корни в королевстве Роан, они чаще всего останавливаются на его территории, когда чувствуют опасность — интуиция у них была развита на удивление отлично, — чтобы в случае беды помочь в защите наиболее близкой духу земле. Мечники, лучники и копейщики — они всегда были отличными кузнецами и воинами. А также коневодами. Точнее пегасоводами — эти упрямые крылатые животные были наиболее эффективны в их кочевой жизни, ведь могли перевозить их вадро и по воздуху, с поддержкой магии, конечно, но все же могли.       Северный табор же живёт на территории королевства Паэруна, потому другие цыгане и зовут их паэрунцами или северянами. Слишком жестокие, слишком скрытные, слишком сумасшедшие. При встрече с северянами другие предпочитают трижды проверять свою еду на яды, поднимать ноги на стулья, боясь остаться без ног от клыков очередной химеры, а затем свалить как можно дальше, как можно быстрее. И забыть. Ради бога, просто забыть, что такие люди существуют.       Северяне также были теми, кто просто перебил не меньше трех маленьких таборов, чтобы увеличить количество получаемых ресурсов.       Так что да, у Кейла была причина, по которой он считал северян психами.       — Кстати, Кейл, тебе уже девятнадцать, — перевела тему Джур, подталкивая к нему кружку. Руки потянулись к свечам, двигая их поближе к ним, но в освещение это помогло мало — искать магический светильник они, впрочем, не стали. — Конечно, у тебя уже есть дети, но не вечно же тебе измазываться пещерной пылью, притаскивая то драконов, то детей-котят, то золотые таблички от принца — к слову, ты так и не рассказал как их получил, — но как насчет немного приостановиться?       В темноте мелькают несуразные картины густых теней, рисующих буйные гривы лесных деревьев, но Кейлу почему-то виднелась цветущая вишня. Её аккуратный ствол с мелкими жилками коры, изящные веточки с набухшими почками, в которых теплились листья, еще нераскрывшиеся, и цветочки мелкие-мелкие. Не помнил он, где видел в последний раз вишневое дерево, но, кажется, слышал, как девушки табора упоминали, что дальше в лесу тьмы оно только зацвело — глупость, конечно, как оно могло зацвести только сейчас, если осень уж скоро, но как-то вспомнилось все это вдруг. Кейл снова выдыхает дым, смотрит на мать свою уставшим взглядом, уже не в первый раз попавший на разговор о женитьбе, и хочется ему просто встать и уйти, только бы не слышать повторяющееся снова.       — Мы уже обсуждали это, — пепел сыпется вниз, парень прислоняется к стене. — И каждый раз мы приходим к выводу, что мне живется хорошо и без пары. Почему бы не перестать обсуждать это?       — Кейл… — Джур щурится, и в темноте особо отчётливо видно стало абсолютно белый зрачок, слегка светящийся от переполняющей тело женщины магии — у самых сильных шувани, практикующих цыганскую магию, всегда так было. — И все же, как насчет посмотреть на местных девиц? Твои ровесницы, конечно, уже помолвлены, но можно же кого и по младше приглядеть. Или, раз уж у тебя есть дети, погляди на парней — многих еще не успели свести, а стать частью нашей семьи вряд ли кто-то откажется.       Не согласится с этим утверждением Кейл не мог. С семьей Темз породниться хотели многие — из-за силы, умений, да и в целом они все были невероятно красивы — их даже сравнивали с эльфами.       Кейлу от этих сравнений было тошно.       Хотя бы потому, что частично они и правда были эльфами.       Семья его матери всегда отличалась сильными ведьмами, колдунами и гадалками, но у этого была причина — не совсем человеческая кровь. В Темзах текла бурная смесь светлых эльфов, кроважадных фейри и сирен, скрытных зверолюдей-лисиц — Кейл не удивится, если окажется, что они были в родстве с драконами или фениксами. Как они все не передохли от разных направлений магической силы, то, чему лучше и правда оставаться в секрете. На всякий случай.       «Гребаные ксенофилы, — Кейл молча решает, что не стоит ворошить прошлое и предпочтения своих предков»       — Меня не привлекает никто из нашего табора, — отбрехивается Кейл. — Мне прекрасно живется без их внимания.       Джур понятливо кивает, подозрительно улыбается, вызывая табун мурашек, — господи, пожалуйста, чтобы это ни было, пусть не коснется меня; бог то ли не услышал его, то ли философски пожал плечами, но ведьма улыбаться не перестала.       — Ну, тогда, как насчет девушек из северного табора? Помнишь Алессию? Она с тобой одного года рождения.       Кейл, к сожалению, помнил. Алессия была алхимиком, и познакомились они не так давно и чисто случайно в джунглях, когда девушка искала растения акокантера и стрихнос. Парень решил не спрашивать зачем ей были нужны эти растения, но почему-то сейчас вдруг понял, куда созданное нечто могло пойти.       — Разве она не жениться в конце месяца? — осторожно спросил Кейл.       Джур смотрит на него расстерянными глазами.       — Да жених ее просто умер, — отвечает женщина. — Вот они снова и ищут… третьего вроде, даже к другим таборам пошли, удивительно.       Сдержать вздох не получилось. Иногда красноволосому казалось, что либо у его матери от количества духов и магии крыша поехала, либо она просто хочет его смерти — иначе объяснить, почему в его невестки всегда предлагают отравителей, химерологов и укротителей медведей, он не мог.       — Мам… Алессия очень хорошо разбирается в травах, — тщательно стараясь довести до нужного, сказал Кейл.       — Ну вот и хорошо, ты же умеешь с травками возиться, — Джур улыбалась, Кейл раздумывал о поисках для себя могилы.       — Она его отравила, — попробовал он снова, догадываясь, куда дует ветер.       — В детстве я поила тебя ядом — не умрешь, — безмятежно отозвалась женщина, отпивая чуть остывший чай. В ее глазах плясали черти, те сочувственно поглядывали на парня из чужих глаз, словно и сами понимали, что выбор у него маленький. — Ну так что мне ответить родителям Алессии?       Кейл молча смотрел на чертей. Черти тоже остановились и смотрели на него. Диалог между ними не клеился, но к какому-то выводу они все же пришли. Возможно, общались жестами… или движением бровей. Кейл вот хмурился. Джур довольно улыбалась, а брови ее изогнулись в причудливую линию, похожую на ухмылку.       — Вот ведь… ведьма, — не сдерживается Кейл, Джур звонко смеется. — Ладно, будет тебе и свадьба, и невестка-жених, только спровадь куда-нибудь своих кандидатов, я не смертник, чтобы с ними связываться.       — Конечно, — Джур с знанием в глазах проводила спину сына, дождавшись, когда дверь ее вардо закроется. — Ты хуже смертника.