31 декабря, 2008 год.
Гермиона сделала глоток молочного улуна, за который только что заплатила более пятидесяти галлеонов. Наверное, разве что Министерство Магии Британии могло додуматься продавать чай для благотворительности. «Даже звучит глупо». — Если это самая дорогая чашка чая в вашей жизни, то я соизволю посочувствовать, — Драко Малфой пробежался пальцами по своим покрытым лаком волосам, бросив надменный взгляд на какую-то пару. Они держались так близко друг другу, словно им было страшно, поэтому в последнюю очередь можно было ожидать, что парень сделает шаг вперёд и грубо бросит: — А не соизволишь ли ты убраться нахер, Малфой? Гермиона скривилась, узнав по голосу Кормака Маклагена. Все присутствующие так или иначе вкладывались в Новогоднюю благотворительную акцию Министерства, и всё же Грейнджер не считала, что это делало их равными. Драко, в отличии от Кормака и многих других в зале, успел потратить более двухсот галлеонов, и это только та сумма, про которую Гермиона слышала. — И лишиться твоего драгоценного присутствия, Маклаген? Да я даже заплачу тебе за это. Может, хватит на носик от чайника, — Драко собирался было развернуться, но Кормак бросился за ним. Поскользнувшись о скатерть, гриффиндорец со смешным звуком шлепнулся на пол. Малфой на это лишь усмехнулся, а после нараспев произнёс: — Какая жалость… Правда, Грейнджер? Проницательный взгляд Драко внезапно столкнулся с испуганным взором Гермионы. Она понятия не имела, как давно её коллега заметил повышенное внимание к его персоне, и чувствовала себя не в своей тарелке. — Жалкий Пожиратель… — Маклаген тем временем не без помощи своей спутницы поднялся и принялся растирать ладонью правый кулак, словно намечалась драка. — По крайней мере, моя мать не потратила всё лето на моё откармливание, — Малфой обошёл Кормака, но не от страха, а от ярко выраженного отвращения к располневшему Маклагену. — Пойдёмте, мисс Грейнджер, покажем, что такое настоящий вклад в развитие нашего общества. Рука Драко в самый неожиданный момент обхватила Гермиону за талию и потащила в противоположный конец зала, где можно было купить чай и типичное английское печенье к нему на деньги для больных тяжёлыми магическими заболеваниями. Грейнджер пыталась протестовать, но два одинаково весомых фактора препятствовали этому: стоящий прямо у них на пути Министр Кингсли Бруствер и то, с какой галантностью пальцы Малфоя поддерживали её фигуру, настраивая их шаг на синхронный ритм. — Добрый день, господин Министр. С наступающим Новым годом, — Драко кивнул Кингсли. — И вас с праздниками, мистер Малфой, мисс Грейнджер, — на лице Бруствера расцвела неоднозначная улыбка. — Взаимно, господин Министр, — Гермиона уверенно улыбнулась в ответ, всем видом показывая, что у них всё абсолютно в порядке с головой. — Мероприятие просто чудесное! Грейнджер видела, как на языке Кингсли застряло несколько вопросов, но приближение главы Отдела Тайн вмиг переключило его внимание. Министр быстро поблагодарил их и поспешил обменяться любезностями с новоприбывшими гостями, пока Малфой без доли стыда или совести потянул её дальше, в угол зала. — Здесь собрались все сливки Министерства, Малфой, ты с ума сошёл? — Ты только что поставила меня в один ряд с Маклагеном? Обижаешь, — рука Драко соскользнула с талии Гермионы, но туда тут же опустились его глаза, и Грейнджер стало жарче прежнего. — Я собиралась напомнить тебе, что мы с тобой не должны ходить под ручку. Твоим «плюс один» на сегодняшний вечер должна была быть твоя невеста — Астория Гринграсс. Или у тебя магическое сотрудничество со всеми женщинами подряд? Малфой, казалось, ни капельки не возмутился и продолжил изучать её наряд. Её вечернее платье в пол было сшито из двух разных кусков материи: бордовой и бежевой. Яркий цвет магически мерцал, окутывая Гермиону — по крайней мере, правую сторону её тела — загадочностью, а бежевый придавал женственности и подчёркивал изгибы фигуры. У горловины платья бордовый цвет доминировал над своим соперником, обхватывая тонким слоем ткани шею Грейнджер, но Драко отдал бы своё предпочтение бежевому. Причина была простой: данный цвет был идентичен оттенку кожи, видневшемуся в тонком разрезе между двумя частями материи в зоне декольте. — С таким платьем, знаешь ли, не грех перепутать, — наконец выдал он. К лицу Грейнджер прилила краска, и ей оставалось только надеяться, что сама она не похожа на разъяренного быка с раздувающимися ноздрями. — Мне искренне жаль, что я не поддержала Маклагена в вашем споре, — сорвалось с её красных губ прежде, чем мозг начал подавать сигналы остановиться. Лёгкость в облике Малфоя исчезла, сменившись холодом и механическим выражением лица. Его чёрный пиджак и галстук, прежде выглядевшие весьма заманчиво, теперь висели на нём, как на поломанном манекене, и это заставило совесть Грейнджер взвыть. Но было поздно. — Что ж, тогда и обратишься к Маклагену, когда твоему отделу понадобится помощь жалкого Пожирателя смерти, — с этими словами Драко развернулся на каблуках идеальных туфель с длинным носком и зашагал к ближайшей группе работников Министерства. Гермиона закусила губу, разрывая зубами тонкую плёнку новой помады. Сегодня на ней было самое роскошное платье в её жизни; черты лица подчеркивала косметика, над рекламой которой вздыхала вся женская половина магического Лондона; причёску укладывали в сложный пучок одновременно два парикмахера, но её парень Карл всё равно «не смог присутствовать» на мероприятии. Ситуация была максимальной глупой, и Грейнджер даже начинала винить себя за произошедшее. В конце концов, она решила променять праздник дома на выход в свет, она собиралась тащить своего бойфренда сюда тридцать первого числа, она слишком мало внимания уделяла его желаниям и намёками на поездку к родителям в день Нового года. «К дракклам», — жёстко обратилась Гермиона к самой себе и через всю толпу стала проталкиваться к стенду для приобретения покупок. — «Странно, что чай и песочное печенье продавать додумались, а другую типичную для Англии вещь, алкоголь, — нет. За него я бы такую сумму выложила, что переплюнула бы Малфоя». — У вас есть какие-то с добавлением мяты? — прямо спросила Грейнджер у продавца, когда до неё дошла очередь. — Перечная мята, голубика, клубника, — тот достал с самой высокой — а значит, дорогой — полки стильную прозрачную баночку. — Вам одну чашку или две? — Мне всю упаковку, — быстро вымолвила, не оставляя себе возможности отступить, Грейнджер. — Можете записать четыреста галлеонов на мой счёт. Это честь для меня — помочь вашему фонду. На счастье, Гермиона быстро отыскала Драко; он общался с кем-то из Визенгамота. Его стройная, окрепшая с хогвартских времён фигура притягивала взгляд Грейнджер и заставляла не нарочно сравнивать со своим парнем во всех отношениях: искусстве одеваться, прическе, знаниям... — Тебе, — лаконичней вручить Малфою банку было невозможно. Отвратительная потребность извиниться кипела в Гермионе настолько, что её не заботили уже ни коллеги, ни знакомые, ни почтительные члены магического суда, наблюдавшие за картиной. — Фруктовый чай? — Драко удивлённо поднял бровь, хотя принял подарок с охотой и интересом. — Мята, клубника... Весьма интересно, Грейнджер, — он чуть помедлил перед её фамилией, но «мисс» всё же не добавил, что было к лучшему — хоть немного понижало градус неловкости ситуации. — Отойдём? — спросил он, и у Гермионы окончательно отлегло от сердца. — Верно, Малфой, это мои сожаления о сказанном в размере денег, которые я не планировала вкладывать, — разъяснила она, как только они оказались на безопасном от общей толпы расстоянии. — Можешь злиться на меня и мой, как ты любишь говорить, проклятый отдел, но дело не в том, что я считаю себя важной и привилегированной. Я не думаю, что говорю сегодня, всего лишь потому, что я сегодня одинока, зла и недотрахана. Даже если бы Драко захотел взглянуть сейчас на её декольте, то не смог бы. Его глаза словно сломались и намертво прикипели к её устам, выдавшим данные неожиданные откровения. — Хорошо, — выдавил он, поправляя узел чёрного, как ночное небо на улице, галстука. — Не «хорошо». Я правда не считаю тебя Пожирателем, а тем более — жалким. Недаром тебя называют умным и успешным — ты действительно хороший руководитель для Отдела международного магического сотрудничества, — уже с меньшей храбростью в голосе добавила Гермиона. — И ещё одно: даренному коню в зубы не смотрят. — Вот подаришь коня — и не буду смотреть, Грейнджер, — отшутился Малфой, потихоньку приходя в себя. В его глазах забегали чертики, видимо, от пришедшей в голову идеи, которую он поспешил озвучить: — Как насчёт того, чтобы оживить эту умирающую вечеринку танцем? — он протянул руку из-за спины, демонстрируя овальные запонки с дымчатыми серыми камнями, и Гермиона почувствовала себя героиней какой-то странной романтичной комедии. — Удивлена, что апеллирую этим аргументом уже во второй раз, но у тебя есть невеста, Малфой. Она всё ещё существует, — в собственном голосе ей заслышалось странное разочарование, от чего Грейнджер поспешила произнести, убеждая скорее себя, чем его: — И у меня тоже. Парень, имею в виду... — Да брось ты, Грейнджер, — крепкие плечи Драко подпрыгнули от смешка. — Нет так нет; нечего трепетать, как лист на ветру, и косить глаза в сторону выхода. Как дела в Отделе магического правопорядка? — Точно получше, чем у Отдела международного сотрудничества, — Гермиона сложила руки на груди, точнее — под ней. Почему-то то, что Малфой продолжил дискуссию, не удостоив вниманием её позу, укололо, хотя здравый смысл и не уставал напоминать про Асторию, про свои собственные отношения, про то, кем Малфой и Грейнджер являлись друг для друга... Ещё большей загадкой была разве что та, которую Гермиона пыталась разгадать, отсчитывая двенадцать ударов часов перед Новым годом. В зале выключили свет, всем наконец раздали шампанское, и люди были заняты тем, что загадывали желания. Грейнджер же в перерывах между глотками алкоголя думала только об одном: «Почему лучшим моментом празднования был тот, когда мы с Малфоем шли через всё помещение практически в обнимку, а зал перешептывался о двух самых молодых, умных и успешных сотрудниках Министерства Магии?» Она не нашла ответ, даже когда легла дома в холодную кровать и Морфей утащил её в своё царство, где Драко Малфой одним резким движением дёргал свой галстук, снимая его вслед за пиджаком и жилеткой.***
31 декабря, 2009 год.
Сегодня Гермиона не могла ходить в обычном темпе из-за своего воистину модного образа: пышного желтого платья, перетянутого на талии черным ремнём с серебристыми заклёпками. Её одежда притягивала к себе слишком много взоров, которые были ожидаемы, но должны были после переводиться на её не менее красивого спутника. Но его не было, потому что младшая сестренка Карла попала в больницу, и не сделать её Новый год счастливым своим посещением он отказался. Конечно же, делать Гермиону счастливой стояло в списке на втором месте. «Наверное, я просто отвыкла ценить семью после того, как не смогла вернуть родителям память». — Добрый вечер, мистер Малфой, — Грейнджер не планировала находить его в общей толпе; так случилось, что она хотела поздороваться с Министром, а Драко уже ненавязчиво вёл с ним беседу. — С наступающим Новым годом, господин Министр, сегодня вы превзошли себя! — Ах, что вы, я всего лишь предложил разносить другие напитки, помимо чая, бесплатно в течении всего праздника, — глаза Кингсли улыбались, однако это выражение лица вызвало у Гермионы дежавю, которое мигом подтвердил Малфой: — Я уже второй год ожидаю знакомства с твоим парнем, Грейнджер, а этот момент всё не наступает. — К сожалению, семейные обстоятельства помешали Карлу присутствовать сегодня. А что насчёт Астории? Её тоже нет уже не в первый раз, — Гермиона не смогла отказать себе в удовольствии поддеть Драко в ответ. — Миссис Малфой нехорошо себя чувствует, — пояснил Драко без всяких эмоций и мигом возвратился к прерванному разговору про новые требования Евросоюза касательно контроля популяций русалок. Всё бы ничего, но, несмотря на важность сей темы для Грейнджер, сконцентрироваться ей не удавалось. Перед глазами маячил взгляд Малфоя, лишённый всякого тепла во время слов про жену. Если раньше Гермиона завидовала, что даже Драко, известный своими короткими интрижками, позвал девушку замуж, а Карл её — нет, то сейчас в душе поселились сомнения. Видимо, мир решил окончательно распотрошить полное чувств сердце Гермионы: не успела она вклиниться в разговор, как к ним медленным шагом подошла миссис Кингсли. Их небольшая компания мигом заулыбалась и стала аплодировать, на что Аврора Кингсли протестующе замахала руками. Ей не нравилось, что к её огромному животу было столько внимания. — Прекратите, вы только делаете бóльший акцент на том, что передвигаться на девятом месяце — это настоящий позор, — несмотря на сказанное, Аврора одарила всех улыбкой и принялась пожимать руки: — Мисс Грейнджер, мистер Малфой, мистер Зоули, дорогой… Каждый начал расспрашивать миссис Кингсли, спрашивать о её самочувствии, но Гермиона не могла перестать думать о другом: женщина, почти готовая родить ребёнка, и та была рада поддержать на празднике своего мужа. Более того, было видно, что Аврора с радостью собиралась сегодня. Её белое платье, красиво оттеняющее темную кожу, сидело просто идеально, а серебристые блестки на веках были приклеены с ювелирной точностью. Может, миссис Кингсли и была самой женой Министра Магии, но и Гермиона последним человеком страны себя не считала. У неё был весомый пост, она возглавляла массу сотрудников, и второй год приходить в одиночку на главное благотворительное мероприятие было просто непозволимым. — Извините, мне что-то нехорошо, — Грейнджер засеменила прочь, молясь, чтобы её заслезившиеся глаза не привлекли к себе внимание. Ей хотелось уйти домой, но и там её никто не ждал, поэтому Гермиона достала кошелёк, сосчитала в нём деньги и потратила их все на чашку обычного ромашкового чая для успокоения. От неё не ускользнуло, что буквально минуту спустя своё вложение в фонд сделал и Драко, подозрительно поглядывая на её фигуру. «Заметил, слизеринский прохвост. Но ты не сильно радуйся: чем меньше времени я наслаждаюсь жизнью, тем больше у меня его остаётся для важных дел, а именно усердие и трудолюбие делают годовые отчёты моего отдела лучше твоих!» Грейнджер разозлилась на Малфоя так сильно, что переменилась в лице. Драко, увидев это, поднял бровь и покрутил пальцем у виска. Гермиона не осталась в долгу и изобразила страдающего парня, чью руку поцарапал гипогрифф. Она не дала времени Малфою сделать ответный ход, заприметив одного важного чиновника, и запретила себе думать о целом списке людей и вещей: Карле, Авроре, Малфое, отношениях и личной жизни. Этим вечером в её жизни только работа. Она общалась, принимала от официантов небольшие закуски и продолжала разговоры о проектах и планах отдела. Пританцовывала под джаз, крутясь в своём впечатляющем платье; отпускала умные словечки, которые, естественно, почти никто, кроме неё, не понимал; говорила всё больше и больше, поражая всех вокруг способностью казаться принцессой, а быть строгой начальницей. Несколько раз её почти что анормальные попытки обсудить все важные политические темы с каждым человеком в зале прерывал Малфой. Он появлялся, будто из ниоткуда, и пытался поддержать разговор. Размахивал своими изящными руками, проводил ими по волосам, стрелял серыми глазами из-под лба так, что все заумные выражения исчезали из сознания Гермионы, а язык приклеивался к нёбу. Грейнджер не выдерживала дольше минуты и по той или иной причине уходила, после чего заводила беседу с другими людьми. Но и её Драко вскоре рушил, встревая и отнимая у Гермионы речь своими манерами и словами. Когда Грейнджер в очередной раз развернулась на средине невероятно занятного рассказа Малфоя, последний замолк и направился, не выжидая и секунды, за ней. — Ты весь вечер игнорируешь меня, — заявил на ходу Малфой с такой претензией в голосе, что Грейнджер удивилась, почему его костюм ещё не загорелся от сдерживаемого им возмущения. — Министр сказал мне провести непринужденную беседу про мой новый проект со всеми баранами, которые заявились сюда... Так что, можешь считать комплиментом, что с тобой я не говорю, — Гермиона решила, что было бы весело — так, чисто ради эксперимента — не поворачиваться к Драко ещё несколько секунд, но всё вышло совершенно наоборот... Рука Малфоя ухватилась за её плечо: не сильно, даже легко, но так убедительно, что это нельзя было игнорировать. Грейнджер замерла и прикрыла глаза, запечатляя этот момент в голове, ведь уже в следующую секунду ей нужно было обернуться и притвориться возмущенной... «А почему я, собственно, не злюсь? Мужчина трогает меня без моего разрешения, а я расплываюсь лужицей и стараюсь на всю жизнь запомнить положение его пальцев на моём голом плече... О Мерлин, как же хорошо, что никто не слышит мои мысли, потому что звучат они просто отвратительно». — Только мужской пол делает девушкам комплименты и тут же рассчитывает затащить их в постель, — гордо произнесла Гермиона, наконец становясь лицом к Драко. — Мои же слова не означали, что ты можешь касаться меня. — Мерлин, какой момент... — брови Малфоя свелись, словно в крайней задумчивости; это сделало его похожим на некого учёного, которому на ум пришла гениальнейшая, но совершенно невоплотимая идея. — Я мог бы обвинить тебя в сексизме или спросить, о чём ты думаешь, что в твоей голове возникают такие предположения насчёт меня... Но, боюсь, мне просто хочется, чтобы ты сказала это ещё раз. Чётко. Грейнджер на секунду показалось, что это всё сон. Глупый эротический сон, как все те, которые не желали покидать её разум недели напролёт после прошлогоднего благотворительного мероприятия. Именно в них Малфой просил её сказать кое-что ещё раз, чётче, выразительней — не в реальной жизни, где они были главами конкурирующих отделов со своей собственной историей вражды. — Я начинаю сомневаться в том, что Отделу международного магического сотрудничества стоит наливать, — жёстко произнесла она, параллельно пытаясь воспроизвести в голове самых отвратительных людей, чей вид должен был напрочь убить желание думать о всех вещах, которые она сделала бы с Драко Малфоем. — Я не пьян, Грейнджер; я всего лишь хочу, чтобы ты повторила свои слова о том, что считаешь меня умным. Желательно в более элегантной манере. «Надо ущипнуть себя — тогда я проснусь…» — Гермиона попробовала. Ей не понравилось. Напомнило чем-то попытки Карла разнообразить их сексуальную жизнь. От этой мысли стало только хуже. — Я не сказала, что ты умный, Драко; не выдавай свои влажные фантазии за действительное. Я имела в виду, что ты не баран, а горный муфлон. В принципе, то же самое, но шапки из шерсти этого животного стоят в десять раз дороже. Название красивое, поэтому и привлекает внимание, а на деле — такой же баран. Улавливаешь суть? — она принялась вращать ладонью на уровне губ; странный жест, от которого следовало бы воздержаться. — Улавливаю. Драко поймал пальцами её руку. Его касания всегда были такими: галантными, но вместе с тем уверенными и запоминающимися. Сегодня к этому списку прибавилось слово «жгучие», потому его взгляд, вместе с несильной хваткой поверх её пальцев, прожигал в ней дыру, видел насквозь… И будто предлагал что-то, что было стыдно озвучить. — Скажи, Грейнджер, что поменялось в твоей жизни за год? Цифры в Отделе улучшились? Количество заработанных галлеонов увеличилось? — он разжал свою руку, и от это стало неожиданно холодно. — Несомненно, но, в конце концов, ты всё так же одинока во второй главный праздник года, так же печалишься и злишься, хотя в душе чувствуешь совсем другое. И, спорим, ты всё такая же… Кхм, припомни-ка, какой ты себя окрестила в прошлом году? Причастие застряло между покрытых плотным блеском пухлых губ Грейнджер. Она изо всех сил ненавидела то, что не могла заполучить Драко Малфоя. Врезаться своим ртом в его, ухватиться за красивые запястья, коснуться идеально выточенных скул. Ненавидела свою беспомощность перед лицом одиночества и своего парня, который должен был вызывать у неё куда больше эмоций, чем женатый школьный враг. Ненавидела Асторию, которая даже не явилась взглянуть на роскошный вид своего супруга. Ненавидела самого Драко за то, что он был слишком необычным, умным, успешным… И слишком не принадлежал ей. — Ты женат. Я скоро буду обручена, — только и вымолвила она, проклиная себя, свои жизнь и удачу. — Может, в твоём мире брак ничего не значит, но я не могу предать свою вторую половинку. «Половинку, которая спокойно празднует этот день без меня. И которая, естественно, ничего не знает про обручальное кольцо, ведь его я только что выдумала, дабы не чувствовать себя вконец идиоткой». — Мы молоды, Грейнджер; недаром все Министерство так и прозвало нас: молодыми, умными, успешными. Нам позволено ошибаться, творить глупости. В этом весь смысл жизни. Я выживал на войне не для того, чтобы ограничить себя во всём и запереться в конуру из правил. Я, драккл меня задери, хочу наслаждаться и ловить момент, а не жалеть о каждой упущенной возможности. Эти внезапные слова заставили Гермиону попотеть над ответом. Малфой протягивал ей руку, чтобы пуститься в безумный пляс, но вместе с этим и давал жизненный совет. Жить сейчас, в моменте… Хотя бы потому, что они оба уже достаточно сделали для этого мира, уже достигли нужного, уже самоутвердились. — Я… Я не могу, Малфой. Мы называем друг друга по фамилии, соперничаем и спорим на регулярной основе. Мне кажется, ты ошибся с выбором любовницы. Платье Гермионы зашуршало по полу, когда она широким шагом ушла в дамскую комнату, чтобы успокоиться и убедить себя, что разыгравшиеся чувства быстро вернутся в норму. По возвращению Грейнджер столкнулась с официантом, который одной рукой левитировал поднос с бокалами вина, а во второй нёс банку с чаем. Гермиона свела брови, проверяя, не показалось ли ей, но чай действительно предназначался ей. — Мистер Малфой попросил передать это вам, мисс Грейнджер, — официант, уже уставший, вручил ей банку. — О, какой милый сюрприз. Любой знакомый Гермионы без труда различил бы в её тоне сарказм, но парень перед ней был слишком занят обслуживанием. Поэтому, не став задерживать официанта, Грейнджер взяла себе бокал. «Не смотри на меня всё Министерство, точно унесла бы столько вина, сколько поместилось бы в руках. Будь ты проклят, Малфой, делаешь из меня алкоголичку!» Гермиона прошла к маленькому белому столику, за которым люди должны были пить, закусывать и общаться. К счастью, один пустовал, и Грейнджер решила разглядеть, за что же заплатил деньги Драко. Может, это какой-то противнейший напиток, который она без угрызений совести выбросит в мусорку на выходе отсюда. Сладкая малина, пряный имбирь, нотки облепихи. Возможно, она не пила раньше именно такое сочетание, но по отдельности любила всё вышеперечисленное в своём чае. Ответ на вопрос, как Малфой угадал, оказался в тоненькой полоске пергамента, привязанной к баночке. «Я не только по праздникам интересуюсь тобой». Конечно же, это было логично: Гермиона нередко покупала пакетики с травами и фруктами в столовой Министерства, где они с Драко порой пересекались. Но другая мысль тут же кольнула создание: «Разве Карл смог бы так точно подобрать ей подарок?» Грейнджер сделала глоток вина, уже сожалея, что на месте данного напитка не плескалось что-нибудь покрепче. Хотелось поскорее забыться, чтобы было проще убедить себя в простой лжи: всё в её жизни удачно. Она же молодая, умная, успешная… И ничего, что её парень пропустил празднование и вряд ли купил ей нечто подобное. В остальном ей не на что жаловаться. Правда ведь?31 декабря 2010 год.
Гермиона с восхищением оглядывала огромное помещение ресторана, где всё блестело золотым. В этом году изменений в проведении мероприятия было больше, чем в прошлом. На этот раз благотворительная акция проводилась не в Министерстве, а в снятом на вечер ресторане, и были приглашены не только чиновники, а вся верхушка лондонского магического общества. Возможно, стоило порадоваться за более изысканные закуски, атмосферу и количество галлеонов, которые сегодня волшебники спишут со своих счетов ради благих целей. Но Грейнджер была настроена настолько пессимистично, насколько это было возможно. Она превзошла саму себя в плане наряда и выглядела почти как модель из рекламы ко дню святого Валентина. Её платье было в полном смысле полно любви: белое, оно пестрело красными сердечками, чьё скопление увеличивалось на рукавах-фонариках. Даже декольте напоминало по форме верхушку сердца, а на шею был надет красный ажурный чокер с подвесками. Одна проблема — любовь дарить было некому. — Oh, c'est simplement magnifique, mon cherie. Formidable!— произнесла неизвестная женщина неизвестному мужчине. Гермиона поняла, что уже начала сходить с ума от количества незнакомых людей и их пар, которых она видела впервые в жизни. Хуже того, среди знакомых она пока встретила разве что самого Кингсли с Авророй и нескольких старых работников Визенгамота. Из молодых сотрудников Министерства не было никого. — С наступающим тебя, Грейнджер, — единственный знакомый голос прошелестел прямо над ухом, а мужские пальцы легко прошлись по воздушным фонарикам её платья. Даже без звучания его голоса Гермиона смогла бы без труда узнать его касания. Из миллиона. — И тебя, Малфой! — Грейнджер обернулась, не сдерживая радости в голосе, а после уже с сарказмом спросила: — Вы с Асторией развелись? — Твой парень не читал Историю Хогварста, и ты его бросила? — ответил вопросом на вопрос Драко. Они одновременно засмеялись, пусть и с натяжкой. Кому будет искренне весело от того, что третий год ты приходишь на мероприятие без пары? — Карл предпочёл книжную ярмарку. Пообещал купить подарки, — Гермиона сжала руки в замок, практически не дыша. Ей нужно было знать, по какой причине Драко Малфой вновь одинок, хоть она не до конца понимала, зачем. Драко не торопился с ответом. Его тёмные брови напряглись; глаза расширились, но точно не от удивления или радости; серый цвет вмиг из необычного и примечательного стал печальным, темнее зимних туч. — Астория отправилась на книжную ярмарку. «Иллюзия» или как там, — на удивление спокойно ответил он. Его взгляд и подрагивающие губы напротив излучали напряжение во всём теле, которое он старался скрыть привлекательной позой. — Да, верно, «Иллюзия»... Надо будет спросить, пересекались ли они... — Грейнджер, так и не разгадав, почему тени столь быстро окрасили лицо Малфоя после её заявления, решила сменить тему: — Необычно в этом году всё организовали. — Необычно, — с презрением выплюнул Драко, давая волю чувствам, которые тем не менее ничего не проясняли. — Взгляни на эти лица, послушай голоса, заведи с кем-то разговор... Ты знаешь от силы тройку людей, из которых двое — Министр и его жена. Они прервались на то, чтобы Гермиона взяла у официанта белое вино. Однако, она не сделала и глотка, а вместо этого ни с того ни с сего принялась защищать Кингсли и организованную им благотворительность: — Зато это новые знакомства, широкие горизонты... Я даже француженку сегодня слышала! Разве это не хорошо, что нуждающиеся получат больше помощи? Да, я считаю, что эти люди: владельцы компаний, юристы и финансисты — расщедрятся больше, чем наши седовласые коллеги! — Пусть будет по-твоему. Но настоящая причина смены локации и этой толпы незнакомцев — нежелание наших старых и не очень коллег проводить Новый год третий раз подряд на министерском празднике. У них семьи, веселье с друзьями, любовники на одну жаркую ночь... А что у нас с тобой, молодых, умных и успешных? — Малфой скривился, выговаривая их прозвище. — Одиночество и лишние деньги, которые мы тратим на чужое счастье, потому что в своём разочаровались! — Говори за себя, Драко, — Гермиона не заметила, как назвала его по имени; видимо это была странная попытка отвлечь Малфоя от его чересчур эмоциональных заявлений. — Не удивлюсь, если у тебя с Асторией не складывается, в конце концов, браки по расчёту редко когда заканчиваются хорошо. У нас с Карлом всё по-другому, и ты даже не знаешь, как именно, потому что мы не друзья. Ты пытаешься найти во всём выгоду, поэтому бегаешь за мной, привлекая внимание... Молодец, за счёт этого ты получаешь помощь моего отдела и поддержку на важных совещаниях. Но я не твой психотерапевт, чтобы ты вываливал мне на голову свои проблемы! Грейнджер уже была в шаге от того, чтобы крутануться на лаковых алых туфлях, но в этот миг Драко выкрикнул, будто вокруг не было ни политиков, ни именитых гостей: — То есть твой парень, который второй год лжёт тебе и проводит время в Лондоне, а не с семьей в Эдинбурге, — это мои проблемы?! Гермиона замерла, ощущая, как обувь плавится и приклеивается намертво к полу. Всё тело горело, и лишь глаза могли двигаться, идентифицируя каждого человека, наблюдающего за драмой. Пульс неприятно забился в висках, но она побоялась сделать хуже, поэтому не поднесла ко лбу руку и просто продолжила стоять, дыша настолько поверхностно, что голова закружилась. — Я... Гермиона, Мерлин! Послушай, я сам узнал сегодня, и информация непроверенная... Может, подружка Астории имела в виду совершенно другого Карла, когда говорила, что встретила его у колеса обозрения на прошлый Новый год, — Малфой подошёл к ней практически вплотную, но Гермиона не возражала: её наконец заслонили от публики, да и таким образом можно было говорить тише. — Она не говорила, с кем? — хриплым, словно после похмелья, голосом спросила Грейнджер. Её рука ухватилась за плечо Драко из-за совсем подкосившихся коленей. — Нет. Может, он просто трансгрессировал туда, когда вернулся от семьи, — поспешил ответить Малфой и опустил её руку. В следующий миг его пальцы легли на её талию, как тогда, два года назад, а на удивление успокаивающий голос прошептал на ухо: — Пойдём на балкон, тебе нужно подышать. Драко довёл её до двери на свежий воздух и по-джентльменски открыл её, пропуская выпуская наружу. Другой рукой он левитировал их напитки: его огневиски со льдом и её вино. Холод резко ударил по лёгким, поэтому Малфой поспешил наколдовать два пледа и накинул один из них ей на плечи. — Я обычно делаю так... — тихо вымолвила Грейнджер, взмахивая рукой с волшебной палочкой. Несмотря на мелкую дрожь в пальцах, у неё получился идеальный синий огонь в баночке. Установив его между ними на широкую балюстраду балкона, Гермиона забрала у Драко алкоголь и принялась пить его глоток за глотком. Близилась полночь; темнота неба была уже совсем непроглядной. Только в тот момент, когда люди начали запускать фейерверки, оно озарилось светом и взору стали видны кучевые облака, что заволокли часть небосвода. От этих ярких вспышек глаза Грейнджер окончательно сдались, и в них заплескались озерца слез, слишком заметные в свете синего пламени. — Он не стоит этого, Грейнджер; ну что ты творишь? — Малфой склонился к ней, отставляя свой огневиски в сторону. Его пальцы заскользили по её лицу, стирая слёзы и стряхивая осыпавшиеся на щёки красные блестки. — Знаешь, что я подумал, когда впервые услышал имя твоего парня? — М-м? — Грейнджер не чувствовала в себе сил на большее, чем мычание. «Чем больше буду сейчас говорить, тем выше шансы, что начну всхлипывать и совсем расклеюсь». — Что он звучит как Карлсруэ. Это город такой, знаешь ли. На самом деле, не город, а помойка, прямо как этот лживый козёл. Гермиона, понимая, что не может дольше молчать, «промочила» горло вином. Облокотившись о кованый балкончик, она глядела на Драко, пока из его глаз не исчез блеск смеха. — Но ведь это была моя помойка, понимаешь? Я его выбрала, я потратила на него три года… Видимо, либо я совсем не люблю себя, либо имею отвратительный вкус в мужчинах. — Все мы ошибаемся. Я вот в детстве верил, что маглорожденные хуже других, хотя на практике — ничего подобного. И что? Повзрослел, изменился, стал самым молодым, умным и... — Красивым, — прервала его Гермиона. — Ты очень красивый, Драко, и мне кажется, что твоя душа так же хороша, как твоя внешность. Это откровение было первыми необдуманными словами за... последние годы? И Грейнджер могла поклясться, что ничто не могло быть лучше взгляда, которым Малфой одарил её в ответ на эту фразу. Его глаза, что казались сейчас голубыми из-за освещения, мягко и внимательно смотрели на неё; это выглядело так, будто он уже продумывал, в каком порядке начнёт оставлять поцелуи на её лице. Данная мысль лишь какие-то секунды дарила Гермиона наслаждение, почти возбуждала, но вскоре пришло отрезвление. — Извини, я не должна была тебе этого говорить, — пролепетала она, отстраняясь. Несмотря на все их попытки сделать пребывание на улице тёплым, холодок пробежал по коже от осознания, что именно она собиралась сделать. — Нет, должна была, — твёрдо возразил Драко и положил свою руку поверх её, прижимая к перилам балкона и удерживая. — Я как раз собирался ответить тем же, но слов тех языков, что я знаю, не хватит, чтобы описать, какая ты великолепная. Каждый день на работе тоже, но сегодня… по-особенному, Гермиона. Его магнитное поле слишком сильно действовало на неё, а теперь, когда он обратился к ней по имени со всей нежностью мира, Грейнджер не могла просто покинуть их уютный уголок. Но знала, что должна была. — Мне нужно кое-что проверить, — едва разборчиво произнесла она и, пока не успела передумать, помчалась прочь. Оборки на рукавах подлетали вверх и вниз, а подвески-сердечки на чокере звенели, когда Грейнджер бежала сквозь толпу к седому старцу в строгом костюме. Это был её знакомый из Отдела магического транспорта, увлекавшийся книгами не меньше, чем она, и ей важно было немедленно узнать кое-что. — Мистер Гутини, можно задавать вам немного неординарный вопрос? — запыхавшись, спросила она, стараясь не глядеть на высокую и весьма устрашающую даму, с которой Гутини прежде разговаривал. — Конечно, мисс Грейнджер. Познакомьтесь с Николь, она была адвокатом защиты по делу кентавра Орлеана против Министерства. — Приятно познакомиться; я искренне рада, что наше общество помогает магическим существам получать равные с нами права, — Гермиона протянула Николь руку, с лёгким недоумением разглядывая внешний вид женщины. На ней был, как и на Грейнджер, чокер, но широкий чёрный с шипами. В таком же стиле была сделана её обувь, а кожаное короткое платье и вовсе не походило на одежду для благотворительного мероприятия. Гермиона не была против… Просто не знала, что себе думать про современную моду. — Мистер Гутини, это же правда, что сегодня проводится большая книжная ярмарка «Иллюзия»? — спросила она, вмиг позабыв о Николь и её наряде. — Удивительно, но я ничего такого не слышал… Странное название для книжного мероприятия, хотя, безусловно, по-современному… Адвокат внезапно хмыкнула и хитро заулыбалась; по её лицу легко можно было прочесть, что она знает чуть больше, чем другие участники разговора. Когда на неё обратились две заинтересованных пары глаз, Николь наконец раскололась: — Давно не была на книжной ярмарке, но ночной клуб «Иллюзия» мне определенно знаком. Сегодня там как раз необычная программа для людей с особыми предпочтениями… Женщина о чем-то ещё говорила, но Гермиона не могла ничего воспринимать. Мир вокруг зашатался, как и её принципы; ей одновременно хотелось плакать и смеяться, рвать волосы на голове и кричать, что она свободна. Наконец-то и окончательно, в каждом выборе, действии и желании. — Спасибо… — ответила Грейнджер и собиралась сказать ещё что-то, но шестым чувством ощутила присутствие Драко Малфоя за своей спиной. — Драко, мне кажется… — Я слышал, — в голосе Малфоя звенело предостережение, и Гермиона поняла, что им нужно было уединиться. К сожалению, скоро должна были пробить часы, поэтому выйти из зала они не могли. Оставалось только найти свободный столик и перешептываться за ним, что они и сделали. — Не понимаю, что означает «для людей с особыми предпочтениями»?! Мой парень оказался гомосексуалом? — слишком громко заговорила Грейнджер, на что Малфой зашипел на неё похлеще змеи. — Нет. Он, по всей видимости, любит пожёстче. Это место для, кхм, ценителей БДСМ, — почти неслышно пояснил Драко, на что Гермиона зарделась и чуть не лопнула от возмущения: — А я для «пожёстче» не гожусь, или что? Грейнджер вмиг поняла, что сделала только хуже, но, к счастью, Малфой не стал отвечать на её пикантный вопрос. — О, не сомневайся, Грейнджер, я гожусь для чего угодно, но Астория тем не менее врала мне не меньше, чем тебе — мистер Карлсруэ, — Малфой сжал зубы так же сильно, как кулаки, и Гермионин мозг отключился, пока глаза разглядывали этот его аплуа: решительное, острое и порочное. Она бы глядела и дальше, но шум в зале повысился, так как все хором обратили внимание на стрелки часов, показывающие без двух минут двенадцать. — Скажи, Драко, Астория носит свитера из кашемира? — нежданно-негаданно спросила Грейнджер, осознавая, что время истекает. — Кардиганы — да, преимущественно зелёных оттенков, — на автомате ответил Малфой. — Откуда ты знаешь? — Я несколько раз находила дома катышки… Зелёные в том числе. Хотя ни я, ни Карл такие не носили, — глаза Гермионы расширились от осознания происходящего, и сердце забилось так часто, что его стук казался громче секундной стрелки огромных часов на стене. — Они изменяли нам… друг с другом! — на этот раз уже и Драко забыл про шёпот и хлопнул по столику, от чего их пустые бокалы зашатались, сталкиваясь между собой и звеня. — Три года подряд они находили отмазки, чтобы встретить праздник вместе, и выставляли нас идиотами! — Но зачем было оставаться с нами? Ещё и так долго! — Гермиона тоже больше не сдерживала себя и начала активно жестикулировать. — Они пользовались тем, что мы самые молодые, умные и успешные люди Министерства… — в голосе Малфоя зазвучали желающие мести нотки. — Наши деньги, статус в обществе, частые появления в газетах… Стрелка показала без одной минуты полночь. В тот же миг весь свет в зале погас: были видны только часы и стрелки, спешащие в новый год. Гости перешептывались, загадывали желания, ожидая момента, когда можно будет чокнуться бокалами, но ни Драко, ни Гермиона не собирались просить счастья на следующие двенадцать месяцев. В их планах было начать творить его прямо сейчас, и они настолько сошлись в этой жажде, что одновременно нашли наощупь губы друг друга. Они так долго хотели этого, что не могли решить, как именно целоваться сейчас. Драко пытался углубить поцелуй, даже когда это уже было невозможным, а Гермиона перекладывала руки с его скул на волосы, на шею, на плечи, не веря, что наконец может касаться его везде. Когда куранты стали отбивать двенадцать ударов, они единогласно замедлились и просто наслаждались друг другом: теплотой губ, мягкостью кожи и даже непослушными волосами Грейнджер, вечно стоящими на пути Малфоя. Нежные прикосновения Драко настолько сводили с ума, что Гермиона ухватила его за ворот рубашки, не давая разорвать поцелуй. В момент, когда все вокруг стали хлопать, а на улице ярче прежнего засверкали салюты, она отпустила тихонький стон и почувствовала, как губы Малфоя растягиваются в улыбке. Часы пробили полночь. — Что ж... — Грейнджер выговорила шипящие так мягко, будто до сих пор пыталась ощутить на языке вкус Драко. — По крайней мере, этот Новый год я не забуду. — О, неужели я так хорош? Или просто дела настолько плохи, что тебя впечатляет даже французский поцелуй? — Малфой довольно провёл языком по губам, заведомо зная, что это заставит Гермиону ответить. — Дела плохи, но это не означает, что ты можешь совать свой... — Очень даже могу, если ты хочешь, — Драко не дал ей договорить, и Грейнджер возмущённо охнула, когда до неё дошло, во что именно Малфой превратил её невинную фразу. — И что это будет? Месть Астории и Карлу? Наверное, было безумием сохранять рассудок после выпитого алкоголя, новостей и самого умопомрачающего поцелуя в её жизни, но в этом была вся Гермиона. Она просто не могла отключить мозг, подсказывающий, что в действиях Драко Малфоя скрывался подвох. — О, это будет лучше! — он позволил себе произнести данную фразу чуть громче, а после приблизился и оказался прямо рядом с Грейнджер. Аккуратно убрав пряди волос с её уха, Драко скользнул рукой вниз по длинной шее, а сам склонился, почти касаясь губами мочки, и прошептал: — Это будет ночь с самой красивой, интересной и умной девушкой, о которой я мечтаю день и ночь уже третий год. Грейнджер замерла, слушая лишь своё сердце и безустанное тиканье часов. Голова кружилась — и не от выпитого алкоголя, — а колени буквально отказывались держать тело из-за его низкого страстного голоса. — У меня три кота, квартира в Вестминстере; мой любимый цвет красный; я обожаю свою работу и готовить сладости, которые мне раньше запрещали родители, — пробормотала она, скользя пальцами вверх и вниз по его шелковому на ощупь галстуку. — Или что там парочки обычно узнают друг о друге перед «тем самым» свиданием? — О нет, я делаю такое обычно после, — в голосе Малфоя слышалась явная улыбка: то ли от её касаний, то ли от нелепых слов. Не успела Гермиона подумать, как сильно ей хотелось бы увидеть лицо Драко прямо сейчас, как свечи наконец зажглись. Зал принялся щуриться, но тем не менее спешил осмотреться и узнать, кто с кем стоит в обнимку. Грейнджер же не волновали ни сотрудники, ни гости, ни яркое освещение... Пред ней на мужчине расцвела улыбка, заслепляющая все огоньки фитильков. — Приношу извинения: у нас произошла небольшая заминка. Надеюсь, все воспользовались ею правильно, — заявил Кингсли, вызвав у большинства смех. Министр поднял бокал за что-то очень хорошее и против всего плохого, но двое самых молодых, умных и успешных сотрудников Министерства имели уважительную причину его не слушать. Пара была занята поиском самого быстрого выхода из ресторана, попутно пытаясь разобраться, куда пристроить свои руки и губы, пока им ещё нужно было вести себя прилично. Возможно, год закончился не так уж плохо.