Ring Out, Wild Bells

— Ты написал письмо Санта Клаусу? — с серьезным видом спросил Драко, вглядываясь в серебро зеркал стоящего напротив сына. Его маленькая ящерка едва пылала белыми клубами дыма сквозь блестящий луч шумящих волн струящегося солнца. — Написал, — растянув усмешку, кивнул Скорпиус. — Хорошо, — окинув образ с хитрым видом, Малфой тяжело вздохнул, скользнув по мягким прядкам, разлетевшимся в привычном хаосе его макушки. — Давай мне, я передам. — Нет, — вздернув подбородок — один в один, как его мать, — отрезал Скорпиус. Сдержав очередной позыв глазного тика и медленно втянув воздух сквозь зубы, Драко взвыл к Мерлину и всем Богам, мечтая проклясть уже давно проклятую Грейнджер, которая сказала ему пять лет назад, что Санта Клаус обязательно будет присутствовать в детстве их сына. Мазнув еще один затихший раз по важному лицу, Малфой протолкнул застывший воздух. — Что значит нет? — растягивая звуки, спросил он, глядя на прищур. — Я сам его отправлю, — разнося звонкие буквы о холодный мрамор, заявил с улыбкой Скорпиус. Драко моргнул. — И как же ты его отправишь? — Разве вы с мамой не говорили мне, что Санта приходит через камин, — складывая руки на груди, прошелестел на манер папы Скорпиус. — Я отправлю через камин, — сверкая лунным бликом на зрачках, заявил гордый образ. — Все верно, — пытаясь судорожно вспомнить, что Грейнджер заставила его вместе с ней наплести ребенку, согласился Драко. — Он приходит в Рождество и через камин оставляет подарок, — сказал Малфой. — А письма ему передают родители. Ты же знаешь об этом, — низким голосом размеренно продолжил он. — Ты уже отдавал мне свои письма. Разве хоть одно до него не дошло? — То есть это получается, ты сам лично с ним встречаешься? — многозначительно поинтересовался Скорпиус. Этот ребенок с самых первых дней стал катастрофой в их пропахшем запахом рассвета доме. Драко обожал его. И Гермиона тоже. Но иногда, смешав в себе две чересчур упрямые, пылающие и, не будем врать, смышленые до дыма из ушей бурлящие потоки крови, из него вырывалось все то, что заставляло Драко с Гермионой нервно выдыхать сквозь стиснутые зубы и прожигать в глазах друг друга давно воспалившийся по венам яд. Скорпиус явился к ним в те дни, когда две юные и брошенные части были ни капли не готовы ощутить эту явившуюся жизнь. Но каждый раз, протягивая руки к его свету; каждый раз вдыхая запах двух смешавшихся под гнетом страха, нежности и веры тел, их мир крепчал и возвышался; их мир с каждым рассветом пах цветочным садом и забытым, самым лучшим сном. Прочистив горло, Драко вновь опустился взором на парящего сквозь пыль из блесток ангела у своих ног. — Санта Клаус предпочитает скрывать свою личность, — оставил он, смотря на сына, — но, как ты знаешь, твой отец влиятельный человек, — самодовольно растянув поднятые уголки, кивнул Малфой. — Я связываюсь с его представителями. Застыв на Драко взглядом, Скорпиус принялся внимательно сновать по лицу папы, тихим прищуром изучая все морщинки и следы. — В таком случае, — профессорским тоном начал он, — я был бы тебе признателен, отец, если бы ты обратился к ним с просьбой, чтобы Санта сам забрал мое письмо из нашего камина. Едва сдерживая свой левый глаз от навязчивого сокращения, Драко тихо вздохнул, поджав подрагивающие губы. Выжидающе смотря на возвышающуюся фигуру, Скорпиус задумчиво следил за ртутным серебром стоящего напротив папы и робко, как бы невзначай, моргал, играясь бликами сквозь ворот отражений. Драко знал этот взгляд чрезвычайно хорошо, ведь эта маленькая ящерка унаследовала его от своей матери, которая, к слову, тоже не уставала пользоваться им время от времени. Впервые Скорпиус с подобным видом склонил Драко на метлу. Он давно прознал, что падкий на мольбу в глазах отец не сможет это выдержать. Грейнджер была в ужасе. Драко пришлось неделю перед ней извиняться за то, что они выбили — случайно — многолетнюю дверь библиотеки. Конечно, извинялся он после того, как заявил, что это она во всем и виновата. Ведь именно эта маленькая хитрая ведьма родила ему маленького хитрого слизеринца, впитавшего в себя ее приемы и уловки, и, даже несмотря на цвет, это ее янтарь сиял блеском в серебре. — Ты ведь сможешь так сделать? — невинно хлопая ресницами, не унимался Скорпиус. Проталкивая пряный воздух в горле, Драко еще один прохладный вдох скользнул по каплям солнца сквозь пылинки. Омывая ртутными лучами улыбающийся вид, он медленно кивнул. — Сделаю все возможное, сын.

***

Нервно отбивая ритм о ножку на бокале, Гермиона проследила взглядом вниз, цепляясь за узор плотного платья. Семь. Она остановилась на седьмой полоске смятого рисунка шерсти — ровно, как и семь дней, которые она молчала, — когда до ее слуха наконец донесся стук пылающего гневом каблука. Вихрем влетая в малую гостиную, где они ужинали в эту ночь, Драко — злой, растрепанный и весь покрытый темными следами — широкими шагами подошел к столу и вперился в жену. — Мне пришлось лезть в камин, чтобы достать его письмо, потому что конверт застрял и не доставался обычным заклинанием, — выплюнул он с грозным видом. Едва сдерживая смех, Гермиона поднялась из-за стола. — Достал? — медленно ступив к своей любимой хмурой туче, участливо поинтересовалась она. — Достал, — обиженно проворчал Драко. Скользнув ладонью по его груди, Гермиона потянулась вверх, мазнув дыханием по шее. — Ты мой герой, — чмокнув в щеку своего прирученного дракона и вытерев остатки сажи на лице, выдохнула Гермиона. Что-то невнятно промычав, он вновь заставил ее подавить смешок и вмиг очистился от пятен. — Давайте узнаем, о чем мечтает ваш маленький принц в этом году, мистер Малфой, — отстраняясь от него, пробормотала Гермиона. Шумно втянув воздух, Драко медленно скользнул в задний карман и вынул смявшийся конверт. Неспешно развернув пергамент, они оба опустили веки вниз. Дорогой Санта Клаус, я знаю, что тебя не существует. Хмурясь, Драко и Гермиона переглянулись между собой. Дядя Блейз все мне рассказал. — Блять, я убью этого ублюдка, — прорычал Малфой, уронив ладонь с письмом. Поймав его запястье, Гермиона забрала пергамент из рук пылающего Драко. Тем не менее, если бы это было возможно, я бы хотел попросить кое о чем. — Здесь есть продолжение, пошли читать обратно, — не отрываясь от чернил, бросила Гермиона, смутно улавливая шепот плана убийства где-то неподалеку. Вообще-то, у меня есть все, что я хочу. Мой папа всегда мне это покупает. Закатив глаза, Гермиона почувствовала в волосах прохладный ветер. Затаившись за ее спиной, Драко вернулся к буквам. Мама иногда ругает его за это, но папа все равно продолжает покупать. Самодовольно хмыкнув, Малфой словил толчок в свой бок. Когда мама с папой уходят на работу, мне очень одиноко. Замерев на маленьких узорах почерка, Гермиона приостановила вдох. Перечитав несколько раз, она неспешно обернулась, замечая идентичный помутненный взор, направленный на громкие слова. Заторможенно подняв глаза, они столкнулись взглядами, и в каждом из зрачков сиял отсвет ножа, который только что им вставили в распоротую рану. Каждый раз, целуя Скорпиуса утром, она хотела бы иметь в сутках часы, которые бы длились вечность; она хотела бы продлить его струящееся быстрыми реками детство; она хотела бы смотреть в пылающее серебро так много раз, пока ее сетчатка не сгорит под натиском горящих искр самого прекрасного создания на свете. Она хотела бы всегда быть рядом с ним. Она хотела бы всегда быть рядом с ними. Возвращаясь на помятый лист, два взгляда приковались к пятнам. Меня заставляют заниматься с мистером уродливые усы (но мама просит его называть мистером Оллфордом), хотя его уроки ужасно скучные, и я уже давно все знаю. — Ну, усы у него и правда уродливые, — негромко вставил Драко, вновь получив по ребрам. Мама называет меня маленьким гением и говорит, что я пошел умом в нее. А папа говорит, что я настоящий Малфой и такой ум у меня благодаря ему. — Я была первой, — не отрываясь от букв, легким тоном бросила Гермиона. — Я позволял тебе быть первой. — Ну разумеется, — пропела она. Но когда заканчиваются занятия, я снова остаюсь один. То есть не один. Со мной всегда Топси. Кстати, я ее очень сильно люблю. На прошлой неделе мы пекли имбирное печенье, и я хотел оставить его родителям, но случайно все съел и попросил Топси не рассказывать маме с папой, ведь мама не разрешает мне есть слишком много сладкого. Топси не рассказала, и мама думает, что у меня болел живот просто так! — Я прекрасно знала, что ты объелся сладостей, Скорпиус, — пробормотала себе под нос Гермиона. Но я бы хотел, чтобы со мной играл кто-нибудь еще. И я подумал, что хочу попросить себе братика или сестренку. Но не сразу двух. Только кого-то одного. И только если папа продолжит покупать мне все, что я хочу. И еще если они с мамой пообещают мне, что они не будут любить его или ее больше, чем меня. Потому что если будут — мне не надо. P.S. Еще я хочу новую метлу и шоколадные конфеты. С уважением, Скорпиус. Медленно опустив ладонь с письмом, Гермиона шумно протолкнула мягкий кислород, впитавший несколько секунд назад отзвуки миндаля, граната, цитруса и хвои. Прохладная пыльца притронулась к щекам, и ледяное пламя робкими шагами наступило на ее живот. Драко молчал, и незаточенные спицы вновь проткнули помутневший небосвод. Значит, ее словам еще не время улетать. Значит, ее глазам еще не время подниматься. — Мне кажется, — хриплым басом начал Драко, заставив Гермиону вздрогнуть от расплывшихся мурашек по спине, — нам следует немедленно начать исполнять желание нашего сына. Резко подняв лицо к застывшему на ней расплавленной, горящей ртутью Малфою, Гермиона проглотила новый вдох. — Ты хочешь второго ребенка? — едва слышно выдавила она, ощущая липкий спазм, разнесшийся у ребер. — Я хотел поговорить с тобой об этом уже на протяжении нескольких месяцев, — в который раз сжав ее сдавленные части крепче, негромко сказал Малфой. — Но я знаю, как ты увлечена своим новым проектом, и поэтому… — Драко, — оборвав его слова, Гермиона нежно забрала навечно пряный вкус. Впиваясь в приоткрывшиеся губы и откладывая в сторону письмо, она почувствовала, как ее дракон в очередной законный раз забрал свое в раскинутые лапы. Гермиона вскрикнула, мгновенно разомкнув их губы, когда поняла, что ее внезапно оторвали от земли. Драко в два шага пересек то расстояние, которое его изощренный мозг захотел пересечь, и мягко опустил на стол вжавшуюся в его тело Гермиону, попутно заставляя всю посуду по его велению в одну секунду испариться. — Какое счастье, что мы не завершили нашу трапезу, — надавив на грудь, Малфой заставил ее лечь на спину и снова вскрикнуть, ощутив холод вмиг исчезнувшей одежды. Подставив стул, он присел подобно королю, что собирался отобедать, и, впившись в бедра Гермионы, скользнул под них, резко раздвинув ноги. Подтянув ее к самому краю, он положил протянутые ноги на свои склонившиеся плечи за секунду до того, как опустился между ног. — Полагаю, десерт подан, — обдавая воздухом пульсирующий клитор, Драко припал прямо к нему. Выплюнув остатки вдоха, Гермиона тихо завыла, прикусив трясущиеся пальцы от столь резкой перемены положений и его слишком настойчивых на нежной плоти губ. — Не смей, — прорычал Драко, отрываясь от нее. — Руки от лица, Грейнджер. — Я… — задыхаясь, пропищала Гермиона, отчаянно пытаясь не сомкнуть дрожащие от зуда и щекотки его вдохов бедра. — Я — Малфой. Она знала, что в ее запасах был один-единственный беспроигрышный туз. Она знала, что секундой раньше ее карты показали ему все оставленные масти. Замирая на пару мгновений, Драко унял все звуки в их затихшем мире и разлил по ее плоти обжигающую смесь растянутой усмешки, выстреливая прямо в ее выступившую от предвкушения исхода влагу. Медленно расцепив на бедрах пальцы, он грациозно вырос у раскрытых ног и впился в заплывающий янтарь горящим взглядом. Лениво опустив ладони по бокам вздымающихся ребер, Малфой наклонился вниз, нависнув сверху у ее лица. — Напомни, — промурлыкав около приоткрытых губ, он мазнул по ней ее же вкусом, — разрешал ли я тебе говорить, любимая? С трудом сглотнув ссыпающийся пепел, Гермиона попыталась подавить ползущие наверх крупицы снега, что кричали звонким шепотом только о том, чтобы она скорее вызвала улыбку у возвышенного силуэта. — Н-нет, — заикаясь, выдавила она тихо. — Нет? — с наигранным участием переспросил он, подаваясь вниз. — Нет, сэр. — Действительно, — одобрительно пропел он, соглашаясь. — А что тебе разрешено, напомнишь? Протягивая пальцы к разлетевшимся по древу волнам, Драко неспешно намотал кудряшку и несильно потянул, заставив Гермиону прикусить губу. — Стонать, кричать и умолять, сэр, — заплетаясь, ответила она. — Верно, — опасно улыбаясь, кивнул Драко. — Еще тебе разрешено назвать свое стоп-слово. Я прав? — Да, сэр. — Которое ты ни разу не использовала, — мазнув по ней кончиком носа, выдохнул он. — Так что же это получается, — мурлыкал он не прекращая, — тебя придется наказать? Рваными вдохами втянув умерший кислород, когда Драко зажал зубами кожу ее шеи, Гермиона обратилась к Мерлину и извращенному сознанию нависшего над ней, впивающегося мужа и стала умолять, чтобы он, наконец, исполнил все свои угрозы. — И какое… — срываясь на последней гласной, когда он резко сжал вставший сосок взлетевшими вверх пальцами, хриплыми звуками скулила Гермиона. — Какое наказание я получу, сэр? Всхлипнув, когда Драко с силой смял грудь, оставив языком дорожку на горящей коже, она впилась в край стола правой рукой, царапнув твердую поверхность. С затянутыми дымными клубами черных душ Малфой поднял глаза и, глядя прямо на нее, провел ладонью вниз, обосновавшись на пульсирующей точке. Смотря в мутнеющий янтарь, он начал медленно водить круги, пока она сжимала кулаки, борясь с желанием ближе податься. — Прочитай мне свой любимый рождественский стишок, Грейнджер, — лениво двигая рукой, Драко разнесся по пространству басом. Закинув голову до хруста позвонков, когда он с силой надавил на клитор, Гермиона громко простонала, не улавливая суть. — Что? — почти неслышно выдохнула она. Проехавшись по коже, Драко развел двумя пальцами половые губы и склонился вновь. — Читай стихотворение, Грейнджер, — прорычал он, втягивая ее в рот со всей имеющейся силой. Закричав, Гермиона изогнулась на прохладном древе, отчаянно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, имеющее рифму. — Не слышу слов, — Драко скользнул ладонью вниз и медленно вошел, заставив ее задержать дыхание. — Звоните, дикие колокола, в дикое небо, — выдавая первое пришедшее на ум, с трудом забормотала Гермиона. Размеренно двигаясь, Драко не прекращал выводить свое имя у нее на клиторе, с силой надавливая языком. О, он любил так делать. — Продолжай, — вывернув руку, Малфой развел в ней свои пальцы, растягивая шире узкий вход. — Летящее облако, — сквозь хнычущие звуки, заплеталась Гермиона высохшим от вдохов языком. Одобрительно промычав, Драко ускорил темп, заполнив пространство хлюпающим звуком и стекающим на многолетний стол облаком аромата, которым с жадностью дышал зарытый у нее в промежность нос, и она знала — он им наслаждался. — Морозный свет, — всхлипнув, когда Драко внезапно вышел и отнял свой жадный рот, тонкими буквами сквозь зубы проскулила Гермиона. Непроизвольно содрогнувшись, когда холодный воздух полоснул по коже, только что лишенной теплоты, Гермиона вскинула в поисках трения вверх дрогнувшие бедра и вновь захныкала, едва удерживаясь на столе. Обжигающий удар пришелся прямо на набухший клитор, когда он резко ее шлепнул, вынудив закричать. — Тише, милая, — накрыв ладонью поврежденную поверхность, он принялся водить круги. — Ты умница, — нежным прикосновением продолжив распалять, Драко заставил Гермиону застонать от слов, разливших звезды у нее по венам. — Продолжай. — Год… — с трудом проталкивая вязкую слюну, она заерзала под мягкими подушечками его пальцев. — Год умирает в ночи. Выбивая хриплый визг, Малфой вновь опустил шлепок, огнями оросив ее промежность. — Тише, — поглаживая, напевал он. — Ты так хорошо справляешься, милая. Я так тобой доволен, — потирая изнывающий от вспышек клитор, Драко в который раз вселял в заблудший разум некогда увиденный, неясный рай, что нарисован кистями их навсегда скрепленной части. — Продолжай. — Звоните… — чувствуя слезы в уголках, тихо скулила Гермиона. — Звоните, дикие колокола. Вставая и отодвигая ногой стул, Драко, не разрывая их контакт, второй рукой проследовал по телу вверх, остановившись на груди. Сжав сосок и оттянув его, прокручивая в пальцах, он наклонился к нервно трепещущим ресницам и впился в нижнюю губу. Три звонких хлопка и вой забившейся под ним мычащей Гермионы приоткрыли гостиной старый свет, всегда шумящий на просторах их сплетений. — Стихотворение, — грубо прорычал он в ее рот. — И дайте ему умереть, — срываясь на рыдания, выплюнула Гермиона. — Пожалуйста, — выкашливая сухой звук, просила она у нависшего над ней, укравшего давно заблудшую во тьме, холодную без его взглядов душу. — Пожалуйста. Пытаясь свести ноги, когда он вновь коснулся уязвленного участка, Гермиона ощутила теплую ладонь, что опустилась ей на кожу. — Тише, милая, — нежно сцеловывая слезы у виска, прошептал Драко. — Все закончилось, — мягко касаясь заалевшей плоти, он медленно размазывал стекающую влагу. — Ты умница. — Драко, — зарываясь носом в его щеку, едва слышно проскулила Гермиона. — Такая хорошая девочка. — Пожалуйста, — взлетевшими ладонями вцепившись в его плечи, пыталась она умолять. — Пожалуйста, Драко. Неспешно выпрямившись, Малфой столкнул расплавленную ртуть с давно покрывшимся потоком дыма взглядом. Вгрызаясь хищным обликом в янтарь, Драко отнял ладонь от жаждущей его горящей части и медленно поднес к ее лицу, опустив липкие пальцы на губы. Гермиона тут же вобрала их в рот, обводя языком и слизывая вкус своей влаги. Удовлетворенно улыбаясь, Драко в одну секунду, сжав вибрацией витающий меж ними кислород, избавился от ткани. Представая обнаженным, он надавил на челюсть Гермионы, вынимая пальцы изо рта, и проследил ими дорожку вниз по подбородку. Шагая мокрыми подушечками по ее пылающему телу вниз, Драко, не разрывая нити сцепленных зрачков, пристроился у ее входа. Она почувствовала влажную и теплую головку, упершуюся между ног. Раскрываясь шире, Гермиона попыталась насадиться, но он мгновенно надавил на ее таз, вынудив прекратить. — Милая, — цокнув, он с укором растянул насмешливые буквы, — как же ты можешь рассчитывать на рождественский подарок, если ты так плохо себя ведешь? Малфой двинулся вперед, размазывая их смешавшиеся смазки. — Пожалуйста, — в беспамятстве пытаясь выискать хоть что-нибудь в шумящей голове, шептала Гермиона. — Пожалуйста. Продолжая потираться о нее, скользя длиной, Малфой по-прежнему крепко удерживал извивающееся тело. — Драко, пожалуйста. — Пожалуйста, что, Гермиона? — низкой вибрацией вплетаясь в смявшиеся мысли, он вынудил ее раскрыть глаза, взмолившись в поисках оставленного света. — Пожалуйста, войди в меня, — хриплыми буквами просила Гермиона, едва держась в сознании. — Ты нужен мне, Драко. Я хочу почувствовать тебя внутри. Пожалуйста. Натянув удовлетворенную усмешку, Малфой отнял от нее кисть, что сдерживала таз, и, ухватив за ногу, резко поднял ее вверх, закинув на плечо. Проехавшись последний раз по клитору, он обхватил себя ладонью и направил вниз. Едва надавливая, Драко двинулся вперед, растягивая Гермиону. Мучительно медленно — специально издеваясь — он вошел в нее на всю длину и громко выдохнул, остановившись. До боли прикусив губу, чтобы не двинуть бедрами — ведь это он, в чьих лапах здесь контроль, — Гермиона приостановила вдох, сжав дерево до огня в пальцах. — Блять, Грейнджер, — острыми парами спадая на лицо, выдохнул Драко. — Ты так прекрасна. Выпустив воздух, Гермиона быстро заморгала, запылавшими зрачками попытавшись отыскать его зовущий вид. С трудом нащупав серебро, которое отныне утонуло в вязи, она в который раз соприкоснулась с отданной душой, нашедшей ее часть веками раньше. Плескаясь обожанием, желанием, любовью, нежностью и навсегда склонившейся перед ней головой, его лицо было самым красивым образом из всех увядших обликов в печали, из всех написанных картин, из всех явившихся на волю снов. Двинувшись назад, он почти вышел из нее и снова замер, вспыхнув пламенем на несколько секунд. Поддерживая нить горящего созвездия, Малфой с силой толкнулся в ней, выбив холодный крик. Впиваясь пальцами в лодыжку, с каждым толчком он глухо выдыхал, стукаясь бедрами в шлепках и сдавливая косточку все крепче. — А почему ты прервалась, милая? — сквозь отчаянные стоны задыхающейся Гермионы, глухо спросил у нее Драко. — Было ведь так красиво. Мазнув ладонью вниз, он снял с плеча трясущуюся ногу и тут же подхватил. Смыкаясь пальцами на бедрах, он яростно вбивался, с каждым разом выпуская тихий рык, заглушенный звонкими буквами протяжных звуков. — Ты так хорошо справляешься, милая. Почти не слыша голоса сквозь обжигающие глыбы, так настойчиво струящиеся вниз, Гермиона содрогнулась в новом стоне. — Принимаешь меня как хорошая девочка, — шумно дыша, скрипучим басом сказал Драко. Ускорив темп, он расцепил ладони и склонился вниз, предплечьями опершись по бокам пылающих от вдохов ребер. Ловя губами ее подпрыгивающую грудь, он втянул в рот сосок, мгновенно схватив пальцами взлетевшую в поисках тепла руку. Перехватив запястья, что отчаянно нуждались в ощущении его плеча, Драко поднял их вверх над ее головой, сплетая одной кистью. Сомкнувшись на спешащем пульсе, Малфой замедлился, теряя ритм. — Драко, я… — скрипучим голосом она звучала. — Я сейчас… — Я не разрешал тебе кончать, — замерев на несколько секунд, он со всей силы задвигался вновь. Промычав сквозь зубы, Гермиона выгнулась под ним, чувствуя шепот волн, что бились о сплетение их части. — Драко, пожалуйста. Пожалуйста. Чувствуя судороги в бедрах, Гермиона хнычущими всхлипами взмолилась к серебру. — Умоляю, Драко, позволь мне кончить. Разомкнув пальцы на запястьях, Малфой внезапно проскользнул под ее спину и резко подал Гермиону на себя, прижав к груди и обняв крепче. Сцепляя ноги, она уткнулась носом в его шею, отчаянно пытаясь подавить шумящий спазм. Потеряв ладонь в ее кудрях, Драко входил в нее свой каждый раз почти до основания, толкаясь с силой и наращивая темп. Задержав дыхание, Гермиона ощутила самый нежный нож, которым он полосовал ее нагретые от жара части. Прерывистыми стонами касаясь ее плеч, он был на грани. Ощутив старый звенящий звон, Гермиона сжалась вокруг Малфоя, содрогнувшись в первый раз. — Драко. — Давай, — едва слышно выдавил он, двинувшись вперед, пока она сжималась вокруг его члена, зажмурившись от искр пламени и обжигающих толчков. Дергаясь в его руках и хриплым криком выбивая воздух, Гермиона ощутила его еще ровно три удара бедрами о таз, прежде чем Драко потянул ее за волосы и резко замер. Изливаясь в нее с низким стоном, спрятанным в разметанных кудрях, Малфой держал ее, пока она не перестала биться в судороге сиплых вдохов. Рвано втягивая кислород, Гермиона глубоко вдохнула, ощутив последний раз сцепляющие цепи у себя в сознании. Расслабившись, она обмякла на его плече, смутно улавливая пальцы, что поглаживали ее спину. Каждый раз их старой связи; каждый раз, который должен был давно им стать привычен, ожидаем и знаком; их каждый раз на ее веки падали горящие сквозь омут ледяного неба звезды, и каждый раз ее цветы вновь разбивали кожу в кровь. Все хрупкие соцветия, поросшие следами ворота алмазной пыли; все тихие слова; все раненые буквы; все их касания; его плечо; его навеки отпечатанное тело; ртутный оскал; крепкие руки; его улыбка, запах и звенящий бас — будь она проклята в эту секунду, если ее мечты не выглядят лишь так. Ни один раз, ни один день, ни одни райские ворота не приманят ее вид, когда она лежит в его руках и отдается воле его власти; ни один сорванный росток, ни один яд, ни один колокол, зовущий нераскрытый вид. Был только один рай на этом свете; были безопасность, дом и ощущение тепла. Был Драко, обнимающий ее сейчас. Была сказка, претворившая страницы в ее мире. Осторожно выскользнув из нее, Драко перехватил ее под ноги и мягко поднял обессиленное тело. Гермиона чувствовала жидкость, медленно вытекающую из нее, пока он не спеша шагал к дивану. Опустившись на потертую обивку вместе с ней, Малфой распутал плед и одним взмахом их накрыл, укладываясь на спину и крепче прижимая ее тело. Лежа на нем и ощущая стук мерного ритма у себя под ухом, она вдохнула запахи струящейся реки в свой самый яркий день весенних лет и тихо отданных в ночи, загаданных желаний. — Я так тобой доволен, милая, — перебирая ее пряди, сказал Драко. — Ты была такой умницей для меня. Едва сдержав позыв к урчанию, она позволила себе теряться в облаке рассыпанных на веки блесков, выпущенных только что сквозь тихие уста. Когда заблудший разум вновь явил размытый свет и ее легкие вновь стали делать ровные и не отчаянные вдохи, Гермиона вспомнила о запахах рассвета, подавив прохладный голос у виска. Собирая все разбросанные части, она подняла глаза на мужа, понимая, что запрятанные спицы раскалились докрасна. — Драко, — робко начала она, — ты не мог бы дать мне свою палочку? Нахмурившись, он застыл серебром на нервно дрогнувших губах и протянул ладонь, призвав с помощью Акцио оставленное древко. Перехватив трясущимися пальцами протянутую палочку, Гермиона медленно приподнялась с его груди и села у него в ногах, не разрывая нити сцепленных зрачков, смотрящих в зеркала с опаской. Взмахнув хрупким узором и направив его на живот, Гермиона осветила все пространство золотым свечением, в одну секунду оросившим комнату мерцающей пыльцой. — Ты… — уставившись на свет, Малфой поднялся на локтях с расширенными веками и, шумно выдохнув, вернул пылающее серебро. — Я узнала неделю назад, — тихо сказала она. — Я думаю… Думаю, это произошло в тот раз, когда я пришла к тебе на работу… — опуская взгляд, в спешке забормотала Гермиона. — Возможно… Возможно, я могла забыть… — переплетая свои пальцы, она едва шевелила языком. — И я… Просто ты тоже… Ты был так воодушевлен тем зельем, над которым ты так много работал. Я не знала… Я боялась, что ты… Я думала, вдруг ты… — Милая, как ты вообще могла подумать о таком? — прервав невнятные слова, Драко поднялся к ней и сел напротив. — Просто Скорпиус… Забрав опущенные щеки в омут рук, Драко заставил ее прикоснуться к взгляду. Светясь всеми унявшими свой цвет созвездиями, спутниками и летящими кометами, лишь для того, чтобы его глаза пылали серебром, он обратился на нее, распарывая хрупкий шов в который раз и снова одаряя ее облик светом. — Грейнджер, ты и Скорпиус — это лучшее, что случилось в моей жизни, — глядя в янтарный блик, оставил Малфой. — Конечно, он появился не совсем так, как… мы могли себе представить, — рисуя полукруги на пылающих щеках, негромко говорил он, — но я ни одного дня не думал о том, что я не счастлив и не благодарен этому стечению обстоятельств. — Я тоже, — потянувшись к Драко, она медленно соприкоснулась своим лбом с его. — Я думал, ты переживаешь из-за конференции. — Ты заметил, что я переживаю? — Конечно, я заметил, Грейнджер, — отрываясь от покрывшейся испариной, морозной кожи, сказал Драко. — Ты моя жена. Поджимая губы, он опустился вниз, остановив глаза на животе, унявшем золото по взмаху пальцев. Разглядывая ее вид, Драко несколько мгновений хмурился, впиваясь ртутными парами в ее плоть, пока его лицо не исказилось в маске самого нежного из обликов и не метнулось вверх. Плескаясь робкими улыбками, серебряные части заблестели ярче в свете хвойных огоньков. — Мы правда снова станем родителями? — несмело он спросил, тихими буквами окрасив теплое пространство. — Похоже на то, — нервно хихикнув, Гермиона отозвалась, пока ее смотрящие глаза, подобно серебру, мгновенно увлажнялись. — Салазар, Грейнджер, я люблю тебя, — украв раскрывшиеся губы и смешав их вкус, он мягкими движениями целовал ее цветочный вдох, вплетенный в облако парящей соли. — Это лучший подарок на Рождество, — выдыхая в ее рот, прошептал Драко. — Драко, — растягивая уголки губ, шипящим звуком обратилась она. — Да? Проехавшись подушечками вверх и опустив их на фарфоровое пламя, Гермиона мягко скользнула по скуле, рисуя буквы. Придвинувшись вплотную к мочке, она облизнула заалевшее от пыла ухо и нежно прислонилась к нему ртом. Выдыхая спертый кислород, Гермиона почувствовала на ладонях прыгнувшие на нее мурашки, вмиг покрывшие его расплавленную ртуть. — Я — Малфой, — выпуская теплый воздух, улыбнулась она.

***

Скорпиус Малфой верил в чудеса, но должен был проверить сам, чтобы быть точно убежденным. Тихими шагами затаившись за стеной, он на цыпочках приблизился к закрытой двери. Осторожно потянувшись к ручке и зажмурившись, когда она заставила холодный коридор окраситься скрипучим звуком, он приоткрыл большую дверь и тут же заглянул. Не успевая прикрыть вмиг раскрывшийся от вдоха рот, Скорпиус завизжал на все старинное поместье, заставив скорченный в камине силуэт удариться затылком. — Санта Клаус существует! Спрятавшиеся под лестницей Драко и Гермиона тоже верили в чудеса. Ведь что-то им подсказывало, что в следующем году их смуглый Санта вновь вернется. * «Ring Out, Wild Bells» poem by Alfred, Lord Tennyson.