Сокровище

Величие Моракса сложно было бы оспорить — уверенная элегантная походка, острый и будто бы всепонимающий взгляд глаз цвета кор ляписа, что порой в темноте сверкал, а его фигура, облаченная в строгие, но прекрасные в своем изяществе одежды, — люди догадывались — могла потягаться с каменными статуями, разбросанными по всему Лиюэ. Естественно, предпочитая спокойствие шуму и беготне, не мог он оставить свое имя и представляться им. Да и как бы это выглядело? Если к Адептам люди еще и привыкли, то вот к самому Архонту — сомнительное предположение: сойти к ним раз в год в день Церемонии в облике дракона, подарить благословение и вновь исчезнуть, чтобы затем вернуться уже человеком и ступить в торжествующий город, будто и не пропадал вовсе. Но драконья часть порой жадна до жути. Драконы любят золото. Чжунли — почему именно это имя? — не исключение. За более чем семь тысячелетий, привыкнув к богатствам, сложно стать обычным человеком и смириться с тем, что отныне по щелчку пальцев к твоим ногам не упадет кучка моры, разлетаясь по каменным плитам пристани или приятной тяжестью оседая в мешочке. Теперь только труд и работа могут озолотить. Очень жаль. Но жадность от этого не пройдет. Поэтому золотые одеяния Нингуан мгновенно приковывали взгляд: хучжи из драгоценного металла, дорогое ципао с изящными коричневым узорами, которые словно бы плелись по ткани лозами, и шпилька в волосах. Все это создавало впечатление дороговизны, подходящей сокровищу... Сокровищу? Чжунли на мгновение задумался, касаясь указательным и большим пальцами подбородка. Считать живого человека своим сокровищем — верх глупости. Либо он, скромный бывший Архонт, формой которой является самый обычный дракон, поехал головой. Все возможно, но маловероятно. — Господин Чжунли, что с Вами? — окликнула его однажды Ху Тао — ребёнок, любящий хоронить все, что можно и нельзя, и вместе с тем его начальница, — с улыбкой наблюдая за застывшем в размышлениях мужчиной. — Любовь в голову решила ударить? Любовь? Что за глупости! Страстное желание обладать ни в какие времена не принималось за нечто подобное. Либо же при недавней битве с Осиалом какой-нибудь камушек отлетел ему в голову и сильно стукнул, поэтому все мысли помутнились. — Почему Вы так решили? — спокойно поинтересовался Чжунли, все равно уплывая в свои мысли. Ху Тао, кажется, данный вопрос сильно развеселил. — Почему? — переспросила она скорее для эффекта, нежели по незнанию. — Вы чай уже давно перелили за края. И правда, по столу на пол стекала заметная такая струйка воды. Оставалось только устало вздохнуть, отставить чайничек и пойти за тряпкой. Вот только все мысли о том, что Нингуан — чистое золото, как-то испарились, стоило ей сменить на время праздника свои одеяния на такие же роскошные, но теперь без следов позолоты. И хоть драконья сущность усмирила свою жадность, глаз все равно было не оторвать от лёгкой струящейся ткани, от блестящих лоском волос и просто самой фигуры. И вот что было странно: сердце — это тот орган, который у людей жизнедеятельность поддерживает? — принялось сквозь ребра биться, чтобы, видимо, выскочить из груди и броситься к ногам Нингуан. Звучит красиво, но выглядело бы далеко не лицеприятно. Нингуан же восхищенные взгляды на себе не могла не заметить, а потому улыбалась искренне, но с оправданным самодовольством — никто бы и не осудил, признавая её красоту. По поведению Чжунли не догадаться о его сущности было бы странно, поэтому что Цисин, что Адепты хранили подобную тайну от простых людей. Подумать только, что она угробила столько лет в один день, когда их же Архонт в любой момент мог все предотвратить! Обидно, но она ведь поднялась в его глазах? Когда торжественные речи были произнесены, а все взгляды перестали быть направленными на девушку, она выдохнула удовлетворённо и подошла к Чжунли, который о чем-то беседовал со знакомыми. Нельзя было не сказать, что её симпатия имела место быть, но, не желая путать деловые отношения с личными, Нингуан предпочитала ограничиваться в разговорах исключительно работой. Кажется, скоро и этому придёт конец. Когда же наконец она была замечена, знакомый удалился к семье, а Чжунли одарил её вежливой улыбкой, они оба, разговаривая о пустяках или делах, что в глазах пробегающего мимо ребёнка выглядело одинаково, пошли по городу, неспешно шагая и даже не думая, куда идут. Разговор лился свободно, будто все это так и должно было быть. Будто ничего не изменилось. Поэтому спустя неделю, получив золотые палочки с изображениями феникса и дракона, Нингуан искренне рассмеялась. Теперь это было не пожелание благополучия, как было с Чайльдом. Теперь знак другой. И когда на свидании, чего уже давно следовало ожидать, Чжунли спросил, может ли её поцеловать, Нингуан против не была, прикрывая глаза. Вот только за те самые семь тысячелетий, можно было смеяться, тело стало дряхлее — лучше закрыть глаза на сам факт того, что Архонт может облик менять, — а потому то, что у мужчины нерв в шее защемило, не могло не насмешить. Драконы — очень жадные до золота существа и коварные. Нингуан потом в этом убедилась, когда даже спустя годы Чжунли не смог избавиться от своей привычки: — Баобэй, пора просыпаться. Я заварю нам чай. Любить Архонта и быть любимой им — сказочная ситуация, пусть даже твоё божество больше им и не является. Но вот быть личным сокровищем дракона...