«Я без ума, без памяти, без конца люблю тебя.»
— Борис Пастернак
Надежда такое замечательное, всеобъемлющее чувство, даже если и вызвано оно каким-нибудь сущим пустяком. Самое печальное, что ярким это чаще всего бывает из-за того, как сильно наши ожидания не совпадают с реальностью. Люди привыкли понимать любовь и страсть, как нечто между двумя людьми, которые могут ответить взаимностью и понимать друг друга на одном языке. Поэтому, вероятно, им может показаться странным то, как кто-то влюбляется в своё дело, в природу, в науку. Как привязывается к растениям и, не в силах ничего с собой поделать, сгорает от обожания, глядя на пылающий, горящий разными цветами закат. Нормальные люди, обычные люди, не понимают этого. Возможно, они просто боятся попробовать или их чувства перегорели настолько, что они уже не могут этого понять. Но страсть к науке, к искусству, к своему делу может быть такой же сильной, как и страсть между людьми. Аркейн считается даром, который дан человеку с самого рождения. Однако, никто не мешал Джейсу найти эту магию в другой, не менее обширной и могущественной области. В детстве он честно не совсем понимал, чем именно отличаются наука и магия, пока сам не добрался до книжек по физике и алхимии. На тех единичных страницах с рисунками всё выглядело менее красочно и более логично, но однозначно похоже на то, что он видел однажды. Он даже не помнил точно, когда это случилось во второй раз. Единственное, что отпечаталось в его памяти в тот день навечно — шестерёнка. Одна в руках, другая проступила на запястье с лёгким жжением. Было не больно, просто неожиданно, из-за чего шестерёнка, которую он вертел в пальцах, упала и укатилась под кровать. Жаль было — достать её он так и не смог и потом такую ещё долго искал, чтобы доделать маленькую, заводную птичку. Он хотел подарить её маме на День Рождения. Шестерёнка на запястье не стиралась. Она была словно выгравирована золотыми блёклыми чернилами. Такая крошечная, зубчатая, изящная. С витиеватыми узорами на ободке, которые тогда было невозможно чётко разобрать, они наползали друг на друга, как листья лозы. Джейс, покоренный этим маленьким чудом, так и засмотрелся на неё. Она была такой красивой, такой изумительно-тонкой, что невозможно было отвести взгляд. И, самое восхитительное, Джейс знал тогда, ещё будучи ребёнком, что это опять была она. Магия. Пусть и не понимал, какая. Помимо того, крошечная деталька, сверкающая теперь на его запястье, была очень тёплой. Вся кожа вокруг могла быть прохладной, но контур шестерни был на несколько градусов горячее. Джейс, затаив дыхание, не мог перестать разглядывать странный значок на своей коже. Когда мама увидела, что случилось с его рукой, она улыбнулась с искренней радостью и, кажется, даже с облегчением. «Это происходит очень редко, — сказала она, любовно оглаживая руки своего ребёнка. — Такие метки получают те, у кого есть родственная душа, которая будет твоим самым важным человеком в жизни, мой хороший. И это, — она мягко провела по контуру метки, — значит, что вы обязательно встретитесь». В силу своего юного возраста Джейс тогда никак не мог скрывать свои восхищение и трепет. Кем бы ни был этот человек, он уже готов был стать его лучшим другом, ведь сама Вселенная решила наградить их подобной связью на уровне, который был выше любых физических преград, и Джейс обожал своего соулмейта уже просто за это. Он не сразу понял, что может чувствовать его. Во снах, иногда в мыслях, а иногда совсем мимолётно ощущать его настроение. Юный Талис понятия не имел, как это описать словами, но ему и не надо было. Мама понимала всё по глазам, а больше никому бы он подобное не доверил. Было так невероятно осознавать, что с этим человеком он может общаться даже без слов. То, что он изучал механизмы, когда появилась шестерёнка, показалось Джейсу не случайным, и он с ещё большим энтузиазмом занялся точными науками. Физика, биология, немного химии, немного астрономии, инженерия, он даже пробовал себя в архитектуре. Но одним из его пустяковых, почти не отнимающих свободное время любимых занятий был сбор небольших механизмов из маленьких шестерёнок. Поначалу это было сложно — в конце концов, это была достаточно ювелирная работа для подростка. Но со временем у него перестали дрожать от волнения пальцы. Когда ему исполнилось шестнадцать, он собрал маме на День Рождения музыкальную шкатулку с балериной, которая была похожа на птичку из-за того, как махала руками. На его левой руке был браслет с кристаллом, который когда-то помог спасти его мать, а на правой золотой печаткой блестела хрупкая шестерёнка. Её контуры и узоры становились более чёткими по мере того, как взрослел Джейс. В восемнадцать он понял, что узоры внутри ободка складываются в закрученные буквы. В двадцать он, заручившись поддержкой семьи Кираманн, наконец, смог более полноценно осуществлять свои идеи. Магия и наука вместе. Прямо как кручёная деталька на его руке. Когда он волновался, то с некой особой нежностью поглаживал её кончиками пальцев. Ему всё ещё нравилось смотреть на узоры внутри контуров, но его разум улетал слишком далеко, чтобы пытаться разобрать надпись внутри. Если взять увеличительную линзу, можно было бы попытаться понять, что за буквы закручиваются в середине, но даже так было немудрено ошибиться. К тому же, он почти постоянно был занят своим исследованием и записью теории. Но его успокаивало и придавало сил уже просто то, что на его правой руке переливалась в свете солнца его личная, бесконечная надежда на скорую встречу с самым близким человеком. Он находится всего-то в пределах одной Вселенной. Такие масштабы не мешали учёному черпать вдохновение из этих мыслей. Он привык знать, всегда знать, что в нужный момент он просто посмотрит человеку в глаза и увидит то же золотое сияние, что и на контуре своей волшебной марки в особенно солнечные дни. К сожалению, странная татуировка на запястье вызывала слишком много вопросов и Джейсу давно пришлось отказаться от коротких рукавов на публике, в особенности после просьбы матери. Он знал, что она просто волновалась за него. Интересно, у его родственной души есть похожая метка? Мама никогда об этом не говорила, и Джейс не смог найти ни одной книги, где это описывалось бы напрямую. Приходилось обходиться лишь редкими слухами о самых разных проявлениях такой связи, одни любопытнее других. Иногда юный Талис волновался насчёт того, как именно он поймёт, что перед ним тот самый человек, тот, чья золотистая метка навсегда останется у него на руке. Но эти опасения быстро развеивались тем, что он обязательно как-нибудь узнает, когда встретится с ним. Неважно, как именно или сколько времени это займёт. В двадцать четыре он впервые полноценно почувствовал, как земля уходит из-под ног в самом отвратном смысле. Возможно, он и правда слишком сильно увлёкся собственными исследованиями и использовал немало нелегального оборудования, но в таком возрасте многие молодые люди чувствуют себя неуязвимыми. Вот так и Джейсу всё казалось, что, если и начнут кому пальцем грозить, то обязательно кому-нибудь другому, точно не ему. Он был так напуган происходящим, что почти не замечал, не запоминал ни лиц, окружавших его на тот момент людей, ни их имён. Единственное, что крутилось в голове, когда шериф задавала вопросы — почему бы тебе не появиться сейчас? Он едва ли запомнил, кем назвался тот высокий стройный парень с янтарными глазами. Зато прекрасно расслышал слово «опасный». Они ведь были правы отчасти, все они. И шериф, и Хеймердингер, и его помощник со светлыми, янтарными глазами, — почему он так хорошо запомнил их цвет? Это было опасно, если действовать неосторожно и абсолютно точно нельзя было допустить, чтобы такие вещи попали не в те руки, что, к сожалению, всё же произошло. Но Джейс ведь не хотел ничего такого, он знает, что надо делать. Почти знает. Ему словно не хватало одной важной, маленькой детальки для завершения теории и он сможет стабилизировать кристаллы. Просто надо ещё чуть-чуть подумать. Как жаль, что он не может рассказать профессору, что за камень инкрустирован в его браслет, или показать золотистую шестерёнку на запястье — он не хотел, чтобы, если у его близкого в будущем человека есть такая же, его сочли причастным к происшествию или опасным, как и Джейса. И так дров наломал. Надо держать язык за зубами. …Как можно держать язык за зубами, если иначе эти люди не желают обращать на тебя внимание? Очевидно, понятия о магии и отношение к ней у юного Талиса и остальных Советников в корне отличались. Но почему-то от метки на руке под одеждой разливалось приятное тепло по всей руке. Ладони, должно быть, были почти горячими. Джейс, правда, был слишком занят разговором с Советом, поэтому закономерная мысль о том, что его родственная душа, возможно, может находиться где-то совсем здесь, среди присутствующих, так и не пришла ему в голову. После этого все мысли занимало лишь весьма болезненное падение с небес на землю, где он лишился всего, над чем работал, о чём мечтал. Всего будущего, которого ему хотелось достичь. А ни на какое другое он не был согласен — это было не в его принципах. Отчаяние так всепоглощающе затопило сознание, что, бессознательно поглаживая кожу с кривыми узорами на запястье, он едва мог помнить о метке. Если бы он мог тогда, то оставил бы на покоцанном взрывом столе в своей бывшей мастерской и этот крохотный золотой лучик. Он был уверен в том, что подвёл всех своих близких — включая того самого человека, которого он так и не встретил. Если бы встретил, кто знает, может, тот бы смог помочь юному учёному, отговорить его от глупостей… дать ту крохотную подсказку, составную, которой не хватало для идеального уравнения… «Не помешаю?» — словно ведро холодной воды на голову. От неожиданности Джейс едва не подавился воздухом и, опомнившись на пару секунд, с опаской попятился назад. Он грубовато ответил что-то тому, кто так не вовремя прервал его, и вдруг почувствовал, как бегут мурашки из-за тепла, разливающегося от шестерёнки на руке. Талис почти привычно потянулся к ней, чтобы в успокоительном жесте провести пальцами, но тут же опомнился. Он не позволит себе снова радоваться этой связи, если даже с таким подарком сил природы не смог справиться с банальным страхом людей перед неизведанным, породившим эту волну отчаяния. У незваного гостя был мягкий голос с ласкающим слух акцентом и Джейс подавил секундный порыв развернуться и, будто маленький, беззащитный ребёнок, крепко обнять, отчаянно ища утешения у человека, чьего имени даже не знает. Помощник Хеймердингера, — темноволосый парень с лисьими янтарными глазами, — равняется с ним и мягко делится чем-то личным. Немного секретным, грустным, но таким почти по-доброму мотивирующим. Он протягивает Джейсу браслет с ранее магическим камушком, смотрит игриво исподлобья, почти провоцируя, как хитрый, маленький зверёк, желающий поиграть. Талис ведётся, чувствуя приятное облегчение, даже манящую к стройному, светлоглазому молодому человеку с бледной кожей, — Виктор, его зовут Виктор, такое красивое имя, что не хочется невольно испортить его произношением в разговоре, — симпатию. И он уже во второй раз за прошедшие сутки чувствует себя виноватым перед своей родственной душой. Ведь только к своему человеку, тому, с кем его связали чья-то сильнейшая прихоть, он хранил эти безграничную преданность и странное, сумасбродное влечение. А теперь это одеяло перетягивает кто-то другой, пусть и весьма ненавязчиво. Навязчиво перетягивает его и Советница, чей образ у Джейса ассоциируется с солнцем или яркой звездой. Её слова, её поведение, её золотая россыпь на лице — это завораживало и восхищало. Поэтому интерес Советницы Медарды не только к его разработке, но и к самому Талису, невероятно смущал и сбивал с толку. Его чуть ли не казнили несколько часов назад за идеи и разработки, а теперь он приковывает к себе внимание стольких невероятных людей. Когда они с его новым напарником беззаботно парили под потолком, восторженные своим успехом, словно мальчишки, Джейс буквально чувствовал, как эта связь, эта мощь течёт по золотистым контурам метки, заставляет чуть ли не дрожать от предвкушения. Он чувствовал это и понимал — они находятся друг к другу совсем близко. Меньше, чем в двадцати метрах. Его взгляд в тот момент столкнулся со снисходительным, игривыми взглядом Советницы, которая сдержанно, словно мудрая, спокойная львица, улыбалась ему, и Джейсу всерьёз казалось, что в его шестерёнке, одном из самых дорогих его сокровищ, закручено её имя. Он не мог перестать на неё смотреть, пока его партнёр восхищённо перекидывался с Хеймердингером парой слов, держа в тонких пальцах что-то маленькое, что невесомым жестом только что подтолкнул в его сторону юноша. Они спустились, и Джейсу, не отошедшему от переполняющего эмоциями успеха, от стучащих волнами об камень словами «получилось» в голове, необходимо было, — вот прямо сейчас и точка, — узнать, может ли быть, что он не ошибся, что он, наконец, нашёл того, с кем молчаливо делил каждую мечту и идею, каждое переживание и радость всю жизнь. Советница Медарда позволила себя проводить, вышагивая пантерой по камню, в неком повелительном жесте сложив руки перед собой в замок. Джейс улыбался ей, как наивный щеночек, подстёгиваемый тем, как продолжает теплеть метка на запястье и открыл было рот, чтобы задать вопрос. Но слова встали поперёк глотки, словно не желая быть озвученными ни в коем случае. Талис запнулся, ошарашенно отводя остекленевший взгляд, замечая, как Советница с лёгким беспокойством склоняет голову к плечу, наблюдая за ним. Молодой изобретатель снова повернулся к ней, открывая рот, как немая рыбка, не в силах понять, что не так. А потом до него доходит, что запястье прошивает холодом, почти морозом, который колет кожу, как тогда, давно, перед встречей с магом, когда в лицо летел острый снег, а пальцы мамы посерели от ледяного ветра. Только идиот не догадался бы, насколько это был жирный намёк. Ему понадобилось дополнительные две секунды, чтобы осознать, что случилось. Ещё секунду он скомкано попрощался с опешившей женщиной, даже не глядя на неё, и развернулся на обратную дорогу. Надо убрать в лаборатории. И подумать. Как так вышло? — думает Джейс, откладывая все сломанные вещи в одну небольшую кучу. Почему я ошибся? — думает он, немного отсутствующе, задумчиво наблюдая за размышляющим вслух над чем-то Виктором, который в руках продолжал вертеть ту крохотную штучку, — тоже шестерёнку. Талис пришёл в себя, когда напарник с явным беспокойством окликнул его, внимательно всматриваясь в лицо и проводя ладонью по плечу. Он немного устало улыбнулся учёному, положив свою руку поверх его пальцев на плечо и тепло поблагодарил за поддержку. На чужом лице мелькнуло смятение, удивление и ещё что-то, скрывающееся за снисходительной ответной улыбкой и мягким, почти незаметным наклоном головы к плечу. Он плёлся домой, опустив голову, а успешное окончание практической части теории всей его жизни радовало уже не так сильно. Почему же он ошибся? Неужели это был просто переизбыток эмоций и ему показалось? Джейс лёг спать с такими же тяжкими, ломающими голову мыслями и заснул через несколько минут. Всё же, такой объём произошедшего бьёт по необходимости отдыха. Во сне он видит сверкающий янтарный жёлтый, переливающийся, словно золото, путает его с блеском узора на руке и слышит обволакивающий теплом голос, как из-под толщи воды. Во сне слишком сложно рационально мыслить и запоминать что-то, поэтому Джейс просто тянется рукой навстречу этому голосу, ласковому, как кошачье мурчание. Он не может ничего найти там, впереди, где ничего не видно, но чувствует, как на пальцы откуда-то со стороны ложится прохладное, мерное дыхание. Юноша хочет отвести ладонь чуть в сторону, чтобы убедиться, почувствовать, как тыльная сторона касается щеки. Но всё тонет и рассыпается, а ему в глаза уже светит солнце, бликующее от окон на улице. Возможно, Талис бы смог порассуждать об этом на досуге и даже прийти к более верному выбору, чем вчера, однако этот сон, как и любой достаточно хороший и спокойный, незаметно ускользнул, оставляя изобретателя наедине с размышлениями о предстоящей работе. Сколько же можно и нужно теперь сделать. Его это не пугало, совсем наоборот. Своего дна он уже достиг, когда допустил взрыв в бывшей мастерской. На такой глубине можно было или утонуть, или оттолкнуться от дна и выплыть наверх. Благо, у него был теперь бесценный напарник, которому Джейс жизнью обязан. Пусть Виктор больше не рассказывал много о себе и особенно о своём прошлом, но у него были весьма интересные характер и привычки. То, с каким увлечением он объяснял молодому учёному свои же записи и формулы всегда поражало. Сложно было теперь вернуться в те тоскливые, топящие мысли, ведь было достаточно почему-то увидеть понимающий, хитрый взгляд светлых глаз, чтобы настроение поднялось. Виктор был идеалистом — ещё одна черта, которая так полюбилась Талису. Кто-то ему однажды сказал, что мир крутят именно такие люди. Юный изобретатель убеждался в этом сильнее каждый раз, когда видел, как легко и одобрительно улыбается ему Вик. Советница Медарда и Хеймердингер, в частности, заходили каждый день проконтролировать, как идут дела, однако Джейс уже мало обращал внимания на этих двоих. Наверное, это было глупо — не искать одобрения столько уважаемых и могущественных членов Совета, но, по какой-то причине, над которой юноша ни на миг не задумывался, единственным человеком, чьё мнение ему было по-настоящему важно, был Виктор. Он буквально был готов делать всё, о чём он его попросит. Поэтому его главные сомнения относительно новой, серьёзной задумки, брали своё начало из того, как задумчиво хмурил на это брови Вик, поджимая губы. — Ты сомневаешься? — тихо уточнил Джейс, будто боясь поднять голос на партнёра и как-то его задеть. Учёный неопределённо пожал плечами. — Безусловно, это привлечёт к Пилтоверу много внимания, а ты получишь благодарность и признание всего Совета, — пробормотал он, глядя куда-то сквозь страницы чужих записей. Джейс растерянно заморгал, задумчиво отводя глаза. Заметив это, его партнёр, словно вынырнув из своего сознания, мягко, будто бы извиняясь, улыбнулся. — Идея прекрасная. Просто лучше хорошо продумать её до того, как сообщать ещё кому-то. Есть много нестыковок. Но, уверен, если мы поломаем над этим головы ещё чуть-чуть, то все наши влиятельные покровители будут довольны, а мы сможем заняться дополнительными проектами. Джейс слишком пристально следил за переменами на светлом лице, поэтому никак не ожидал того, что ему почти игриво подмигнут. Он даже не понял, в какой момент Виктор это сделал. Но этот хитрец определённо был доволен вызванной у юноши реакцией, — Талис неловко опустил глаза в свои записи, что-то неуверенно пробубнив. — Ты прав, — устало вздохнул Вик, легко хлопнув партнёра по плечу. — Уже почти час ночи. Нам следует отдохнуть. Всё равно на свежую голову работается лучше. Джейс смог только молча кивнуть, не поднимая глаз. Когда его голова коснулась подушки после всех выматывающих, но замечательнейших событий, которые теперь постоянно с ним происходили, он впервые видит сны почти осознанные с ней. Со своей родственной душой. Однако он никак не может точно рассмотреть что-то кроме силуэта, — такая тонкая талия, — и ярких, светлых глаз цвета янтаря и корицы. Джейс приподнимается на локтях, — вокруг всё плывёт, но сон достаточно осознанный, чтобы понимать примерно, что творится, — когда его самый дорогой человек подходит ближе, опускаясь на колени рядом и протягивая ладони к его лицу. Тёплые пальцы бережно, с нежностью оглаживают костяшками скулы и ведут вниз, большой палец невесомо проходится по нижней губе. Джейс тает от этих призрачных, туманных прикосновений и прикрывает глаза, чувствуя, как на щеке оставляют легкий поцелуй, а аккуратные, — тонкие, под стать контурам золотистой метки на запястье учёного, — руки спускаются ниже, подушечками пальцев касаясь ключиц. Юноша невольно тихо смеётся, — тебе не нужно делать ничего, чтобы я был от тебя без ума. Фигура замирает на секунду, а затем её настроение меняется на нечто ещё более манящее, — она в успокаивающем жесте зачёсывает волосы Джейса назад и наклоняется ближе. Молодой учёный невольно задерживает дыхание, ожидая поцелуя, но вместо этого его обнимают. Крепко, но заботливо, всем телом, всем существом, вороша пальцами короткие волосы на затылке. Как же тепло. Безопасно. Спокойно. Другие, наверное, многое бы отдали за подобную связь, а Джейс точно знает, что это именно она. Что его родственная душа видит точно такой же сон. Ощущает всё так же уплывающе-нежно. Спит так же безмятежно и с улыбкой на губах. Интересно, какие они, эти губы, на вкус. Виктор был прав — после хорошего отдыха, особенно после такого сна, умиротворённого и пропитанного лаской и пьянящей заботой, — думается намного лучше, да и легче. Пусть и содержание этих сновидений он запомнить так и не смог, зато прекрасно помнил всё, испытанное им. Он обязательно найдёт этого человека. Теперь, когда его исследованиям и работе не угрожает уничтожение или неодобрение Совета, он мог немного отвлечься и поискать лучше, верно? Это не должно быть чем-то сложным. Он ведь знал, что они находятся совсем рядом. Первое, о чём он узнал в этот день было то, что Виктор умеет опаздывать. Обычно, когда Джейс переступал порог их совместной лаборатории, его напарник уже был там, приветливо улыбаясь и спрашивая, как спалось. В этот раз лаборатория всё ещё была закрыта и Виктор либо заперся там, либо ещё не пришёл. Ключи оказались на месте, что заставило Талиса даже немного занервничать. У его друга что-то случилось? Он должен волноваться? Или Виктор просто решил в кои-то веки поспать подольше? Юноша решил дать напарнику час и, если тот не появится, пойти к нему и узнать, всё ли хорошо. К счастью, Вик появился почти к истечению назначенного Талисом самому себе таймера. Он выглядел выспавшимся, как и обычно, бодрым и спокойным. Только причёска как будто выглядела более растрёпанной. — Виктор! — с облегчением улыбнулся ему Джейс, подходя к только-только зашедшему парню, заставляя того недоумённо попятиться. — Я думал, что-то случилось, — заглядывая в удивлённые янтарные глаза, молодой изобретатель протянул руки к чужим плечам, будто желая встряхнуть заставившего его распереживаться напарника, но в итоге просто со вздохом положил ладони на основание шеи, вынуждая смотреть только в глаза. — Где ты был? Как твои дела? Виктор выглядел таким изумлённым, что Джейс невольно смутился, — да, вероятно, он слишком разнервничался, у Виктора что, не может быть личного времени? Он ведь заслужил, в конце концов. Да и сама реакция Талиса, вероятно, была довольно порывистой. С другой стороны, ему всего двадцать четыре и из них двоих он определённо был более импульсивен и склонен к немного безрассудным поступкам, в то время как Вик был катализатором спокойствия для пылкой натуры Талиса. — Спасибо, конечно, что волнуешься, но всё хорошо. Мои дела в порядке, даже лучше, чем просто в порядке, — пересилив удивление, тихо рассмеялся Вик, и Джейс, прикрывший глаза от дурацких мыслей, невольно задержал дыхание. Почему он раньше не слышал, как смеётся Виктор? Этот звук был ещё чудеснее вида его улыбки. Вздохнув пару раз, чтобы чуть-чуть успокоиться, Талис открыл глаза, в немой просьбе приподнимая брови. Учёный фыркнул, беззлобно закатывая глаза. — Когда я собирался выходить, то заметил на улице белого кота. Я их видел только в детстве, лет в десять. Он был таким пушистым и всё тёрся о мою ногу. Я хотел принести ему тогда чего-нибудь, но… — он запнулся, бегая глазами по комнате, подальше от лица Джейса. — В общем, я подумал, что если ещё раз когда-нибудь увижу такого, обязательно покормлю. Хорошо, что в этот раз он крутился почти у самой моей двери, но, сам понимаешь, для меня это дело… не быстрое. А потом он так ластился к рукам, что я просто потерял счёт времени… Чем дальше заходил рассказ Виктора, тем сильнее тот смущался, отводя взгляд, и тем шире становилась улыбка Джейса. Невозможно же быть таким хорошим. Откуда ты такой отзывчивый взялся? По тому, как изменился взгляд Виктора, вернувшийся к лицу своего напарника, которое было достаточно близко к его собственному, юный Талис понял, что последние слова он невольно произнёс вслух. — Я хотел сказать… — подавившись воздухом на первой же букве, он отпустил чужие плечи, делая небольшой шаг назад и обречённо улыбаясь. — То есть… — Да, ты не хотел говорить это вслух, я понял, — поддразнил его напарник, плавно проходя мимо, даже несмотря на больную ногу. Джейс неловко откашлялся, скрывая за рукой идиотскую, никак не желающую сходить улыбку, и вздохнул полной грудью. Кажется, ещё немного и у него сведёт скулы. — И где теперь этот бессовестный зверь, отвлекающий тебя от работы? — с Виктором было так уютно общаться в подобном игривом, кокетливом тоне, напоминающем флирт, что Талис даже не задумывался о том, как это может выглядеть со стороны или как такое поведение может расценивать сам Вик. Тот покосился на него из-за плеча, не поворачиваясь полностью. — Я оставил его у себя дома. Там всё равно нет ничего особо важного или чего-то, что можно разбить. Разве что посуда… — Если у тебя появился домашний питомец, то за ним надо ухаживать. Это значит, что тебе придётся уходить пораньше. Виктор замер на секунду и Джейс в лёгкой панике подумал, что он всерьёз раздумал ухаживать за животным из-за работы. Но, нет, ему только показалось. Виктор хитро прищурился и, уже держа в руках дневник для записей, которым они пользовались оба, — или просто заканчивали друг за друга, или приписывали новое, но Джейсу в любом случае нравилось, как смотрятся их записи на одних страницах, — и слегка приподнял одну бровь. — Я слышу разочарование в твоём голосе? — Конечно, если ты будешь уходить к своему пушистому питомцу, кто же будет присматривать за мной? — Ты не мой питомец, Джейс. Если бы он пил сейчас кофе или свой любимый чёрный чай, то определённо бы подавился. Потому что, пусть Виктор это и сказал, уже почти отвернувшись, на его губах точно была мягкая, снисходительная улыбка, а в голосе появились такие глубокие, почти мурчащие интонации, из-за которых Джейс был практически уверен, что это звучало весьма двусмысленно. — Я, кхм… Я немного не это имел в виду, — обычно Вик напирал не так сильно в подобных шутливых разговорах. И хорошо, потому что, Талис был уверен, — он бы всегда его вот так обходил. Он же был немного старше самого Джейса, наверняка знал, как крутить этой бьющей через край юношеской энергией. Хитрый. И вот опять это странное чувство вины. Виктор чудесный, но как же его родственная душа? Она была не менее прекрасной, он знал это, он видел всю эту прелесть, всю изящность и уникальность в одной маленькой метке, солнцем горящей на запястье. Но они с Виктором просто друзья, между ними ничего нет, кроме обоюдной заботы и привязанности. С другой стороны, кто сказал, что подобное бывает только в дружбе? Виктор не ответил, впрочем, довольный эффектом, который произвели его слова, и занялся работой. Пусть его и отвлекли ненадолго, возможностей, которые предоставляла законченная ими технология, открывалась масса. В этот раз он вернулся чуть раньше, проводив Вика домой и пообещав, что как-нибудь обязательно зайдёт, чтобы посмотреть в глаза наглому существу, так бессовестно отнимающему внимание Виктора у Джейса. Спать пока не хотелось, потому что ложиться он уже привык не раньше полуночи. Сбитый режим — извечная проблема увлеченных студентов и учёных, однако в этот раз юноша даже был рад подобному стечению обстоятельств. Надев специальные очки с увеличительным стеклом, которое обычно использовали ювелиры, молодой изобретатель закатал рукав рубашки на правой руке, поворачивая запястье в свету лампы. Глянув на мгновение за окно, он убедился, что ничьи окна больше не горят, и, улыбнувшись про себя, настроил линзу, наводя её на сверкающую татуировку. Несколько секунд он поворачивал руку так, чтобы золотой контур метки не бликовал, а затем, наконец, занялся самим узором на ободке шестерни. Он понятия не имел, где начиналось слово, закрученное внутрь, и где заканчивалось, поэтому, не особо понимая, как он собирается определять, куда идёт контур самих букв, начал сверху. Это было сложно — надпись была крохотной и Джейс даже задумывался над тем, не придумал ли он себе это и точно ли там есть какие-нибудь буквы или это просто обманчивый узор. Но нет, спустя около полчаса он, наконец, высмотрел поверх золотой спирали едва заметную с максимального приближения линзы чуть более яркую золотую обводку, обозначающую границы буквы, вырисовывающейся в крылатое «К». Когда он это полностью понял, в груди стремительно разлился приятный щекочущий восторг, будто юноша даже и не ожидал разобрать что-то. Но эта буква, пусть и единственная пока, которую нашёл Джейс, словно сделала его ближе к тому, чтобы… Талис вдруг замер, осознавая, в каком направлении собирался продолжить мысль. Чтобы что?.. …Он хотел обнять его. Обнять своего человека, который позволял не чувствовать себя одиноким и несчастным всю жизнь. Это была такая окрыляющая мысль, что Талис, не двигаясь с места, засмотрелся звёздами на небе перед тем, как идти спать. Он так не делал с тех пор, как был ребёнком. Он знал названия звёзд и созвездия — это был ещё один аспект науки, который приближался его к повторному наблюдению волшебного в этом мире. Иногда думалось, как было бы здорово делиться этой информацией со своим соулмейтом. В этот раз сон определённо отличался. Джейс с самого начала почувствовал некое напряжение. В этот раз он словно сам влез в чужую голову, всё ощущалось совсем по-другому. Более ясно, более… чувственно. А ещё этот запах. Терпкие, лесные ягоды и щекочущий рецепторы своей кислинкой цитрус. Он будто был везде, такой сильный, пьянящий своим ароматом и обволакивающим теплом. Не сразу, но юный Талис заметил чуть впереди знакомый, расплывчатый силуэт. В этот раз он был более чётким, было видно, что человек, кажется, задумался, подперев пальцами подбородок. Джейс потянулся рукой вперёд, желая дотронуться до худого плеча, но его заметили раньше. Пусть было сложно разобрать чужое лицо, юноша почувствовал всей кожей протянутой ладони, как ему улыбаются. Дальше всё было почти таким же, как и прошлый раз. Таким же сладким, близким, пылким, как первое жаркое солнце весной, хотя они и не делали ничего такого. Это были просто тесные объятия и затяжные поцелуи вразнобой. Джейс не мог удержаться — у его ночного спутника была слишком манящая шея, такая тонкая, изящная, а вздохи возле самого уха от этого становились до того горячими, что молодой изобретатель боялся совсем уплыть от перевозбуждения. Он не мог вспомнить, откуда ему так знакомы контуры этой восхитительной шейки. В самом конце ночи, уже частично просыпаясь, когда они, наконец, нашли идеальную позу для объятий, Джейс вдруг подумал, что он, должно быть, впервые заснул позже своей родственной души, потому-то они и встретились в этот раз вот так. Этим утром Виктор не опаздывал, хотя небольшой беспорядок на голове выдавал его спешку. Джейсу не терпелось однажды посмотреть на то, как Вик, такой умный, спокойный, возится с котёнком, который явно был не самым послушным. — Что это? — Я решил принести тебе горячего шоколада, — протянул Джейс стаканчик напарнику. Виктор фыркнул про себя, перелистывая страницу в книге. — Хочешь перетянуть моё внимание обратно на себя? — он оторвал, наконец, свои яркие глаза от записей. Талис на это только беззлобно закатил глаза. Ну уж нет, он не поведётся на это так просто во второй раз. — Как скажешь. Просто хотел сделать тебе приятно. Больше не повторю такой ошибки, — наигранно поджал губы Джейс, возвращаясь к своему рабочему месту, забитому в аккуратном беспорядке маленькими детальками для прототипа. Виктор только что-то неразборчиво промычал про себя, вздыхая. — … В следующий раз, говорю, возьми чёрный чай. С лесными ягодами и лимоном. Юноша, протянувший руку к специальным рабочим очкам, замер, растерянно моргнув пару раз. Лесные ягоды и лимон? Он был уверен, что за последние сутки ему в голову уже приходило подобное словосочетание. Он медленно повернулся, глядя на спину стоявшего у стола Виктора. Лесные ягоды и цитрус, терпкий, чуть-чуть пряный запах. Не понимая, что делает, просто желая убедиться в пришедшей в голову мысли, Талис сделал несколько быстрых шагов обратно, останавливаясь возле напарника. Такая худая девичья талия и красивые длинные ноги. Джейс чуть вытянул шею, как можно незаметнее наклоняясь и втягивая носом воздух возле чужого загривка. Пахло сладким, щекочущим ноздри цитрусом. И лесными ягодами. И ещё его волосами, которые уже чуть щекотали кончик носа. Да нет. Не может же он быть настолько идиотом, чтобы не замечать очевидного так долго. — Виктор, — шёпотом позвал он напарника, невольно напугав того. Учёный, вздрогнув, удивлённо оглянулся, поворачиваясь и задерживая дыхание на несколько секунд от непривычной близости партнёра. Впрочем, он не пытался отойти или отстраниться, только терпеливо ждал, бегая янтарными глазами по взволнованному лицу Талиса. — Я хочу показать тебе кое-что. — Что такое? — не смея повышать голос, спросил Виктор, робко перетаптываясь на месте, что было немного неудобно из-за больной ноги. Джейс, практически не задумываясь, подхватил его под локоть, борясь с желанием положить другую руку напарнику на пояс. В очередной раз поражаясь тому, какие яркие у Виктора глаза, Талис открыл было рот, чтобы продолжить, но случайно спустился взглядом ниже, на шею, моментально заметив с такого расстояния на бледной коже за воротником небольшую алеющую метку, вокруг которой угадывались следы зубов. Это было единственным, что он чётко запомнил из сна кроме аромата. Несдержанный укус, достаточно сильный для того, чтобы отпечататься на коже. Но разве это не был всего лишь сон? Джейс едва удержался от того, чтобы нервно захихикать. Какой же он дурак. — Помнишь, я рассказывал тебе тогда, что видел, как магия может исцелять людей? Это не… единственная магия, с которой я сталкивался. — Кто бы сомневался. Ты же буквально магнит для всего, выходящего за рамки, — ехидно пробормотал Виктор, косясь на придерживающую его за руку ладонь юноши. Джейс только снисходительно улыбнулся, не в силах поверить, что он мог быть таким слепым. И как его пустили только в Академию? Не зная, как продолжить, Джейс убрал руку, чтобы закатать на правой рукав, поворачивая запястье тонким контуром золотой шестерёнки к Виктору. Тот изменился в лице моментально, в тихом, поражённом вздохе приоткрыв губы и тут же потянув длинные пальцы к метке. Едва он коснулся её зубчатого края, у Джейса не осталось сомнений. Он, наверное, никогда не простит себе того, каким идиотом был всё это время. — Я так долго искал, с кем меня это связывает, что, видимо, перестал обращать внимание на очевидное, — он никак не мог перестать улыбаться. Он нашёл его. Нашёл нашёл, нашёл, теперь не отпустит. Теперь будет держать за руки, нежить в объятиях, целовать любые части тела, потому что сладко, близко, хорошо… Джейс коротко облизал губы, с затаённый восторгом наблюдая, как его напарник, — его, его хороший, замечательный, — продолжает обводить прохладными пальцами контуры татуировки. Талис бы так и стоял целую вечность, только бы эти пальцы продолжали касаться его кожи. Вик, не отрывая глаз от поблёскивающих завитушек, осторожно расстегнул манжет своей рубашки на левом запястье, повторяя движения молодого изобретателя. Джейс аккуратно обхватил его обеими руками, одной мягко надавливая на чужую ладонь, а другой с трепетом проводя по серебристому контуру метки Виктора, которая была больше и проще витиеватого узора на коже Джейса. Он чувствовал, как под пальцами бегает энергия, менее реальная, чем электричество, но как будто более живая. Это тоже была шестерёнка, крупная, грубоватая, простая, без лишних узоров, только чистая механика. Разве что вокруг ободка точно так же вилось чужое имя, выделяющееся на всей татуировке золотым отливом. Это был его собственный почерк. Джейс глянул обратно на свою руку, понимая, что имя Виктора тоже проступило серебром поверх всего остального. Теперь буквы можно было легко разобрать. Вопрос, который ещё не затопило волной накатывающих эмоций, остался только один. — Почему ты не сказал? — плутовато улыбаясь, спросил юноша, придвигаясь ещё ближе, так, чтобы их лбы соприкасались. Вик сдавленно выдохнул. — Ты не спрашивал. Я думал, она только у меня, — смущённо прошептал учёный, пытаясь отвернуться. Джейс не позволил ему, положив широкую ладонь на щеку Виктора, с облегчением вздохнувшего и потянувшегося за прикосновением. — Ты тоже видел сны? — по шее поползли мурашки, стоило попытаться вспомнить их содержание. На более светлой коже его напарника румянец проступал заметнее. — А… да… Мне кажется, для меня всё было более осознанно и запомнилось… лучше, — судя по краснеющим скулам, он всё ещё был смущён, но уже вернул себе привычный хитрый тон. Эта ласково дразнящая улыбка однажды сведёт Джейса с ума. — Я знал, что это был ты. И я хорошо помню, что ты делал, — такой низкий голос Виктора очень сильно напоминал мурчание кота, мягкое, бархатное, ласкающее слух. Пусть юноша терпеть не мог, когда ему пытались говорить, что и как делать, подобный, близкий к приказному тон напарника вызывал разве что положительную реакцию, включая дрожь в коленках. — Напомнить? — Я догадываюсь, — судорожно вздохнул юноша, позволяя себе обнять партнёра за талию, и слегка вздрогнув, когда Виктор провёл своими прохладными пальцами по загривку. — Это ведь мои следы зубов у тебя на шее? Учёный одобрительно хмыкнул, прекрасно различая в прикрытых глазах напротив блаженное желание не то сжать покрепче в своих руках, не то искусать всё его тело. Ладони Талиса спускались ниже талии, оглаживая ягодицы, бёдра и невольно хватаясь за края чужой рубашки, заправленные в узкие брюки. — Джейс, — немного виновато позвал Вик, продолжая гладить юношу по коротким волосам на затылке. — Нам надо вернуться к работе. Талис капризно что-то промычал, полностью закрывая глаза и откидывая голову чуть назад, навстречу чужим пальцам. — …Или найти место получше для таких… разговоров. Пауза длилась столько, сколько Джейс расплывался в ехидной ухмылке. — Я всё ещё хочу посмотреть на зверюгу, которую ты приютил. Вик с притворным сожалением вздохнул. — А я так надеялся, что сегодня мы начнём собирать прототип… Путь был близкий, хотя и было странно идти сейчас, почти в начале дня, когда большинство людей только выходит на улицу. Джейсу всё казалось, что все вокруг поголовно замечают, как он смотрит на своего неспешно идущего чуть впереди напарника, и знают обо всех его мыслях касательно каждой части тела партнёра. Да и плевать тогда. С ключами Виктор разбирался также неторопливо, из-за чего Талис чувствовал себя гиперчувствительным, жадным подростком с избытком эмоций которые надо было срочно куда-то деть. Пока Вик поворачивал ключи в замке, Джейс нервно стучал ногой по полу, всё чаще облизывая губы. — Проходи, — наконец дёрнул за ручку Виктор, первым заходя внутрь. — Здесь, правда, не убрано и, я уверен… Джейс не дал ему договорить, заталкивая поглубже в комнату, поспешно прикрывая дверь и целуя, целуя пылко, страстно, чувственно, проводя ладонями от шеи до мягких щёк, упиваясь податливостью партнёра и его сбившимся, рваным дыханием. Виктор был растерян, сбит с толку ласковым прикосновениями и подобной открытостью, но не отталкивал. — Джейс, — на выдохе прошептал он, едва юноша оторвался от его губ. — Джейс, мы ещё не… В этот раз Вик не сдержал короткого вдоха, переходящего в сдерживаемый стон, когда юный Талис плавным движением чуть отодвинул воротник у него на шее и глубоко укусил прямо за основание. Глубоко, но очень нежно, терзая щадяще, подразнивая, не причиняя боли, только заставляя терять голову от подобного обращения. — Джейс. — Прости, прости, — тут же, извиняясь, забормотал он, выцеловывая нежную кожу возле укуса, обнимая обеими руками. — Я не могу ничего с собой поделать, мне так хочется укусить тебя, оставлять метки по всему телу. Но не чтобы было больно, а чтобы было приятно. Только приятно. Виктор улыбнулся уплывающим осознанным мыслям. — Это называется гиджил, — ласково промурчал он, хватаясь тонкими пальцами за плечи молодого изобретателя. — От переизбытка эмоций к одному человеку и кучи дофамина мозг путает понятия. Поэтому хочется кусаться. Я читал об этом где-то… Талис замер на мгновение. — И тебе тоже хочется? — он ласково провёл костяшками пальцев по краснеющим скулам Виктора. Джейс тихо, добродушно рассмеялся. Из нескольких миллионов людей в этом мире ему достался самый замечательный. — Я не против, если ты будешь кусаться. Со мной можешь делать всё, что угодно. У этой фразы был немного иной смысл, но Талису определённо понравилось, как расползлись почти до краёв радужек чужие зрачки от этого предложения. — Что угодно, значит?.. Талис едва не закатил глаза, удивлённо фыркнув, когда его уверенно, но не сильно, оттолкнули подальше от двери, вглубь комнаты. Виктор шёл следом, не прерывая зрительного контакта. — Даже со своими домашними питомцами я бы не позволил себе делать всё, что угодно. Юный изобретатель на пару секунд прикрыл глаза, думая, что, если Вику взбредет в голову пожелать такое, то он совсем не будет против сидеть у его ног и обнимать за колени. Забавно, наверное, это выглядит со стороны — его, бывает, невозможно оторвать от работы, но он отвлекается на любую улыбку, подаренную ему Виктором. — Так ты же сам и говорил, что я не твой питомец, — фыркнул изобретатель, мельком оглядывая комнату. — Кстати, где твой новый пушистый друг? Виктор тоже, кажется, отвлёкся на эту мысль, растерянно оглядываясь по сторонам. Его взгляд смягчился, немного сбросив эту игривость. — Не знаю. Но он любит спать под моей кроватью, — он пожал плечами, изящным жестом указывая на одну из дверей. — Так что, нам в любом случае сюда. — А я-то думал, это я нетерпеливый, — пожурил Джейс, ожидая, пока его напарник сам подойдёт ко входу в спальню, чтобы, мягко остановив его за локоть, глубоко вздохнуть. — Я хочу… Можешь обнять меня за шею?.. Крепко. Виктор слегка нахмурил брови, прищурив глаза, тут же снисходительно фыркнул, отворачивая голову и зачем-то сдерживая ухмылку. — Ладно, — он отклонился назад, чтобы прислонить костыль к стене рядом с дверью, заставив Джейса придерживать его ещё и за талию. — Только осторожнее. Юноша благоговейно выдохнул, едва не забывая напоминать себе о необходимости дышать, и подхватил партнёра на руки, крепко держа за бёдра, слыша его судорожный вдох и чувствуя, как чужие тонкие пальцы до боли сжимают волосы на затылке. Они сейчас были так близко, прижаты так тесно друг к другу, что Джейс ясно мог ощущать чужой манящий запах, такой привычный, родной, словно они были знакомы все эти годы, словно этот запах преследовал его в каждом сне и каждый раз, когда он на короткие урывки времени мог чувствовать свою родственную душу. Как же хотелось вдавить его в ближайшую стену, отрезав все пути к отступлению, дорваться, наконец ладонями до нежной голой кожи и целовать, целовать, целовать, пока не заболят губы, пока не кончатся силы. Как можно хотеть другого человека так сильно? Хотеть всем своим существом, хотеть его, его тело, его разум, его душу… Это было похоже на некую особую степень помешательства. Джейс мог поклясться, что никогда и нигде не слышал, не читал ни о чём подобном. Влечение — да, любовь до потери чувств — да, но такое? Скорее было похоже на зависимость, когда хочешь пить, пить, пить, а тебе всё мало и ты не можешь остановиться. — Ты оставишь на мне синяки, — его потянули за волосы ещё сильнее и Талис понял, что всё это время слишком крепко сжимал тело Виктора в руках, глубоко дыша. — С тобой всё порядке? — немного обеспокоенно уточнил он, аккуратно укладывая ладонь на его щеку и наклоняя свою голову ниже, чтобы заглянуть Джейсу в глаза. Тот только счастливо что-то промычал, поцеловав пару раз запястье, близкое к лицу. — Просто не могу насладиться мыслью о том, что ты мой, — довольно протянул он, слыша, как Виктор подавился воздухом. — Это ведь теперь так, верно? — Не могу понять, зачем ты спрашиваешь, я думал, ты предпочитаешь словам действия, — неловко буркнул он, смущённый подобными словами. — Может, мне просто нравится говорить тебе такие вещи, — юноша толкнул приоткрытую дверь в спальню, проходя внутрь и направляясь к кровати, рассчитанной определённо более чем на одного человека. — Хочешь, ещё скажу? Виктор молча прикусил нижнюю губу, обнимая молодого учёного за шею и пряча лицо в этих объятиях. — Когда мне было плохо, я всегда думал о том, что у меня есть по крайней мере ты. Когда я только получил эту метку, я думал, что готов любить тебя, уже просто за то, что ты существуешь. Не представляешь, в каком я был восторге тогда, в детстве. — Как будто сейчас у тебя в глазах звёздочки не искрятся, — Вик коротко рассмеялся. — Ты очень эмоциональный. Джейс потёрся носом о него, мысленно делая себе заметку спросить чуть позже о том, как Виктор получил свою метку. Сейчас хотелось кое-чего поинтереснее разговоров. Он со всей осторожностью опустил партнёра на край кровати, не уверенный, нравится ему смотреть на него снизу вверх или наоборот. Опустившись на колени перед учёным, юноша решил, что однозначно первое. — Джейс, стой, п-подожди, — Вик, растеряв свой властный настрой, мягко надавил на чужую ладонь, которую его соулмейт положил ему на бедро, и глянул чуть в сторону. — Ты хочешь именно этого?.. — А ты нет? — удивлённо вскинул брови изобретатель, тут же нахмурившись. Он точно знал, что хочет сделать сам, но понял вдруг, что понятия не имел, что думал об этом Виктор по этому поводу, пусть и действовал достаточно однозначно. — Ты не хочешь? Или я сделал что-то не так? Одно твоё слово — я… уберу руки, — прошептал юноша, с трудом сглотнул. Это будет невыносимо сложно, но он и пальцем к нему не прикоснется, если Вик того захочет. — Обещаю. Учёный с насмешкой глянул исподлобья, улыбаясь. — Не могу не усомниться, учитывая, что ты смотришь на меня так, словно хочешь сожрать. Талис на мгновение отвёл глаза, но не в силах был держать взгляд в стороне слишком долго. Здесь, сейчас, сидя на коленях между разведённых ног своего напарника он чувствовал себя самым счастливым человеком во всём мире и, даже если дальше ему зайти не позволят, ему достаточно даже этого. Казалось, что оказаться в таком положении ему было суждено, как только он впервые встретился взглядом с янтарно-яркими глазами Виктора. Он был уверен, Вик мог бы склонять своим взглядом к своим ногам империи, если бы очень захотел. А если бы и не мог — Джейс сам заставил бы их склониться. — Я просто… не знаю. Я так хочу тебя. Не в плане… секса, я хочу тебя всего. Хочу слушать твой голос и чувствовать рядом, — его голос понизился до шепота, а руки бережно огладили высокие скулы учёного. — Хочу вызывать у тебя улыбку и целовать на ночь, — казалось, ещё немного и он просто сорвётся в бессвязный ласковый бред. — Ты ведь мой самый родной человек, — выделяя эти слова в своей речи, Джейс потянулся вверх, мягко тычась губами в место возле самой родинки у Вика на щеке. — И я тебя нашёл. Можешь поступать с этим знанием, как хочешь, но я теперь ничему не позволю встать у меня на пути, если это путь к тебе. Невероятно, — подумал Виктор, рвано выдыхая и прижимаясь к Джейсу, жар которого чувствовался даже сквозь одежду. От него так и исходило тепло, чувство защищённости, вечная преданность. Невероятно, с каким преданным обожанием на него сейчас неотрывно смотрели. — Тебе надо было с такими признаниями идти в писатели. — Зато никто от меня не услышит подобного, кроме тебя, — рассмеялся в ответ на замечание юноша, взяв одну чужую ладонь в свои руки и бережно поглаживая. — Тогда я должен тебе, наверное сказать кое-что, — Вик запнулся, неловко кашлянул. Талис почти терпеливо ждал, пытаясь удержать чужой взгляд и не в силах убрать руки. — Просто я… у меня никого ещё не было и я могу не особо понимать, что делать, — скомкано буркнул учёный, опуская глаза в пол. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то ещё, но быстро передумал, смутившись ещё сильнее. Джейс мог только продолжать безотрывно смотреть на него, чувствуя, как где-то по спине тёплым табуном бегали мурашки. — Ты мне нравился ещё до сегодня, до того, как я узнал, чья эта метка, — вдруг решил рассказать он. Вик немного удивлённо приподнял брови, глядя исподлобья. — Очень сильно. И я чувствовал себя виноватым перед своей родственной душой, что… чувствую подобное ещё к кому-то. Виктор коротко рассмеялся. — Как лестно. Ты чувствовал себя виноватым передо мной, за то, что влюбился в меня же. — Меня ранит то, как высокомерно ты отзываешься о моих страданиях, — драматично вздохнул Талис, почти натурально всхлипнув и положив голову на плечо Виктора. Он до сих пор не мог поверить, что ему не снится, что это правда. Что он может касаться своего самого драгоценного сокровища, своей самой заветной мечты. Так и подмывало удариться в крайности и стать невыносимо сентиментальным, называть Виктора «Солнышком», целовать худые запястья и каждую родинку, которую он найдёт на его теле… — Не волнуйся, — уверенным, спокойным шёпотом, который ассоциировался у Виктора с морем, сказал Джейс. — Я помогу, — опуская взгляд на чужие мягкие, немного искусанные губы, заверяет изобретатель. Виктор дышит тяжело, через раз, и тоже не глядя в глаза. Пусть Джейс и сам был не особо опытен в постели, за годы своих маленьких экспериментов в ещё более юные годы он научился, как сделать приятно партнёру. Ему претила мысль быть эгоистичным в отношениях. Он с лёгким нажимом провёл пальцами по чужой вздымающейся при каждом вздохе груди, заставляя лечь на постель. Виктор послушно откинулся назад, опираясь на локти. Его взгляд был таким тяжёлым, голодным, голова слегка наклонена к плечу, а с губ не сползала такая плутоватая, подстёгивающая к действию полуулыбка, что Джейс задумался на пару секунд, что, правду говорят, — в тихом омуте… Это было намного лучше, чем во снах. Намного лучше, чем что-либо, вырванное из его коротких несерьёзных фантазий, потому что, этот голос, эти пальцы, то, как завораживающе изгибалось тело под бережными прикосновениями, этот идеальнейший оттенок бледной кожи, на котором так очаровательно чётко выделялись разбросанные везде-везде маленькие родинки. Джейс готов был продать душу любым тварям, о которых он вычитывал из книжек с тёмными мифами, только бы получать это снова и снова. Он понимал в полной мере теперь, почему эта связь возникла у него именно с этим человеком. Не существовало такой причины, такого препятствия или чего-либо ещё, что могло бы заставить забыть или променять его на кого-то другого. Ни за что. Он даже не был уверен, сколько именно времени они просто лежали рядом, целуясь в обнимку. Странно, что за несколько часов ему это так и не надоело. Хотя он честно не мог понять, как ему может надоесть ласкать этого человека. Когда он проснулся, место под рукой было ещё тёплым, а где-то чуть подальше угадывалось тихие шорохи. Ноги придавило что-то небольшое, мягкое и пушистое, что, как понял юноша, являлось тем самым котом, который посягал на любовь своего хозяина так же, как и сам изобретатель. Разлепив глаза и протерев ладонью лицо, Джейс с сонным прищуром глянул поверх края одеяла, сразу замечая склонившегося над чем-то Виктора. На его плечи была накинута белая, слишком широкая для него в плечах рубашка. Спать дальше почти мигом расхотелось. — Если тебе холодно, вернись в кровать, — позвал его Талис, слегка пугая не ожидавшего этого Виктора. Он развернулся боком и молодой изобретатель заметил в его руках лист и карандаш. — Я не мог перестать думать кое о чём, — вместо «доброго утра» он широко улыбнулся, чуть ёжась, под одеялом правда было теплее. — Кто бы сомневался. Ты хотя бы иногда перестаёшь? — беззлобно усмехнулся Джейс, пододвигаясь ближе к учёному. — Однажды твоя любознательность выйдет тебе же боком. — Ну, для тебя твоя вышла. Из-за чего мы, к слову, и встретились, — Виктор смотрел вниз, на бумагу, продолжая мягко улыбаться. — Пока ты отсыпался, я заметил, что наши метки изменились. Не уверен, в какой именно момент это произошло… — Ты изучал мою метку, пока я спал? — мягко перебил его Джейс, чуть сдвинув брови. Вик растерянно моргнул. — Ох, прости, я и не подумал, что это может быть… вероятно, не тактично с моей стороны… — Нет, нет, всё в порядке, — тут же успокаивающе улыбнулся Джейс. — Просто я обычно очень плохо сплю рядом с людьми и просыпаюсь от любого шороха. Виктор, глядя ему в глаза, затаил дыхание, невольно улыбнувшись в ответ, а затем отвёл взгляд, смущённо улыбаясь. — Кхм. В общем, как я понял, на моей метке внутри проступил контур твоей шестерёнки, а твоя дополнилась моим. — То есть это цельный рисунок? — с задумчивым интересом уточнил Талис. Его партнёр, повернув голову в сторону, слегка покраснел, вспоминая, как Джейс ночью переплетал их пальцы так тесно, что запястья соприкасались и он мог чувствовать обжигающий контур чужой метки, от чего все чувства становились острее, и будто бы двоились. Учёный с нежностью провёл по своей татуировке, незаметно закусывая губу. — Виктор. Услышав своё имя, он машинально повернулся, с закусанной губой, лёгким румянцем на щеках и растерянным взглядом. Джейс мягко ухмылялся, словно чёрт, заставляя его напарника краснеть ещё сильнее. — Пожалуйста, вернись обратно, — пробормотал он, пододвигаясь ближе и обхватывая Виктора руками поперёк живота, заставляя того напряжённо дёрнуться. — Даже после нескольких часов, проведённых вместе, я не хочу тебя никуда отпускать, — доверительно прошептал молодой изобретатель. — Сомневаюсь, что я всё ещё хочу спать, — тихо фыркнул учёный, кладя свои ладони поверх рук Джейса. — Как будто это единственное, чем можно заняться на кровати, — ехидно улыбнулся юноша, почти полностью выпутываясь из одеяла и полноценно обнимая Виктора со спины, проводя губами по шее возле ушка. — Хочешь, опять сделаю ту штуку языком? Вик шумно втянул носом воздух, медленно качая головой в ответ. Талис замер на секунду. Первой мыслью было, что он что-то сделал тогда не так, но тогда бы у его партнёра не закатывались так глаза от удовольствия, а пальцы не комкали бы простыни так сильно. — Тебе не понравилось? — наигранно обиженным тоном поинтересовался он, на что Виктор, впрочем, отреагировал серьёзно. — Нет, нет, что ты, это было… — парень запнулся, бегая глазами по комнате и скромно улыбаясь. — Восхитительно. — Ты просто очаровательно смущаешься. Куда только делся тот, кто отдавал мне приказы всю ночь? — Подразни меня подольше, и он появится, — едва заметно изменившись в голосе, пообещал Вик, позволяя Джейсу аккуратно затащить обратно на кровать и прижать к своей тёплой груди. — Эта кровать довольно большая для одного человека, — вдруг сказал он после недолго молчания. Виктор скомкано вздохнул. — Вообще, она уже просто была здесь, как и вся остальная мебель, — пробормотал учёный, поглаживая его ладони. — Помню, я тогда посчитал, что это один из намёков на то, что одиночкой я буду не всю жизнь. — Если твоя привычка ночевать в Академии не превратится в постоянную. Виктор снисходительно улыбнулся, блаженно щурясь от ощущения широких ладоней на своей талии. — Постараюсь. В любом случае, сомневаюсь, что ты мне теперь позволишь слишком часто ночевать вне этой постели. — Так ты теперь на меня будешь всю вину скидывать? — Джейс игриво прикусил кожу на бледной шее, рядом с ещё одной крохотной, светлой родинкой. — Негодяй. Виктор не смог сдержаться, тихо захихикав, — прикосновения Талиса были ласковыми, щекотными. — Ты так и не сказал, к слову, как теперь зовут твою зверюгу, — юноша глянул на спокойно дремлющего рядышком кота с белоснежной короткой шёрсткой. Виктор уклончиво хмыкнул. — С фантазией у меня так себе, поэтому решил поступить как некоторые люди, и назвать его в честь кого-то… важного. Талис оторвался от его шеи, неверяще приподнимая брови. — Не понимаю, зачем ты назвал кота в мою честь. Зачем тебе вообще тогда заводить животное, если у тебя уже есть я? — …Никогда бы не подумал, что ты такой собственник. — Обещаю относиться к нему терпеливо, если поцелуешь меня сейчас ещё разочек. — Только разочек?..