Верни мою жизнь

- Судя по всему, у тебя хорошее настроение. Есть ли на это какие-то причины? - С чего Вы взяли? Доен складывает руки на груди и опускает взгляд, стоит Тэену заметить его поведение, но тот только косится на аккуратно упакованное пирожное с клубникой, стоящее на столике перед ним. - Ты принес мне это пирожное в качестве подарка, при этом улыбаясь. Это практически первый раз, когда я вижу твою улыбку. Что тебя так обрадовало? От меня ты можешь ничего не скрывать, Доен, ты ведь знаешь, - мужчина слегка наклоняется вперед и приветливо улыбается. Это еще одна его психологическая уловка - всем своим видом и невербальным языком подтверждать сказанное, чтобы Доен был максимально расположен к нему, и это действительно работало. - Я сходил на ужин к Чону и тому человеку. Эта новость весьма обескураживает Ли, хотя он пытается не показывать этого, однако его итак большие глаза невольно расширяются, отчего его лицо принимает несколько комичное выражение. Ким не сдерживает тихого смешка, на что Тэен удивляется только сильнее. - Чону открыто просил меня честно сказать ему, если я не хочу общаться с ним, и это была идеальная возможность, чтобы высказать все свои мысли по этому поводу, но... я этого не сделал. Сначала я думал, что это все из жалости к нему, все-таки он не такой уж и плохой человек, каким я пытался его видеть, но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что это из-за меня самого. Может быть, я действительно захотел впервые за эти годы открыться чему-то, впервые чего-то вообще захотел. Все друзья оставили меня, и я не виню их в том, что это случилось, я действительно был невыносим, да и сейчас не то чтобы приветливый и дружелюбный, - на лице Доена Тэен замечает некую застенчивость, пока он говорит о самом себе и своих качествах, и это заставляет его самого улыбнуться, потому что это был небывалый прогресс за столь долгое время. - Чону его муж, носит его ребенка, но если не думать об этом слишком глубоко, то именно он впервые за это время захотел со мной поговорить о чем-то, кроме кофе и чьих-либо отношениях. Он видит во мне равного, на меня никто прежде так не смотрел, даже во времена учебы на меня часто смотрели свысока. - Это прекрасно, что у тебя появился тот, с кем ты можешь и, главное, хочешь поговорить. Как прошел ужин? Тэена явно беспокоил этот ужин, поскольку там был он, и, что скрывать, Джехен, пусть и безликий в его мыслях, все равно представлялся неприглядным человеком с моральной точки зрения. Он жестокий и местами нарциссичный, умелый лжец или, скорее, лицемер, что вводит окружающих в заблуждение и заставляет их делать то, что ему нужно. У каждого человека были свои природные навыки для выживания в обществе, и их нельзя было осудить за то, какими они родились или же чему решили научиться, чтобы остаться целыми, однако для Тэена как человека, которому приходится постоянно сталкиваться с последствиями влияния этих навыков выживания, было тяжело думать об этом равнодушно и хладнокровно. Особенно, если речь шла о таких пациентах, как Доен, которые лечились у него долго и тяжело, и для которых даже какой-то частичный шаг чего-то простого было огромной победой. - Поначалу было тяжело даже смотреть на него. Он ничего не говорил, даже не глядел в мою сторону, но я точно знаю, что внутри него нет и капли сожаления или вины. Мы... поговорили после ужина наедине. Разговор был не самый приятный, но что-то тогда проснулось во мне. Я... все высказал ему. Все, о чем думаю каждый день и каждую ночь, из-за чего иногда не могу спать. И я странно горжусь собой. Правильно ли это? - Ты имеешь право гордиться собой после того, как долгое время не мог преодолеть себя, чтобы говорить открыто и честно. Чтобы вообще хоть как-то открываться людям, особенно ему. Чувствуешь ли ты облегчение? - Да, - Доен выглядит удивленным, но в глубине души знает, что лжет Тэену о своих чувствах. Гордость за себя он чувствовал, потому что не показал Джехену, как слаб оказался, но вот облегчение не пришло. Ни на грамм легче не стало, но Доену отчего-то казалось, что тактика, которую он выбрал и открыто высказал Джехену, поможет ему, наконец, очиститься от грязи прошлого. - Замечательно, - Тэен облегченно улыбается ему, и Доену на мгновение становится стыдно за такое вранье человеку, который переживал за него, но мысленно одергивает себя, напоминая, что тот просто испытывает профессиональный интерес. - Я очень рад за тебя. Если будешь продолжать в том же духе, то вскоре станет легче, и постепенно ты научишься полноценно жить со своим прошлым. Это уже не будет терзать тебя так сильно. "Так ли это?".

***

- Ты такой дурак! - А ты глупый идиот! Кто строит из дорогих чашек башни? - Ты, между прочим, дружишь с этим глупым идиотом, унитаз на лыжах! Я же тебе сказал, что это не просто башни, а Вавилонская башня! Господь покарает тебя за такое кощунство, и ты до конца своих дней проживешь в теле макаки! - Ах, ты!... Голова Марка, кажется, готова взорваться от злости и ярости, судя по его багровому лицу, с которым он бросается на обнаглевшого Хэчана, и почти начинает его душить, но Доен разнимает их с удивительным спокойствием. Хэчан как представитель людей, не заботящихся о собственной безопасности, показывает Марку язык, скача, будто попугай, за спиной старшего, пока бета пытается прорваться через Кима и убить друга. - Спокойно, Марк, - Доен жестко отталкивает его от Хэчана, а затем с грозным лицом одергивает второго парня. - Хватит, Хэчан! Ты ведешь себя хуже ребенка! - Скажи Марку не обзываться! Он три раза за десять секунд назвал меня болваном, это грубо! Я ему друг или кто?! - А кто ты, если не болван?! Ты всегда творишь какой-нибудь бред, а расплачиваюсь всегда я! - Что случилось? - Он разбил все кофейные чашки! Марк и Хэчан одновременно восклицают и показывают пальцами друг на друга, и это вызывает очередную волну взаимной злости, из-за чего эти двое снова сцепляются, зажимая между своими сильными юношескими телами уставшего Доена. Омега громко и раздраженно выдыхает: он ведь только отошел на обеденный перерыв, а они снова устроили катастрофу. Эту картину прерывает звонкий смех, и Доен замечает Чону, стоящего неподалеку от них. Ким расталкивает друзей и строго произносит: - Прекратите, если не хотите разозлить меня! Немедленно уберите здесь, подсчитайте количество разбитой посуды и приходите с подробным отчетом ровно в три! До этого момента не хочу вас видеть! Хэчан с Марком тут же замолкают и стыдливо опускают головы, словно Доен был строгим учителем, поймавшим их за курением на заднем дворе школы, и уходят за ведрами и вениками. Чону с тихим смешком подходит к Доену, который выглядит извиняющимся, и говорит: - Весело у вас. Они милые. - Они раздражающие, - Доен стряхивает с одежды невидимую пыль и указывает на стойку. - Чего хочешь? Сегодня большой выбор, потому что посетителей не так много, можешь брать все, что захочешь. Разумеется, за деньги. Это вызывает у Чону очередную порцию звонкого смеха, из-за чего внутри Доена все как-то странно сжимается, будто у него начинает крутить то ли желудок, то ли с сердцем плохо, но он упорно игнорирует это, пытаясь улыбнуться более-менее непринужденно. - А ты милый, когда злой. Доен слегка возмущается, надевая фартук: - Я не злой, я раздраженный. Это разные вещи. - Хорошо-хорошо. Милый, когда раздраженный. Даже интересно посмотреть, какой ты, когда действительно злой. Омега мотает головой, моя руки: - Не думаю, что когда-нибудь удовлетворю твой интерес. - Почему же? - Ну... я не проявлял как-то ярких эмоций все эти годы, поэтому уже, кажется, забыл, каково это - злиться на кого-то или же радостно смеяться. Он задумчиво вытирает руки салфетками, глядя в стену перед собой, пока не слышит со спины тихое: - Кто-то сделал с тобой что-то настолько плохое? Доен резко разворачивается к Чону, сидящему за стойкой, и даже не знает, стоит ли говорить о своем прошлом с человеком, который был мужем причины всего этого. Ким сегодня пришел в теплом пушистом свитере, его волосы слегка разметались из-за небольшого ветра, и Доен не понимает, что ему чувствовать рядом с этим человеком. Злость ушла, но внутри каждый раз возрастало странное чувство благодарности, стыда и некого высокомерия. И это не давало покоя. - Не думаю, что могу говорить об этом с кем-то, кто не мой психотерапевт, - Доен печально усмехается и тут же спрашивает, чтобы не слышать этих жалостливых слов: - Так... чего хочешь? Хозяин привез сегодня какой-то новый кекс с черникой и лавандой. Я, конечно, не любитель подобной экзотики, но он уверял меня, что это самый божественный кекс, который когда-либо пекла его жена. Сказал выставить на пробу. Хочешь? Чону явно не хочет говорить о кексе, он хочет говорить о самом Доене, у него столько вопросов к нему, но он сдерживается, выглядя при этом разочарованным. Лишь слабо улыбается, отвечая: - Да, пожалуйста. Ты же знаешь, я люблю что-то новое. Они не говорят о Доене, и омега рада этому, потому что с нее достаточно сегодняшнего обеденного короткого сеанса с Тэеном. Ему необходима передышка, время, когда он может не думать о субботнем ужине и о встрече с Джехеном, который теперь знает о его существовании. Чону снова рассказывает какие-то милые истории, хотя в его глазах читается беспокойство и то дружеское любопытство, которое Доен мог испытывать прежде. Он давно уже утерял это качество, окружающие теперь не так сильно волновали его, но омега смотрит на него как-то уж слишком пристально и сочувствующе, что ужасно раздражает. Ким громко ставит тарелку на столик, недовольно говоря: - Слушай, прекрати это делать. - Что делать? Чону выглядит удивленным, и его красивое лицо мило вытягивается, а глаза расширяются. Он явно напуган таким неожиданным заявлением, но Доен продолжает напирать. - Не смотри на меня так, словно я побитый щенок, сидящий под проливным дождем на мосту. Я человек, у меня есть свое прошлое, с которым я живу и пытаюсь примириться, а твои жалостливые взгляды явно не помогают моей терапии. Они попросту меня дико раздражают. Клянусь, если не перестанешь, я больше не стану с тобой разговаривать. Доен с грохотом складывает посуду на поднос, чтобы унести в посудомоечную машину, но его останавливает Чону, забежавший за стойку. - Нет-нет, постой, пожалуйста, не злись. Я исправлюсь. Что мне сделать, чтобы ты не злился? - Никогда не говори таких слов, - слова омеги тихие, но второй их прекрасно слышит, однако все равно не понимает. - Никогда не унижайся ни перед кем, особенно перед людьми, что не ценят тебя, понятно? - Доен, я не понимаю... - Понятно? Чону робко кивает, отпуская его руку: - Понятно. Не буду ни перед кем унижаться и говорить такие слова. Но я не понимаю, что такого, если я хочу, чтобы человек меня простил. Разве плохо спрашивать, чего он хочет для прощения? Доен удрученно вздыхает, понимая, что Чону похож на какой-то божий одуванчик. Он сын умного и такого богатого человека, держащего крупную компанию, и настолько неизбалован, что это сбивает с толку. Ким ожидал совсем не этого от мужа Чон Джехена. Было бы куда проще, если бы они оба были мразями. - Когда ты говоришь нечто подобное, то показываешь, насколько зависим от этого человека. Он либо тут же бросит тебя, словно какой-то мусор, либо будет пользоваться своим положением, а ты, как собачонка, будешь исполнять все его прихоти, лишь бы простил. Нужно знать себе цену, Чону, и не позволять другим вытирать о тебя ноги. - Но что делать, если я не знаю себе цену? - Все просто, Чону. Ты бесценный, - Доен произносит это спокойно, что вызывает у Чону улыбку на лице и уверенность внутри, которую он не чувствовал прежде. Раньше он не задумывался о том, в какое положение и рамки загоняли его другие люди, считая, что должен быть милым, услужливым, чтобы с ним считались, чтобы его уважали и любили, но Ким-старший просто перечеркнул его долгие заблуждения о самом себе, так просто выразив свои мысли. И это по-странному придает силы, заставляя почувствовать себя как никогда уверенным в собственном положении и собственной бесценности.