Сгоревшие Во Славе.

Он нашел ее пьяной в гостиной. Был холодный день, за стенами замка шел безумный снег, и все сидели на корточках во время шторма. Гриндельвальд отправился на поиски Куини около шести вечера, не видя ее весь день, и, наконец, нашел ее в просторной зеленой гостиной с ее оперой, играющей на фонографе. Только на этот раз, вместо того, чтобы Гриндельвальд ввалился пьяный в огневиски, она уже была облита эльфийским вином. Она сидела на диване, перед ней стояла почти пустая бутылка, и, казалось, она плакала уже некоторое время. Она икнула и тяжело вздохнула, и когда Гриндельвальд вошел в комнату, он подошел, сел на диван рядом с ней и тихо спросил: - Что случилось, Куини? Он оперся локтями о колени и сложил руки перед собой, а Куини довольно нагло прислонилась к его плечу, пробормотав: - Двадцать три человека должны были умереть, чтобы я могла сбежать из Министерства. Двадцать три человека. -А, Куини. - Гриндельвальд долго смотрел на Куини, слушая оперу, играющую на фонографе, и спросил ее: - Когда я использовал свой череп, чтобы показать ужасную войну, которая начнется, если мы не займем свое законное место, было ли этого достаточно, чтобы убедить твою сестру и других присоединиться к нашему делу? Куини вытерла свои прекрасные глаза и покачала головой. - Нет. Этого было недостаточно даже для того, чтобы убедить Якоба, а он сражался в последней войне без майора. - Даже видя, что погибнут миллионы, эти авроры по-прежнему не были убеждены в важности того, что мы стремимся сделать, - сказал ей Гриндельвальд. - Даже видя, что никто из майоров не будет отправлен в лагеря смерти, что они взорвут оружие, неслыханное в истории человечества, все равно они слепы к критическому характеру того, что мы делаем. Куини молчала. Гриндельвальд положил руку ей между лопаток и приблизил губы к уху. - Так мало жизней отнято, чтобы спасти так много. Если бы я позволил им оставить тебя, Куини, наше дело могло бы рухнуть. Ты нам нужна. Ты мне нужна. И поэтому мне пришлось отнять несколько жизней, чтобы спасти миллионы. Ты понимаешь? - Миллионы,- прошептала она совершенно пьяным голосом. - Миллионы жизней. - Ты поможешь мне сэкономить миллионы, - прошептал он и поцеловал кожу у нее за ухом. - А теперь давай уложим тебя в постель, хорошо? Ты просто немного пьяна. - Вы потанцуете со мной? - спросила Куини, ее голос был искажен. Гриндельвальд слегка ухмыльнулся и отстранился, качая головой. - Мы уже делали несколько пьяных танцев, - напомнил он ей. - Я потанцую с тобой на вечеринке. - Вечеринка, которую планирует Винда. - Глаза Куини тогда были как стеклянные, и она нахмурилась. Гриндельвальд вздохнул и заправил ей волосы за ухо, открывая рот, чтобы заговорить, но Куини спросила надтреснутым голосом: - Вы влюблены в нее? В Винду? Гриндельвальд поднял свои бледные брови и покачал головой. Почему он дает ей ответ на этот вопрос? Она не заслуживала ответа; она заслуживала ревности. Она заслуживала того, чтобы испытывать к нему зависть, злость. Он приказал ей никогда больше не ревновать Винду, и вот она здесь, спрашивает, любит ли он ее. И вот он здесь, наклоняется вперед, целует ее пьяные, полные губы и бормочет: - Как я могу любить другую ведьму, когда я застрял с тобой, хм? Он пытался высмеять свой идиотизм, старался не выглядеть глупым шутом, но то, как Куини уставилась на него, сказало ему все, что нужно было знать. Он был для нее полным идиотом. Он сглотнул и поднял ее на ноги, Заглушив музыку, и вывел ее на нетвердых ногах из гостиной. Она спотыкалась, и у него возникло искушение левитировать ее прямо в ее комнату. Но в конце концов они добрались туда, и он толкнул ее дверь и провел внутрь. Он закрыл дверь и пробормотал: - Я так понимаю, ты можешь лечь в постель. Она сильно прикусила губу и начала расстегивать платье спереди, когда спросила: - Я могу что-нибудь... что-нибудь сделать для вас, сэр? - Не сейчас, Куини, это неправильно, когда ты пьешь, угу? Геллерт повернулся, чтобы уйти, но она потянулась к его запястью, и он медленно обернулся. Она с трудом сглотнула и попыталась устоять на ногах, когда сказала ему: - Я начала пить, потому что ревновала, боялась и чувствовала себя виноватой. Но теперь я чувствую…, что вы заставляете меня ощущать странные вещи, которые я не могу контролировать, и я... - Спокойной ночи, Куини. -Гриндельвальд услышал достаточно. Его сердце бешено колотилось в груди. Ему нужно было подготовить речь. Он облизнул губы и долго смотрел на нее. - Спокойной ночи, - прошептала она в ответ, и он позволил ей продолжать держать его за запястье, позволил ей продолжать смотреть на него. Он моргнул и попытался отстраниться, попытался покинуть ее комнаты, но вместо этого сделал шаг ближе к ней и спросил: - Какого цвета платья, ты наденешь на вечеринку? - Красно - черное,- сообщила ему Куини. - Я сегодня примеряла платье. Это действительно красиво. - Я уверен, что это так.- Гриндельвальду хватило этого. Он скользнул к Куини и положил руку ей на поясницу. Он коснулся ее волос другой рукой и нежно поцеловал, пробуя на ней вино, пробуя мяту, и слегка хмыкнул. Она ответила ему, ее колени немного подогнулись под ними, когда она попятилась к своей кровати. - Нет, - настаивал Геллерт, качая головой. - Только не тогда, когда ты пьяна, моя дорогая. - Я не пожалею об этом, - пообещала Куини, прикусив губу, но Гриндельвальд вздохнул и покачал головой, пробормотав: - Вечеринка завтра. Отмерь свое шампанское, а потом мы повеселимся, хорошо? Угу. Спокойной ночи. Он повернулся на каблуках и быстрыми шагами вышел из ее комнаты, услышав, как ее голос тихо произнес у него за спиной: - Спокойной ночи.

***

- Друзья… Братья и Сестры, Ведьмы и Волшебники. Вы пришли, чтобы отпраздновать будущее, к которому мы все стремимся, - сказал Геллерт Гриндельвальд, стоя в центре бального зала другого "заимствованного" поместья за пределами Вены. Толпа была в восторге, слушая его речь. - Слишком долго ведьмы и волшебники томились под гнетом тайны. Действительно, секретность была законом многих стран на протяжении веков. Посмотрите на те самые технологии, которые мы были вынуждены разрабатывать. Да ведь сама метла возникла из - за необходимости прятаться! Но если бы мы могли быть на виду, друзья, что бы мы могли сделать? Что бы мы могли сделать за эти последние несколько сотен лет, если бы нас не сковывала огромная тяжесть, невыносимый, отвратительный покров тайны? Люди начали энергично аплодировать в ответ на этот вопрос, и Куини сама задалась вопросом, какой была бы Америка без Закона Раппопорта. Она сжала губы и зааплодировала вместе с остальными, ее черные атласные перчатки приглушали звук ее хлопков. Гриндельвальд продолжил. - Почему бы нам не жить своей жизнью под открытым небом? Мы одарены, братья и сестры, уникальными и с редкими способностями, которые расцветают только в умах и душах немногих избранных. Почему мы должны быть вынуждены растрачивать наши дары? Почему бы вместо этого не открыто практиковать нашу магию? Чего бы это потребовало от нас и от всего мира? Что ж, для этого потребуется, чтобы не-Магики, Не-майи, магглы были размещены в их естественном порядке. Но для всего есть естественный порядок. В этом мире есть место для всего, и немногие одаренные могут свободно использовать наши дары и защищать мир от более варварских типов среди нас. Раздались еще более восторженные аплодисменты, и когда Гриндельвальд повернулся, выглядя дьявольски красивым в своем смокинге, он поймал взгляд Куини. Он уставился на нее, когда говорил, заставляя ее дрожать как сумасшедшую. - Некоторые из нас особенно одарены, - сказал он, - и именно этих невероятно немногих, чье место в нашем движении я ценю больше, чем могу выразить словами. Но каждому из нас предстоит сыграть свою роль. Кто будет со мной, когда рассветет наш новый мир? Кто будет со мной, когда мы займем наше место? Раздались радостные возгласы, и Куини закрыла глаза, чувствуя головокружение. Она вошла в эту комнату под руку с Гриндельвальдом, как он и обещал ей. По этому поводу ходили шепотки. Бедная обожженная Винда выглядела убитой горем, но ее быстро потянуло к Ларсену, и довольно скоро стало очевидно, что между этими двумя что-то тлело. Куини заняла свое место в толпе, и хотя она заметила Клауса Райнера, на этот раз он позволил ей быть рядом. Вероятно, было очевидно, что она пришла с Гриндельвальдом. Возможно, Райнер знал, что лучше не флиртовать с ведьмой, которая вошла под руку с Геллертом Гриндельвальдом. Можно было бы надеяться, что у мальчика хватит на это здравого смысла. - Куини. Наконец она открыла глаза и увидела Гриндельвальда, стоящего перед ней, и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Взгляды людей все еще были прикованы к нему, хотя они начали смешиваться. Заиграл самоигравшийся оркестр, и Гриндельвальд слегка ухмыльнулся. - Потанцуешь со мной? У нее отвисла челюсть. - Разве вам не нужно потанцевать с... - Я бы хотел, чтобы ты потанцевала со мной, - сказал он довольно твердо, и Куини взяла его за руку и позволила ему вывести ее на танцпол. Черные бусины, покрывавшие ее красное платье, двигались, свистели и звенели вокруг нее, когда она шла с ним, и вдруг Куини вспомнила, как он вел ее через голубое пламя, окружавшее поместье ранее сегодня вечером. - Через пламя, - тихо сказала она, - снова и снова для вас. - Хм?- Он повернулся, приняв танцевальную позу, и Куини подумала о Якобе и о том, каким дураком он был. Он даже не мог понять, что война, которая убьет миллионы людей, стоит предотвратить. Он не мог понять, что Гриндельвальду нужен мир, в котором такие ведьмы, как Куини, могли бы жить под открытым небом, а не прятаться, как крысы. Почему Якоб ничего этого не видел? - Ты отвлекаешься, - заметил Гриндельвальд, и Куини поняла, что пристально смотрела в его бледный глаз с красным ободком. Наверное, она показалась ему ужасно грубой. Она сглотнула и пробормотала: - Просто думаю о том, какие они все идиоты. - Ах. -Гриндельвальд оглядел бальный зал и приказал ей: - Постарайся не думать о них; сегодня вечером тебя окружают новые друзья и союзники, которые думают так же, как мы с тобой. Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на хорошем, Куини. - Да, сэр. -Тогда она закачалась с ним более решительно, и когда песня закончилась, и он продолжал танцевать с ней, она спросила: - Вам не нужно... - Я хотел бы потанцевать с тобой. -Гриндельвальд очень серьезно посмотрел на нее, и она кое-что поняла. Он претендовал на нее. Входил с ней под руку, смотрел на нее во время своей речи, танцевал с ней два раза подряд… он заявлял на нее права. Она почувствовала, как ее сердце бешено забилось, желудок сжался, и она внезапно сильно захотела его. - Я бы сжег все британское министерство магии, чтобы вытащить тебя оттуда, - тихо сказал он, и губы Куини приоткрылись. Она прислушалась к игре скрипок, к пианино из угла, и пробормотала: - Я обещаю, что буду служить вам должным образом. - Хммм.- Гриндельвальд провел большим пальцем по ее пальцу, и она просто смотрела на него, пока не закончилась вторая песня. Она была уверена, что тогда он отойдет, но он просто притянул ее ближе для третьей песни, а затем прошептал ей на ухо. - Я хочу сделать перерыв. Пойдем со мной. Затем он вывел ее из бального зала, держа за руку, и, казалось, не обращал внимания на то, как все смотрели, когда Куини побежала, чтобы не отстать от него. Он вышел в коридор за бальным залом и дальше, по элегантному турецкому ковру и мимо большого стола. Он толкнул выкрашенную в белый цвет дверь и провел Куини в гостиную, а когда закрыл дверь, выхватил свою тонкую узловатую палочку и пробормотал: - Colloportus. Дверь закрылась, и он повернулся к Куини, целуя ее так быстро, что она отшатнулась назад, немного споткнувшись. Он подхватил ее и усадил на мягкий бархатный диван в залитой лунным светом гостиной. Голубой свет из окна был таким тусклым, что Куини даже не могла сказать, какого цвета был диван, на который она приземлилась с шумом. Внезапно Гриндельвальд навис над ней и яростно поцеловал, отталкивая ее лицо в сторону и атакуя ее шею зубами и губами. - О, Мерлин. -Куини откинула голову на подлокотник дивана и обхватила руками смокинг Гриндельвальда. Этот поцелуй был приятен. Она почувствовала, как его пальцы скользнули по внутренней стороне ее бедер, почувствовала, как он отодвинул ее трусики, и у нее перехватило дыхание. Он начал играть с ней, играть с ее влажными складками, и она сразу же стала влажной, пока не промокла вокруг его пальцев. Он скользнул ими взад и вперед, а затем впился в нее двумя пальцами и накачал их, рисуя круги на ее кончике большим пальцем. - О-о-о! - Куини схватила его за голову и прижала его губы к своим, крепко целуя, пока он массировал ее. Она собиралась закончить, если он не будет осторожен. Это было слишком хорошо. Лежать здесь, на этом диване, в каком-то особняке Но-Майя, в то время как все веселились в коридоре. Что она делала? Когда она закончила, он громко застонал ей в рот, казалось, невероятно возбужденный тем, как ее стенки сжались вокруг его пальцев и как ее жидкость вспыхнула от его прикосновения. Он, наконец, стянул с нее трусики, оторвался от ее губ и пробормотал: - Gaudens Maxima. Это было то противозачаточное заклинание, которое он использовал в Англии, - подумала Куини. Значит, он собирался войти в нее. Что, здесь, на этом диване, в этой запертой гостиной? Почему-то это было очень волнующе. Она позволила ему отбросить в сторону свои шелковые трусики и поправилась, когда он расстегнул брюки от смокинга и вытащил белую рубашку. Его член вышел прежде, чем Куини поняла, что происходит, и он сжал его в руке, потом наклонился, целуя ей между ног. Она задыхалась и извивалась, когда он входил в нее, хваталась за все части дивана, за которые могла ухватиться. Она уставилась прямо на него, когда он опустился на колени и начал входить в нее, и она увидела, что он, закатив глаза и на мгновение показавшись совершенно неконтролируемым. - Куини. Он отчаянно произнес ее имя, как утопающий, хватающий ртом воздух, и Куини была потрясена, услышав его тон. Он начал двигаться быстрее, хватая ее за грудь, за талию, а затем потер ее руки, обнял за лицо и снова произнес ее имя. - Куини. Все быстрее и сильнее он входил в нее, наполняя ее, а затем оставляя пустой, пока, наконец, не втиснулся в нее, и его лицо сильно исказилось. Он откинул голову назад и застонал громче, чем она ожидала, и она вдруг почувствовала, как жидкость вытекает между их телами, заливая бархатный диван Но-Майс. Через несколько минут он вымыл их обоих, а она натягивала трусики, но они замолчали. Он осторожно поправил рубашку и брюки, и пробормотал: - Потанцуй с этим мальчиком. Клаус Райнер. Он ужасно влюблен в тебя, брось ему кость. Куини почувствовала крайнее замешательство, но кивнула. - Да, сэр. Она дрожа, встала, и смотрела, как он отпирает дверь после того, как обыскал всю комнату. Он откашлялся и встал, уставившись на Куини в лунном свете, и приказывал ей: - Я хочу, чтобы ты сегодня ночью спала в моей постели в Нурменгарде, Куини. А теперь иди одна в тот бальный зал и потанцуй с этим мальчиком. Он поднял руку Куини и поцеловал ее костяшки пальцев, открывая дверь и пропуская ее. Она кивнула и прошла мимо него, торопясь по коридору обратно в бальный зал, чувствуя смущение, боль и удовлетворение одновременно.