. . .
28 декабря 2021 г. в 01:16
— Ну же, Шинья, эта гирлянда смотрится здесь просто идеально!
— Нет… Чёрт, как ты не понимаешь, она совсем не подходит!
— Эх, ладно, давай возьмём вторую…
Глен улыбается, навешивая нить светящихся фонариков на ёлку. Однотонные — даже скучно. Странновато сочетается с ярким разноцветием шаров и мишуры.
— Мито и Гоши придут сегодня? — как бы невзначай вопрошает Шинья, выбирая очередное украшение.
— Собирались, — неопределённо кидает Глен. — Хотя кто их знает… Может, они решат по-своему провести этот праздник.
Тот смеётся в ответ — прекрасно понимает, о чём он. Эти двое в последнее время слишком хорошо ладят — даже удивительно. Глен думает, что, возможно, дело в том, что они что-то подозревают — стремятся получше провести отведённое им время. До истины, впрочем, докопаться не могут, что не может не радовать, ведь иначе всё закончилось бы ещё быстрее.
Время… Глен на несколько секунд погружается в печальные мысли, после чего где-то с минуту глядит неотрывно на Шинью. Такой счастливый. Такой… Свой. Такой любимый. И такой… Обречённый.
— О чём задумался? — Тот, одарив его очередной улыбкой, вдруг встречается с ним взглядом.
— Да так, — отмахивается он.
«С каждым разом мне всё тяжелее молчать об этом», — отмечает про себя. «Для его же блага», — добавляет тут же, не давая себе произнести ни слова вслух.
Хотя… Он и сам, наверное, уже сомневается. Сомневается, правильно ли поступил тогда, устроив Апокалипсис, обменяв весь мир на десять лет их жизни. Поначалу это казалось почти бесконечно долгим временем, но теперь… Стоило ли оно того? Он лишь обрёк и себя, и, отчасти, всех, кого спас, на дополнительные страдания. Шинья смотрит на него своими чистыми фиалковыми глазами — а сердце Глена едва ли не на части разрывается от жуткого осознания, что это последний год. Ещё немного — и всё закончится. А Шинья и не подозревает об этом. Не подозревает, как мало времени осталось у них обоих. У Шиньи — на то, чтобы жить. У Глена — на то, чтобы любить его.
Чёрный с белыми пятнами — почти как Бьяккомару в своей тигриной форме — кот ластится к нему. Глена по-прежнему сторонится — лишь Шинью признаёт в качестве своего хозяина. Мурчит обрадованно и тепло, когда тот проводит рукой по его шерсти. И даже в его глазах Глен видит какую-то грусть. Быть может, и он тоже всё понимает?.. Глену хочется в это верить. Хочется хоть с кем-то разделить это чувство, чтобы хоть на мгновение перестать каким-то предвосхищением ощущать ожидающее его одиночество.
— Да чего ты сегодня?.. — Шинья усмехается, вновь на него глядя. — Новый год же скоро! Мог бы порадоваться!..
— Прости, я просто думаю кое о чём… Так, по работе, — Глен снова врёт ему в глаза, как бы тяжело ни было. «Во благо», — напоминает себе, хотя и сам уже в это не верит.
За окном сверкающие мелкие снежинки медленно падают, составляя то белоснежное полотно, коим всё вокруг покрыто, точно пушистым одеялом. Зима… Глен любит зиму. Раньше — не любил, потому как вечно мёрз, и мокрый холодный снег попросту ненавидел. Теперь… Теперь — другое дело, ведь любит её и Шинья.
А ещё Шинья любит Новый год.
Новый год, который, вероятно, в последний раз сегодня встретит. Ведь это десятый год с того момента, как начало проходить то время, что всем им было отмеряно.
«У меня нет ни малейшего права портить ему праздник», — осознаёт Глен. Осознаёт — и заставляет себя затолкнуть подальше все свои худшие мысли. Заставляет себя снова улыбнуться, снова сделать вид, точно всё хорошо сейчас и хорошо же и должно быть в дальнейшем.
— Я люблю тебя, знаешь? — говорит вдруг ни с того ни с сего Шинье.
— Знаю, — усмехается тот, ничуть не удивлённый этим признанием — не в первый раз слова эти от него слышит. — И я тебя. Думаю, теперь, когда всё это безумие наконец закончилось… Мы сможем быть по-настоящему счастливы, верно?
— Верно, — Глен прячет за этим коротким ответом тяжёлый вздох. «Нет», — так и хочет сказать, но опять вынуждает себя остановиться. И не только из-за того, что говорить этого в принципе не должен.
Просто…
Да, они будут счастливы.
Он уже счастлив.
И даже если нет способа вновь переиграть смерть, даже если этот чёртов год — всё, что осталось у них… Глен обещает себе, что сделает всё, чтобы не пожалеть о своём решении десятилетней давности, когда настанет всё-таки момент их прощания.
Потому что… Потому что даже сегодняшний день, который они проводят так просто, в такой тишине и в таком умиротворении, чёрт возьми, стоит того, что миру пришлось пережить из-за него.
Потому что, как бы там ни было, Шинья для Глена стоит целого мира.
Даже если всё, что у них было, — восемь лет сомнений и почти два года любви, чувств прекраснее и сильнее которой Глену никогда не доводилось испытывать.
И сейчас, обращая свой взор на него, радостного, едва ли не светящегося, подобно той чёртовой гирлянде, от счастья, Глен как никогда ясно понимает это.
«Я найду способ… Изменить всё опять, клянусь тебе, — дополняет Глен своё неозвученное обещание, в знак своей в том убеждённости будто бы случайно касаясь пальцев Шиньи своими. — Но даже если нет… По крайней мере, я позволю тебе быть счастливым в течение всего оставшегося времени».