***
Медленная процессия началась от самых врат поселения, эльфы подтягивались, встраиваясь в поток. Зазвучали трубы и струнные, зазвенели колокольчики, воздух наполнялся магией, придавая сил сделать следующий шаг, приближая момент прощания. В центре площади, спиной к процессии, сидела тонкая фигура, перебирающая в пальцах жемчужную нить. Народ выстроился полукругом, музыка остановилась, в тишине слышался лишь шорох травы, по которой мягко ступала Мэриэль и несколько дев. Тёплые руки нежно легли на тонкие плечи, слегка сжимая. Мэри прижалась лбом к темени подруги, замирая на несколько секунд. — Дорогая, мы должны начинать, — послышался шёпот. — Я понимаю, Соф… — прозвучал сдавленный ответ, за которым последовал быстрый поцелуй волос. Протянув руку вперёд, Мэриэль забрала жемчуг, сжала его в своих руках и запела, вкладывая всю свою силу в магические слова. — Обернули жемчужины шею, в три ряда, в три ряда, — нежная нить легла на тонкую шею, делая виток за витком, пока серебряный замочек не щёлкнул. — Говорил, ты будешь моей иль ничьею, никогда, никогда, — помогая подняться подруге, продолжала Мэри. Они застыли, глядя друг другу в глаза, пока их сцепленные пальцы связывали алой лентой, — Ты был львом и оленем, Ты из гордого племени, живущего там у небесной черты, где ночи крылаты, а ветры косматы, и из мужчин всех доблестней Ты. Последняя фраза вызвала у девушек тёплые смешки, пока на их головы опускали объёмные венки, а в свободные ладони засыпали драгоценную золотую пыль. Путь процессии пролегал через всё поселение и следующее за ним поле, к пляжу, к заливу, куда должно было прибить лодку Храма. Босые ноги мягко ступали по рыхлой и ещё тёплой, после жаркого дня, земле. — Из ладони просыпались пылью, потерялись в камнях, — выдохнула Мэри и, разжав пальцы, девушки выпустили блестящую, в мерцаниях огня и светлячков, пыль по ветру, — Все слова, что тебе говорили про меня, про меня… Мэриэль и София шагали, не отводя друг от друга взгляда, не глядя на дорогу, зная её наизусть, мягко сжимая сцепленные в замок пальцы связанных рук. — Что у меня теплые плечи и гордые речи и колючие свечи в темноте высоко, — холодный ветер от воды заставлял кожу покрываться мурашками, игрался с волосами, залезал под одежду, развивая лёгкие ткани, — моя верность хранится там где пляшут зарницы, как бы ты не стремился — не достанешь рукой, ой!.. Спустившись к берегу, девушки сели на колени перед водой и стянули ленту с рук, пуская её в волны, сняли по очереди венки с голов друг друга, принимая горящие свечи от стоящих рядом дев. — Я спущу на воду венок со свечою так легко, так легко. Чтобы плыл по ручьям, полыньям за тобою, далеко, далеко, — Софи подхватила песню, глядя в глаза, не отводя взгляд. Пока руки, на автомате, медленно опускали венок с вложенной в него свечой на воду, отталкивая от берега. Поднявшись с колен, Мэри протянула ладонь, поддерживая Софию от падения, и, сжимая тонкие пальцы, шагнула на деревянный пирс, пока к берегу медленно приближалась покачивающаяся лодка. — В полыньях среди туч чтоб светил он высоко, высоко, в том краю, куда я тебя отпустила далеко, далеко! — Стоя в тёплых объятиях, София замолкла, продолжала слышать голос Мэриэль, поющий слово за словом священную песню. Горячие слёзы побежали по тонкому лицу, впитываясь в одежды принцессы. — Где ночи крылаты, где кони косматы, где щиты, мечи и латы словно песни звенят. Корабли под парусами, под павлиньими хвостами, и ведьмы нежнее и краше меня, — в голосе послышались слёзы, он надломился и стал хрипловатым, но, не проронив ни слезинки, принцесса продолжала петь, не останавливаясь, не сбиваясь, лишь бы совершить обряд правильно. Мэри схватилась за носовую фигуру, помогая судну встать перпендикулярно пирсу, удерживая транспорт в одном положении. — У них теплые плечи и дерзкие речи, посмотри, как тают свечи в темноте высоко, — встав одной ногой в лодку, принцесса схватила Софию за талию, помогая шагнуть на борт, и прижала к себе, нежно поглаживая по спине. Оттолкнув лодку от причала, Мэриэль стояла на досках, глядя на плачущую навзрыд Софи, что отдалялась с каждой секундой. — Где кони крылаты, а ветры косматы, и это все далеко, далеко, далеко!***
— Я могу к Вам присесть? — раздался над острым ушком тихий голос. — Конечно, — не глядя на собеседницу, ответила Мэриэль. Покрасневшие от усталости глаза продолжали смотреть на воду, на горизонт, за который уплыла её душа. — В поселении все Вас осуждают, говорят о Ваших силах, — протягивая кружку с мёдом, проговорила девушка, — а я так и не поняла, за что Вас осуждать? — Хоть какое-то развлечение им… — тихо хмыкнула эльфийка, делая глоток и переводя взгляд на собеседницу, — Как тебя зовут, золотце? — Я Женевьева, — покраснела девушка, услышав внезапное прозвище. — Мою Софи выбрали в храм, жребий богини выпал на неё, как на новую жрицу. И я дала своё согласие на это… — «Ваша Софи» потому, что она — Ваша душа? — перебила Женевьева. — Да, но… не только… Так вот, весь этот праздник, эти действия, эта песня, всё это — старая магия. Я отпустила свою душу, я дала ей возможность жить долго и счастливо, самостоятельно. А спев всё, без единой ошибки, я отдала ей большую часть своих сил. — Поэтому она начала Вам подпевать, в какой-то момент? — Да, — усмехнулась Мэри, — эта глупышка пыталась меня сбить… — И… сколько сил Вы оставили себе? — Лет на двадцать… — Но… Вы разве не можете отправиться к ней? Жить рядом? Зачем такие жертвы? — Нет, Женевьева, это у вас, людей, всё так легко. В храм я попаду только после смерти. А Софи должна жить. Там безопасно, есть всё для прекрасной жизни, разрушение природы её не коснётся. Переведя взгляд обратно на волны, принцесса внезапно всхлипнула, исказившись в лице. — Главное, чтоб жила она, жила за нас двоих, — прошептала Мэри, чувствуя, как рыдания подступают к горлу.