***
— И долго я буду тебя ждать? Я подскочил от испуга и таки грохнулся на пятую точку в сугроб. Передо мной стоял мальчишка в меховой дублёнке, расшитой серебристыми звёздами по подолу, в смешном синем колпаке, тоже подбитым мехом и с колокольчиком на самом кончике, в чёрных штанах, заправленных в высокие, до колен, мохнатые сапоги. Позади него в ожидании, переступая с лапы на лапу, запряжённые в упряжку, мялись четыре огромные собаки со свирепыми мордами, но добрыми и умными, чистыми, как летнее небо, сверкающими голубыми глазами. Бубенчики на шлейках весело перезванивались, словно тоже ожидали, когда же хозяин вновь тронется в путь. Мальчишка подал мне руку, и я схватился за горячую и очень мягкую ладонь. — Как ты здесь оказался? Я же… — промямлил я, поднимаясь и отряхивая пальто. Он пожал плечами и, задорно улыбаясь, лукаво подмигнул. — Я давно уже здесь стою, жду тебя. Неправда. Не было здесь никого ещё пять минут назад, и тихо было так, что… в могиле, наверное, веселее. Я бы услышал и звон бубенчиков, и тяжёлое дыхание собак, и их поскуливание… Но я и слышал! И голоса, и бубенчики, и смех, и песню… — Это ты сейчас пел? — А что, понравилось? — рассмеялся мальчишка. — Да, красивая песня, и голос у тебя красивый. Я же на него и пришёл… Попал в аварию, там, на дороге… — и махнул рукой себе за плечо. Мальчишка вытянул шею и посмотрел на крутую стену уступа, задрал голову и хмыкнул. — Как это попал в аварию? Странный какой-то вопрос. А как ещё попадают? По глупости, по неосторожности или потому, что я за рулём. — На машине… авария, — раздельно по словам произнёс я. И мы уставились друг на друга непонимающими взглядами. — Я ехал к родителям и похоже, что-то случилось с машиной, но я не справился с управлением и влетел в сугроб. Мне бы помочь… — Что значит машина? Он что, дурачок? Как можно не знать, что такое машина? Я замахал руками, пытаясь изобразить форму и размер машины, показал, как обычно кручу руль, но он посмотрел на меня с прищуром, наклонив голову набок, словно это я дурачок. Пришлось угомониться. — Неважно, — отмахнулся с досадой. — Я немного замерз и устал. У вас в деревушке есть гостиницы? Мне бы ночь переночевать и поесть. — Садись. — Мой новый незнакомый гостеприимно указал на сани. — И поесть сможешь, и согреться, и усталость свою забудешь, — пропел он голосом ярмарочного зазывалы и снова рассмеялся своим звонким смехом. Я уселся на сидушку и тут же утонул в тёплой меховой шкуре. Мальчишка накинул на меня сверху ещё одну, и стало так хорошо и уютно, что все заботы отошли на задний план. Сам же запрыгнул на подножки позади меня, схватился пальцами за спинку и, наклонившись почти вплотную ко мне, прохохотал: — Ну что, поехали, странник? Прокачу тебя с ветерком, да так, что дух захватит! — Он раскрутил над нашими головами искрящуюся плеть, и, оглянувшись, я увидел, как лунный свет отразился в его бездонных голубых глазах, как он сверкнул по белоснежным зубам, открытым в лукавой улыбке. — Я Роджер, кстати… И как шарахнул со всей дури плетью по снегу! Туча белёсой пыли взметнулась столбом. Треск раздался такой, словно где-то рядом повалили огромное дерево, и оно, падая, цеплялось ветвями и ломало всё подряд под своим весом. Собаки взвились и с громким лаем ринулись по сверкающему льду вперёд, к ярким огням, виднеющимся вдали. Меня с силой вдавило в спинку сидения, и даже дыхание перехватило. Он и правда гнал упряжку с ветерком. Но вот что странно: звука полозьев о снег я опять не слышал, будто мы по воздуху летели, совсем не касаясь земли. Оглянувшись ещё раз, я ничего не увидел. Только снежная позёмка клубилась за нами, взметаясь ввысь, да развевались от порывов ветра края дублёнки Роджера.***
До деревушки мы долетели за считанные минуты и остановились рядом с нарядным, как с открытки срисованным домиком с гордой вывеской «Гостиница «Эльфийский приют». Какое-то странное и слишком уж кричащее название. Такое скорее подошло бы маленьким поселениям Ирландии, но никак не пригороду Лондона. Да какая разница, если здесь я смогу погреться, поужинать и отдохнуть. Вот только усталости я больше не чувствовал, словно и не шлялся по лесам да сугробам. Роджер слез с саней и помог мне выбраться. Распахнул дверь гостиницы и с порога закричал: — Салли, гоблинская твоя душонка, тащи сюда свои кости… Я тебе клиента привёл! Гоблинская? Час от часу не легче… — Да что ж ты так орёшь, малыш? — послышалось скрипучее кряхтение. — Банши тебя за задницу, что ли, покусала? Ты своим ором сигнальный рог гномов перекричишь! Ну вот он я! Чего случилось-то? Но Роджер только рассмеялся в ответ. И когда этот Салли появился откуда-то сбоку, будто из воздуха, я так и застыл, в немом изумлении открыв рот. Передо мной стоял… Вот кто передо мной стоял? Я бы, наверное, не смог выкурить столько травки, чтобы мне примерещилось… вот это! Но он действительно смахивал на гоблина. Как в фильме про Гарри Поттера, только выше, с седой бородкой, круглыми очками на крючковатом носу, похоже, стащил у того же «мальчика со шрамом», и в белоснежном переднике. Я захлопнул рот и потупил взгляд. Неприлично вот так вот пялиться на людей, пусть это даже и не человек вовсе. Так и хотелось сматериться ещё до кучи, если бы язык повернулся, но вряд ли хозяин оценит мою пылкость. Я что, головой о руль ударился? На всякий случай поспешил ощупать лоб, но никаких болевых ощущений не было и в помине. Салли окинул меня с ног до кудрявой макушки своими пронзительными жёлтыми глазищами, на совершенно правильном английском языке ровным и спокойным голосом выспросил моё имя, старательно записал в толстую тетрадь и выдал ключ. Обычный ключ, как в ячейке камеры хранения на вокзале. А я-то вообразил, что и он будет какой-нибудь… волшебный. Мне подумалось вдруг, что всё это просто обман. Ну Рождество же! На этом Салли всего-то надет костюм, и очень правдоподобный, надо заметить. Только вот пощупать его я так и не набрался смелости. Решив и на этом не зацикливаться, я стал подниматься по лестнице к своему номеру. Однако не успел я одолеть и двух ступенек, как Роджер крикнул мне в спину: — Я жду тебя в санях, поедем ужинать. Отказываться было невежливо, да и не хотелось, если честно. Тем более мой желудок красноречиво одобрил идею Роджера, и я согласно кивнул. Комната оказалась совсем обычной, скорее всего, как и в большинстве придорожных гостиниц, и очень уютной. Обитая морёным дубом с низким потолком и массивными балками, со странным круглым окошком, прикрытым весёленькими занавесками в цветочек. Простая деревянная кровать посередине, застеленная чистым, вкусно пахнущим лесным запахом бельём и закинутая поверх меховой шкурой. Обшарпанный резной старинный шкаф, маленький стол на кривых ножках и переносной светильник, только не электрический, а с самым настоящим фитилём и живым огнём под стеклянным колпаком. Будто древняя лампа-керосинка. Но, по-моему, именно таких я никогда не видел. Розеток в комнате, конечно же, не обнаружилось. Мой полудохлый телефон, вероятно, окончательно разрядится к утру, да и смысла от этого куска пластика не было. Связь так и не появилась. Я скинул сумку на кровать, достал бумажник, в надежде, что визу здесь принимают, засунул его во внутренний карман пальто и, заперев дверь, спустился в холл гостиницы. Передавая ключ Салли, я вежливо поинтересовался, как поздно хозяин ложится спать, чтобы успеть вернуться в номер и не потревожить его сон. Но он только хмыкнул и загадочно улыбнулся. Забрал ключ и, не сказав ни слова, скользнул куда-то вбок, неожиданно исчезнув. Определённо, всё это мне мерещилось от голода. Роджер, как и обещал, ждал у саней, весело переговариваясь с прохожими, слава Богу, людьми. Хотя вот у того малыша, державшего маму за руку, подозрительно приметные ушки, удлиненные и заострённые на концах, как у эльфа из сказки. Да ладно, это всего лишь какая-нибудь генетическая аномалия, может быть… может… Ну как-то это получится же объяснить с научной точки зрения? Хотя стоп… Я же решил, что это карнавальные костюмы. Поэтому, если в следующий раз увижу вампирские клыки, то от души посмеюсь. Заметив меня, Роджер запрыгнул на подножки и свистнул что есть мочи. Пёстрая толпа тут же врассыпную брызнула в разные стороны и сбилась по бокам заснеженной мостовой, теснее прижимаясь к домам. Едва я успел приземлить на сиденье свою задницу, как мы снова сорвались в путь. Ох, и лихач же он! Не то, что я. Вечно ползал, как улитка по дорогам Лондона. Звонкий кнут щёлкал в воздухе и только чудом не выбивал стёкла из окон домов. Когда я смотрел на деревеньку сверху, с уступа, она казалась совсем маленькой, но сейчас, проезжая по узеньким улочкам, я понял, что это был обман зрения. Мы довольно долго петляли среди однотипных домиков, лавочек и магазинчиков, одинаково украшенных яркими огнями гирлянд и рождественскими еловыми венками. В глазах пестрело от разноцветья огней, и в ушах стоял гул от смеха людей и звона колокольчиков, которые, кажется, были привязаны к каждой двери, к каждой шапке ребёнка, к каждой пробегающей мимо собаке или кошке. Всё было слишком яркое и чересчур громкое, но это не утомляло, а наоборот, заражало весельем, хотелось петь и пуститься в пляс. И это мне, кто на своих длиннющих ногах ни разу не выплясывал, не рискуя при этом свернуть шею либо себе, либо тому, кто случайно окажется поблизости. Но во всей этой кутерьме я заметил ещё одну странность — в этом поселении не было ни одной церкви, зато куда ни глянь, везде пестрели яркие вывески пабов, кабаков и магазинчиков сладостей.***
Паб, куда мы приехали, носил не менее кричащее название: «Лепреконский подвальчик». И мы действительно спустились по крутой и крохотной лестнице куда-то в сумрак глубокой норы. А потом неожиданно попали в просторный зал с обшарпанными стенами, земляным полом и низким потолком. Приходилось наклоняться, чтобы не задевать своей шевелюрой деревянные балки и не снести ненароком висящие на цепях подсвечники. Вокруг в беспорядке были наставлены крепкие деревянные столы и стулья. А в тёмном углу, за высокой дубовой стойкой, протирая белоснежным полотенцем пивные кружки, маячил очень реалистичный тролль: коренастый, носатый, с живыми пронзительными глазами, которые, казалось, охватывали сразу всё помещение и следили за всеми одновременно. Только вот одет он был как обычный человек и слишком уж опрятен. Ну конечно, это же тоже карнавальный костюм. Да и чёрт с ними со всеми. Зато пахло здесь просто восхитительно! Роджер усадил меня за столик и тут же куда-то убежал. А я, опять разинув рот и поражаясь столь четкой аутентичности атмосферы, стал осматривать разношёрстную публику. Наверное, в этом месте могли бы снимать «Властелин колец» или ещё какую-нибудь сказку для детей, потому что в подвальчике кого только не было. За соседним столиком ужинало семейство гоблинов, почти таких же, как Салли, только моложе и с целым выводком разновозрастных гоблинят, или как их там принято называть. Они переговаривались вполголоса, так, что слов нельзя было разобрать, но мне показалось, я слышал немецкую речь. Наверное, туристы… Чуть поодаль ворковали двое эльфов и держались за руки. Вот самых что ни на есть настоящих, длинноволосых, красивых до одури, с луками и стрелами, всё, как положено по жанру. При этом с такой невыразимой нежностью смотрели друг на друга, что я смущённо отвернулся. Но потом снова вперился в них взглядом. Это были эльфы-мужчины. Вот это да! Хотя, чего удивительного? Люди же влюбляются в свой собственный пол… Да чёрт побери, снова я за своё! Это все люди, и точка! С другой стороны пировали бородатые гномы — низкорослые, широкоплечие и крепкие, как столетние дубки. Они громко ругались на английском, бились лбами, а потом дружно, залпом выпивали что-то из высоких стеклянных и совсем обычных бокалов. В таких и у нас в Лондоне подавали пиво. Радостно галдели, обнимали друг друга и едва слышно затягивали свои одним им понятные песни. Это они так, видимо, в образ входили. К столику подбежал разрумянившийся Роджер и принёс две кружки с чем-то ароматным и горячим. От кружек причудливыми кудряшками струился пар и терялся в сумраке потолка. Мальчишка уже скинул где-то свою дублёнку и колпак и выглядел теперь совсем иначе. Ещё моложе и красивее. Настолько красивее, что дух захватывало. Светлые, немного вьющиеся волосы обрамляли почти детскую мордашку с пронзительными голубыми глазами, ну точно как у собак в упряжке, только более смешливыми и задорными. Маленький нос с чуть заметными веснушками постоянно дёргался, ловя запахи со всех сторон. А рот так и вовсе не закрывался. Роджер постоянно с кем-то болтал, заразительно смеялся, что-то выкрикивал или жевал. И сам он был чересчур подвижным, гибким и юрким, а ещё ко всему в придачу — эльфом. Ага… Ну, не верил я в эти сказки. Их пишут для детей и слишком впечатлительных взрослых, преследуя определённые коммерческие цели. Да ещё и фильмы потом штампуют. Но чтобы вот так, в двадцать первом веке посреди развитого государства? Невероятно! Но остренькие на концах уши красноречиво указывали, что Роджер совсем не человек. Нет, всё-таки это какое-то отклонение, а все эти люди вокруг надели карнавальные костюмы. Хотя… К нашему столику подлетел — святые угодники! — пикси в маленьком фартучке! С крылышками, растопыренными ушками и выпученными любопытными глазками. А я чуть со стула не навернулся от изумления, слишком уж правдоподобно это выглядело. Непонятно каким образом болтающееся в воздухе мистическое существо что-то пропищало, чего я не разобрал из-за шока, положило перед нами меню и упорхнуло. Чтобы прийти в себя, я сделал большой глоток из кружки и закашлялся. От неожиданности. Напиток был горячим и невероятно вкусным. Тепло моментально потекло по венам, и я даже смог слегка расслабиться. Снял, наконец, пальто, накинул на спинку стула и стал изучать меню. Обыкновенное, с картинками, такие у нас в Лондоне тоже в порядке вещей. Только цены были какие-то странные. Да тут, чёрт возьми, всё странное! Я отложил меню в сторону и, не выдержав, спросил у Роджера: — Скажи, всё это… это по-настоящему? — Он проигнорировал мой вопрос, вместо этого, от усердия закусив кончик языка, изучал выбор блюд. — Роджер… Он поднял на меня свои ясные глаза и улыбнулся. Так улыбнулся, что у меня дыхание перехватило, и я чуть не забыл, о чём спрашивал. — А ты сам как думаешь? Я помолчал немного, пробуя на вкус ощущения, пытаясь понять свои мысли, но нет… Не получалось ни черта. И этот мелкий ушастый сорванец ни да ни нет не говорил. Всё больше какими-то намёками отвечал, вопросом на вопрос… — Я думаю, что много выпил, сел за руль и поэтому попал в аварию. И, наверное, очень сильно приложился головой. И сейчас я не здесь, а в какой-нибудь клинике без сознания и мне снится вся вот эта дребедень. Иначе почему меня так глючит? Он слушал меня, нахмурив светлые брови, и кусал губы. С грохотом подскочил с места и внезапно уселся рядом на одну скамейку со мной. Взял мою ладонь, прикладывая к своей щеке. — Чувствуешь? — Я нервно сглотнул и кивнул. Ещё бы я не чувствовал. Да меня как током прошибло от мозжечка до копчика. Он спустил мою ладонь на шею, и я уловил слабое биение пульса. — А так чувствуешь? — На этом он тоже не остановился, пока я не ощутил под своими пальцами отчётливый, как у загнанного зайца, стук сердца. — Я живой… Чувствуешь? Настоящий… О да, он живой! Но в его взгляде было столько насмешки, что даже такие интимные жесты нисколько меня не смутили. — Погоди-ка… Я понял, — усмехнулся я. — Здесь снимают какой-то новый фильм, и я случайно попал на съемочную площадку. Мне нравится, да! И костюмчики у вас что надо… Роджер откинул голову и захохотал. На нас обратили внимание все вокруг, а парочка ещё одних ушастых «актёров» поднялась с места и уселась за наш столик. Роджер немного успокоился, вытер рукавами выступившие слёзы с щёк и, всё ещё хихикая, предложил: — Ну, хочешь, укуси меня или оближи. Могу даже подставить тебе ухо, чтобы ты подёргал. Правда, мы, эльфы, не больно-то и любим, когда нас теребят, но тебе я разрешу. Ты мне нравишься, Брайан. И он подмигнул нашим новым гостям. Тот, что сидел напротив, рыжий и зеленоглазый и такой же задорно-остроухий заулыбался, согласно кивая. А вот второй, с чёрными блестящими волосами и такими же тёмными пронзительными глазами, неодобрительно фыркнул: — Прекрати паясничать, Роджер. И объясни, откуда ты выкопал этого… человека? Последнее слово он чуть ли не выплюнул, и я подумал, что они, то есть эльфы, не очень-то и любят нас, то есть людей. Тьфу ты, зараза! Да какие к чёрту эльфы? Ну это же полный бред, не иначе! Не бывает эльфов. И гномов тоже. И вообще, вся эта нечисть — всего лишь плод моего больного воображения. Может, попросить Роджера, чтобы он меня укусил или хотя бы вилкой ткнул, кстати, тоже довольно обычной, чтобы я, наконец, проснулся. Но он сидел, надув губы, и обиженно смотрел в сторону, капризно вздёрнув свой подвижный нос. — Я его нашёл, а значит, он — мой! А ты не лезь, Фредди. У тебя же есть Джон, а у меня… — Роджер, нам нельзя связываться с людьми! Ты забыл правила? — не унимался тот, кого назвали Фредди, сверля Роджера немигающим взглядом. — Ты же помнишь, что было в прошлый раз? — Ну, помню. И что? Я же ничего такого… — Роджер! — рявкнул на него Фредди. Мы оба подскочили от испуга, но тут уж подключился его спутник. Интересно, кто они друг другу? Он положил свою руку на плечо Фредди и зашипел: — Тихо вы! Не хватало нам только скандала в Рождество! Фред, отстань от мальчика! Ну, поиграет немного, ничего плохого в этом нет… Они и дальше сидели, препираясь, как задиристые подростки, а я тихонечко так, оглядывая то одного, то второго, то третьего, охреневал. Поиграет? И что значит мой? Я вообще-то свой собственный. Я что, игрушка какая-то? Интересно, что там случилось в прошлый раз? Мой мозг тут же переключился на другую тему. Если что, я всё ещё хотел есть. — Ну, хватит! — неожиданно для самого себя громко вякнул я, останавливая непонятный мне спор. Фредди грозно сверкнул на меня глазами. А я подумал, что меня это не должно тревожить! Утром проснусь и окажется, что я реально долбанулся башкой о руль. А во сне-то мне чего опасаться? Всё равно это неправда. Рыжий, который, как я понял из спора, звался Джоном, опять задорно улыбнулся и посмотрел на меня с симпатией. А мой Роджер… Чёрт… Просто Роджер оглядел этих двоих торжествующим взглядом и ляпнул невпопад: — Да, хватит! Мы вообще-то тут ужинаем. Точно, ужин! Я схватился за меню и принялся заново изучать выбор блюд. Краем глаза заметил, как Фредди с Джоном поднялись и исчезли в полумраке зала, а Роджер, улыбаясь от уха до уха, проводил их ликующим взглядом. Ага, отвоевал свою игрушку — меня! Ну, теперь-то уже можно поесть? А то я захлебнусь слюной от всех этих запахов. — Роджер, а здесь есть что-нибудь не из мяса? Я его не ем… — Как это? Мясо нужно есть! Ты только попробуешь, и тебя уже будет за уши не оттянуть. Вот поверь мне! И я поверил. Я теперь готов был поверить во что угодно, только бы он вот так смотрел на меня и улыбался. Роджер залихватски свистнул, и знакомый, жужжащий крылышками пикси тут же подлетел с блокнотом и ручкой — простой шариковой из супермаркета. Ну совсем дурдом какой-то! Мальчишка что-то прошептал на ухо летающему официанту, и тот, кивнув своей ушастой мелкой головёнкой, упорхнул. — А какие здесь деньги? Я не разобрал что-то… — Не переживай за это, — отмахнулся Роджер, — я угощаю. Сегодня ты мой гость! За соседним столиком пьяные, как портовые грузчики, гномы уже вовсю горланили песни. Роджер нагло рассматривал меня, топая в такт гномьим песням своим массивным сапогом, и прицокивал языком — дай ему в руки бубен, наверное, в пляс пустился бы… А я пил, смущённо пряча нос в кружке с… гжанцем. Надо же, никогда о таком напитке не слышал. По сути, тот же глинтвейн, только сваренный не на вине, а на медовом эле. Очень вкусно. И согревал отлично. А ещё крышу, похоже, сносил неслабо. Когда нам принесли еду, я поразился размерам порций. Таким куском мяса с печёными овощами, добавленными чьей-то щедрой рукой, можно было Кинг-Конга накормить, не то, что человека. Я, не задумываясь, взялся за вилку, обычную такую, из нержавейки, и решил всё же попробовать блюдо под названием: «за-уши-не-оттащишь». Роджер энергично уплетал за обе щёки, запивая сочное мясо уже второй кружкой волшебного напитка, и я старался не отставать от него. Сам от себя охреневая — я же вегетарианец! И вот с аппетитом жадно вгрызался в обалденно вкусное мясо, при этом порядком злоупотребляя алкоголем, который я тоже, к слову, не пил. Но я же спал, а во сне можно делать всё, что угодно. Наевшись до отвала, вот в буквальном смысле мы отвалились на спинки стульев, Роджер, довольно ухмыляясь, предложил показать городок и немного развлечься, празднуя Рождество. Отказываться я не стал, — да и с чего бы? — и с удовольствием принял его предложение. Он мне тоже нравился, в смысле Роджер, мне было с ним весело, уютно и тепло. Да и посмотреть на обстановку очень хотелось.***
В этот раз в санях я был уже не один. Роджер пристроился рядом, обнимая меня одной рукой, а другой ловко управлял упряжкой и что-то весело насвистывал. Наверное, за рулём он был бы такой же проворный и уверенный. Мы свернули на какую-то маленькую улочку и остановились рядом с дурно пахнущим сараем, откуда выбежал ещё один гоблин и принял у Роджера вожжи. Я догадался, что здесь содержали ездовых собак, потому что под навесом рядком стояли разномастные сани, а внутри раздавался дружный собачий галдёж. Ну что ж, пока мы будем гулять и веселиться, о них хотя бы позаботятся, накормят и не дадут замёрзнуть. Нельзя, чтобы животные страдали. На улице значительно потеплело. Или, может, я был пьян и не чувствовал холода? Но нет, я всё понимал, чётко осознавал каждое своё действие и даже то, что обнимал горячего и смешливого Роджера. Главное — не чувствовал ни усталости, ни страха, ни стыда, только легкую эйфорию. И если честно, то был абсолютно счастлив. Мы прогуливались по оживлённой площади, заглядывая в каждый павильончик со сладостями, в каждую тележку с горячей выпечкой, пили пунш и снова гжанец, лакомились печёными в меду яблоками и грушами и даже танцевали рядом с огромной сверкающей ёлкой. Я и не знал, что умею танцевать, но с Роджером это получалось так легко и естественно, что я заливисто смеялся, прижимая к себе этого потрясающего мальчишку. И думал только о том, что хочу слизать всю медовую сладость с его нежных губ. А потом случилось что-то странное. Мы шли, держась за руки, глазели по сторонам, изредка перекидываясь ничего не значащими фразами, и внезапно в нас врезалась, чуть не сбивая с ног, орава бегущих куда-то весёлых и пьяных людей. Расцепила наши пальцы, оторвала друг от друга, подхватила вихрем безудержного буйства и понесла меня куда-то всё дальше от Роджера. — Брайан… — только и услышал я испуганный крик, кружась в бешеном потоке. Я потерял его. Как же теперь найтись в такой толпе? Я даже не знал, куда несусь, повинуясь общему течению, и остановиться не мог, иначе бы меня затоптали бегущие сзади. Вдруг чьи-то цепкие пальцы схватили меня за локоть и выдернули из потока гуляющих. Я уже обрадовался, что это Роджер нашёлся, но когда нос к носу столкнулся с Фредди, то сразу скис и разочарованно посмотрел в чёрные глаза. Злой, грозный и хмурый Фредди по-своему истолковал мой взгляд. — Оставь его, Брайан! Тебе нужно уйти отсюда. Я помогу выбраться на дорогу. Садись в свою машину и уезжай, не оглядываясь. Но оставь Роджера в покое. Я непонимающе уставился на парня. Почему он так враждебно настроен против меня? Да что я мог ему сделать? Я здесь всего-то… Хм, а сколько я уже здесь? Откуда-то сбоку послышался скрип двери, и рядом с нами появился рыжий Джон. — Привет снова, Брайан! — торжественно произнёс он. — Ты не сердись на Фреда, он у нас очень… осторожный к людям. — Я не люблю людей, Джон. От них одни проблемы. Джон беспомощно развёл руками. Мол, что с него взять? Только принять таким, какой уж есть… — Но какие проблемы от меня? Я же ничего не сделал, — попытался оправдаться я. Кстати, почему это я должен оправдываться перед этим высокомерным эльфом? Я ничего плохого не делаю, даже упряжку не вожу в нетрезвом виде, не кидаюсь на эльфов, вежлив с гоблинами, да и вообще веду себя как пай-мальчик. Поэтому имею право… — Неважно, что ты сделаешь или не сделаешь. Роджер поиграется с тобой и бросит, как надоевшую игрушку. А ты потом… Потом будут проблемы, как и в прошлый раз. — Да что такого случилось в прошлый раз? И почему вы так враждебно относитесь к людям? Здесь же тоже много людей… — Здесь нет людей. Это эльфийское поселение. — Фред, я думаю, что Брайану следует знать… — вмешался в наш спор Джон, но тот быстро его осадил. Мимолётным жестом заставил Джона замолчать. — Не нужно людям вмешиваться в наши жизни. — И, повернувшись ко мне, сказал уже спокойнее: — Я ничего не имею против тебя, Брайан, но поверь, так будет лучше. Я могу вывести тебя отсюда, показать… — Нет, — твердо выпалил я. — Даже если я всего лишь игрушка для Роджера, я останусь с ним. Пусть наиграется, но я никуда не уйду. А если быть честным, то я тебе не верю. Роджер не может быть таким. — Ну-ну, — только и сказал Фредди, покачал головой и, мотнув ей в сторону, указывая Джону, чтобы он следовал за ним, резво скрылся за поворотом улицы. — Ты не сердись на него, Брайан, — снова повторил Джон. — Роджер у нас действительно немного заигрывается порой… И ладно бы с эльфами, сами дураки. Но однажды он заигрался с человеком, и тот сошёл с ума. Он влюбился в нашего непоседу и как привязанный ходил по пятам. Бросил дом, семью, детей… А когда мы исчезли… В общем, плохо всё получилось, — грустно закончил парень. Я же, как упрямый баран, всё равно не верил, что Роджер способен так поступить. Он такой добрый и весёлый, красивый. Мне с ним так хорошо… Да и какого чёрта я должен сейчас об этом думать? Не собирался я уходить из семьи… О, Господи, Крисси! Как же я забыл про неё? Да я совершенно про всё забыл. Роджер полностью завладел моим вниманием. Нет, нет, это всего лишь один день сказки. Это же сон! А во сне я могу делать всё, что захочу. Ничего со мной не случится, уж с ума я определённо не собирался сходить. Поэтому как можно приветливей улыбнулся Джону и заверил, что со мной всё будет в порядке. Он вывел меня на площадь, свистнул как-то по-птичьи мелодично, лукаво подмигнул и исчез в толпе. А через несколько минут в меня врезался испуганный и раскрасневшийся Роджер. Обнял так сильно, что я не поверил ни Фредди, ни Джону. Да и все сомнения тут же вылетели из моей кудрявой башки. Мы немного постояли в обнимку и потихоньку направились к башне с часами. Роджер тараторил, что через несколько минут наступит полночь, а значит, будет большой фейерверк. И он боялся, что не сможет меня найти, и тогда мы упустим волшебство. Но вот какое, так и не сказал… Оставшиеся несколько минут мы танцевали под простенький, но очень приятный мотив, а когда часы стали отбивать полночь, замерли в объятиях друг друга. С последним ударом курантов Роджер закричал: — Скорее, загадывай желание… И сам зажмурился, наверное, придумывая, что же загадать. А я смотрел на него и думал, что смог бы, возможно, всю жизнь прожить с этим непоседой. И когда я только представил это, в небо с грохотом взметнулся первый залп фейерверка. Мы стояли, задрав довольные лица, и смотрели на потрясающей красоты вспышки. То простые снопы звёзд беспорядочно взрывались над головами, затмевая собой свет настоящих небесных светил, то в высь взлетали стаи разноцветных птиц, то бабочки вдруг вспархивали облаком над толпой и садились прямо на подставленные ладони. Неожиданно я почувствовал прикосновение Роджера. Он переплёл свои горячие пальцы с моими и прошептал: — Поцелуй меня, Брайан. Я наклонился и поцеловал его, ни о чём не думая. Ни о своей невесте, ни о том, что я мужчина, ни о том, что вокруг нас целое скопление мистических существ. Ни о чём на свете, кроме… Я думал только о нём, об этом замечательном мальчишке, похожем на эльфа из сказки, об его сладких нежных губах, о том, что в это мгновение я хотел бы оказаться в своем номере с ним на огромной и мягкой постели. И сам не знаю, как у меня язык повернулся такое предложить, но я обнял его покрепче и сказал: — Поедем ко мне, Роджер. Эту потрясающую ночь я хочу провести с тобой. Он улыбнулся, потерся носом о мою щёку и резво потащил меня сквозь толпу в сторону маленькой улочки, где мы оставили упряжку. А за нашими спинами райские птицы и грозные драконы продолжали с грохотом взмывать в чёрные небеса.***
Я сошёл с ума! Я окончательно сошёл с ума! В мою комнатушку мы ввалились, целуясь и торопливо срывая друг с друга одежды. Роджер накидывался на меня с поцелуями, не давая даже перевести дыхание. И чем больше он распалялся, тем ярче и вкуснее становился его запах. И почему я раньше этого не замечал? Наверное, из-за витающих вокруг ароматов; и в пабе, и на улице всё время чем-то вкусно пахло. А сейчас были только мы вдвоём, и я втягивал в себя его пьянящий запах и не мог надышаться. Когда мои ладони скользили по его лицу, изучая каждую чёрточку, он пах морозным хвойным лесом, снегом и сиянием звёзд. Когда я целовал его податливое горячее тело, он пах зелёными яблоками, немножко мятой и мёдом. Когда ласкал его губами и языком, он пах корицей, топлёным молоком и печеньем. А когда я взял его, такого мягкого и покорного, как только он издал свой первый стон, нотки чего-то пряного и сладко-цветочного упоительного до умопомрачения, лишили меня рассудка. В тот миг, когда его хрупкое тело задрожало в экстазе, когда его зубы впились в моё плечо, заглушая крики удовольствия, в этот миг все самые приятные для меня ароматы взорвались фейерверками в моём воображении. Голова кружилась от переизбытка чувств. Никто и никогда не отдавался мне с таким неистовством и жадностью. Я был одурманен его телом, его руками, его поцелуями. И когда в маленьком круглом окошечке, почти засыпанном снегом, забрезжил рассвет, утомлённые ласками, мы наконец-то уснули.***
После таких фееричных снов обычно не хочется просыпаться. Я старательно оттягивал время, чтобы урвать напоследок хоть чуточку блаженства. И медленно-медленно выныривая в реальность, уже предвкушал, как открою глаза и увижу, что всё-таки очнулся на больничной койке или дома у родителей, или в машине, уткнувшись лбом в руль. Нехотя разлепив веки, мой взгляд напоролся на массивные деревянные балки на потолке. Таких потолков вроде бы не бывало в больницах, а дома у родителей — подавно. Значит, всё же не сон. Плечо немного саднило и одновременно почти не чувствовалось. Затаив дыхание, я скосил глаза. На моём искусанном плече, сладко посапывая, чуть приоткрыв рот, дрыхнул Роджер. Из-под лохматых прядок его волос выглядывало розовое, едва заметно подёргивающееся самым кончиком острое ухо. Эльф! Мать вашу, я вчера трахнул парня-эльфа! Расскажи кому… Ну нет, тогда я точно окажусь на больничной койке, пристёгнутый ремнями и пускающий слюни в подушку. По всей видимости, меня до сих пор штырило и отходняк затянулся. Только вот от чего? Голова не болела, сушняка не было, чувствовал себя превосходно. Я бы даже сказал: потрясающе! И что самое классное — я до сих пор ощущал его каждой клеточкой своего тела и помнил всё, что с нами случилось. Приятная усталость растекалась по мышцам, губы, распухшие от жадных поцелуев, немного болели, и всё ещё кружилась голова. Роджер потянулся, причмокнул губами и приоткрыл сонные глаза. Длиннющие ресницы отбрасывали тени на розовеющие ото сна щёки. Он тут же расплылся в улыбке и прижался ещё сильнее. Я гладил его горячую спину, а он стал напевать себе под нос уже знакомую мне песенку. — Ты же не уйдешь от меня, Брайан? — внезапно спросил он. — Я не хочу тебя отпускать. Хотел бы я ответить ему согласием. Но там, в простом человеческом мире, у меня была невеста, родители, работа. Хотел бы я забыться настолько, чтобы для меня существовал только этот мальчишка. Хотел бы я бросить всё и любить его до конца своих дней. Очень хотел. Но не мог. Не потому, что я поверил Фредди или Джону, а потому, что пребывать в мире фантазий не по мне. Меня ждала настоящая жизнь. Вместо ответа я позволил себе в последний раз размечтаться и насладиться его теплом, его умелыми ласками, его сладкими пьянящими поцелуями. — Я всегда буду помнить тебя, Роджер. Эту сказочную ночь и всё то, что случилось со мной. Но мне пора уходить. Я — человек, и моё место в реальности, а не в чьей-то иллюзии, пусть даже и в такой прекрасной. Я ведь так до конца и не поверил, что всё это правда…. — Разве? — Он схватил мою ладонь и приложил к своей груди. — Слышишь, как бьётся моё сердце? Разве может так биться ненастоящее сердце? Я люблю тебя, Брайан… — Я тоже люблю тебя, Роджер… И, наверное, всегда буду…***
Утро было тихим и хрустким. Даже ветер, похоже, угомонился, и снег больше не сыпал. Солнце слабо освещало долину, словно не решаясь вылезти из-за пелены облаков. Сани, уже готовые, стояли у крыльца гостиницы, бубенчики едва позвякивали и тут же замолкали, собаки терпеливо ждали, когда мы тронемся в путь, и вяло ворчали друг на друга. Кроме меня и Роджера, да ещё пришедших проводить Фредди и Джона, на улице никого не было. Все попрятались по домам, отсыпаясь после целой ночи безудержного веселья. Жаль, что Салли не вышел попрощаться… Нежданные гости на удивление были дружелюбны и улыбчивы, и даже принесли подарки — большой пакет с разными сладостями и бутылкой медового эля. Хотя я подозревал, что как только окажусь в реальном мире, всё это тут же исчезнет и останется только сладкое воспоминание и отдающее горечью послевкусие. Но я с благодарностью принял подарок. Эльфы чинно раскланялись и удалились, и мне показалось, будто они исчезли в снежном вихре, когда я моргнул. Роджер был хмур и молчалив. Сидел рядом со мной в санях, тихонько и неторопливо погонял упряжку, очевидно, оттягивая время расставания, и всё сильнее сжимал мою ладонь. Я тоже молчал. Мне было немного грустно, но всё же спокойно. И вот что странно: он вывез меня почти к самой дороге, обогнув лесок, через который я вчера с таким трудом прорывался к своему счастью. Прощались мы долго, держась за руки и всё никак не решаясь разомкнуть пальцы. Хотелось сказать так много. Но разве простых слов будет достаточно? Ночь прошла, сказка закончилась, и волшебство рассеялось с первыми лучами рассвета. Так всегда и случается. Утро безжалостно срывало покров со всего таинственного и обнажало реальность. Только тоска почему-то всё больнее сжимала грудь. Я знал, что стоит мне только отвернуться, и Роджер, и сани с собаками тут же исчезнут, развеются, как дымка. Поэтому и держал его покрепче. Он посмотрел на меня так пронзительно, потянулся ко мне губами, и я схватил его в охапку, крепко сжимая и боясь, что он прямо сейчас растает в моих объятиях. Ещё чуть-чуть, пожалуйста, ещё пару минуточек, и я отпущу… Отпущу навсегда. Мою щёку обожгло горячей влагой. Я отстранился и увидел, какие кристально чистые и искрящиеся в лучах утреннего солнца слёзы у этого озорного эльфа. — Прощай, Роджер… Береги себя… — Каждое слово давалось с большим трудом. Я больше не чувствовал тепла Роджера. Он кивнул, немного помедлил, будто решаясь на что-то, быстро стянул с пальца кольцо и сунул мне в руку. Не оглядываясь, вскочил на сани и, с треском хлестанув в воздухе кнутом, сорвался с места. Столб снега взметнулся, почти доставая до верхушек огромных елей, заслоняя собой и мальчишку, и собак. А когда сверкающая пыль осела на сугробах, всё стихло в ту же минуту. Даже вдали не было слышно ни звука. Я так и знал… Моя покалеченная собственность стояла на обочине, сверкая гладкими боками и игриво подмигивая габаритными огнями. Разве я включал аварийку? Ничего подобного не припоминалось. Как бы аккумулятор не высадился за ночь. Я обошёл вокруг, проверяя повреждения, но всё было цело: и фара, и бампер, и крыло. Даже маленькой царапины не наблюдалось, если учесть, каким сильным был удар. Что-то же должно было остаться? Мистика какая-то. Я сел в машину и с первого раза завёлся. Громко каркнуло радио, передавая сводку погоды на ближайшие дни и пугая своим резким звуком; тут же заработала печка, обдувая лицо холодным ещё воздухом. Внимательно рассмотрев кольцо, я надел его на мизинец правой руки, на другие пальцы оно всё равно не налезало. Мне вдруг стало так спокойно и легко, что даже грусть немного поутихла. Перстень мягко поблёскивал и как будто бы согревал немного. Надо же… Ещё раз окинув взглядом лесок и протоптанную тропинку, я тяжело вздохнул, погладил шершавую бумагу пакета с подарками и тронулся в путь.***
Уже неделя прошла, а я всё никак не мог прийти в себя. Будто в горячке какой лихорадило. Каждый день, каждую минуту снова и снова прокручивал в голове всё, что случилось. Или всё же не случилось? Но ведь мешок со сладостями никуда не исчез. Бутылка эля, которую мы с отцом распили на двоих в первый же вечер, как я добрался до родительского дома, тоже была настоящей. И когда я принимал душ, то следы от укуса на плече красноречиво напоминали о моём ночном помешательстве и немного болели. Боль тоже была вполне себе ощутимой. Но ведь не мог же я сам себя так покусать? Я даже попробовал дотянуться зубами до плеча, и у меня почти получилось. Возможно, если бы я окончательно спятил, то смог бы себя укусить. Но зачем? А ведь ещё было кольцо… Нет, всё это просто сон. Прекрасный, волшебный, но, увы, всего лишь сон. Я же врезался в сугроб, а машина почему-то целая. И ночь я, скорее всего, провёл внутри салона. И сладости купил в ближайшем супермаркете. И эль… Вот с элем возникала проблема. Такие большие бутылки у нас нигде не продавались, да и этикетки не было, чтобы посмотреть название. Отец сразу обратил на это внимание. А мама заметила, что никогда в жизни не ела таких вкусных сладостей и ничего подобного не видела. Да и с парнем я не полез бы в одну койку, будь он хоть трижды эльфом! Я же не гей и даже не бисексуал, в самом-то деле. Так, стоп! А где моя шапка? Я отчётливо помнил, что надевал её, когда выходил из машины, а сейчас она исчезла! Всё было так запутанно, что сам чёрт бы не разобрал. И всё же укус на плече не давал мне покоя. А может, это правда? Ведь покусал же меня кто-то? И кольцо откуда-то взялось. Роджер… Да чушь всё это! Ну какие к чёртовой матери эльфы? Нет, не верил я в эти бредни. Я поссорился с Крисси, напился и… Только вот к Крисси я так до сих пор и не вернулся, даже позвонить не удосужился. Пришлось моей матери её успокаивать. Потому что сам бы не смог, да и не хотел, если честно. Теперь-то я понимал, от чего так настойчиво предостерегал меня Фредди. Колдовское наваждение затягивало, и я всё глубже погружался в него. И пусть это окажется всего лишь плодом моей бурной фантазии, хотя я и не замечал за собой такой склонности, но забыть, что случилось, уже никак не удавалось. Потому что не отпускал меня этот чёртов лес. Позже я съездил туда дважды. Один раз днём, чтобы внимательнее рассмотреть это место, но лес оставался безжизненным, мёртвым, и снег вокруг был девственно чист и нетронут. Второй раз — поздно вечером, когда возвращался от родителей в Лондон. Вот тогда-то я и заметил следы, ведущие от дороги к почти исчезнувшей под снегом тропинке. Но мало ли кто и зачем свернул на обочину. Больше часа я проторчал на самой границе с деревьями, пока ноги не задубели, всё прислушивался к звукам да пялился в темноту до рези в глазах. И чудилось мне, что слышал я песенку и звонкий, как колокольчик, смех Роджера.***
Январь пролетел незаметно, и в душе вроде всё улеглось, успокоилось. Иногда только давило что-то в груди и становилось без причины грустно. А ещё золотой перстень, который я теперь носил, не снимая, напоминал о прекрасной сказке. Работа спасала немного, но вечерами я снова погружался в далёкие уже и смутные воспоминания. С Крисси пришлось расстаться, не сумев ей толком объяснить, почему. Да и как сказать не повинному ни в чём человеку, что задыхался рядом с ним, что передёргивало от каждого чужого прикосновения, что каждый поцелуй воскрешал воспоминания совсем о других губах, что сердце рвало на части от тоски по чему-то волшебному и неуловимому. Потому что влюбился в вымысел, в какой-то глупый миф и, похоже, тронулся умом. А потом я увидел его… Когда тащился в пробке по Кенсингтон-роуд. Он стоял на автобусной остановке и что-то спешно строчил в телефоне. Совсем обычный парень, в обычных джинсах и пуховике, с обычным телефоном в руках и с наушниками в ушах, с обычным рюкзаком за плечами и светлыми вихрами, стянутыми в небрежный хвост. Конечно, не мистическое существо, но всё же — это был Роджер, мой эльф, мой озорной мальчишка. Такого бешеного всплеска эмоций я сам от себя не ожидал. Не понимая, что взбрело мне в голову в тот момент, и до сих пор не находя объяснения, почему это сделал, я бросил машину чуть ли не посреди дороги, подлетел к нему и стиснул в объятиях. От неожиданности он даже не стал вырывался, а терпеливо выжидал, когда я сам отпущу его. Поняв, насколько безрассудный поступок только что совершил, я осторожно разомкнул руки, ожидая удара, как минимум в челюсть. Но он не орал на всю улицу, не матерился, что привлекло бы к нам ещё больше внимания, а всего лишь лукаво посмотрел на меня, склонив голову набок. Затем схватил за рукав пальто и потащил за собой. Мы остановились в какой-то подворотне, и вот тогда он дал волю гневу, зашипев, глядя мне в лицо: — Я без понятия, чего ты там пережрал, мужик, но даже за меньшее можно получить по морде… — Роджер… — Мы знакомы? Бухали вместе? — подозрительно вглядываясь, спросил он. Я улыбнулся и подался ему навстречу, но он отскочил от меня, как от чумного. Оно и понятно. Я бы сам от себя попытался сбежать в такой ситуации. — Ещё как знакомы… Не поверишь, но мы провели с тобой потрясающую ночь во всех смыслах. И эта ночь была по-настоящему волшебной, как в сказке… — Слушай, чувак, я тоже как-то нажрался колёс. Меня так вштырило, что в Санта Клауса поверил! Но с наркотой, да ещё и в таких количествах, лучше не баловаться. Думаю, ты меня с кем-то перепутал. Поверь, если бы я переспал с мужиком, я бы точно не смог такое забыть. — Но я же помню твоё лицо, и как тебя зовут… — Просто угадал. В Лондоне Роджеров вместе со всеми котами и собаками чуть ли не каждый третий, чего уж… — У тебя маленькая родинка за правой ушной раковиной и на животе, слева от пупка. Нижний резец немного развёрнут. Когда думаешь о чём-то то закусываешь кончик языка, а когда нервничаешь, то начинаешь кусать губы. Любишь сладости и быструю езду. У тебя красивый высокий голос, поэтому ты постоянно что-нибудь поёшь. А еще ты потрясающе пахнешь мёдом, молоком и яблоками и обалденно целуешься… Опешив от моей пламенной тирады, он уставился на меня с открытым ртом и ещё больше стал похож на того Роджера, когда мы только познакомились. — Откуда ты, чёрт возьми, всё это знаешь? — Я даже знаю, какой у тебя член… — не подумав, ляпнул я и тут же прикусил язык. Вот сейчас он точно примет меня за какого-нибудь извращенца. — Так, хватит! Ты больной, а мне лучше… — Поедем со мной, я докажу тебе! — В отчаянии схватил его за руку, но он вырывался и отскочил от меня ещё дальше. Да что же я делал? Я что, совсем слетел с катушек? Мне бы спокойно с ним поговорить, объясниться как-то, а я ему прямо на голову вываливаю и про сказочную ночь, и про член… Разве так уговаривают? А как? Как подобрать нужные слова, чтобы он мне поверил? Всё, что приходило на ум, было либо нелепо, либо невероятно. И выглядел я как сумасшедший, который ни с того ни с сего бросается на людей с поцелуями. — Да ты спятил? Никуда я не поеду. Ещё грохнешь меня где-нибудь… — Я люблю тебя, Роджер! — Ну да, вот это именно то, что он хотел бы услышать! — Да, конечно, любишь! Вот так увидел вдруг и влюбился сразу. Я что, выгляжу как идиот? Мотнув головой, я закрыл лицо ладонями. Вот что я ему скажу? Что хочу увезти его в лес и затащить в чащу, подальше от людей, чтобы показать… Что? Он что-то говорил мне, но я не слышал, в черепушке лишь загнанной мошкой билась настойчивая мысль: «Лес… скажи ему про лес…». Но вот про него-то говорить страшнее всего. — Мы встретились в лесу, — всё же выпалил я. — А потом ты на собачей упряжке отвёз меня в маленькую деревушку. Там были гоблины и гномы… и эльфы. Ну всё, теперь он без сомнений вызовет скорую помощь, потом приедет парочка крепких мужиков, они свяжут меня по рукам и ногам, и поеду я не в лес, а в психушку. Я даже смотреть на него боялся, не хотел видеть полный жалости и ужаса взгляд. Лучше пялиться на неподвижные носки его ботинок. Как бы то ни было, он все ещё стоял рядом и, что удивительно, даже не пытался сбежать. Неожиданно я услышал его шепот: — Озеро… Большое и покрытое льдом… А ещё собаки… Мы оба замерли, уставившись друг на друга — я с выпученными глазами, он с закушенной губой. Непонятно, какая мистика кружила вокруг нас в этот момент, но я внезапно весь покрылся жуткими мурашками, и волосы на всех местах встали дыбом. Умом я понимал, что передо мной стоял человек, как две капли воды похожий на мою нездоровую фантазию. Но как он мог знать то, что знать вроде и не должен? Вот это больше всего сбивало с толку. На улице стремительно темнело. Снег редкими снежинками падал на наши плечи; я терпеливо ждал. Если Роджер откажется, значит, так тому и быть. Я оставлю его в покое, уйду и постараюсь всё забыть. И может быть, когда-нибудь мне повезёт, и мы встретимся ещё раз. Но если он всё же решится… Я сам не до конца осознавал, что вытворял, но мне было жизненно необходимо во всём разобраться. — Поехали.***
Лес встретил нас тишиной и сыростью. Там, где ещё месяц назад возвышались сугробы, теперь была мокрая земля. Наши ботинки с чавкающим звуком утопали в грязи, и только где деревья почти вплотную соприкасались друг с другом, лежал грязный снег. Тропинки чернели между стволов, и всё вокруг казалось мрачнее некуда. Того и гляди, выскочит какая-нибудь нечисть и утащит в чащу. Я уже ничему бы не удивился. Остановившись в растерянности, я огляделся вокруг. Поди разбери, какую из тропинок выбрать. В тот раз было проще: меня завлекали на голос и вели в нужном направлении. Сейчас же нас окружала мёртвая тишина, только Роджер неподалеку шмыгал носом. Да и в самую гущу лезть не хотелось. Кто знает, сколько нам придется плутать в темноте? Из-за облаков высунулась луна, освещая нас своим желтоватым светом. Я услышал крик Роджера: — Смотри… — Он указал рукой в сторону, где была видна широкая просека. — Думаю, нам туда… Раньше этой просеки точно не было, ведь я столько раз приезжал сюда. Но также помнил, что именно по ней мы и ехали из долины, с тем другим Роджером… Что-то я уже сам не верил в то, что делал. И зря, наверное, привёз сюда этого мальчишку. У него ведь могли быть свои дела, его мог кто-то ждать… Но он уже сам резво сиганул между деревьев. Как оказалось, идти было не очень далеко, и через несколько минут мы вышли к обрыву. Перед нами открылся потрясающий своей мрачностью вид на потемневшее озеро. Вплоть до горизонта, чернея прогалинами, раскинулась всё та же долина. Всё те же высокие скалы, поросшие елями и соснами, окружали её. И никакой деревеньки, никаких огней, естественно, не было. Пусто, тихо и безжизненно. Только луна равнодушно взирала на нас сверху. — Я узнаю это место, — вдруг сказал Роджер. — Вернее, что-то такое вспоминаю… Мне кажется, я был здесь однажды. Жил… Но тут была какая-то деревня или маленький городок, не помню… — Да, был ещё месяц назад, но почему-то исчез… — Накануне Рождества я по глупости попал под машину. Мы пили с друзьями недалеко от этого места. Там дальше есть какой-то бар… — Роджер махнул в сторону рукой. — До сих пор не понимаю, какого дьявола нас туда занесло… Когда возвращались, то шли вдоль дороги, шутили и дурачились, пытались остановить попутку. Но ни одной машины, как назло, не было. А потом меня случайно толкнули и… Не знаю, откуда вообще взялась эта тачка, она словно из воздуха появилась, а может потому, что был сильный снегопад, и из-за этого её не было видно… Но последнее, что я почувствовал — сильный удар и вспыхнувшие перед глазами яркие огни, словно от сотни рождественских гирлянд, развешанных повсюду. Глупо, правда? Мне даже больно не было, как ни странно. Все праздники я пролежал в больнице. Но в первые дни, когда был без сознания, мне кажется, но я как будто видел это место. Как будто жил здесь со своими друзьями. Как будто встретил парня… Его звали… Брайан, вроде. Даже лица его толком не помню, но он был… — Я… Это был я! Он молча уставился на меня, пытаясь разглядеть что-то в тусклом свете луны. Поёжился и обхватил себя за плечи. Я понимал его. Всё это глупо, неправдоподобно и довольно жутко. Особенно, когда стоишь ночью, чёрт пойми где, и вокруг ни души… Я подошёл к нему, обнял покрепче, и он не сопротивлялся больше, прижался ко мне, так доверчиво, удобнее устраиваясь на моей груди. — Когда я очнулся, то понял, что это был всего лишь сон, ну или бред… горячка. Я ведь головой ударился. Но знаешь, что самое странное? Моё кольцо исчезло… Я вздрогнул и поднял руку. И когда показал ему перстень на мизинце, то словно последний кусочек пазла встал на место. Я всё понял. Иногда людскими жизнями играли вовсе не эльфы или гномы, а силы, куда могущественнее и мудрее всех живых, пусть даже немного мистических существ. Сложно сказать, была ли это судьба или проведение, или Божья воля, но, видимо, Роджеру и мне суждено было встретиться. И чтобы мы узнали друг друга, для нас придумали потрясающую сказку, настолько правдоподобную, что упустить своё счастье мы бы точно не смогли. — Это твоё кольцо… Он кивнул и удивлённо воскликнул: — Но как оно у тебя-то оказалось? — Это, конечно, звучит невероятно, но… ты сам мне его подарил. Мы рассмеялись легко и беззаботно. Я чувствовал, что он поверил, хотя самому до сих пор было сложно принять всю эту чертовщину. — Не знаю почему, но я тебе верю… — откликнулся Роджер. — Вижу теперь, что не только меня в тот момент накрыло. Тебе нужно было сразу показать мне его, и нам бы не пришлось тащиться в эту глушь, хотя здесь и красиво. Немного страшно, но красиво. А что случилось с тобой? — Я расскажу тебе всё. Только поехали отсюда. Это место перестало быть для меня волшебным. Просто лес, просто озеро и ничего больше. Всё волшебство я держал в своих руках, оно билось горячим пульсом под моими ладонями, счастливо улыбалось и цеплялось за меня, боясь потерять. — Куда? — Он поднял на меня свои бездонные голубые глаза, в которых, кроме любопытства, светилась робкая надежда. — Домой…