Сколько себя помню, никогда не отличался от других. Жил так же, как и остальная серая масса…
В детсаде с кем-то да дрался. Вредничал матери, чтобы та купила вон ту машинку на полке с витрины магазина на захудалом проспекте. А летним зноем бегал с мальчишками играть на речку-говняшку, которая всегда воняла отходами общества. Валялся в снегу во время игры «снайпер», что бы убить больше всех противников другой команды, но слился с выстрела в первую же минуту. А весенней порой искал палки, фантазией создавая из неё автомат, стреляя по прохожим и друзьям, крича: «Я первый тебя убил!»А что в школьные времена?
Тихо сидел в классе у окна, наблюдая за медленно плывущими облаками, а моментами, и за каплей дождя смотреть было не скучно. Бубнящий голос исторички, в кабинете с запахом кофе, убаюкивал не хуже колыбельной матери в младенчестве. Понравившееся девочка, которой я дёргал косички на заднем сидении, ударила тяжеленным пеналом по голове. А тот парень на класс выше меня, с которым подрался, из-за того, что он назвал меня «пропащей сукой», поставил мой первый синяк под глазом. А сломанная нога, после падения с велосипеда, только в непогоду беспокоит.А что дальше?
Та же возня с выяснением собственного будущего. Куда взяли, туда и ушёл, да только вылетел после первого года обучения, из-за невозможности оплатить. Мать была бы расстроена, если была бы жива. Остальным нет никакой разницы. Я заработал гроши и уехал в город побольше, надеясь, вдруг, сумею что-то изменить в своей жизни? Но нет… Коммуналка. Работа грузчика. Нет цели в жизни. Теку по прихоти судьбы-реки. Мне не плохо. Я стараюсь жить на позитиве, но кажется, после смерти матери, весь хороший настрой куда-то исчез, как и плохой. Мне всё равно, как я живу. Не пытаюсь, как остальные, высосать лживое счастье из жизни. Не стараюсь «утонуть» в импровизированной любви. Сопротивляюсь стадному чувству «следовать за мнением окружения», хотя не выбиваюсь из стандартов парня-неудачника. В свои двадцать пять, пожалуй, я повидал столько же, сколько и остальные мои ровесники, исключая того факта, что не у каждого мать убивают. Но я следую принципу травмированного ребёнка, закуривая Marlboro на каждом перерыве от погрузки, устремляя взгляд в пасмурное небо, словно старался выглядеть там, за тоннами конденсации водяного пара, Бога, чтобы спросить: «И на кой хер?» Не думайте, что грешу на жизнь, нет, меня вполне устраивает этот равнодушный взгляд. У меня нет так таковых проблем, из-за которых хочется повеситься на вешалке и чтобы моё тело покачивал холодный, зимний ветер… — Ноа, — сквозь заплывшие в холоде мысли, окликнул меня коллега по работе, — Нас отпустили раньше, — его шапка-ушанка меня всегда раздражала. Что за СССР-овский выходец в американском городе? Хотя, какая от этого разница? — Правда? — воскликнул я, натягивая улыбку, — Это же здорово! Давай тогда в бар сгоняем, выпьем, отдохнём? — мой голос невольно становился выше и задорнее, когда ко мне обращались другие. Странно даже, почему я старательно пытался завербовать в свой одинокий круг общения невинных людей? — Ты чё, грохнулся на льду? — усмехнулся он, что под его глазами собрались морщины в тёмных мешках бессонной ночи, — Сейчас Рождество! Нас поэтому и отпустили, чтобы отпраздновали праздник с семьёй! — где-то секунду я думал, что ответить, ведь это новость застала меня в расплох. — А ты что, сарказм перестал мой понимать? — улыбнулся я ему шире. — Да твой сарказм, как «Игра в бисер», сложно понять, — объявил он, а я лишь цыкнул, ведь я просто пытался оправдаться, — Ладно, я пошёл к семье. И к своей не опаздывай, — махнул он рукой мне напоследок, поправил вязанный, белый шарф, и ушёл в сторону тёмных улиц с локомотивного депо. Я вдохнул последний затяг сигареты, кинул под ноги и придавил дотлевающий фильтр в снег. Повернув в сторону, куда ушёл коллега, встретился глазами с загибающейся старушкой в охранной будке, приветливо улыбнулся ей, помахал рукой на прощание и влился в те же мрачные дворы, которые никак не могут осветить. Я всегда глядел себе под ноги, чтобы не споткнуться на неровной поверхности, но видимо из-за этого, не заметил иллюминационные дома американцев на Рождество. Я совсем забыл о празднике. Да и что вообще он обозначал для меня? Ровным счётом ничем. Лишь блёкнущие воспоминания белой ёлки в гостиной, сладкий подарок под ней и торт со свечами. А я ведь верил в Санту и исполнение желания при задувания свечей… Провожая глазами счастливые лица семей, что идут в гости к соседям с печённой индейкой в руках, задумался, может и мне что-нибудь купить? Среди многочисленных верхушек домов в центре города, заметил свою пропащую коммуналку. Завернув в небольшой магазин за переулком, просмотрел полупустые полки с продуктами и схватил первое, что показалось вкусным — торт. Заодно прихватил пару бутылок пива и жевательную кость для Рекса. — Счастливого Рождества, Ноа! — поприветствовала меня молодая продавщица, с которой я чаще всех общаюсь, так как в магазине бываю каждый день. Она вновь улыбалась мне, а я вновь заметил растёртую помаду на кончике губ, и старательно закрашенный тональным кремом, синяк под глазом. Она неровно дышала, что осветлённые, длинные волосы сползли к захудалым ключицам. — Счастливого Рождества и тебе Роксана, — улыбнулся я ей так, что не заметил следы её сложной жизни на лице. — Вы сегодня, как и в прошлом году, не празднуете Рождество? — и этот вопрос преследовал меня каждый год. — Как видишь, решил так же, с Рексом, — пожал я правым плечом, желая ускорить её процесс оценки. — Я тоже, — грустно вздохнула она, раскладывая мои продукты в пакет. Я знаю, что она пытается вытянуть меня на вопрос: «Может вместе отметим?», но я, как наивный дурачок, не понимаю намёков. Не хочу вливаться в её проблемы разгульной жизни. Даже мерзко думать, чтобы я был с такой девушкой. — Прощай, — расплатился я, забрал пакет и выбежал на улицу. Задерживаясь на месте, я достал сигарету, закурил её и потопал к квартире. Коммунальный дом выглядел, как всегда, обшарпанным и измотанным от неадекватных жильцов. Даже бедная ёлка, стоявшая у облеванного подъезда, украшенная одной звездой, не придавала Рождественского настроения. Докуривая и бросая фильтр, по привычке притоптывая его в снег, зашёл в чертоги полусгнившего дома. Шумы громкой музыки, побоев в квартире алкоголиков и стонов молодожён — никогда не меняли атмосферы отбросов общества, только добавился крик младенца. Видно, та женщина, всё же залетела от ублюдка и родила. Жаль, ребёнок не проживёт дольше дня в стенах наркоманов, и замёрзнет на балконе, только потому что плакал от голода и мешал родителям ловить кайф. Поднимаясь на второй этаж, открыл потёртую от пинков соседей дверь, и вошёл внутрь. Включая свет, ко мне прибежал Бордер-колли, счастливо приветствуя меня махающим хвостом и тёплыми тапочками в зубах. Я опустился к нему на корточки и почесал шею. — Молодец, Рекси, — искренне улыбался я ему. Наверное, единственному из всех живых существ. Мальчик опустил тапочки, встал на задние лапы, упирался передними и стал скулить, — Гулять пойдём? — он стал ещё счастливее, махая хвостом и кружась вокруг своей оси, — Ну пойдём, — открыл я ему дверь. Он тут же выбежал вперед и стал ждать у лестницы. Глянув на пакет в руках, я пожал плечами и ушёл вместе с ним. Спускаясь вниз, я успел поздороваться с соседом, что был в нелучшем состоянии, и прошёл мимо. Позади услышал, как он стал блевать. Закатив глаза и устало выдыхая, вышел на улицу. Рекс держался рядом, когда мы шли по улице, и успевал делать свои уличные дела. Я не знаю куда иду, да и плана определённого, куда отправлюсь, никогда не было. Если шли ноги, то я шёл. Если уставал, присяду на промёрзшую во льду скамейку. Благо, длинная куртка позволяла мне это сделать. Холод мне по-душе: мороз щипает за щёки и нос, при выдохе, медленно ползёт верх пар, и редкие звёзды на небе, которые трудно увидеть в центре. Мы прошли мимо закрывшихся кафешек; мимо горящих разноцветными огнями домов; мимо парка для собак, где сидели подростки, затевая своё собственное Рождество из дешёвых салютов. И дошли до моего любимого места. Небольшой, Сувельевский лес, что дальше уходил к шоссе, где громко проезжали машины. Там находилась одинокая, деревянная беседка, вся оплёванная, исписанная в граффити и обставленная бутылками из-под пива. Хотя, сюда давно никто не приходит, поэтому бутылки пива уже от меня. Присаживаясь в место, куда снег и лёд не добрался, я открыл банку с многообещающим звуком пшика, и залил в себя. Рекс тем временем, как всегда, побежит куда-нибудь вглубь и найдёт мне палку, дабы я её бросил. И только я опустошил половину банки и зажёг сигарету, собака подбежит ко мне с палкой в пасти. Я её взял, кинул и ожидал, когда он с ней вернётся. После второй банки, тело согрелось от холода зимы, бросил палку в седьмой раз куда-то дальше в лес, и полез за третьей, пока не услышал лай Рекса. — Рекс! — позвал я его, нежилая вставать с места. Наверное, опять испугался выглядывающего корня дерева и теперь на неё базарится, — Рекс! — вновь подозвал я его, но собака не переставала лаять. Со стоном раздражения, я встал со своего места, прихватывая жевательную кость. Как-никак, этот парень много раз спасал меня от взлома, предварительно отпугивая грабителей от квартиры и предупреждая меня об опасности, поэтому, нельзя его не хвалить за страх перед неизвестным и желанием защитить хозяина. Обходя деревья, не цепляясь за колючие кусты и корни, я увидел во тьме его силуэт. Он лаял на что-то, что стояло в снегу, — Рекс, ко мне! — приказал я, мальчик послушался, утыкаясь боком в мою ногу и продолжал лаять на это что-то. Вглядевшись во мрак, свет полной луны и салютов, показал мне существо, которое, ну никак не могло присутствовать в этом лесу — Пингвин! Я поперхнулся, когда увидел, что эта птица, хлопала крыльями, немо шипело на Рекса и миллиметровыми шагами отходила назад. Сбежал из зоопарка? Но в нашем городе нету зоопарков. Может, кто-то завёл себе пингвина и забыл в этом лесу, когда выгуливал птицу? Но это не последнее удивление для меня, ведь чуть поодаль от пингвина, лежала чья-то туша. — Рядом, — приказал я Рексу, когда он более менее успокоился и отстал от неожиданной встречи. Подходя к мёртвой туши, я обнаружил пятнистую, промёрзшую насмерть, большую кошку — Леопарда. Может цирк приезжал? Не припомню, чтобы реклама об этом висела на всех стенах зданий. Обычно, когда курю, читаю такие объявления, но новость о цирке не видел. Что за бред? Стоит убраться отсюда побыстрее, не хотелось бы ещё встретить тут медведя, — За мной, — приказал я Рексу, уходя к своей беседке. Стоило забрать пакет и уйти домой. Наверное, утром посмотрю новости и узнаю, откуда эти звери. Но когда пришёл к беседке, перестал чувствовать ноги. Позади раздался оглушительный рык, заставляя всё тело содрогаться. Рекс стал неумолимо лаять на нечто, не отходя от меня ни на шаг. Под моими каменными ногами растекалась горячая кровь с живота. Я даже не успел осознать, что происходит, когда упал на холодный снег. Всё тело залилось в агонии, словно я оказался в жаренном масле. Боль расплывалась от живота и уходила всё выше к моей голове. В глазах потемнело, дышать было невозможно, я только и делал, что выплёвывал сгустки крови на снег. В бессилии, я и мог, что наблюдать за кристалликами, тающими под горячей жидкостью, пытаясь оставаться в сознании. Пронзительный холод медленно парализовал моё тело, заставляя чувствовать острую боль. Я замерзал…и в то же время, кипяток внутри согревал. В ушах звенел шум, ничего не слышно вокруг. Что произошло? Даже близко предположить не могу. Рекс стал нюхать меня, облизывать лицо, и наверняка скулил от печали. Похоже думает: «Какая досада. Хозяин умирает, а я вернусь обратно на улицу и замёрзну насмерть.» Мне правда жаль, Рекс… Найди кого-нибудь другого, а с меня уже хватит.