SCP: SelF-HarM

      Слеза за слезой прокатывались по щеке. Я плакал, но не чувствовал сочувствия. В голове вечно возникал силуэт матери, лежащей на кафеле кухни. Тело освещал кроваво-красный свет, а вдали слышался смех. Мерзкий, отвратный, ублюдский смех убийцы, причинивший мне столько боли в жизни, сломавший нечто важное в моей голове, из-за чего, видно, поехала кукуха. Самое презренное из моих воспоминаний о матери, из мыслей маленького мальчика, обнаружившего убитую мать — так то, что я считал её в тот момент, некрасивой, грязной, испоганенной…       Родственники с их лживым чувством ответственности, смотрели на меня прожорливой жадностью, забирая все деньги с пенсии за мёртвую мать. В моих глазах они до сих пор отражались демоническими тенями, смеющиеся в закоулках комнаты как гиены, приговаривающие мне: «Бедный сирота». Как же я ненавидел, когда они меня жалели. Я ненавидел всех, кто хоть раз упоминал в одном предложении слова «мне очень жаль» и «твоя мать была хорошей». Моя мама действительно была хорошей, и никто не удосужился об этом узнать на самом деле. Ею пользовались, чтобы прокормить меня. Ею играли, как игрушкой, и выкидывали за ненадобностью. Ею вертели, как юлой, а она «хорошенькая» плясала под дудку мудаков, как гадюка, пойманная в корзину заклинателя. У неё не было выхода, точнее, она никогда не пыталась увидеть выход из всей ситуации.       Одинокий в своих скитаниях по миру, плутал как брошенный бельчонок. Очерствел в своём путешествие, как выкинутый хлеб на балкон. Я был не лучше, чем тот ребёнок наркоманов, который обязан был до смерти замёрзнуть. Однако…я со всем справился…наверное справился… Моя душа опустела. Моё сердце раздавлено. Мои чувства сгнили. Больше не видел я света в мире, как света в конце тоннеля при смерти. Может, некто на небе пожалел меня тогда и подарил бессмертную жизнь? Скорее проклял, нежели одарил. Ненавижу Бога, что допустил такую промашку. Ненавижу людей, которые убивают хороших матерей. Ненавижу-ненавижу-ненавижу. — Ноа! — прикоснулись к моему плечу. Очнувшись от мыслей, я глянул на беспокоящего, — Ты плачешь? — позади стоял Вильям. Видимо, ему доложили, что вольер с Аллозавром полностью сгорел, но боялись сюда приходить, — Эй, ну ты чего? — он повернул автомат набок, присел ко мне на корточки и неожиданно обнял меня, — Всё будет хорошо, я пригляжу за тобой. Это всё — не твоя вина, и не смей даже обвинять себя в твоих ошибках. Мы с Камером позаботимся обо всём, — поглаживал он мне спину, а у меня внутри всё опустело. Я ничего не чувствовал. Не раскаяния, не жалости, не боли. — Спасибо, — надо было же хоть что-то сказать, он же жалеет меня, а значит, ему важно, чтобы я доверился его словам, — Я хочу курить, — он отстранился от меня и подал руку, я её принял. — Тогда пошли отсюда, дышать просто невозможно. Ты хорошо поработал, молодец, — я пошёл за ним, но вечно оглядывался на сожжённый скелет. Прости меня, я не знал, что так получится. Да и кто вообще сможет догадаться о таком? Приходя к двери, она открылась и мы застали такую сцену: — Я просил усмирить SCP-250, а не уничтожать его! — кричал Эйнштейн на Камера. — SCP-6533 тут вообще не причём! Он не умеет так делать, я знаю! Единственная, и самая ужасная его способность, это воскресать от болезненной смерти! — кричал в ответ док. Ой, не хотел, чтобы из-за меня вдруг ссора была. — Вы сожгли мой объект! — Он сгорел сам, вы видели это! — Он не мог отрастить на себе кожу и сгореть! — Ну извините пожалуйста, что мой объект избавил вас от разрушений и спас весь Фонд от выговора! — когда Камер замолчал, они наконец обратили на нас внимание. Эйнштейн был вне себя от ярости и глядел на меня с призрением. Камер, напротив, скривил мимику жалости. — Ты плакал? — удивился док, подошёл ко мне, провёл большим пальцем по щекам и обнял меня, — Ты молодец, хорошо справился… Боже, наверное, было больно, очень больно? — потом он отстранился и нахмурился, — Зачем ты стоял там под огнём?! Ты мог убежать! Зачем ты это сделал?! — слегка ударил по макушки, — Не надо было так делать! Мы слышали, как тебе было больно, так зачем?! — на его глазах проступили слёзы? Да чего вы, с Бесом было однозначно хуже. Хотя, они этого не видели. — Простите, — равнодушно ответил я, посмотрел на Эйнштейна, — Простите пожалуйста, — извинился я перед ним, — Можно обратно в комнату, хочу курить, — Камер несколько раз кивнул. — Пошли-пошли, — стал док уводить меня. В комнате наткнулся глазами и на Зеро. Спасибо, он хотя бы относится к этому пассивно, кажется, мы подружимся с ним.       Уже в комнате, Вильям с Камером не знали что сказать, только наблюдали за тем, как я курю. Пар медленно уходил вверх к вытяжкам, гудящим над моей головой. Бес по-прежнему лежал на лежанке. Зеро тихо стоял у входа. Всё так странно. Всё было не похоже на обычное. Я слишком сильно разворошил старые воспоминания, отчего мир обесцветился в глазах. Пылание огня отобрал весь видимый спектр солнечного света, оставляя лишь чёрный, белый и серый.       Докуривая сигарету, бросая её в урну, пошёл в туалет. В этот момент, я заметил, что Камер хотел мне что-то сказать, однако остановился и прикрыл рот. В ванной комнате, взглянул в зеркало. Убожество… Я видел труп напротив. Бледный, с синюшно-фиолетовыми пятнами на шее. Всё лицо испачкано в серо-чёрном пепле, а на щеках характерные следы от слёз. Понятно, почему Вил так обеспокоился обо мне. Выгляжу просто ужасно…       Наклонившись над раковиной, вымыл лицо, наверное, раз десять, а рук, раз сто точно, из-за чего они покраснели. Психанув, заперся в ванной, сбросил всю грязную одежду, набрал воду в ванной и мылся, да так, что до крови. Сколько не старался оттереть пятна, они всё разрастались по площади, появились на бёдрах, на голени, на животе. Они не стираются…не стираются-не стираются-не стираются-не стираются-они не стираются…       После пятого круга полного очищения и натирания щёткой до крови по коже, остановился, сел на дно, обнял свои колени и так сидел. Хочу что-то сделать, но не знаю что. Не знаю, куда себя девать, никак не удобно. Мне всё не нравиться, я ничего не хочу, я устал… — Ноа? — постучался ко мне Камер, — Ты уже там два часа. Ты как? — но я молчал, не хотел отвечать, — Тебе плохо? — не хочу отвечать, когда сам не знаю, что со мной происходит. Опять это навязчивое чувство: «Ты не правильный», «Ты странно себя ведёшь», «Ты хоть иногда улыбаешься?», «Может попробуешь порадоваться?», «Ноа — это женское имя, да?», «Почему тебе не страшно?», «Ты хоть когда-нибудь что-нибудь пытался решить самостоятельно?», «Почему у тебя такое кислое лицо?», «Тебе всегда грустно?», «Найди себе девушку, займись сексом и забей на всё!» — слова-слова-слова, лезли из всех щелей густой, тёмно-красной субстанцией по комнате. Она наполнялась до кроёв, становилась невыносимо вонючей, чужой, болезненной — «Попробуй сходить к психиатру или психологу, они помогут», «Постарайся думать более позитивней», «Твои шутки всегда такие чёрные?», «Зачем ты так много куришь, хочешь рак лёгких заработать?», «Ты идиот! Думай хоть раз, чтобы что-то сделать!», «У тебя вообще есть мозги или ты тупой, как пробка?», «Выходи из дома почаще, выглядишь трупом», «Что ты ешь, чтобы быть таким тощим?» Перестаньте. Я хочу перестать слышать! Прекратите! — Ноа? — Оставь меня в покое! — крикнул я с гневом. Не знаю, откуда этот гнев, но в данный момент, меня всё бесит. В особенности, я сам себя. Ненавижу это чувство… Я здесь не причём, я ни в чём не виноват, я тут жертва, я пострадавший, но почему… Именно я убийца матери, и почему её уродливый труп блуждает по сознанию, как таракан, и всё мельтешит-мельтешит в черепной коробке, червём проедая остатки здравого смысла? — Ноа… — Ну как он там? — подошёл Вил. Я слышал их через дверь. — Не знаю… — Что делать будем? — Я знаю, что делать с ним, но это как-то…неправильно и грустно… — Ты о чём? — произошла пауза между ними, — А, ты про это… Согласен, это чертовски жестоко. — Но у нас выбора нет, да? — Может лучше с ним поговорить, а не вот это вот? — Ты же знаешь протокол. — В пизду протокол, жестоко с ним так поступать! — Думаешь, мне от этого не легче?! В следующий раз, будем искать альтернативу, но сейчас надо вызволять его оттуда. — Может… Он сам уже… Ноа! — окликнул меня Вильям, — Ты как там? — Вы ещё не ушли? — спросил я, хотя знаю ответ. — Блять, ладно, я сам, — ко мне открыли двери. Я пусто смотрел на лица своих друзей. Они были печальны. Кэп держал в руках пистолет. Он молча прошёл ко мне, сглотнул и его глаза покраснели, перезарядил оружие, положил его на пол и ушёл, закрыв дверь. Из-за этого, мне захотелось засмеяться. Они предлагают мне само-кокнуться? Кру-у-то, ничего не скажешь, вот это поддержка! Застрелись, ясен хуй, раз паршиво себя чувствуешь!       Настроение стало ещё хуже, тело зачесалось, словно от грязи, ощущение, что по волосам бегут вши. Невозможно… Я схватил пистолет, снял с предохранителя, подставил дуло в рот и спустил курок. Громкий звук удара, оглушительный писк в голове, а дальше, ничего. Одна тьма. Бесчувственная тишина. Сердце больше не билось, лёгкие больше не дышали, а мысли перестали жужжать — так хорошо. Ладно, они были правы, смерть — лучшее лечение. После выстрела, я продолжал лежать в ванне. Ко мне зашли. — Надеюсь, тебе стало легче, — грузно сказал мне Вильям, — Но я думаю, это неправильно. — Вильям, не начинай, — огрызнулся Камер, — Давай достанем его и укутаем в полотенце, — после этих слов, моё тело достали, замотали и положили на кровать, — Спасибо. — Всегда пожалуйста, — ответил Вил запыхавшись. — Ноа, я знаю, что ты нас слышишь, поэтому послушай. Не знаю, что у тебя случилось там, но себя не обвиняй. Вольер сгорел — это не твоя вина. Ты никак не мог предугадать, что тело Аллозавра, после восстановления, сгорит, — говорил док, я слушал и ничего не мог ответить, — Возможно, ты скучаешь по поверхности, — есть такое, — Ты в этом не одинок. К примеру…возьмём Вильяма. — А что я? — на этом я открыл глаза. Похлопал ими устало, тяжело поднялся с кровати, и глазами нашёл сигареты, зажигая их, закурил. — И? — посмотрел я на них, затягиваясь, — К примеру Вильям? — Кхем… — док локтём ударил вбок кэпа. — Да-да, я тоже скучаю по поверхности, — подключился Вил, — Но во мне теплиться надежда, что рано или поздно, мы окажемся с тобой там. Кто знает, что может произойти в будущем? — пожал он плечами, — Может даже свершиться чудо завтра? — Я в этом не уверен, — опустил я глаза, — Да не в этом суть, парни, — я глубоко затянулся. Кажется, пора довериться. Хватит затягивать. Надоело. Надо начать свою реабилитацию в социуме, — Я вспомнил маму. — Понятно… — закивал док, — Ты скучаешь по ней, я тебя понимаю, — я поднял на него глаза и улыбнулся. Мило с его стороны, что он всеми силами пытается меня понять. — Нет. Её убили. Она умерла на моих глазах, когда было девять лет, — я сделал паузу, их глаза застыли, как и лица, не проявляющие эмоций, поэтому, решил продолжить, — Когда умер тот Аллозавр, я вспомнил тот момент, вот и настроение ухудшилось. Спасибо за пистолет, мне стало проще, — кэп с доком переглянулись. — Вот как, — просто ответил док. Не будет жалеть меня или сочувствовать? Какое облегчение… — Я не знал об этом. — Мозгоправ ничего не говорил об этом? — Нет. Он ничего не говорит о своих пациентов. Да и всё твоё прошлое стёр Совет О5 без моего согласия, поэтому, я знаю лишь твои данные от государства, — развёл он руками, — Тем не менее, мне стало больше о тебе известно. — А мне тебя жаль, — опять двадцать пять, — Лишится своей матери в столь раннем возрасте, так ещё наблюдать, как её убили, — Вил схватился за грудь, — Сколько же боли тебе пришлось перенести, ужас! — Ты закончил? — грубо спросил я, он с недопониманием похлопал глазами, — Спасибо, — я глянул на дока, — Где ваш мозгоправ? Давно он не заходил. — Да, насчёт этого хотел поговорить, — начал док, — Когда он узнал о твоём переводе из Безопасных, он отказался от тебя. — Ясно, — кивнул я и посмотрел на время. Уже вечер, я провёл в вольере целый день, изумительно, — Идите спать. Оставьте меня одного, — док с кэпом вновь переглянулись и без слов, ушли, оставляя пистолет.       Я остался сидеть на месте, прокуривая сигарету за сигаретой. Голова была пуста, я ни о чём не думал, мне было всё равно на всё…весь мир сокрушился, больше я не видел смысла жить. Я понимаю, что это временное явление, оно всегда временное, ведь сколько не умирай — не умрёшь. На глаза попался Бес. Он так и продолжал лежать на своём месте. — Бес, — окликнул я его, но он не двигался, — Бес, — повторил я, но тот же результат. С этими путешествиями, я перестал обращать на него внимание, а собаки требовательные существа. Вставая с места, я пригнулся к нему. Рука коснулась его головы. В этот момент, мой мир окончательно развалился. Прикосновение ощущалось таким, словно к чучелу притронулся. Твёрдый, с соломенным мехом, комнатной температуры… — Бес, эй, мальчик, — я попытался поднять его мордочку, но легко поднял всё его тело. Снимая с него повязку с глаз, те были пластмассовые. Поднимая его на руки, увидел на дне вшитый лист: «Правдоподобное чучело Фенрира из Скандинавской мифологии. Сделано в китае» и указана фирма. Опуская его обратно, я затянулся сигаретой глубже, и трудно выдохнул. Мой смех невольно отразился по стенам комнаты, он переходил от смешка, до неудержимого смеха задыхающейся собаки, но я не радовался, нет, во мне всё перемешалось. Я безостановочно смеялся и плакал на полу, рядом с дохлым псом.       Я устал от всего этого. Рекса убили, от Каина съехали, Аллозавр сгорел, теперь Бес стал статуей, что равносильно его смерти. Отлично. Меня добили по полной, спасибо. Я схватил из ванной пистолет, ушёл к кровати и выстрелил в голову. И делал так, после каждого воскрешения, пока не закончились патроны. Дальше, просто курил, затушивая сигареты об кожу рук. Было больно, но боль меня успокаивала, отвлекала, возвращала к моменту счастья. Мама всегда оживала при боли, в особенные моменты смерти, я слышал отголосок её задорного, мягкого смеха. Только боль и смерть приближали меня к моменту её жизни и кончины. — Ноа? — постучались ко мне. Знакомый голос… — Ты как? — медленно открыл дверь Каин. Подходя ко мне, он расстроенно на меня смотрел. Я не мог ему порадоваться, не мог двинуться, я ничего не чувствовал, даже тела. Лежал обычным трупом, и о боже, как же я хочу уже сдохнуть, эта жизнь невыносима для меня, а сил нет, чтобы собраться, — Ты выглядишь ужасно, — сложил он руки на груди, — Как труп, не умер ещё? — Если бы, — кое-как ответил я ему. Он присел на угол кровати, взял сигарету из моей пачки, зажёг и закурил, закинув ногу на ногу. — Я тебя понимаю, — ответил он мне, — Около тысячи лет назад, я был в том же состоянии, что и ты. Умереть для меня было невозможно. Весь урон нанесённый мне уходил к атакующим, — затянулся он, — Они все умирали. Мне было всё равно на них. Бродил по миру туда-сюда, жил столетиями в безлюдных местах, наблюдал за историей человечества, но душу ничего не наполняло, было абсолютно пусто внутри. Из-за этого, я часто впадал в панику, агрессию или что хуже, депрессию. Я веками мог лежать в одном положении, убивать себя по тысячи раз на дне, и думать о собственном грехе пожизненно. — И как ты справился с этим? — во мне впервые загорелась надежда. Он этому усмехнулся. — Чтобы понять смысл своей жизни, свою цель, пришлось пройти через многое, но знаешь что в конечном итоге понял? — я приподнялся, глядя в его добрые глаза и в эту тёплую улыбку. Никто больше не поднимал мне настроение, как этот парень. Чудо — и только. Может… Я смогу стать таким же? — Мне нравиться помогать людям, — чего? — Я блуждал по всему миру, спасал всех, кто просил спасения, кормил всех, кто был голоден, помогал всем, кто этого требовал, даже если об этом не говорил. И я считаю, ты тоже просишь помощи, но не говоришь об этом, — я опустился обратно на кровать. — Да, мне нужна помощь. Я хочу умереть. — Может, если я смогу найти возможность тебя убить, я тебе этим помогу? — Если меня убьёт простой человек, то я и умру, — он по-прежнему заботливо улыбался мне. Греет душу. Наверное, из-за его постоянной помощи людям, он именно и стал таким? Нельзя отрицать. — Вряд ли кто-то пойдёт против протокола, чтобы удовлетворить твою потребность. — Каждый имеет право умереть. — Наверное, — он опустил голову, затянулся сигаретой и смотрел в стену задумавшись. Может выбесить кого-нибудь из персонала? Или сделать ему настолько больно, чтобы он захотел меня убить? — Может напасть на кого-нибудь и ему ничего больше не придёт в голову, как кроме убить меня? — неосторожно озвучил я мысль, из-за чего сжал губы. Каин этому нахмурился. — Не сработает, — ответил он быстро, — Они умрут, но не навредят тебе. — Это странно. — И не говори, — кивнул он, — Но таковы тут правила…эй! — вернул он себе улыбку, — Когда я услышал о Аллозавре, невольно подумал, может твоё предназначение такое же, как и у меня? — Ты о чём? — SCP-2706 стал простым лесом, SCP-013 простыми сигаретами, SCP-250 превратился в обычного динозавра и сгорел, как и остальные его сородичи при метеорите. — А ты откуда знаешь это? — читал моё досье? — Слухи то там, то тут. — Понятно, — я указал на статую в углу, — Ещё пёс стал чучелом, — Каин приподнял удивлённые брови, подошёл к собаке, осмотрел её, потрогал, приподнял, вычитал лист, с изумлением угукнул и вернулся обратно ко мне. — Ну… Вот и пёс стал статуей… — И? — требовал я продолжения его мысли. — Ах, да… Может ты помогаешь не людям, но SCP? Ты возвращаешь им изначальный облик, который они имели ещё до обретения аномалии? — я опустил брови к глазам, — Сам подумай. Даже собака стала чучелом, сделанным в Китае, разве не значит, что это первоначальный облик пса? — Если подумать… То возможно, — я задумался, — А почему тебе не помогло? — он затянулся, чего-то посидел на месте, глядя мне в глаза, а потом, резко встал с места и расправил руки, — Ты чего? — Ударь меня. Неважно с какой силой, просто, ударь меня, — я встал за ним. — Ты уверен? — Если моя теория не работает, то ударишь ты не меня, а себя, давай, — его глаза были полны решимости. Ладно, если он этого хочет, то ударю. Я осмотрел его тело. Куда бить, да побольнее мне? Но если теория его верна, то скорее всего, я ему сделаю больно. Значит, надо ударить слабее… А чего я парюсь? Подходя к нему, ущипнул его плечо. Хм… Ничего не чувствую, — Ай! — вскрикнул он. Только скорее не от боли, а от радости, — Мне больно! — ещё радостнее сказал он, глаза его зажглись, — Сделай ещё раз, — я ущипнул его, — Мне больно! — Это очень странно выглядит со стороны, — отстранился я от него. — Да нет, я не мазохист, — засмеялся он, — Ты вредишь мне, но не себе! Погоди-погоди, — он подошёл к кровати и со всей дури ударил ногой по ножке, после чего, схватился за эту ногу, — Чёрт, как же больно! — в голосе звучало мольба и радость. Ощущение, что стою перед психом, тем не менее, почему-то, мне за него радостно. Это максимально странно. — И что же получается? — он схватил меня за плечи и неожиданно обнял. — Я смертен! Мне больно! Весь урон уходит мне, а не другим! Я стал обычным! — после этого, он прикоснулся губами к моей щеке, — Ноа, ты моё спасение! — и улетел из комнаты, что аж пятки сверкали. Я глубоко вдохнул и с выдохом сказал: — Чё?! — нихуя не понял, но очень интересно. Кажется, я осчастливил Каина настолько, что он на седьмом небе. За то, помог ему…с чем-то. Теория оказалась верна, да? — Ноа? — заглянул ко мне Камер, — Что это было? — Каин вылетел из комнаты, — пожал я плечами, ещё находясь в прострации. — Это я заметил, а что случилось-то? — подошёл он, оглянувшись на пса, после чего, уже заострил на нём внимание. Подошёл, потрогал, поднял, прочитал, удивлённо поднял на меня глаза, — Что тут вообще произошло?! — Каин доказал собственную теорию, — вновь пожал я плечами, — Из-за меня, все SCP лишаются своей особенности и возвращают первоначальный вид. — Чего? — не понял Камер, потом несколько секунд размышлял об этом, и вскрикнул: — И точно же! — Все SCP, с которыми я встречался, доказывают это, ведь так? — Камер несколько раз кивнул этому, потом замахал руками, словно пытался взлететь. — Стоп-стоп-стоп, это же очень важно! Необходимо об этом сообщить! Я-то думаю, в чём же всё-таки, заключается твоя особенность! Не может, что ты только бессмертный! — он выбежал в коридор, как Каин, — После тебя всё меняется! — в отдалении слышал я голос. — Ноа? — ещё кто-то?! Моя комната для вас проходной двор?! — Что это было? — заглянул Вил, позади него стоял Зеро. Да боже-е-е… — Пришёл Каин, доказал свою теорию, что после меня SCP меняются в свой первоначальный вид, так как получил от меня урон, убежал, — стал я всё выкладывать без остановки, — Это увидел Камер, спросил, что случилось, я ему сказал про Каина и его теорию, док тут же с этим согласился и убежал, пришли вы, — указал я на них, — Тоже побежите? — Да вообще всё равно, — махнул на это рукой кэп, — Звать завтракать пришли, сам же не пойдёшь, — я с подозрением посмотрел на них. — Вы? Вы вместе? — Нет, только я один, — честно ответил Вильям, — Зеро просто пришёл на службу, — я подошёл к ним, заглядывая под маску Зеро, из-за чего, он наклонил голову. — А тебе всё равно? — спросил я, он молчал, — Ты странный и жуткий… — этому я улыбнулся, — Мне нравиться. Куда спокойнее, нежели не молчаливый Вил. — Хулиган ты мелкий. Не воспитанный разгильдяй. — И я тебя люблю, кэп, — шире улыбнулся я. Всё же, после разговора с Каином, мне стало куда лучше. Может, если вольюсь эмпатией ко всем страдающим SCP, то найду собственное счастье?