Предательство

Мир рухнул. Айкон больше не чувствует радости и превосходства над всем миром, который казался ей покорённым — но на самом деле лишь ждал момента, чтобы вонзить между лопаток остриё ножа. Сквозь омертвевшие слои кожи пробегает импульс, разливаясь по разлагающимся венам каплями бурлящей от ярости крови. Под слоем кожи движутся напряжённые мышцы, принадлежавшие поглощённым ею людям. Её тело — лишь перекрой из чужих тел, адский коктейль затянутых её бесконечной внутренней бездной предметов и жертв. Она — покойник, не живая и не мёртвая, способная быть частью бытия, но обитать в небытии одновременно. Не может ощущать боль, умирать, дышать, чувствовать — так характеризовали её способности, опираясь лишь на поражающие воображение умения кубического бога. Результаты эксперимента поражали: ведь всё указывало на то, что I.C.-0n может практически всё, при этом не затрачивая много энергии на бесконечное самовоспроизведение и поддержание всех жизненно важных систем. У эксперимента с кодовым названием I.C.-0n не было никаких слабых мест. Казалось. Одно всё же нашлось — её хрупкое кубическое сердечко, бьющееся так по-человечески под слоями защитного корпуса и переработанной мясной оболочкой. Из плотного чёрного кубика воплощение зла во плоти могло превращаться в роботизированное существо, которое нельзя было охарактеризовать ни как человека, ни как механизм. Она словно была и тем, и другим сразу, но не являлась при этом ни одним из них. Эта форма была не единственной доступной — Айкон могла ассимилировать нечто, что отдалённо напоминало обычного человека — девушку с двумя длинными фиолетовыми хвостиками на голове и пустыми крестообразными зрачками ядерно-зелёного цвета. С татуировкой на плече, бледной кожей и электронным голосом, который мог напугать любого. Бог во плоти? А то. Боги хотят власти — Айкон хочет власти. Она поглотила бы всю Вселенную при желании, могла уничтожить что угодно, создав иное взамен — и пусть всё, чего касались её смертоносные руки ради попытки использовать это, превращалось лишь в пыль или сильно мутировавшую живую (или наоборот) бесконтрольную массу. Айкон была для себя богом, не делающим исключений и не отступающим ни перед чем чисто из принципа. Но проблема пришла, откуда её не ждали. С ней что-то не так. Все кубы были другими. Айкон не должна чувствовать, сожалеть, показывать эмоции. Её дикое желание убивать усмиряло наличие ещё какой-то незримой силы — она присутствовала в её сознании и раньше, но лишь рядом с администратором включалась на полную мощность. Долгая дорога к смерти довела Айкон до осознания того, что она привязалась к своему похитителю — пусть так нелепо, ненормально, одержимо, как может привязаться только она одна — но отрицать наличие чувств было бы ещё глупее. Мёртвый сгусток зла? Влюбился? Как же это непривычно звучит. Неправдоподобно, бредово, безумно! И всё же… Хотелось прижиматься к пареньку, ощущая под подушечками мертвецки холодных пальцев чужую кожу — такую живую и тёплую, в противовес самой Айкон. Приближаясь к чужому лицу, можно было слышать импульс выталкиваемого из лёгких воздуха, что ласкал слух, подобно шуму морского прибоя или ночному ветру. Админ шутил, смеясь так по-человечески, словно его собеседник — кто-то обыкновенный, а не всемогущий бог в мясной оболочке. Айкон не могла знать, боится ли он её после всех этих фраз о том, что она мечтает его поглотить, чтобы превратить в свою батарею, но Макс — а именно так звали администратора — вёл себя рядом с кубом спокойно, кажется, даже относился к ней, как к человеку — существу, равному себе, не выше и не ниже. Он пытался понять Айкон и логику её действий, и пусть разум его в этом недалёк — внутри бога что-то трепетало от осознания того, что он хотя бы пытается это сделать. Нечто, что обычные смертные именуют душой, теплело, разливаясь по венам звонкой капелью и заставляя испытывать мурашки, пробегающие вдоль хрупкого, изломанного в нескольких местах позвоночника. Айкон чувствовала себя рядом с ним живой. Даже будучи в теле мертвеца. Не умея дышать. Казалось бы, не умея чувствовать… Внутри уродливого наполнения её тела, среди чужих внутренностей, гаек, шестерней, ошмётков мяса, кожи и несмолкающих человеческих криков поселились бабочки. Сначала одна, потом другая… И вскоре всё тело парило над землёй не потому, что Айкон умела левитировать, а потому, что эти незримые бабочки влюблённости держали конечности в воздухе. Хотя целесообразнее было находиться в форме куба и прятаться в рюкзаке Макса, Айкон не желала менять форму и оставалась в своём человеческом обличии. Потому что так она могла гораздо лучше уловить тепло чужого тела или расслышать его дыхание. Так можно было обнять Макса и пропускать между пальцами его мягкие волосы. Уткнуться носом в его плечо. Безумным, пугающим голосом шептать свои маниакально сокровенные желания о Великом суде, который Айкон хотела взвалить на свои тонкие плечи. Рядом с Максом она чувствовала себя бесконечно сильной - хотелось существовать ради него, показать ему все свои способности, чтобы услышать похвалы (или колкости насчёт её комплекса бога, который Айкон считала вовсе не минусом). Бабочки в животе порхали всё сильнее, Айкон парила в небесах своего сознания, строя сладкие размышления о безоблачном будущем, пока не узнала правду. Бабочки погибли. Впрочем, они не исчезли совсем — их крылья трансформировались в ужасные кривые вилки, которые пронзили девушку изнутри, когда случилось самое страшное, что только могло случиться. Айкон доверяла Максу, как себе, строила планы, мечтала, всё больше становясь похожей на человека и обретая ранее непознанные эмоции и ощущения. Но острые копья крыльев проткнули сердце, застряв в нём навсегда, мешая ему биться, как прежде. Ранения истекали чужой кровью, пока Айкон билась в истерике неподалёку от места, куда Макс должен был её привести. По бледным щекам её лица солёными водопадами струились слёзы, а сама девушка, неряшливо взъерошенная, пряталась за скалой в нише какой-то горы, пока снаружи гремела гроза. Кеды промокли, кожа блестела от щедрым градом окативших её дождевых капель, про одежду вообще можно было промолчать. Айкон дрожала, царапая открытые плечи, пытаясь ногтями содрать из-под слоя кожи своё светящееся зелёным ненавистное тату. Предатель, предатель, предатель. Она думала, что Макс никогда не сделает ей больно. Что жертва тут — он, а не она. Что их путь завершится чем-то более приятным, чем весть о том, что Айкон — вовсе не бессмертна, и уж тем более не бог. Кончина бывшего бога находилась так недалеко, что желание жить становилось с каждой минутой ещё более отчаянным. Хотелось почувствовать себя вновь живой хотя бы перед смертью, но тот, кто заставлял Айкон чувствовать жизнь внутри её мёртвого тела, оказался предателем, и теперь бабочки в животе больше не порхали, лёгкие не дышали, глаза не видели, а тело — не слушалось. И сердце практически не стучало, хотя всё ещё трепетало в груди, где-то под рёбрами. Тело окатило волной дрожи после громкого раската, эхом разлетевшегося по пещере. Девушка поджала ноги к лицу, стирая с губ вечно текущую изо рта струйку крови, размазывая её по белоснежной коже и страдальчески простонав. Предатель. Как я вообще могла тебе верить… Отчаяние сменялось яростью, потом вновь заставляя чувствовать себя беспомощной, а любая попытка подняться на ноги приводила к тому, что девушка без сил валилась на землю, царапая колени об острые камни и пачкаясь в жидкой грязи, натёкшей во время дождя. Одна часть Айкон искренне хотела уничтожить предателя и отомстить за то заблуждение, в котором она пребывала до определённого момента. Но другая часть отчаянно хваталась за любые попытки оправдать этот непростительный поступок. Девушку разрывало от испытываемых противоречий. Казнить, оставить в живых, простить, ненавидеть, молча уйти, разнести всё к чертям или совершить то, что было в планах с самого начала? Если просчитать все шансы, у неё есть вероятность успеха. Сначала нужно заглянуть смерти в глаза — если у неё вообще таковые есть. Победить эту смерть. У смерти есть имя — Кири, но это ни на что не влияет. И смерть Макса ни на что не повлияет. Айкон сделает всё, чтобы отомстить за нанесённые своему нежному сердцу раны, которые вряд ли когда-нибудь заживут. Да, она любит его. Но он не должен остаться безнаказанным.

***

— Айко-о-он?! — надрываясь, кричал Макс. Он ехал на велосипеде, скользя по мокрой после ливня дороге. За время поездки едва не попал под авто — на резком повороте подвели тормоза, и велик угодил под колёса, благо, особо не повредился. Зачем парню понадобилось в дождь ехать на поиски сбежавшей? Он и сам толком не понял, зачем ему это надо. Просто неспокойно было. А ещё Макс прекрасно понял, что Айкон обо всём узнала. Что она больше не купится на его ложь о том, что он — её администратор. Не пойдёт с ним, даже если удастся её найти. Возможно, она расщепит его на атомы, как мечтала сделать с самого начала их путешествия. И это будет уроком для него… Ведь только сейчас Макс осознал, что единственный, кто бесконечно доверял ему — это Айкон. И он посмел предать её доверие. Обманул. А, судя по поведению той в последние дни их совместного пути, она ещё и полюбила своего спутника. Макс до последнего поддавался уговорам Кири, с большим колебанием веря в то, что Айкон не способна чувствовать — а любить тем более. Она ведь имитирует эмоции?.. Но только сейчас, когда опасность была так близко от единственной знакомой, которой было не плевать на его существование — только сейчас он и понял, что не хочет терять Айкон. Он даже соврал Кири, что задержится по причине некоторых неполадок с транспортом. Пытался лихорадочно придумать, как избежать страшной участи для своей подруги. Не спал ночью, пытаясь собрать все хаотичные мысли в один единый клубок. Но недоглядел, и информация просочилась туда, куда не следовало. Когда до пункта назначения оставалось всего ничего, Айкон внезапно исчезла. Макс понял почему — она почувствовала приближение Кири. Все кубы чувствуют друг друга, когда оказываются неподалёку. — Блин!!! — велик подскочил на кочке, и паренёк навернулся на мокром асфальте, проехав по нему щекой и содрав часть кожи. Ссадины и порезы как часть жизни, хах. Кстати, знакомые следы на обочине, и пятна крови на земле… Макс отполз в кювет, даже не поднимая велосипед, и лихорадочно побежал в сторону, куда были направлены следы. Айкон точно была здесь, он знал это, и пусть парень торопился увидеть вновь её мертвецки бледное лицо, он не знал, как будет оправдывать себя перед своим кубическим богом. Если она позволит ему вновь поклоняться своему кубическому величию… — Ай? — кратко позвал Макс, заглядывая в нишу, образованную стыками между небольших скалистых образований. На каменистой земле были влажные следы и лужица крови. На стене также были ошмётки крови — которые обычно оставались от трансформации куба из одной формы в другую. Парень осмелился зайти внутрь, расстраиваясь, что не успел догнать Айкон, которая, вероятно, уже покинула это убежище, но вдруг кто-то прыгнул на него с потолка, в очередной раз ударив лицом о поверхность камня и прижав к земле своим весом. — Преда-а-ате-ель! — прошипел голос над ухом. Макс попытался пошевелиться, но напавшая без тени сожаления вонзила острые когти своих головных манипуляторов в его затылок. Металлические пальцы рук процарапали на чужом лице узоры из трёх полос, тянущихся от глаз до подбородка. — Ауч, Айкон, остановись, это я! — задёргался под чужим телом парень, обречённо осознавая, что он полностью беспомощен перед напавшей. Если сейчас их не обнаружат, то ему крышка. — Я в курсе, что это ты, кусок атомов недоделанный! — обиженно вскрикнула Айкон, вгоняя когти под чужие лопатки, чем вызвала у жертвы ещё один приступ бешенных конвульсий. — Ты мерзкий, гадкий предатель, и я бы очень хотела, чтобы ты просто умер! Зачем я вообще с тобой знакома?! Предатель, предатель, предатель!!! Она заколотила по его спине своими кулаками, заставив Макса выхаркать на камни несколько капель крови. Парень знал, что Айкон будет готова убить его, но не настолько же быстро! — П-пожалуйста, Ай… — жалобно прохрипел Макс, нелепо надеясь остановить действия своей бывшей спутницы. — Ненавижу, ненавижу!!! — продолжала истерить девушка, раздирая в клочья кожу на чужой спине и исполосовав её вдоль и поперёк. Лезвия когтей Айкон шарились под кожным покровом, послойно разрезая чужую плоть. Она безжалостно продырявила всё тело вдоль человеческого позвоночника, и кровь Макса потекла по металлическим пальцам на землю, смешиваясь с той кровавой лужицей, что уже там была. Вспарывая когтями чужое тело, Айкон отчаянно хрипела, всё больше походя на разъярённую пантеру, что собралась поужинать ещё живой жертвой. Почему же она не может просто поглотить Макса, прекратив эти страдания? — Прости меня, я не хотел!!! — предпринял последнюю попытку Макс, чувствуя звон в голове и понимая, что он в любой момент может вырубиться от испытываемой боли. Девушка прорычала: — А что ты хотел тогда?! — Да я не думал, что ты меня любишь и что в принципе чувствовать способна, понимаешь?.. — Чево-о? — зависла девушка, наконец прекратив терзания чужого тела и ослабив хватку. Когда её когти освободили чужой затылок, послышался облегчённый вдох со стороны прижатого к земле паренька. Айкон как ни в чём ни бывало сложила руки на груди и отвернула свою мордочку от него. — Тебе показалось. Бог не может любить такого, как ты. — Я знаю, что не достоин этого, пусть ты и не… ну ладно, ты бог, — сдался Макс, боясь оскорбить Айкон, ведь он всё ещё был в западне и мог продолжить неосторожными словами свои адские муки от лап бывшей подруги. Подросток приподнялся на локтях, пошатываясь, и повернул голову, заглядывая через плечо на профиль девушки. — Хорошо, допустим, мне показалось, что ты в меня влюблена. — Фу. Ненавижу тебя. И да, я совсем ни капли не была в тебя влюблена! Ты, ты мерзкий! И вообще, ты всего лишь жалкий человек! — Хорошо, я и не спорю, — не удержавшись от лёгкой усмешки, выдохнул Макс. Всё-таки ему удалось задеть Айкон и смутить её своим признанием о том, что он всё заметил. — Но тем не менее это не значит, что я бесчувственная! Я очень даже всё хорошо понимаю и чувствую! Я личность! А ты меня своим предательством обидел и… — Айкон внезапно из яростной превратилась в растерянную, а может, даже грустную, — и вообще, как ты мог? Постоянно врать в глаза? Я думала, что ты не причинишь мне вреда, что ты и пальцем меня не тронешь, но ты повел меня на верную смерть, а такое не прощают! До этой речи Макс надеялся выправить разговор в шуточное русло и избавиться от смертоносной хватки куба, но после того, как увидел искреннее расстройство Айкон и то, как она в этот момент беспомощно обняла свои плечи, понял — через шутки не получится. О чём он думал всё время? Он же прекрасно знал, что его спутницу ждёт незавидная участь быть уничтоженной Кири, так почему не спас её, не свернул с дороги, не спрятал где-нибудь в безопасном месте? Он совершил фатальную ошибку для них обоих. Он… предал друга. — Айкон, я… — начал Макс, лихорадочно пытаясь придумать, как продолжить речь, — Ты права. То, что я сделал, не только не прощают. За это можно казнить, и я не виню тебя за то, что теперь моя спина больше похожа на прокрученный через мясорубку фарш, хах… Айкон немного повернула голову в сторону Макса, и тот заметил стекающую с её щеки красную каплю — она плакала и даже не пыталась стереть слёзы. — Кхм, что ж. Я просто идиот, вот что я хочу сказать. Мы с Кири не раз проворачивали такое, и я думал, в этот раз всё тоже пройдёт нормально. Я много кубов повидал, и все их пути заканчивались в руках Кири, но… в этот раз что-то пошло не так с самого начала. Я говорил ей, что с тобой что-то не то, что ты… живая? Ты всегда так ярко реагировала на мои слова, что я начал верить в то, что это так, но меня постоянно переубеждал тот факт, что ты один из кубов, не способных ничего чувствовать или ощущать… — Пытаешься спихнуть вину на Кири? — севшим голосом констатировала девушка, полностью развернувшись к Максу. Тот даже при неудобном угле обзора и адской боли видел худощавую фигурку Айкон, временами темнеющую из-за вспышек удаляющихся молний. — Не-ет, хотя она в какой-то степени повлияла на то, что моё предательство вообще произошло… Всё-таки, предатель и главный идиот тут я, и я пойму, если ты не простишь. — завершил свою речь Макс, болезненно выдохнув. Он знал, что шанс выйти отсюда живым равен нулю, так что приготовился к болезненному расщеплению на атомы и дальнейшему растворению материи своего тела в теле Айкон. Он заслужил этот справедливый финал и сам подписал себе смертный приговор. Айкон снова ухватила его затылок одной из клешней и наклонилась к изодранному и побитому лицу собеседника: — Если я прощу, что ты будешь делать? — Наверное, попытаюсь спрятать тебя от Кири. Я не хочу повторять ошибку, — прикрыл глаза парень, всё ещё испытывая ощущение бродящей вокруг смерти. Возможно, он умрёт от потери крови, пока они с Айкон будут выяснять отношения. — А если не прощу? — То… приму смерть от твоих изящных рук с честью. На щеке Айкон высветилась розоватая надпись [blush], и она осторожно погладила когтем царапины на лице Макса, которые сама же ему и нанесла несколько минут назад. Макс зажмурился, искренне веря, что сейчас эти когти окажутся в его черепе и прошьют мозг насквозь, завершив страдания, но дело приняло неожиданный оборот. По щеке проскользнуло что-то не очень приятное, холодное и влажное — словно язык покойника. Макс распахнул удивлённые глаза с желанием спросить, какого лешего тут творится, но тонкое лезвие когтя прислонилось к его губам, приказывая молчать. — Не забывай, что я всё ещё тебя ненавижу… — электронный голос прозвучал в самое ухо, от чего по остаткам спины стремительно пролетели мурашки. В чужом голосе прозвучала тень улыбки. — Но меня подкупил твой фетиш на мои руки. Как ты там говорил, «запретный плод»? — Д-да… — неуверенно протянул Макс, искренне недоумевая, почему освобождение от мучений оказалось таким лёгким. Как-то подозрительно просто… Хотя, возможно, оттого, что Айкон любит его и пытается найти даже самую дурацкую причину для его оправдания? — Я тебя прощаю, но на семьдесят пять целых шесть сотых процента. Остальные проценты моего прощения отрабатывать будешь. В конце концов, я всё ещё мечтаю поглотить этот жалкий мир и уничтожить соперников, заняв место бога окончательно! — расплылась в хищной улыбке Айкон, по привычке безумно хихикая. Потом резко посерьёзнела, вставая с Макса и наконец дав ему свободу, позволяя встать, пусть его и шатало от недавно пережитого нападения. — И всё-таки ты меня любишь? — улыбнулся Макс, уже не переживая по поводу того, что Айкон припечатает его к земле. Девушка хмыкнула, скрывая улыбку на лице. Тогда паренёк добавил, — Я тоже тебя люблю. Ты классная. Дуэт вышел из укрытия как раз к моменту, когда гроза завершилась, и её шум уже отражался где-то в далёких облаках за сотни километров отсюда. Айкон перевоплотилась обратно в человека и весело прыгала впереди, за ней следом, еле передвигая ноги, плёлся Макс. Велосипед, как выяснилось, всё ещё лежал на дороге — правда, теперь парень не мог им воспользоваться из-за боли во всём теле. — Слушай, Айкон, а ты не можешь меня подбросить до ближайшей больницы, а? — жалобно попросил Макс. Айкон в ответ на просьбу ухмыльнулась. — Держись крепче, — с какой-то непривычной мягкостью в голосе ответила девушка, подняв велосипед и усевшись на водительском сиденье. Макс уместился на багажнике и обнял её за талию, чтобы не свалиться на дорогу во время движения. Он наконец-то смог расслабиться, опираясь о чужое тело, пока девушка крутила педали, унося их с места происшествия. Что же, сначала они доберутся до ближайшего госпиталя, где Макса ждёт долгое и мучительное сшивание спины по кусочкам. А потом… Потом Максу нужно будет искупить свою вину перед Айкон и заслужить наконец её полное прощение. Да, придётся пойти против Кири, но с другой стороны... У мальчишки теперь есть сильная сообщница, которая точно не оставит его в беде - правда, лучше её не злить, если он не желает остаться без позвоночника. Макс вздохнул, прижимаясь к холодной толстовке Айкон расцарапанной щекой, и закрыл глаза. Ему так повезло, что кубический бог влюбился именно в него.