Клетка

Клетка. Это клетка. Ты просто заперт в ней, ты знаешь, и выхода нет, не так ли, Даниэль? Смешно: здесь нет прутьев, нет даже проволоки, но это клетка. Почему? Почему ты в нее попал? А впрочем, ты знаешь… Ведь тебя просто не за что было в нее сбрасывать. Но кому какое дело? Тебя не спрашивали. Серые стены, каменные, изъеденные мхом и слизью — вечно бегущая откуда-то сверху вода, пропитывающая камни, будто серую плешивую губку, и месиво из прогнившего мха превращают это место в болото, но тонуть уже нет смысла: пав в бездну, тонуть попросту не в чем. Эти камни знают что-то важное, что-то, чего никогда не скажут тебе, но ты и не задаешь вопросов, просто сидишь в углу, прижимая к иссохшим, потрескавшимся губам красивые перстни. Изящный, некогда белый свитер пай-мальчика изодран в клочья, кожаные штаны популярного исполнителя покрыты грязью и запекшейся кровью, лишь только перстни остались целыми, вот только и они ранят, дорогие, но такие бесполезные в этой пустыне одиночества. А может, просто уснуть?.. В голове раз за разом проносится глупая мысль, такая правильная. Закончить всё, поставить точку. Хорошие мальчики рвут себя в клочья, не в силах дать отпор хулиганам, известные певцы стаптывают ноги до кости, оттачивая хореографию, но и их продолжают травить, стоит лишь «фанатам» узнать, что твое одиночество исчезло, его заменило теплое, светлое чувство – любовь… Любви больше не будет. Только мысль. Одинокая, безумная, параноидальная, такая манящая. А может, просто уснуть? Тогда не будет ни клетки, ни того, что за ней… Ты знаешь, Даниэль, всегда знал, что золото — мишура, а жалкий блеск искусственной славы не спасет от боли. И вот теперь ты заперт. Здесь нет окон, и только из трещины в потолке проникает слабый, смазанный луч, неспособный согреть. Ты тянулся к нему — прежде, до того, как мысль заполонила всё пространство клетки. Ты боролся. Царапал сырые камни, смешивая кровь с ледяной водой, стекающей в расщелину. Ты пытался ее расширить? Но, эй, посмотри, она настолько мала, что ты едва можешь протиснуть в нее ладонь! И всё же ты пытался. Собирал воду в ладони и жадно пил, а потом блевал, здесь же, рядом, ведь поначалу эта жижа казалась невероятно мерзкой — она совсем не подходила тебе, поскольку поначалу была сладковато-приторной, видимо, ее источник намеренно отравляли. Горечь, что пришла после, стала куда понятнее, и ты привык. А в детстве тебя поили вкуснейшими молочными коктейлями, нежными и легкими — какой контраст, неправда ли! Теперь даже они покажутся тебе плесневелой жижей, пробежавшей по истлевшему мху, у мха ведь особый вкус — вкус отчуждения. А может, просто уснуть и всё забыть? И счастье, и горе… В тишине нет времени. Клетка растворяет его в небытии, смешивает с бесшумным скольжением влаги и твоим собственным дыханием, разрывает на сочащиеся кровью куски и бросает под ноги зверям. Да, там, за стеной, есть звери, ты это знаешь. Они разорвут тебя, стоит лишь сделать шаг на свободу. Это как пытаться сдвинуть крышку саркофага, зная, что замурован в пирамиде. Скажи, Даниэль, почему теперь ты кусаешь губы и слизываешь выступившую кровь? Почему не хочешь прятать мешки под глазами за тональным кремом и походами к массажисту? Почему не желаешь отрезать от себя куски и бросать голодным зверям, жаждущим хлеба и зрелищ? Почему ты так устал?.. Может, и правда просто уснуть? Темнота без чувств лучше агонии или апатии… Загорается свет, тебя зовут на сцену. Кто-то кричит, что обожает тебя, кто-то истошно визжит, кто-то скандирует твое имя. Псевдоним. Настоящее имя даже родителям сложно было выговорить, и ты от него избавился, как избавлялся ото всего, что мешало тебе идти вперед. Только вот как идти, когда ноги сломаны? Как пить мерзкую жижу, если стесанные ступни не могут больше удержать вес тела, и до расщелины уже не дотянуться? И почему тебя зовут так яростно, так нежно, с такой любовью… словно это не они проклинали тебя за свет, что проник в твою клетку. Они рисовали схемы пирамиды, окружали саркофаг ловушками, придумывали тысячи мерзких кличек и ям с копьями, чтобы разместить вокруг него, и ты подумал: «Зачем выходить? Гробница хуже». Камень за камнем, клетка обрела форму. Неудобную, неуютную, но чего-то комфортнее построить не позволили. Только вот свет всё же проникал в нее: любовь, нежность, тепло… А потом и любовь у тебя отобрали. Растерзали, растоптали, сбросили с обрыва. Остались семья, друзья, фанаты, не проклинавшие тебя, но почему-то свет солнца сменился светом искусственных фонарей. Просто что-то перегорело, правда? И паранойя шепнула, что любви не осталось. Только крики жадных гиен. А еще радостные трели фанатов. Скажи, ты хотел вернуться к ним, поэтому раз за разом поднимался, зачерпывал мутной жижи в ладонь и выпивал до дна, благодаря ей исторгая из себя песню за песней, не так ли? Ты очень хотел жить. Для себя. Ты очень хотел петь. Для них. Тех, кто не превратился в гиен. Но как же хочется уснуть, просто уснуть и никогда больше не просыпаться… Наружу не выйти — сожрут. Внутри не остаться, кислорода всё меньше, сил тоже, и только воды, кажется, с каждым днем становится всё больше. Она разъедает и камни, и воздух, и тело, и ее уже можно зачерпывать из луж на каменном полу, ведь она не бросит тебя, никогда не бросит, она – самое верное, что у тебя есть, хоть порой и хочется просто выплюнуть ее, потому что… если бы не она, тебе жилось бы куда спокойнее, правда? Но стоит выпить ее, и в голове родятся мелодии, а с потрескавшихся губ сорвутся слова, песню закружит ветер, и соловьи на воле подхватят ее, радуясь, что кумир вновь сотворил чудо. Скажи, Даниэль, почему ты продолжаешь петь, хотя нет сил даже подняться? Почему ты сидишь в этой клетке, хотя можешь выйти на свободу в любой момент? Почему не ищешь свой свет, хотя мечтаешь о нем?.. Или уже не мечтаешь? Ты ведь мечтаешь заснуть. Только вот сон — это забытье. А ты почему-то не хочешь забывать. Ни улыбки, ни проклятия, ни имена родных, ни ники гиен. Просто ты знаешь: в мире очень много таких же клеток, и чаще всего в них сухо. Так, может, если твоя вода просочится в них, пленникам станет на миллионную долю легче? А может, ты просто должен уснуть. Но ты выбираешь иной путь, раз за разом. И в чьей-то клетке становится легче дышать.