Dominus Tenebris

Попросив родителей подождать в сторонке, я спросил у девочки, могу ли я с ней поговорить. Та смело кивнула. Мы сели на крыльце, пока отец нервно курил у моей машины, а мать, отвернувшись, промокала лицо платком. Родители показались мне отстранёнными друг от друга. Я не анализировал это, не до того, отметил автоматически, что одних горе разобщает, а других – наоборот, сводит нос к носу. И даже древние не знают, как именно произойдёт в стрессовой ситуации... – Как тебя зовут? – Мира. Мирослава. Букву "Р" Мира грассировала. Это было мило. – Красивое имя, – надо было разговорить её, не слишком давя. – А мне не нравится, – вздохнула девочка. – Почему? – Там есть буква "Р". Раньше я её совсем не выговаривала, и все думали, что меня зовут Мила, – скривила носик малышка. – Ты можешь поменять имя, когда тебе будет восемнадцать. – Не будет! От уверенности в голосе меня продрал мороз. Ничего девочка, всё будет. Я за тебя поборюсь! – Почему ты так решила? – осторожно уточнил я. Ребёнок скукожился и обнял себя. Мне хотелось прижать её к себе, но это было бы бесцеремонно. – Мне снится тётя. Она плачет и проклинает меня. – Тебя? Ты её знаешь? – Нет. – Но зачем ей тебя проклинать? – Папа сделал ей больно. Она делает больно мне. – Она тебе сказала? – Да. – Давай попробуем тебе помочь. – Как? – Видишь ли, я волшебник... – Как Гарри Поттер? – девочка с подозрением оглядела меня. – Ты не похож! – Волшебники бывают разные, – обиделся я. – А что ты можешь, если ты волшебник? – Я могу попытаться избавить тебя от снов. – Правда? – Я очень, очень постараюсь. Только ты должна будешь слушаться меня и не удивляться, если я сделаю или скажу что-то странное. Договорились? – Это такой ритуал? – Да. – Я согласна. Спасибо маме Ро за книги, которые продлевают детство. И заставляют даже взрослых верить в чудо. – Скажи, Мира, а есть что-то ещё? Кроме снов? – Я думаю плохие вещи... Про папу, про себя. Что папа предатель. – А про себя? – Я... не хочу жить. Твою мать... Твою, в душу, мать! Я сжал кулак, вдавливая в мякоть ладони ногти. Показывать свои эмоции ребёнку никак нельзя. Я должен выглядеть уверенным в себе взрослым! – Начнём ритуал? – Хорошо, – решительно сказала Мира. Я поставил её перед собой и шагнул назад в дом, за порог. Папаша отбросил сигарету и перегруппировался. Как бы не полез в процессе, мешая мне. Переведя взгляд на Миру, я дрогнул. Тень за ней была чёрной, как антиматерия, что поглощает свет. Не такая, как моя Тьма, что подобна глубине космоса, а абсолютное беспримесное, бескомпромиссное зло: разрушительное, иссушающее, пьющее душу. Это было проклятье! Тень протянула тонкий щуп к спине девочки и пила её жизненную энергию, словно через соломинку. Этот было мерзко. Как извращённый способ питания. Мерзкий паразит. По моей голени скользнул мех, обозначая присутствие Мрака. Я мысленно поблагодарил кота, так как в первый момент растерялся. Я видел Тени и побольше. Но такой плотной и агрессивной – ни разу. Проведя рукой по косяку, наткнулся пальцами на нож и ощутил, как лезвие входит в подушечку пальца. Эта Тень требует крови. Жертвы. – Мира, падай! – скомандовал я и метнул в Тень нож. Она увернулась, нож лишь чиркнул по краю. Девочка лежала на полу, а чёрный щуп шарил рядом. – Ко мне, в дом, быстро! Малышка проворно заскочила внутрь, даже не вставая с коленей, на четвереньках, Тень же заметалась по крыльцу, слепо шаря мерзким отростком. Ей нужен был донор. Я ударил кулаком в стену, выдернул из открывшегося гнезда арбалет и засадил болт точно в центр. Болт пробил дыру в плотной черноте, но Тень не истаяла. Твою мать! – Пошла нахуй! Тень дрогнула, замерла, а потом я услышал на грани слышимости: – Я не могу. Мне нужна жертва! Мне нужно! Впервые сущность не безмолвствовала. Видимо, наложившая проклятие женщина была очень сильна. Либо же ей было очень больно. Мужчина, замерший у крыльца в неком ступоре, обратил на себя внимание Тени. Она метнулась к нему, нацелив щуп в центр груди. – Съёбывай! – заорал я ошарашенному мужику, и тот несколько мгновений глупо хлопал глазами, а потом, подхватив под локоть белую как смерть женщину, побежал. Эту Тень отпускать было нельзя. На крыльцо на мой крик выскочили Арт и Мар. Тень на мгновение замерла, а потом заметалась и кинулась к Арту, переступившему порог. Ах ты, сука! Он – мой! – Мрак, помоги! Мрак вцепился мне в голень всеми лапами и укусил. В этот момент я ощутил, что у меня нет тела, но есть сила. Я сбил траекторию движения Тени собой, впитывая мучительную чужую боль, такую сильную, что она породила это жуткое существо. Перед глазами закрутились картинки. Встреча. Случайная. Такой уверенный в себе. Привлекательный. Кафе. Вечерняя прогулка. Поцелуй. Секс. Снова встреча. Много. Жарко. Томно. Но он уходит, не остаётся на ночь. Женат! А я? Как же я? Почему? Зачем? Плохо. Так плохо, что тошнит. Или не... Задержка. Тест. Положительный. Пишу ему. Ответ: "Он мне не нужен. И ты не нужна. Всё кончено! У меня уже есть ребёнок". Больно... Больно. Больно! Будь ты проклят! Ты и ещё семь колен! Не будешь знать покоя, пока не рассчитаешься за мою боль! Дикий хохот и плач. Я упал на траву. Всё тело болело, где-то хныкал ребёнок, плакала навзрыд женщина. Слабость в теле была такая, что я, раскинувшийся в позе звезды, не мог собрать ни рук, ни ног. Ко мне подбежал Арт, увидел, что я жив, и упал рядом, вжимаясь в плечо, цепляясь руками. – Да жив твой полюбовничек, жив, – расслышал я голос деда сквозь сухие всхлипывания. – Дай-ка я помогу. Арт чуть отодвинулся, схватил меня за вялую руку, крепко сжимая. Меркурий присел рядом со мной, приподнял голову и, когда я попытался спросить, как девочка, ловко сунул мне в рот кусок чего-то. Это оказался шоколад, сразу расплывшийся на языке терпковатой сладостью. Какая гадость! Но мне полегчало, и я смог сжать руку Арта в ответ. – Я же просил тебя не вмешиваться, – промямлил я. – Прости! – Не ругай его, Ингвар. Лучше объясни. Он же не видит сущности. Ты закричал, он выскочил. – Мог бы и придержать. – Мог, – повинился дед. – Но очень было любопытно посмотреть, как ты работаешь, вот и потерял бдительность. У калитки началась какая-то возня, и я повернул голову. Женщина пыталась прорваться назад, к ребёнку, но мужчина её удерживал, увещевая. Сам он тоже выглядел не очень. Трясся весь и был белым как мел. – Что девочка? – спросил я Арта. – Испугалась, плачет, сидя на банкетке. – Проводи её до выхода с веранды и вернитесь участком. Это важно. – Хорошо. Арт нехотя выпустил мою руку и пошёл в дом. – Съешь ещё! – дед сунул мне в рот ещё кусок шоколада, и я начал жевать. Ощутив прилив сил, попросил: – Помоги подняться! Дед взял меня за предплечье и легко вздёрнул вверх. Он жилистый, но не крупный, не ожидал от него такой силы. Устоявшись на ногах, я крикнул родителям, чтоб заходили и ждали у крыльца. Когда из-за угла дома показался Арт с девочкой, доверчиво держащей его за руку, мать кинулась к ней. – Стоять! – гаркнул я, и замерли все. – Не надо пугать ребёнка, – негромко сказал я матери, и она закивала, всхлипывая. – Возьмите себя в руки. Всё хорошо, всё вышло. От этих простых слов женщина не выдержала, осела на землю и разрыдалась вновь. Девочка с криком: "Мама!" – кинулась к ней и обняла. Я вздохнул. Мужик – мудак, а расплачиваются родные. Глянув на мужика, белого, с трясущимися руками и прыгающими губами, немного остыл, напомнив себе, что я не судья. Подошедший ко мне Арт стал плечом к плечу, заглянул в глаза виновато. – Ты как? – Терпимо. Только испугался за тебя сильно. – Прости. – Моя вина. Надо было лучше объяснить. Я сейчас с ними, – кивнул головой на семью, – разберусь и поговорим предметно, почему не стоит вмешиваться в мою работу. – Я... – заметив закипающие на глазах Арта слёзы, напомнил: – Это ничего не поменяет в наших отношениях, помнишь? Он кивнул. Я поймал его руку и поцеловал. – Иди в дом. И деда забери. Когда я остался на крыльце один, прислушался к себе. Небольшая слабость, руки чуть дрожат, в остальном – норм. Спустившись к посетителям, я коснулся волос девочки, проводя по ним ладонью. Она подняла заплаканное личико и сказала: – Спасибо! Вы, оказывается, и правда волшебник! – Как ты себя чувствуешь? – Хорошо! – Я рад. Проводи маму к машине, пожалуйста. А я с твоим папой поговорю. Девочка кивнула и что-то зашептала женщине на ухо. Та поднялась, пошатываясь и опираясь на плечо дочки. Муж даже не дёрнулся помочь ей, находясь в состоянии кататонии. Но я его понимал. Когда на твоих глазах человек превращается в чёрный смерч, сложно принять такой вариант существования реальности. Это женщину вёл материнский инстинкт, и ей было плевать на всё, лишь бы ребёнок оказался в безопасности. Когда мама с дочкой ушли в сторону машины, я тронул мужика за предплечье. Он вздрогнул, посмотрел на меня и сразу отвёл взгляд, сглатывая. – Не стоит меня бояться. Я лишь объясню, что было с твоей дочкой. – Почему не нам с женой? – сипло спросил мужик. – Потому что ты стал причиной её состояния. – Я?! – о, тут заторможенное состояние пропало окончательно. Когда дело касается лично тебя, даже крипота не так страшит. – Ты бросил беременную от тебя женщину. Причём бросил низко, грязно, подло. Она тебя прокляла. Проклятие в первую очередь коснулось твоего ребёнка. – Убью суку! – он сжал кулаки, засверкал глазами. Нихрена этот мудило не понял... – Послушай меня, кусок тупого говна, – не выдержал я. – А не думал ты, что она тоже чья-то дочь? Вот представь, что твою девочку, которую ты любишь – я же вижу – какой-то женатый мудило обольстит, а потом бросит беременную. Ещё и оскорбит напоследок. – Мою дочь?! Я вздохнул. Обзывая женщину шлюхой, мужчина забывает, что у неё есть отец, брат или сын. Забывает, что подобная участь может коснуться и его женщин. – Да, твою дочь. Чем твоя дочь отличается от той, что ты бросил? У неё тоже есть отец, возможно, есть брат или любой другой близкий мужчина, которому так же больно, как больно тебе, если твоего ребёнка пытаются унизить. Мужик завис. Как древний компьютер от фотографии с большим разрешением. Я прямо видел, как крутится значок песочных часов. – Что мне делать? – спросил он беспомощно. – Извинись, помоги, попытайся компенсировать ущерб. Проклятье я снял с девочки. Оно пыталось перекинуться на тебя, после на моего близкого. Поэтому я его ещё и уничтожил. Но женщине, что прокляла тебя, было так больно, что она не подумала об одной вещи. – Какой? – У неё ребёнок от тебя. Которого она, скорее всего, оставит. Если прокляли до седьмого колена, это коснётся и её малыша. Понимаешь? Тебе надо донести это до неё. Мужик некоторое время хмурил брови, размышляя. – А если я привезу её к тебе, ты поможешь? – Да. Но примет ли она от тебя помощь? – Не уверен. – Я советую тебе сделать всё, чтобы вымолить у неё прощение. Как ты понимаешь, проклятие может быть не одно. А детей у тебя уже двое. Расплачиваться за твою подлость будут именно они. – Понял... Мужик, спасибо тебе! Он протянул руку и вмиг смутился, не будучи уверенным, что я её пожму. Но я пожал. Все рано или поздно ошибаются. Не совершает ошибок только тот, кто ничего не делает. И это самая большая ошибка. И раз так произошло, но человек нашёл в себе силы признать вину и попытаться её исправить – это вызывает уважение. Сунув мне в руки конверт, мужик пошёл к машине, где его ждали жена и дочь. Когда они уехали, я обессиленно опустился на ступени крыльца. Подошедший тихо Арт сел рядом и протянул мне вазочку с поломанным кусочками шоколадом. – Мар велел съесть хотя бы половину. Вздохнув, я закинул в рот мерзкую сладость. Конфеты, которыми я раньше догонялся, кажется, не были такими противными. Арт положил голову мне на плечо. – Испугался? – спросил я. – Ужасно. – Что думаешь по этому поводу? – Сложно сказать. Я никогда не видел, чтобы люди превращались в смерч. Теперь понимаю, почему брат вернулся от тебя таким подавленным. То, что Арт не убегал от меня, крича от ужаса, уже было хорошо. Слышать мой рассказ одно, а видеть это воочию – совершенно другое. Мужика вон как перетряхнуло. – Что было у девочки? – Проклятье. Огромная чёрная светопоглощающая Тень, которая запустила в её тело щуп. – О, Господи... – Я сам был поражён. Когда ты выскочил на крыльцо, Тень пыталась вцепиться в её отца. Но потом поменяла траекторию, сменив объект. Им стал ты. – О... – Теперь ты понимаешь, почему я прошу не вмешиваться? Мне невозможно навредить. Я просто сожрал эту Тень, познавая природу её сути. Но ты... – Я беззащитен. – Ты беззащитен вне стен дома. Порог – это грань, через которую Тень не может перейти. Именно поэтому я прошу тебя не выходить, когда я работаю. Чтобы не распыляться во время работы. – Я понял. – А меня ты не боишься? – Нет. Знаешь, я как-то адаптировался, что ли. Насмотрелся на твоих посетителей, лешего вон видел. И то, что мой мужчина может стать чёрным смерчем, скорее возбуждает, чем пугает. Я хмыкнул. Вот с чем-чем, а с возбуждением у нас проблем нет. Скорее, наоборот. Ничего, дед уедет, и мы с Артом оторвёмся. Планирую поиметь его на каждой поверхности этого дома и участка. – Ты о чём думаешь, что у меня уши горят? – О том самом. Спровадим Мара, и я буду трахать тебе везде, где припрёт! – Звучит настолько хорошо, что мне хочется купить ему билет на самолёт до Румынии немедленно, – хмыкнул Арт. – Спровадить меня планируете? – спросил ехидно дед, садясь рядом со мной с другой стороны. – Рассматриваем такую возможность. – Я тут дом себе в деревне присмотрел. Я повернулся к Мару, глядя на него во все глаза. – А что? Место тут хорошее, ты рядом и вообще. – А Гагашары твои? Продашь? – Зачем? – пожал плечами дед. – Учитывая нашу природу, перемещаться в пространстве – раз плюнуть. – Так ты не шутил про аппарацию? – Не шутил. Только это называется по-другому. Пространственная дематериализация. – И я так смогу? – А то! Лет через сто. Я ощутил, как дрогнул прижавшийся ко мне Арт. – Я не планирую столько жить... – А кто тебя спрашивать будет? – Но... – Парень твой тоже долго проживёт. Это, – дед хохотнул, а Арт снова крупно вздрогнул, вцепившись в меня, – половым путём передаётся. Ты шоколад-то ешь. – Я его не люблю. – Сочувствую. Но работа у тебя такая. Он ведь помог? – Да, лучше конфет, – с сожалением признал я. – А то! Не зря его едят после встречи с дементором. – Де-е-ед? – я реально не понимал, где он шутит, а где правду говорит. Какой бы невероятной она ни выглядела. – Да шучу я, расслабься. Всё как всегда, это восполнение энергии и легкий стимулятор гормона счастья. – Чувствую, что ты что-то не договариваешь. Ты мне когда-нибудь всё расскажешь? – Когда-нибудь обязательно... Давайте бахнем? Нам это всем не повредит.