Отсоси, потом проси

Есть вещи, изменить которые нельзя. Есть обстоятельства, повлиять на которые мы не в силах. Есть люди, которых просто нужно оставить в покое – мы не в состоянии с ними что-то сделать. Вот аффирмации, в которые Эдди ни хрена не верил. У него был Ричи – далекий от норм культуры, понимания адекватности и бесконфликтных социальных отношений. И с этим Ричи определенно необходимо что-то делать. Надо было одергивать его по сто раз на дню, грозя помыть ему рот с мылом и напоминать, что все эти «ебись оно все конем», «мамку я твою ебал» и «один раз не пидорас» не до'лжно произносить в приличном обществе. А себя Эдди считал обществом вполне приличным. И ничуть не смущало, что обычно все его замечания, угрозы и упреки, даже не доходили до Тозиера, что и говорить о том, что он не думал воспринимать их всерьез. Каспбрак видел цель и не видел препятствий. Больше всего во всех этих фразочках Тозиера, граничащих с пошлостью, Эдди задевало то, как на них реагировал его организм. Очень напрягало, что после каждого Тозиеровского: «Поцелуй меня в зад», хотелось схватить его за воротник, чтобы потребовать: «А теперь скажи это еще раз, только шепотом, когда я тебя, дрожащего от желания, буду прижимать к стене». Сложно не согласиться, что реакция эта была необычной. К тому же, Каспбрак привык доверять собственному телу, которое раз за разом подводило, когда поблизости оказывался Тозиер, вытворяя что-то совсем из рук вон выходящее. Дыхание прерывалось, мышцы слабели, а сердце заходилось в судорожном галопе. Похоже на паническую атаку? Еще бы! Эдди был в самой настоящей панике, когда Ричи был так близко, но его нельзя было коснуться и, тем более, проделать все то, что при этом происходило в его воображении. Каспбрак даже старался в последнее время как можно реже оставаться с Ричи наедине, потому что с каждым разом контролировать свои фантазии на тему их страстных взаимоотношений становилось все труднее. Тозиер же, казалось, пребывал в блаженном неведении относительно тех чувств, которые он пробуждал в Эдди. Лыбясь своей лягушачьей улыбкой и невинно хлопая густыми ресницами он, как и прежде, задирал Эдди, расстреливая в него всю обойму своих подколов и глупых шуточек. Сегодня они, к несчастью, тусили вдвоем, и Каспбрак все еще держался только лишь потому, что доведя его почти до грани очередной порцией пошлостей, Ричи заявил: – Ладно, сгоняю в душ, и пойдем к Биллу, коротышка, только не ной, – и скрылся на время с глаз Эдди, дав ему возможность немного остыть. Сейчас Каспбрак бесцельно слонялся по комнате Тозиера, стараясь не думать о том, что же Ричи мог делать в душе. Разумеется, стоило мозгу отдать приказ: «не думай о голом Тозиере!», как единственным, о чем мог думать Эдди, стал голый Тозиер. И не то, чтобы это было лучшей идеей, когда они были наедине у парня дома. «Интересно, – не думал Эдди, – а он принимает горячий душ или прохладный? И, если прохладный, затвердели ли его соски? А, если горячий, стала ли его кожа маняще мягкой и ароматной?» Словом, все эти «не мысли» были полным отстоем. И, когда Каспбрак, как последний девственник, повязал свитер на пояс, чтобы скрыть стояк, для не появления которого сейчас он приложил столько усилий, и решил было уже, не прощаясь, уйти домой, наплевав на все нормы приличия, вода в ванной перестала течь. А через пару мгновений оттуда вышел Ричи, кто бы мог подумать, как назло решивший, что нормально будет разгуливать перед другом в одном только полотенце, повязанном вокруг бедер. – Куда-то собрался? – парень удивленно выгнул брови, явно не ожидая застать Каспбрака при попытке к бегству. О, душ был явно горячим, потому что кожа Тозиера раскраснелась (что не мешало, впрочем, напрячься его соскам). Эдди рефлекторно проследил взглядом за каплей воды, стекающей по груди Ричи к краю махрового полотенца, и, сглотнув враз скопившуюся во рту слюну, ответил: – Домой. – Мы же собирались пойти к Биллу, – судя по тому, что Ричи скрестил руки на груди, ему было все же немного неловко за этот обнаженный перфоманс. Интересно, что его вообще мотивировало показаться Эдди почти голым? – Можешь передать, что я не приду. Эдди бы обязательно порефлексировал еще на тему мотивов Тозиера, если бы тот не хмыкнул, выдавая свое коронное: – Отсоси, потом проси, – заставив тем самым Каспбрака коротко застонать. Вот что, Эдди оказался совершенно не готов к тому, что отреагирует подобным образом. Прежде же ему как-то удавалось держать себя в руках. Но он, мать его, застонал протяжно и возбужденно, тут же поспешно прикрывая рот ладонью, вот только было поздно. Ричи вытаращился на него, словно увидел впервые. А потом вдруг стремительно схватился за полотенце. Каспбрак, конечно, был в полнейшем шоке, но не мог не заметить, что это самое полотенце едва не развязалось от того, что под ним начал вставать член. Сорвало ли окончательно после этого у Эдди крышу? – Гребаный ты сукин сын, Тозиер! Ричи недоуменно захлопал глазами в ответ на подобное обращение, но они таки подернулись поволокой от того, как Эдди резко сократил между ними расстояние. А, когда тот еще и решительным движением стянул с него вниз полотенце, уже Ричи не смог сдержать сдавленного стона. Нижней части его тела враз стало холодно, но, черт возьми, совсем ненадолго, потому что Каспбрак, заворожено глядя ему в глаза, опустился на колени, и было это так близко, что уже окончательно окрепший член Ричи мазнул его по щеке. С недоверием и все возрастающим желанием во взгляде, Тозиер наблюдал за тем, как Эдди коротко облизал губы, прежде чем горячо обхватить ими головку члена парня. Ричи аж на носочки поднялся от враз нахлынувших ощущений. Мало того, что его члену еще никогда не было настолько хорошо, так еще и это удовольствие ему доставлял сам, мать его, Эдди Каспбрак, такой невинный и неискушенный, как ему думалось прежде. Чистенький, в наглаженной рубашке, пахнущий кондиционером для белья Эдди Каспбрак, стоящий сейчас перед ним на коленях с алыми губами, ритмично скользящими по его члену. Ебануться можно. Кажется, Ричи сказал это вслух, потому что Каспбрак вдруг заглянул ему прямо в глаза из-под опущенных ресниц, заставляя возбуждение выйти на новый, ранее еще неизведанный уровень. Член Тозиера пульсировал у него во рту. Эдди никогда всерьез не задумывался понравится ли его языку ощущать это горячее, бархатистое и пульсирующее, но ему, как оказалось, это очень нравилось. Конечно, изредка в своих фантазиях о последствиях пошлых фразочек Ричи, он доходил до чего-то большего, чем его руки в задних карманах джинсов Тозиера или своих губ на шее парня, но реальность оказалась куда более будоражащей, нежели воображение. В воображении он мог представить лишь те реакции, что уже видел у Ричи – в его голове тот смущался, кусая губы, удивлялся, терялся, недоуменно посмеиваясь, а иногда и злился. Но прежде Эдди не мог представить, как выглядит возбужденный Тозиер: прячущий взгляд и одновременно пытающийся заглянуть в глаза, тяжело дышащий, разрумянившийся, неловкий от желания двигать бедрами быстрее и оказавшийся не в состоянии сдерживать это желание. Эдди млел от того, как Ричи робко поглаживал его за ухом и как сдавленно мычал, когда Каспбрак сжал пальцы на его обнаженном бедре. Как он на дрожащих ногах почти сполз вниз по стене и как, отчаянно постанывая, пытался отстраниться, чувствуя, что кончает. Разумеется, отстраниться ему Эдди ни за что бы не дал. Тозиер был весь мокрый, мелко вздрагивающий всем телом, как после изнурительной тренировки, когда опустился голым задом прямо на пол, прикрывая глаза и загнанно дыша. Эдди же подобрал полотенце, убеждая себя в том, что после того, как член Ричи побывал у него во рту, ничего страшного не произойдет, если он вытрет лицо тем местом на ткани, которого касалось голое тело Тозиера. Было немного стыдно от того, как он при этом воровато втянул запах этого полотенца – мятного геля для душа, порошка и сладости Тозиеровского тела. Определенно, ему надо было чем-то занять и руки, и мысли, потому что он не знал как же объяснить Ричи, что сейчас между ними произошло, если у того вдруг появятся вопросы. Конечно, он мог бы сказать, что Тозиер сам виноват в своих провокациях, только вот в сложившейся ситуации это была такая себе отговорка. Пауза, в глазах Эдди бывшая скорее неловкой, неприятно затягивалась. Каспбрак уже начал было представлять, как Ричи сейчас откроет глаза, усмехнется, назовет его «хуесос» или еще как похуже, а потом будет презирать его до конца жизни. Наверное, наилучшим выходом, пока этого не произошло, было уйти домой, чтобы в будущем делать вид, что ничего и никогда между ними не было. Но, стоило Эдди начать вставать, как Тозиер томно приоткрыл глаза, мягко выдыхая и подаваясь вперед. – Мы же поцелуемся? – сбивчиво прошептал он. Каспбрак так растерялся, что не нашел ничего лучше, чем хрипло отозваться: – Отсоси, потом проси, – наблюдая за тем, как зрачки Ричи расширяются от вновь нахлынувшего возбуждения. Тозиеру явно было мало простого прикосновения губ к губам. Он требовательно потянул Эдди на себя, вынуждая оседлать его бедра, чтобы поцеловаться глубоко и чуть кусаче, жадно оглаживая его спину и бедра через ткань одежды. – Ты что же, специально вышел голым из душа? – пробормотал Эдди Тозиеру в губы, когда тот не с первого раза справился с застежкой на его брюках. – Давай потом, – теплые пальцы Ричи пробрались под его рубашку, проводя вдоль позвоночника, от чего Эдди выгнулся с тихим шипением. Спина всегда была его слабым местом. – Но я хочу знать, – попытался упрямиться Каспбрак, на что получил в ответ насмешливое: – Вечно ты все хочешь знать, умник. Эдди вздрогнул, когда Тозиер прижался губами к его обнажившейся из-под рубашки ключице. Как хорошо, что ему заранее пришлось снять свитер, который развязался, пока Эдди стоял на коленях, и сейчас валялся где-то в отдалении. Сейчас каждый предмет гардероба, отделяющий его обнаженную кожу от кожи Ричи, казался раздражающе лишним. – Думаю, нам лучше пойти в комнату, – предпринял Каспбрак новую попытку диалога. Не очень-то хотелось бы, чтобы они оба простыли от долгого сидения на полу. – Много думаешь, – огрызнулся Ричи. Он стянул с Каспбрака рубашку, чуть повоевав с узкими рукавами, и теперь явно вознамерился уложить его прямо здесь, на хаотично разбросанную по полу одежду. Холодное, мокрое полотенце оказалось где-то под ногами. Эдди уже готов был возмутиться, когда Ричи стянул вниз его белье, нетерпеливо припадая к члену. Пожалуй, всяческие обдумывания и возмущения теперь, действительно, стоило отложить на потом. Члену было так горячо и тесно. А в голове так приятно пусто от того, как Тозиер жадно старался взять поглубже, старательно вылизывая и негромко, довольно мыча, словно и сам прежде не раз представлял себе как это произойдет. Деликатничать Каспбрак не стал – Ричи должен был быть готов к этому – нетерпеливо подался бедрами вверх, задавая столь быстрый темп, который оба едва ли могли долго вынести. – М-м, Ричи, – Эдди попытался отвести лицо парня за подбородок, ощущая, что уже близок, но тот убрал его руку в сторону, переплетая их пальцы, и помогая себе другой рукой, заставляя Эдди судорожно выгнуться в оргазме, накрывшем его горячей волной. Каспбрак не знал, кто из них в этот момент стонал громче. – Так ты специально вышел голым? Ричи блаженно растянулся рядом, мокрый, разгоряченный, терпко пахнущий их общим удовольствием. Эдди с удобством умостил голову на его вытянутой руке. – Я думал, ты будешь в комнате. Хотел уронить полотенце, когда буду переодеваться, как будто случайно, и посмотреть, как ты отреагируешь. – Хитро. Пока Эдди думал как спросить это вот все, животрепещущее: как давно Тозиер понял, что тоже хочет его и почему так долго молчал, хочет ли он продолжения того, что случилось только что и могут ли они все еще считаться друзьями, Ричи лениво протянул: – Что-то уже не хочется никуда идти. А тебе? Чем займемся? Глаза, которые он старательно прятал, горели предвкушением. – Может, для начала хотя бы в комнату пойдем? Эдди знал, что услышит в ответ. – Отсоси, потом проси. Именно это он и хотел бы услышать.