***
Спустя еще год Прем, Брайт, Артит и остальные выпускаются. Даже случайные встречи окончательно сходят на нет. Коридоры университета как будто становятся шире, но легче не дышится. Вад замыкается в себе, как было до СОТУСа. Конгфоб балансирует между строгим поведением наставника и повадками брошенного щенка, Тью с головой погружается в обучение младших, Эм — в отношения. Тогда-то растерявший напарников по Доте Оак и заманивает в игру Вада. Тот чувствует себя одиноким ровно настолько, чтобы согласиться. Еще через два года универ заканчивает сам Вад. В день выпуска их вновь посещают наставники. Пока Конгфоб вьется вокруг Артита, а Нотт с Тью затевают никому не интересный разговор о прошедших экзаменах, Вад ищет Према. Вад знает, почему чувствовал себя одиноким последние два года. Он не собирается произносить это вслух, грузить Према признанием. Это бессмысленно. Его не ждут. По нему не скучают. Тот, кто приручил Вада, не вспоминает о нем ни разу за это время. Но если Вад не сделает ничего, он себя не простит. Хотя бы что-то. Нелепость, которая не будет иметь никакого значения. Жест, который легко превратить в шутку. Он должен поделиться чувствами, которые ему даже не нужны, подвести черту под первой влюбленностью. Прему не обязательно понимать. Вад замечает Према, который стоит чуть поодаль, в тени дерева. Это выглядит почти спланированным, как на картинке или гравюре о цветении сакуры. У Вада был дополнительный курс японской культуры в школе, так что он испортил немало таких картинок в учебнике. И сейчас он собирается испортить красивый кадр с Премом одним своим присутствием. Вад вспоминает одну из традиций, о которой узнал с того же курса, и наконец понимает, что делать. Это так глупо и совершенно не в его стиле. Больше шансов, что Прем даже не поймет. Он подходит к Прему, презирая самого себя. Тот скованно кивает вместо приветствия. Совсем не изменился. Наглухо закрытый от всего мира, застегнутый на все пуговицы. Разве что очков не хватает, чтобы броня была собрана полностью. Вад кивает в ответ. Ему нужно собраться с мыслями. Они молча стоят под деревом. Как будто договорились здесь встретиться, но так и не решили, зачем. Вад несколько раз порывается высказаться, но не находит слов. Значит, все же дурацкая традиция. Отстой. Вад поднимает взгляд на Према и слабо улыбается. Кладет ладонь ему на грудь. Раз уж Прем недоуменно молчит, можно хотя бы услышать стук его сердца. Тихий и слишком спокойный. Вад сжимает кулак, сгребая вместе с тканью рубашки одну из пуговиц. Смотрит в глаза Према. В них не отражается никаких эмоций. Это продирает злостью. Вад отступает и аккуратно разжимает ладонь, оставляя пуговицу нетронутой. Кажется, благодарит Према за заботу. Он не слышит самого себя. Вад уходит быстрым шагом, как будто за ним гонятся. Еще немного, и злость хлынет наружу. Он рвет рубашку у воротника — дышать тяжело. Вад чувствует себя трусом. Он может злиться только на себя. На ходу Вад отшвыривает в сторону собственную бесполезную пуговицу, вырванную с мясом.***
После выпуска Вад отдаляется от друзей. Они напоминают о прошлом и о том, кто был по-настоящему важен Ваду. Он старается не вспоминать о Преме часто. Знает все из той же болтовни Оака, что тот регулярно бывает в баре Брайта. Если бы Вад захотел, мог бы прийти в бар в любой момент. Но Ваду нечего там делать. В городе полно мест, где можно залить разочарование алкоголем. Оак рассказывает обо всех, но Вад запоминает только главное. Блаблабла, Конгфоб на заводе, блаблабла, Тью встречается с кем-то. Важно не это. Вот Прем занялся фрилансом и сменил строгие рубашки наставника на рокерские футболки. Вад не отказался бы посмотреть на это. И не только посмотреть. Рокерские футболки созданы, чтобы их превращали в лохмотья в порыве эмоций. Вад только и может, что гонять эти мысли по кругу. Внешне он давно успокоился и неплохо замаскировался под приличного члена общества. Только мысли о Преме неизменно превращают Вада в студента, который так и не научился вести себя правильно с тем, кто ему нравится. И у этого студента все еще есть друзья, хотя он и пытается их игнорировать. Вад слишком поздно понимает, что они давали ему время побыть наедине с собой, но всегда присматривали за ним. Оак, наверное, чувствует себя настоящим шпионом. Оказывается, он тоже один из этих хороших друзей. И Вад постарается не вылить на него пиво, когда тот придет в бар на встречу, на которую сам его заманил. И на которую опаздывает уже на сорок минут. Встреча, разумеется, в баре Брайта. Оак так складно и убедительно расписал, почему Ваду стоит прийти на сборище однокурсников, что тот не обратил внимания на адрес. Уезжать сразу было бы глупо, так что Вад мысленно душит Оака, глушит мотор и идет в бар. Он действительно рад всех видеть. В бар пришли даже девочки, и Мей тихонько хихикает над шутками Эма. Конгфоб светится, и это явно связано с тем, что за соседним столом сидят старшие. Вад кивает им, незаметно оглядывая компанию. Према среди них нет. Время течет неожиданно быстро. Брайт ставит им напитки за счет заведения. Строго выговаривает Ваду за то, что тот ни разу до этого не был в баре. Кажется, это всерьез его обидело: Брайт продолжает поглядывать на него из-за стойки и хмуриться. Когда Вад, ошарашенный шумной встречей, уже решает уйти, в дверях появляется хихикающий Оак. Он сразу же выставляет ладони вперед и умоляет о пощаде. Вад милостиво ставит бутылку с пивом обратно на столик, но громко заверяет, что в ближайшую неделю Оаку будет сильно не везти в игре. Все громко смеются. Отпускают Вада только спустя час. Он не ожидал такого радушного приема и теперь чувствует себя виноватым. Ему не нужно было настолько отдаляться. Его ведь всегда принимали, не смотря на характер. Он слишком поздно соображает, что возле машины кто-то стоит. Кто-то в яркой футболке с одной из любимых групп Вада, с цепочкой, уходящей под ткань. Кто-то запыхавшийся, как будто очень торопился. Вад зажмуривается, трясет головой и аккуратно обходит Према, пытается добраться до двери. Сесть в машину ему не дает резкий оклик. — Снова сбежишь? — знакомый тон, на который так и подмывает ответить дерзостью. Вад молчит. — Вот уж не думал, что ты такой трус. Цепочка тускло блестит в свете фонарей. Ваду хочется рвануть ни в чем не повинную ткань, чтобы проверить, что такого важного Прем прячет на сердце. Раньше он не носил украшений. Наверняка ему в жизни довелось принять десятки признаний. Возможно, на очередном посвящении он оставил себе шестеренку милой девушки. Вада тошнит от собственных мыслей. Прежде чем Прем успевает отреагировать, он дергает цепочку вверх. На ней болтается потертая пуговица. Знакомая Ваду, как будто он видел ее раньше каждый день. — Я и про себя не думал, что трус, — глухо говорит Прем. — Был им раньше, но считал, что это осталось в прошлом. Прости, что так и не услышал тебя. Он, помедлив, кладет руку на грудь Вада, ведет ладонь выше, к горлу. Вад представляет, как стук его сердца вот-вот оглушит Према. Этот стук срочно нужно чем-то перебить, и Вад за ворот дергает Према на себя. Треск ткани слышен на всю стоянку.