***
Эфиры ленты, к ним Арс всегда готовился кропотливо и тщательно. Предновогодний, а значит ещё более праздничный и «вечериночный». Это не просто пре-пятница, а настоящее празднество этой приближающейся атмосферы с ближайшей аудиторией, которая ждёт от него каждый раз всё более нового, интересного и необычного. Напитки должны быть соответствующими, а ещё… Ещё… Что-то весёлое. Сто процентов. Попов также готовил сладкую месть, подколоть друзей, а особенно главного — Серёгу, это же прекрасно. В его стилистике, сделать это надо было ну обязательно. По крайней мере он счёл это действительно забавным. И короткие фразочки по типу того, что там, где отдыхает его друг происходит что-то, делается что-то… Актёр нарочито будто случайно всё упоминал и упоминал место отдыха Матвиенко, нарочито невинным взглядом бегал по экрану, зная, что неадекватная часть аудитории, часто посещающая их эфиры, искала лишь намёки на артон, их ничем неоправданный пейринг. В его шалости его бы не заподозрили, а если бы и поймали, то было бы уже слишком поздно. Костюмы, украшения… С каждым глотком алкоголя Арс чувствовал приливы энергии и ему хотелось чудить ещё больше, ещё больше нарываться, зная, что приближенные обязательно защебечут птицами, а его слова дойдут до Серого. На это был расчёт. Не всё же этому хвостатому веселиться там. В какой-то момент ближе к концу онлайн-мероприятия на телефоне Попова в беззвучном, но мелькающем формате, всплыло сообщение: «Какого хера, Арс?». Это был Серёжа, явно не ожидавший такого наплыва. Фанаты, заметившие жесты внимания, начали, подобно их кумиру, доставать Матвиенко через сообщения от историй, через комментарии в инсте. Актёр лишь незаметно усмехнулся, решившись игнорировать сообщение какое-то время да подливать масла в огонь. Полыхать начало знатно. Эфир Арсений закончил в хулиганско-приподнятом настроении. Подшофе. С чувством выполненного долга. В личных сообщениях ругался Серёга, которого потревожили на его заслуженном отдыхе. До Нового Года оставалось около четырёх дней.***
Снаружи бродили люди, мельтешили, спешили. Много кто оставлял все приготовления на самый последний момент, а потом вся эта спешка часто перерастала в ссоры и ругань. Попов этого не понимал. Хотя до понимания этого было как до луны, потому что голова занята была совсем другим. Это мелькание народа за окном не приносило ничего кроме гадкого раздражения, расползающегося внутри какой-то адски намешанной слизью всего негатива, собранного за весь год. Фанаты привыкли видеть его счастливым, а те, кто не желали принимать другим, в меньшинстве, но всё же, затем бы продыху не дали. Да, они прекрасно отыграли концерты, да, были взлёты и падения, тот же спорный для аудитории Крокус в Москве, да, эфиры ленты, а также съёмки и роли в кино, о которых он мечтал, не совсем главные, но уже большой шаг в этой области. Этот год можно было назвать удачным, если бы не вечные нервы и сокрытие эмоций, удержание себя от конфликтов, когда их коллектив поливали грязью. Хотелось как в старые добрые вместе с, желательно, Серёгой и с, да хотя бы с ним, Захарьиным собраться и отпраздновать как следует, раз уж не получилось улететь вовремя. На стене тускло поблёскивала в потёмках гирлянда, мелькали украшения в отражении стекла, квартиру украшал сам, так, немного, минималистично, чтобы просто приносило удовольствие. Всё-таки, несмотря на его гиперактивный ребяческий настрой, характер и странные для многих поступки, он не был ребёнком, такой радости, как тогда, эта вся праздничная мишура не доставляла. Так сейчас попросту было одиноко, одному ввалиться в клуб — такое себе занятие, а ещё эти карантинные меры убивали весь настрой и запал. Бр-р… За окном темнело, а людей всё прибавлялось ровно также, как увеличивалась их скорость. Температура близкая к нулю и чёртова слякоть, чёрное месиво, оно не давала ни единого намёка на новогоднее настроение. Облака на тёмном небе были похожи на тучи, а потому на улице было ещё темнее, чем обычно. Арс приоткрыл окно, вдохнув привычного намешанного с машинными газами воздуха, прохлада влетела в его дом с детскими визгами, те постепенно утихали, взамен слышались уже пьяные голоса, видимо кто-то начал раньше положенного, а было всего часов шесть вечера. «Блядь!» — кто-то навернулся на скользком замёрзшем снегу, чуть только ветер его подморозил, тёмная фигура поднялась, а затем исчезла в темноте зимнего вечера. Попов вздохнул закрыл ставню, оставил на подоконнике остывшую чашку с кофе — совсем не новогодним напитом. Безо всяких там мороженных и зефирок. Просто чёрный кофе. Даже без сахара. Он прошёлся по квартире как по камере, подключил электрические огоньки гирлянды, но те будто отказались загораться. — Очумелое окончание года… — выдохнул тот, закатив глаза и плюхнувшись на диван, раздражённо глянув на предательское праздничное украшение. — Замечательно… Сродни часу он втыкал в потолок, не понимая, как докатился до того, как сейчас чуть ли ненавидел этот чёртов Новый Год. С ужасом про себя отметил, что своими брюзжаниями, пусть даже и в голове, похож на старого деда. Вспомнил родителей, что даже сейчас в своём возрасте отжигали похлеще любых подростков. Собрался, встал, решив, что нужно накрыть на стол. Заказал и приготовил всё он заранее. Как отец и мама делали и его учили. Включил на фон музыку. Всё-таки повесил ещё пару побрякушек на стены и шторы, всё ещё злясь на гирлянду. Забавно. Настроение чуть улучшилось.***
Алкоголь вновь немного расслабил. Развеселил уже к бою курантов. Музыка стала громче, а опьянённый разум говорил, что всё-таки можно попробовать найти и сходить в какой-нибудь клуб. Почему нет? Грани каких-либо понятий под градусом стирались, превращались лишь в офигительно незаметные препятствия, которые ломались лишь наступи на них. Потому, напялив первые попавшиеся вещи под руку, застегнув дутую куртку по самые гланды, чуть не прищемив молнией чувствительную кожу шеи, вылетел из дома, позабыв про всё, в том числе и про кошелёк. На улице с какого-то непонятного момента пошёл снег, которого актёр не ожидал от слова совсем, на половине пути понял и то, что забыл взять с собой все нужные вещи. Рыкнув и чуть ли не завыв от досады, он развернулся, его даже немного попустил алкоголь, на толику вернулось раздражение. Так и за шиворотом постепенно набирался снег. Спасибо однако за то, что оказался он не так далеко от дома. Лифт поднимал его на нужный этаж слишком долго, замочная скважина не поддавалась, а когда впустила, то квартира встретила его темнотой и полнейшей тишиной, ни шороха, ни источника света. — Кажется, я предусмотрительно не выключал свет в прихожей для себя же… — пьяно фыркнул Арс, почесав затылок и оперевшись о косяк двери. У него была привычка временами оглашать свои действия для поддержания диалога даже с самим собой. — Хм… Попов двинулся вперёд, наощупь нащупав выключатель. Загорелась лампочка. По ощущениям что-то изменилось, что даже под градусом Арсений непонятливо покосился в сторону комнаты. Чёртова гирлянда так и не загоралась, там тоже было темно. Прищурившись, подобно хищной пантере, Попов грациозно и тихо проплыл в помещение, резко нажав на кнопку включения света. На секунду ослепив хозяина квартиры, он озарил всё, в том числе и человека, сидящего на диване и смотрящего прямо на актёра. Эта кичка даже в темноте сдавала его. — Твою мать, брата-ан! Ты что здесь делаешь? — воскликнул омич, почувствовав внутреннее облегчение и лёгкую накатывающую панику. — Отпуск закончился, выгадывал время, чтоб сюрприз сделать, а твоя жопа вновь успела куда-то смыться. Дома не сидится? Язык за зубами не держится? — Серёжа хмыкнул, поднявшись и подойдя к другу. — Скажи мне на милость, что ты устроил несколько дней назад? Что за ребяческие провокации? Арс… Ты серьёзно думал, что я про тебя забыл? — Ну… Я был под градусом, это ни о чём не говорит. — Какой же ты ревнивый и истеричный пижон, — по-доброму рассмеялся Матвиенко, сказав очередную чушь, чтобы хоть как-то компенсировать потраченные за последние несколько дней нервы. — Ага-ага. Тоже, I love you, deer. — На нежности пробило? Извиняешься так? — очередной затуп Серёжи заставил Арса конкретно так расколоться. Он заливисто засмеялся, понимая, что в очередной раз его друг так и не понял этих английских омонимов. Его очередная шалость удалась! — Да нет, тебе бы стоит подучить английский, Серёг, — хихикнул Попов. Его настроение необычайно быстро подлетело на шкалу: «Офигительно, можно продолжать вечернику!». — А как же истории? К тому же ты говорил, что уезжаешь до определённых чисел… — Истории записать заранее можно, а тебе говорить зачем? Сюрприз портить. Я только сегодня вспомнил, что у тебя ёлка в тот раз всё… Тю-тю… Не нашёл, но… Давай ананас в центр стола поставим и нарядим? — улыбнулся комик, увидев, как лицо Арса расплылось в его самой настоящей улыбке. — Маленькие шарики есть? — Спрашиваешь! — ответил импровизатор, даже не проронив и слова против. Арсений любил неординарных и загадочных личностей, с другими попросту не мог общаться. Арсений любил Серёгу, а Серёга — Арсения. Уже выкрутив музыку на полную, отпраздновав вдвоём, как в старые добрые, Попов почувствовал, что именно такого праздника ему и не хватало. Завалившись на колени Серого и котом свившись на них, как получилось, ребячески посмеиваясь, никто не замечал ничего странного, как говорилось ранее, от выпитого грани стирались почти до нуля. Хоть Матвиенко и был трезв, но он привык к другу настолько, что ему на всё плевать было. А ещё… Оба мечтали о таком празднике очень давно. — Брата-ан, давай вместе в Омск? Мама и отец рады будут тебя встретить, там племяшка моя будет… М-м-м? Ну давай! — Серёжа посмотрел в искрящиеся лазурные глаза, в них отражались все комнатные новогодние украшения, вся мишура. Отказать не мог никогда, поэтому попросту кивнул, соглашаясь на всё. Сзади что-то меркнуло и засветилось — оба обернулись, а Арс, рассмеявшись громче обычного, счастливо выдал: — Вот же… Чёртова гирлянда… Загорелась-таки…