Мысли, что приходят во сне

Дана откровенно веселится, смеется почти в голос, когда очередной ядерный минизаряд попадает по вражеским укрытиям. Она закладывает новый, особо не прицеливается, запускает и вслушивается в потрясающий звук. Звук безоговорочной победы. Дана опускает «Толстяка» на землю, перехватывает со спины мультиплазменную винтовку и, высунувшись из-за камней, отстреливает пару недобитков. Кровь, кишки, мясцо, в лучших традициях! Обрывки красно-чёрной легионерской брони повсюду, почти у ног лежит чья-то оторванная конечность. «Можно отобедать и смыться», — проносится вдруг в голове. Из-за взрывов в ушах всё ещё шумит, и Дана не сразу замечает, насколько вокруг становится тихо. Теперь, когда замолкает звон в голове, можно уловить даже шелест перекати-поля и скрежет лапок гигантских муравьев, что попрятались в свои песчаные норы. Но кроме прочего, Дана отчётливо слышит щелчок предохранителя возле самого уха. «Живучий сукин сын», — думает она скорее печально, чем обречённо. Ну, ничего не поделать. В конце концов, за правое дело умереть не так уж страшно. Жаль только, что от руки ублюдка... Дана медленно поворачивается и вдруг замирает. Высокий смуглый мужчина, совсем не похожий на легионера, буравит её светлым удивлённым взглядом, таким же озадаченным, как, должно быть, и у неё самой. Они молчат. Дуло серебристого кольта, который сжимает уверенная рука, упирается в лоб, но Дана не замечает, она рассматривает лицо. Обычное человеческое лицо: искривлённые губы, выпирающие скулы, сдвинутые тёмные брови. Дана понимает: перед ней мальпаисский легат собственной персоной, тот самый «живучий сукин сын». Только глядя в эти светлые глаза, убивать почему-то не хочется. Хочется сжаться, отвернуться под изучающим колким взглядом, а ещё лучше — провалиться сквозь землю. Джошуа Грэхем не пугает её, он вызывает нечто совсем иное. Дана замечает, как чуть подрагивают сжимающие пистолет пальцы, более темные к концам. Кольт опускается, медленно и постепенно, взгляд обретает подобие осмысленности, а искажённые недовольством губы раскрываются и вдруг тихо проговаривают: — Иди, разнеси весть о милосердии Легиона... Дана не в силах дослушать, она разворачивается и бросается наутек так быстро, как только может. Мальпаисский легат пощадил её, дал уйти, и непонятные эмоции на его лице запомнятся надолго.

***

Дана осторожно разлепляет глаза, стараясь как можно дольше удержать потрясшую разум картинку в голове. Приснится же, Джошуа в образе легата, еще до казни! Действительно, вторая порция той запеканки с ядом радскорпиона явно была лишней... Да и вообще на ночь лучше всякую дрянь не жрать. «Но всё же интересно, как выглядел Джошуа до расправы Цезаря?» — можно, конечно, расспросить его самого, да только знает Дана, что подобные разговоры всё ещё причиняют Джошуа боль. Размышляя таким образом, она погружается в сон — и вдруг подскакивает, уставившись в темноту. «Я же могу это выяснить!» — тихо, чтобы не потревожить спящего рядом возлюбленного, Дана соскальзывает с кровати и на цыпочках крадётся в главный зал, однако на полпути возвращается. С грозного, смертоносного легата сползло одеяло, и с предельной осторожностью, чтобы не выдать себя ни шумным вздохом, ни неаккуратным движением, Дана накрывает Джошуа обратно. Разбудить храпящий автодок сложно, а сделать это так, чтобы тот не говорил в полный голос — ещё сложнее. Ощущая себя шпионом, охотящимся за секретными сведениями, Дана щёлкает клавишами, запрашивая биометрические данные. Благо после возвращения из Пойнт-Лукаута здравомыслие взяло верх, и лишившийся кусочка мозга Джошуа позволил автодоку себя осмотреть, а заодно и собрать всю информацию. — Так, хорошо, — пальцы порхают над клавиатурой, выводя требуемые сведения, — теперь на основе имеющихся фактов сформируй предполагаемую внешность субъекта с поправкой на целостность кожных покровов... ох ты ж! Прикушенный от волнения язык отзывается слабой болью. Сглотнув собственную кровь и не заметив этого, Дана пялится в монитор, едва не касаясь его носом. — А ты красивый был... С экрана на Дану смотрит незнакомый, но действительно привлекательный мужчина, который почему-то кажется немного грустным. Кожа, оказывается, светлая, а не смуглая, как было во сне. Непривычно чистая, с ровным тоном — так странно! Воображение всегда рисовало Джошуа смуглым. Тонкие брови и необычайно яркие на их фоне, просто нереальные голубые глаза. Слишком... правильный: этот человек, её Джошуа, похож на картинку из довоенной книжки. Так непривычно. Контраст увиденного с тем, какой Джошуа сейчас, вызывает диссонанс. «Так вот ты какой, мальпаисский легат». Дана не знает, сколько времени провела, уткнувшись в монитор. «Наверное, надо идти спа...» — не завершив мысль, Дана принимается интенсивно стучать по клавишам, напрочь позабыв, что может разбудить Джошуа. «Автодок Большой горы ведь лучшее медицинское устройство из всех известных в Пустоши! — почти восклицает она, продолжая выстукивать неровный ритм по клавишам, — я уже неоднократно пыталась настроить его на исцеление Джошуа, но что если попробовать загрузить дополнительные параметры, например...» Позабыв обо всём на свете, Дана вводит одну команду за другой. Хмурится, морщится, пытается снова — и наконец всё замирает: идёт вычисление вероятности успешного завершения операции. Когда на экране вспыхивают зелёные цифры, Дана не может произнести ни слова. Вероятность успеха: 0,0012%. «Естественно. Вполне ожидаемо. Я ведь не всерьёз на это надеялась», — Дана отключает автодок. Забравшись под одеяло, она двигается ближе к возлюбленному и, чувствуя тепло его тела, закрывает глаза. Ласковые объятия дрёмы расслабляют, даруя спокойствие. На лице появляется довольная улыбка, и уже сквозь зарождающийся сон проходит мысль о том, что там, за чередой нулей, притаились положительные значения — значит, всё не безнадёжно. А видит ли Дана эту мысль наяву или нет — она и сама не знает.