Apocalypse Please

Как же это мерзко звучало. Это унизительно. Годы самопожертвования и искренней братской любви, параллельное взросление, воспитание: связывает столько всего. Это пришлось похоронить в холодной земле, забыть будто и не было, такие уж обстоятельства, так уж получилось, слишком уж они разные. Скандалы, суды. Всё давило. Но пришлось начать забывать и это. Время тянулось вязко, но всё-таки шло вперёд. И сейчас отравленная любовь умирала от этой тошнотворной фразы... "Что ты о себе возомнил?!", мысленно вопрошал Вадим, с презрением вглядываясь в глаза брата, будто пытаясь разглядеть там ответ. Но глаза Глеба были пусты, в них не было ни одной эмоции, кроме животной похоти. Его рука продолжала ласкать член старшего, тот тихо стонал и трепетал. — Пожалуйста, хватит. Это... нехорошо, — тихо, уже без особой надежды, он попытался возвать младшего к совести. — Я же знаю, что тебе нравится. Зачем это скрывать? — с улыбкой спросил тот. — Нихуя! Прекрати уже! Мне неприятно, урод! Педик конченый.. — Врёшь... — раздражённо ответил ему Глеб и принялся двигать рукой быстрее. — Остановись.. Я не могу больше.. — Вадим зажмурился, чувствуя, что вот-вот кончит, — мхм.. мм.. — Что такое? — спросил младший с хитрой улыбкой. Старший брат начал ёрзать. — Кончаю, кончаю, кончаю..! — воскликнул он, всё так же зажмурившись. Глеб отстранился и убрал руку, не дав брату закончить. Удивлённый Вадим открыл глаза. — ч.. Что? — Что?) — Почему ты остановился?.. — Ну ты же просил меня остановиться, — издевался младший. Вадим опустил взгляд вниз. Всё верно, просил. Член неприятно и даже противно пульсировал, он был уже готов излить семя. Нехорошо получается, так и заболеть можно. А застой спермы это ни разу не простая болячка. Придётся бегать по врачам, тем более такой возраст — непозволительный. Именно эти мысли сейчас тревожили старшего. — ..Глеб, — тихо произнёс он. — Вот же ж сучка.. — скалился довольный голубоглазый. Вадим испытывал дикий дискомфорт от этого, да и это явно не та ситуация, чтобы испытывать что-то другое. — Хочешь ведь, чтобы я продолжил, — не унимался Глеб, — я же знаю, что хочешь... Шлюха — Да пошёл ты нахуй!! — вскрикнул возмущённый Вадим и, собравшись с силами, вскочил на ноги. Глеб не растерялся и, быстро встав, с размаху двинул ему в челюсть. Затем ударил в шею и пнул ногой в живот. Вадима как серпом скосило, он упал, начал отплёвываться кровью, но сдаваться не собирался. Не отпуская надежду сбежать, он вновь попытался встать, но Глеб ему это не позволил: его нога опять придавливала достоинство бедного мужчины. Младший опять чувствовал свою власть и превосходство, ему очень доставляло положение брата сейчас: беззащитный и уязвимый: вот он, лежит прямо в его ногах и умоляюще смотрит, такой милый. Старший братик. — Снова я вижу этот ужас в твоих глазах) — Я тебя ненавижу... Глеб наступил подошвой ботинка на половой член Вадима, и тот, давя тяжёлый стон, кончил. Младший улыбнулся. Нагнулся и закрепил на руках брата наручники, подвесив его в вертикальном положении, хоть и позволяя докасаться ступнями пола. Поднял валяющейся кляп и сунул его в рот жертве, взял ткань и замотал ей глаза. Вадим пытался вырваться, мычал, метался. Наручники дребезжали и звенели. Глеб был спокоен и строил вид полного безразличия, но в душе он ликовал. — Что такое? Не можешь пошевелиться? — издевался садист, — ну тише.. Спокойнее.. Не дёргайся ты так.. Глеб достал из кармана пачку сигарет и закурил одну. Подойдя ближе, он выпустил дым в лицо старшему, тот поморщился и что-то промычал в гневе. Младший рассмеялся. Не было радости в этом смехе, лишь издёвка и какой-то противный скрежет. Глеб докурил и уж было хотел бросить окурок на холодный пол, но взглянул на беззащитную тушку брата, тот уже просто ждал, что ещё придумает этот псих. Ему было страшно, очень. Но силы иссякли. Младший подошёл к нему и максимально близко поднёс окурок к шее Вадима, тот почувствовав жар, вопросительно промычал. Глеб, чудовищно улыбаясь, затушил бычок о шею брата. Тот оглушающе замычал от внезапно поразившей его страшной боли. Он снова начал дёргаться, из глаз брызнули слёзы, намочив повязку. Кожа вокруг ожога вмиг покраснела, зашелушилась и очень болела. — Ненавидишь меня?.. — тихо, спросил без эмоций Глеб. Злость кипела в нём, и это его возбуждало. Он повернул брата спиной к себе, спустил с него штаны. Пару раз сжал толстые бёдра в руках, а после взял в руку лежащий на небольшом столике рядом стек. — Ты пожалеешь о своих словах... — в голосе Глеба звучала сталь. Удар рассёк воздух со свистом. Вадим вздрогнул, выгнулся. Боль ударной волной пробежалась по телу. Мужчина задрожал. — М-М-М!!! — вскрикнул он. Если бы не кляп, он бы точно ругнулся матом, но.. Он беззащитен, скован и обездвижен. И весь. Весь. Всё его тело принадлежит сейчас только Глебу, который с наслаждением смотрит на то, как краснеет кожа на месте удара. Какую же власть чувствовал сейчас Самойлов-младший, и как он уповался этой властью. Но медлить он не хотел, тянуть этот момент ликования не стоило. Нужно достигнуть триумфа. Снова резкий свист донёсся до ушей Вадима, и снова боль пробежала дрожью по телу. Он вновь замычал, заёрзал, зазвенел наручниками, пытаясь вырваться. Глеб бил сильно, но и старший не из слабых: боль он терпел, а вот обиду было терпеть сложнее. Это так унизительно. Вадиму было так стыдно. Злость, стыд, страх поглощали сознание. Мысли путались, было тяжело расценивать ситуацию и её опасность, ведь глаза были завязаны тканью, которая вскоре начала намокать от скупых гневных слёз. А между тем удары доносились вновь и вновь. Кожа на ягодицах порозовела от шлепков. — Су-учка, — рычал Глеб, продолжая бичевать свою жертву, прицеливаясь, чтобы вновь нанести удар. Вадим терпел, пытался не издавать ни звука, но всё же иногда не получалось. И в те моменты, когда томное мычание доносилось до слуха младшего, он испытывал особое удовольствие. Он был счастлив вершить месть этим способом. Но всё же ему было мало. Хотелось уже завершить начатое. Он подошёл к брату вплотную и горячо прошептал ему на ухо: — Больно..? Вадим закивал, ему стало страшно. Он ведь не знает, что будет дальше. Что ещё придумает этот ненормальный. — Будет ещё больнее... Внутри всё сжалось. Но он же сказал, "не убьёт". Но может после той фразы эти слова не имеют значения. Это конец, Боже. — Стыдно?.. Вадим не издавал ни звука. — Я спрашиваю, стыдно?! — закричал в гневе Глеб, поворачивая лицо Вадима к себе, пребольно царапая щёки накрашенными ногтями. Мужчина быстро закивал и замычал, жалостливо приподняв брови. — Так то!.. — усмехнулся Глеб, продолжая впиваться в щёку брата ногтями. Тот заёрзал, раздражённо мыча, ему уже становилось больно, он попытался вырваться. — Ти-ише..тише, сученька, тише.. — насмехался младший и потянулся за стоящей рядом баночкой со смазкой. Окунул туда пальцы, насладившись прохладой кремовой субстанции, и поднёс их к дырочке Вадима. Чувствительная кожа ощутила прохладу, всё мгновенно сжалось. — Расслабься.. — с улыбкой проговорил Глеб. Кареглазый громко замычал, пытаясь отстраниться. Пальцы заботливо разминали его, это даже приносило некоторое удовольствие. Когда Вадим успокоился, младший свободной рукой убрал повязку с его глаз и снял кляп. Старший шумно выдохнул: — Твою мать... Глеб хмыкнул, продолжая работать пальцами. — Х..хватит уже, — горячо выдыхал Вадик, — это.. блять, тебе самому не противно? — Ни чуть — агх..! — пытался из последних сил возмущаться мужчина, — сука, не растягивай!! — сказал, зажмурившись. Глеб хорошенько смазал свой член и осторожно, медленно ввёл его. Вадим издал болезненный стон, затем вскрикнул: — Блять!!! Младший начал медленно двигаться. — Блять, нет, постой!! Больно! — сжимался Вадим всем телом. — Расслабься, иначе самому больнее будет.. Старший дёргался и пыхтел, иногда отпуская стоны. Глеб потихоньку начал набирать скорость. — Сука, нет, хватит!!! Вытащи его! Ублюдок конченный!! Как тебе не стыдно?! — исходился бедный мужчина. На что брат ему отвечал только гнусной улыбкой, двигаясь быстрее. — В тебе так узко.. — горячо выдохнул Глеб, наслаждаясь своим триумфом. — Ты ёбнутый?! Ты соображаешь, что творишь?! Тебя посадят!! Глеб замедлился. — Ты хочешь, чтобы эта ситуация получила огласку?.. — произнёс тот, улыбнувшись, — а как же твоя репутация?.. Или тебя действительно устраивает перспектива стать в глазах фанатов и общественности петухом?.. — Заткнись, сукин сын! Я замолвлю словечко кое-где, и тебя накроют! Неважно по какой статье, но срок ты получишь, так что не переживай! — Вадим даже как то оживился, он чувствовал, что несмотря на эту боль и унижения, победа будет за ним. Глеб усмехнулся, достал телефон и показал брату сделанную им компрометирующую фотографию. Глаза старшего округлились, голос задрожал: — н..н..нет.. — судорожно помотал головой мужчина, отрицая увиденное, — ты.. ты не посмеешь..нет.. — Посмею, — улыбнувшись, произнёс младший, — если ты попытаешься что-то сделать против меня. Глеб схватил брата за талию и начал жестоко долбить его зад. Вадим прерывисто закричал. — Не-е-ет!! Хвати-и-ит!! Младший улыбался и продолжал. — Это слишком! Я не выдержу!! Мне больно-о! Мужчина пыхтел и стонал, тяжело прерывисто выдыхая. — Вытащи! Умоляю! Он слишком большой!! — кричал он. — Какой комплимент, — усмехнулся Глеб. — Помедленнее!! — из глаз полились слёзы, — Порвёшь же! — О да, — закатил глаза младший, наслаждаясь каждой секундой. — Остановись!! — рыдал Вадим, — прошу тебя! — Сука, как хорошо, — простонал Глеб, будто не слыша мольбы брата. — Глебушка, миленький..! Родненький! Пожалуйста, хватит! Я не могу больше!.. Хочешь я заплачу тебе!! Проси сколько хочешь! Просто скажи сумму! Глеб наклонился к уху брата и прошептал: — Поздно.. Мне уже не нужны деньги.. мне нужен ты.. — улыбнулся тот. Вадим рыдал, захлёбываясь слезами: — Глебушка, миленький.. — тихо вторил тот. — Что? Уже не "сукин сын", уже "миленький"? Какая же ты двуличная сука.. Пора платить по счетам, грязная шлюха!! Глеб стал двигаться ещё быстрее, он уже не сдерживал стонов, он был в восторге. Да, сучка, это его торжество, и он не стесняется своих действий. — Я скоро кончу.. — выдохнул он. — Что? Только не в меня! — Говоришь прям, как тёлка, — усмехнулся младший. — Прошу, не в меня!! — стиснул зубы Вадим. Глеб усмел вовремя вытащить и с воем кончил, ощутив небывалый прилив блаженства. — Это было охуенно, — тяжело дыша, произнёс тот. Он ни о чём не жалел.