Lux in tenebris

Тактично постучав в стекло машины, Барток тут же наткнулся на недовольно укоризненный взгляд от медведя, что не слишком охотно всё-таки впустил чернокнижника. Запорхнув в салон авто через окно, мышонок довольно устроился на сиденье, тут же включив кондей, дабы немного остыть после лавки алхимика. Протягивая всё ещё недовольному другу переливающуюся изумрудным светом склянку с эссенцией голоса, Бартоломью пытался припомнить, чем же обидел товарища, ведь «медвежонок» дулся на него всё утро и день, но ничего в голову так и не приходило. Задумчиво изучая склянку с мутной жидкостью, оборотень нехотя, но всё же принял подарок от босса, но принимать его внутрь всё ещё не спешил. Ведь потерянное доверие ещё нужно было как-то вернуть, но чернокнижник даже не знал, что потерял это самое доверие, так что для него всё было немного сложнее. Но Барток всё-таки понимал, что где-то он накосячил и, похоже, извиняться вновь придётся ему. – Извини, что я тебя бросил на столько лет запечатанным живой статуей, – начал из далека мышонок. – Рра… – слегка равнодушно махнул «лапой» водитель. – Поэтому я и хочу загладить свою вину и вернуть тебе голос. – Чернокнижник продолжил заговаривать медведю зубы. – Гррр? – с сомнением рыкнул он. – Не веришь мне? – возмутился Бартоломью. – Ра… – утвердительно кивнул оборотень. – Ну знаешь ли, – хмыкнул чародей. Тихий щелчок, и телекинез сковал всё огромное тело медведя, не давая ему и пошевелиться. Вновь используя телекинез, Барток спокойно распахнул пасть Зози и без промедления влил ему в горло изумрудную эссенцию, что тут же ухнула, коснувшись пищевода «водителя». Пару раз икнув и выпустив ядовито шартрезовое пламя из пасти, медведь всё же утих. Стремительные судороги охватили всё массивное тело Зози, двадцать секунд томительно долгих преобразований, и тело оборотня наконец-то успокоилось, а затем салон машины заполнил животный рык полный ярости, боли и разочарования. – Барт… – отчётливо произнёс Зози. – Сработало! – радостно пискнул мышонок, тут же обняв медведя за нос. – Ты говоришь! Ты снова говоришь, – слишком уж довольно закончил он. – Тоже мне, нашёл чему удивляться, – недовольно буркнул оборотень. – Я и раньше говорил. – Да помню я, помню, – ещё шире улыбнулся чернокнижник. – Босс, а как насчёт сладкого льда? А то видел я тут один фургончик, что продаёт мороженые десерты, – хищно осклабился медведь. – Знаешь, чем меня подкупить, – хмыкнул он, протянув оборотню сотенную купюру. Скупо кивнув, Зози тут же отправился в сторону нужной машины, где улыбчивый мороженщик активно продавал свой товар. Размышляя о том, что камрад ничуть не изменился, Барток лишь улыбнулся, словно и не было тех десятков лет помешательства и всепожирающей меланхолии. Но вот сам Бартоломью уже давно и бесповоротно изменился, и он теперь уже далеко не простой актёришка из цирковой труппы, а самый что ни есть маг, причём тёмный. Да и это накладывает определенный отпечаток. Но мышонок всё же пытался быть тем же компанейским парнем, что держится за воспоминания, ностальгию и старых друзей. Медвежонок Зози всегда был словно из прошлой жизни, он всё так же любил фруктовый лёд, дешёвые сигареты и немного подраться. Задумчиво наблюдая за тем, как оборотень сломал мороженщику нос, попутно отобрав сигареты и всучив сотню за самое мороженое, Бартоломью рассмеялся. Ведь он так давно не видел всех этих чудачеств старого друга, да и в драке не раз и не два стоял с ним спина к спине, пусть толку от него было и немного, но глаза мышонок мог выцарапать и тогда. А уж сегодня и подавно, ещё и тёмной магией приложит. Вскоре появился и Зози с коробкой разного мороженого и лаки страйк в зубах, которую он так и пожевывал, не зная где прикурить. Быстро вернувшись в машину, тут же используя прикуриватель по прямому назначению, оборотень мгновенно затянулся, следом выпуская небольшое облачко дыма. – Какое же всё-таки дерьмо курят люди… – укоризненно рыкнул «медведь», всё продолжая курить. – А ты думал? – тут же хищно оскалился чернокнижник. – Я думал, что прогресс не стоит на месте… – хмыкнул Зози. – Но такое чувство, что он всё же пошёл в обратном направлении. – Твоя правда. – Но табачок раньше был лучше, – утвердительно закончил он, в одну затяжку прикончив сигарету. Протянув чернокнижнику самый большой рожок с массой добавок, медведь гордо улыбнулся. – Я заставил человека приготовить вкуснейший фруктовый лёд из всего того, что у него было! – гордо продолжил он. Лизнув пару раз безбожно сладкое мороженое, мышонок всё же удержал лицо и с благодарностью улыбнулся товарищу. – Я знал, что ты оценишь такую сладкую гадость! – торжествующе усмехнулся медведь, закуривая уже третью сигарету. – Но в следующий раз лучше спрашивай, – всё так же натянуто «приторно» улыбнулся чернокнижник. – Обязательно Барт. Ты же меня знаешь, – тут же заверил его Зози в том, что и впредь не будет спрашивать. – Кедровое… – облизнулся медведь, докуривая очередную сигарету и тут же принимаясь за стаканчик с мороженым. Чернокнижник же тепло улыбнулся, ведь приятная ностальгия порой сильно бьёт дофамином по мозгам, вызывая давно позабытое чувство, что с лёгкостью дарует приятные воспоминания, эмоции и возможность вернутся в тот самый миг, что был теперь утерян без остатка. Ностальгия – это оружие, что так часто любит использовать наш мозг, преследуя лишь ему известные цели, а дофамин – лишь приятная «морковка», которой он так любит поманить свою «лошадку». Воспоминания и различные триггеры, что потом преследуют разумного всю его жизнь – это тоже оружие, но для более тонкого подхода. Мозг любит мучить разумного, из раза в раз прокручивая в памяти те или иные моменты, что вызывают боль, сожаление, раздражение и много чего ещё. Но какие цели у «части тебя»? Барток не знал и не любил копаться в себе, но иногда чувство лёгкой ностальгии, по времени, которого больше нет, было всё же приятным бонусом к дофамину. Ведь живя слишком долго, ты начинаешь забывать, что радость можно получать и с различных мелочей, ведь, как известно, дьявол кроется в деталях, а если ты не можешь насладиться восходом и рассветом, то сумеешь получить наслаждение от чего-то ещё? Пытаясь вспомнить, когда он вот так просто сидел и ел мороженное, мышонок с досадой отметил, что это было ещё во время скитаний их с Зози по миру, а ведь с тех дней уже прошла не одна сотня лет. Хмыкнув, чернокнижник тут же согласился что ностальгия – воистину страшное оружие. Казалось бы, какой-то миг с толикой дофамина, а он уже вспоминает о славных деньках, когда был обычным мышонком, пытавшимся выжить в суровом мире позапрошлого века. Тогда всё было иначе и, кажется, даже проще, ведь вся жизнь и дальнейшее выживание были сугубо в твоих маленьких лапках. Но прошлое не вернуть, да и какой в этом смысл? Стал бы он что-то менять в своей жизни? Конечно же, нет! Ведь весь путь, что он прошёл в поисках силы, был исключительно его идеей. Борясь с самим собой, ища компромиссы и порой переступая через гордость и много чего ещё, чернокнижник всё-таки добился поставленной цели, уверенно двигаясь только вперёд. – О чём задумался Барт? – неожиданно поинтересовался Зози, быстро покончив со своим мороженым. – Да так, о вечном, – хмуро кивнул мышонок камраду, всё же взявшись и за свой рожок. – Вечно ты отмалчиваешься, – улыбнулся медведь. – Не люблю я секретов Барт. Ты же меня знаешь? – усмехнулся оборотень, оскалившись. Прикусив новую сигарету, он всё так же неспешно и с манерами аристократа прикурил. – Значит, не нравится тебе табачок? – скупо поинтересовался мышонок. – Та ещё гадость… – делая новую затяжку, спокойно согласился осклабившийся медведь. – Именно поэтому ты так жадно куришь, камрад? – чернокнижник лишь усмехнулся. – Не только поэтому, – вновь без особых споров согласился оборотень. – А помнишь, как мы подрезали табачок у статского советника в империи? – Чего уж не помнить, – хмыкнул Бартоломью. – Когда нас поймали, то чуть не отправили на каторгу, но господин статский советник всё же смилостивился и мы отделались лишь агентурной работой на импери, – хмуро продолжил он. – Как уж такое забудешь? Меня тогда лишили звания героя, если ты забыл, и запретили общаться с домом Романовых. Но стоило ли всё это того табачка Зози? – Определённо стоило, – мечтательно прикрыл глаза камрад, уже молча делая новую затяжку. – У того советника он был первоклассным, не то что эта гадость, – хищно улыбнулся оборотень. – Как говорится, к хорошему привыкаешь быстро. – Его улыбка стала ещё шире. – Да и не так уж плоха была та агентурная работа. Вспомни миссию в Камакуро! Весело же было. Гейши, саке, чайные церемонии и дешёвый китайский опиум, – вновь прикрыл глаза медведь с мечтательной улыбкой на устах. – Про борёкудан ты уже, похоже, забыл? – вопросительно хмыкнул чернокнижник. – Славные были парни. Искренне считали меня европейцем, – негромко рассмеялся Зози. – Пить, правда, совсем не умеют, да и эта их тяга к самоубийству и честолюбие. Ну а кто идеален? Подумаешь, якудза. Парни как парни. Да и вообще, ту зарубу ты устроил, – задумчиво произнёс он. – В Китае, – тут же дополнил оборотень. – Те патриотичные фанатики из Триады покрошили всех парней из борёкудан, что нас сопровождали. После твоей пьяной речи о том, что ты их… – хищно улыбнувшись, медведь замолчал. – А вот этого я что-то уже и не помню, – задумался Бартоломью. – Естественно. Ты же лично уничтожил все запасы того опиумного притона. И как не помер тогда, – философски задумался он. – Если бы я тебя не вытащил, то так и помер бы в Китае, – вновь осклабился оборотень. – Не ценишь ты старого друга, Барт, – обиженно продолжил камрад. – Спасаешь его, спасаешь, а он так и лезет в самоубийственные миссии. – Прости за тот случай с вудистами и спасибо, что прикрыл от атак барона Субботы. Мне пришлось превратить тебя в статую, дабы ты не истёк кровью, – виновато опустил голову мышонок. – Да забей. Будь я на тебя в обиде, то откусил бы голову сразу после пробуждения, – миролюбиво улыбнулся Зози, делая новую затяжку. – Ну, спасибо. Успокоил, так успокоил, – чернокнижник лишь нервно хмыкнул. – Ладно, докуривай и поедем, нам нужно заглянуть в ещё одну лавку и кое-что прикупить.