Восьмой аркан

Клинк. Щ-щёлк. Клинк. Севика вежливо смотрит, как пальцы босса играют с крышкой массивной сигарной зажигалки. Она и так прекрасно знает, для чего была вызвана на ковёр, но стоящий у стола Силко всё же предпочитает озвучить причину: — Ты ударила мою дочь. Тон его низок и тих, а немигающая сторона лица, обращённая к выходу, ровным счётом ничего не выражает. И это страшно вдвойне, потому что он абсолютно точно в бешенстве. Просто. Вне. Себя. Клинк. Щ-щёлк. — Она меня спровоцировала, — хрипит наёмница, не разжимая зубов. Распаляется, от груди бросает фразы, тыча пальцем. — Провалила операцию, которой руководила я! Надерзила мне! Плюнула в ноги! Назвала огрихой! Она потеряла уже всякие… — Ты — ударила — мою — дочь, Севика, — повторяет Силко, ясно давая понять, что не просил оправданий. — Встань на колени. Севика осекается, не двигаясь с места. Шевелит только бровью. Это что-то новое. — Ты совершила ошибку. — Силко наконец поворачивается анфас. — Грубую. Встань. На колени. Он даже не поднимает голос. Лишь говорит чуть медленнее, с расстановкой — мало ли, вдруг она чего-то не поняла. Оба разномастных глаза движутся синхронно — вниз-вверх, — смерив взглядом весь её великаний рост. И что-то в его лице вдруг заставляет Севику понять, что это не шутка. Что-то, что гораздо сильнее её шести с половиной футов литых мышц и протеза, дробящего кости. Она выдыхает по-медвежьи, дёргает губами вкривь. И всё же опускается на одно колено — подчёркнуто неохотно, готовая распрямиться в любой момент. У Силко вздрагивают ноздри. — На оба. Колена. Севика. К ноге. Худощавый, узкий и низкорослый, он даже сейчас возвышается над своей пособницей едва ли на голову, не больше. Но это меняет всё. Потому что теперь ОН смотрит на неё сверху вниз. Севика играючи сносит то, что остальных ломает в щепки. Но Силко ей не по зубам — гнёт в пол на два счёта. Рука, что треплет ей холку и кормит, умеет сжимать кнут. Заставляет подобрать под себя и второе колено тоже. И поза телохранительницы из рыцарской становится тут же зависимой. Уязвимой. Прямой и твёрдый взгляд её при этом говорит: делаю это только перед тобой. Ни перед кем больше. Силко щелчком обнажает лезвие выкидного ножа. Острые, синеватые язычки пламени бьют из прикуривателя в три ряда, и Силко методично принимается водить ими вдоль по стальной кромке, поворачивает плашмя, прогревая металл. — Помнишь, почему ты примкнула ко мне? — Сдержанный, мягкий бархат, деловая беседа. — Что я обещал дать сыновьям и дочерям Зауна? Севика следит за его руками. Отвечает нерешительно, настороженная этим прозрачно-голубым, дрожащим светом: — С-справедливость? Раскалённый газ обтекает заточенный край. Видно, как проступают на нём колышущиеся красные островки, и лезвие постепенно становится тягучего, тёмно-рыжего цвета, под стать радужке левого глаза Силко. — Ты ведь всё ещё разделяешь мои идеи, верно? Севика дважды кивает. Не нравится ей то, к чему он клонит. — Я пойду за тобой в огонь и воду, — преданно говорит она. — Но эта… — Или может, я недостаточно хорошо тебе плачу? — Силко не слушает: любуется разгорающимся оранжевым неоном. Голос его почти задумчив. — Дело не в деньгах… — с досадой хочет огрызнуться Севика. — О, да? — перебивает он нежно. — Как быстро мы привыкаем к хорошему, правда? Напомни… сколько шиммера потребляет в день твоя маленькая прожорливая цацка, за которую я плачу? Он коротко указывает взглядом на её плащ. Севика неохотно смолкает. Предпочитает не напоминать боссу о том, как именно получила то, что под ним прячет. — Я знаю, как ты любишь показывать свою силу, — шёлково продолжает он, доводя сталь до поистине пугающего яркого оттенка. — Но ценю тебя не за неё. А за твою исполнительность. И я хочу знать, что могу быть в ней уверен. Видеть подтверждение твоей… покорности. Гул горелки смолкает неожиданным щелчком. — Дай мне руку. Ласковость просьбы вселяет ужас. Севика напрягается до предела, но виду не подаёт. Откидывает за спину плащ, активирует протез с механическим, суставчатым звуком, вытягивает его в сторону босса. Пусть. Ничего. Потом починит. Силко устало опускает веко, поднимает его вновь. Поясняет, словно ребёнку: — Другую руку, Севика. Серые глаза ширятся в отрицании. Гневе. Торгах — таких же, впрочем, безмолвных — никакой слабины. Жар тлеет в теле лезвия багровой и злобной медью. Опоясывает тонущий во тьме хозяйский зрачок. Дай лапу. Может ли быть хорошей девочкой бойцовская сука? Пальцы плотно лежат на рукояти — тонкие, худые, созданные для писанины и перстней, не для драки. Не самый сильный. Не самый быстрый. Не самый благоразумный. Убить не составит труда — ни ей, ни бандам, ни баронам, ни уж тем более силовикам с Верхушки. Но Силко держит их всех на коротком поводке — а многих ещё и в наморднике. Годами. Так у кого из них по-настоящему железная рука? Севика упирается механической ладонью в пол и подаёт ему правую — смуглую, мозолистую, живую. Силко в ответ протягивает ей уже потемневший нож: — Сожми его. Крепко. Сама. Севика с отвращением вздёргивает губу. Нет. — Делай, что я говорю, — жёстко приказывает Силко, склоняясь вперёд, сверля её хищным птичьим глазом. — Огонь и вода. Сейчас. Служи. Это вызов, а вызов для Севики — дело чести. Она делает обречённый вдох и хватает лезвие со всей силы, жмёт его в кулаке, глядя на босса открыто и смело, выжигает решимостью — видишь? Твоя до гроба. Хочет сдержаться, но всё равно рычит жалобно и яро, справляясь с мучительной болью, разъедающей кожу до мяса, шипящей внутри. Ноздри обоих щекочет палёным. Севика через секунду стонет, на миг закатив глаза — стоит шоку добраться до нервов. Но не выпускает нож. Не было команды. Силко внимательно наблюдает вблизи за выражением её лица — изучающе движется только взгляд. Вкрадчиво цедит: — Такая послушная, когда не надо… А главный запрет соблюсти не смогла. — Он наклоняется ниже. — Запомни: я лично оторву тебе и вторую руку, если ты ещё раз поднимешь её на Джинкс. Достаточно убедительно объяснил? Он вырывает клинок из её кулака резким движением вниз, и Севика щёлкает зубами в гримасе ожога, роняя на ковёр гранатовые капли. Инстинктивным жестом зажимает запястье повреждённой руки между колен. Покачивается в такт дыханию едва заметно. Нет уж, корчиться перед ним она не будет. Видно, как рефлекторно приподнимается под плащом поршень на её плече, мерцая насыщенным аметистом. Севике не терпится принять дозу — ещё бы. Шиммер помогал излечить травмы куда серьёзней, а главное, мгновенно гасил боль. Но Силко шипит у неё над ухом, всё так же нависнув змеёй: — Даже не смей. Впрыснешь, когда выйдешь. Пальцы механо-руки судорожно вздрагивают, фалангами вцепляются в пол. — У тебя нет права наказывать Джинкс. Или, быть может… — Силко переводит ребро ножа, указывая на её левый глаз, — ты возомнила себя кем-то другим? Он вопросительно приподнимает единственную бровь. Севика медленно качает головой, косясь на лезвие в миллиметрах от своего зрачка. Остужает боль вдохами — через зубы, выдохами — через нос. — Самое время извиниться, — мягко подсказывает он. Гладит острием её нижнее веко. — Это… больше… не повторится, босс, — говорит Севика искренне, через силу. — Я обещаю. Силко не торопясь, удовлетворённо разгибается. — Ты всё слышала, принцесса? Иди сюда. Синие косы канатами свешиваются за его спиной, и следом спрыгивает Джинкс — с потолка на стол, затем на пол. Ярость вспыхивает в глазах Севики. Так эта соплячка видела её униже…?! — Сидеть, — холодно обрывает её Силко, когда Севика хочет подняться с колен, чтобы сохранить остатки достоинства. Наёмница скрипит костяшками металлической руки и, кажется, зубами. На левой скуле Джинкс красуется свежий лиловый синяк, и уголок губ Севики мстительно вздрагивает вверх. Обе смотрят друг на друга с такой откровенной ревностью и неприязнью, что сгустившийся воздух между ними вот-вот пробьёт дуга. — Джинкс, — Силко присаживается бедром на самый край стола, вынимает просто неприлично белый платок и как-то скучающе вытирает им лезвие от запёкшейся крови. — Пожалуйста, восстанови справедливость. Джинкс глядит на соперницу с торжеством (наконец-то их лица на одном уровне, ха!) и, размахнувшись, даёт Севике звонкую пощёчину. Хлоп! Щелчок бича — маленькая дрессировщица и тигр. Попробовала бы она сделать это один на один, где-нибудь за пределами этой комнаты, вдали от отца, не обошлось бы без битых челюстей и ломаных рёбер. Но сейчас Севика лишь молча глотает оскорбление и злобу, тяжело дыша. Ибо такова воля Силко. — Тебе лучше? — спрашивает он у Джинкс, даже не меняя тона. Но это определённо забота. — О-о, да… — Джинкс хрипло вибрирует голоском и возбуждённо кивает, даже плечом поводя от блаженства. Сжимает и разжимает кисть — самой больно. — Ты свободна, Севика, — просто говорит Силко. Поднимает нож на уровень глаза, проверяя, достаточно ли хорошо протёр. Наёмница встаёт с колен, по-прежнему зажимая в кулак повреждённую руку. Бросает на девчонку испепеляющий взгляд — убила бы на месте — и идёт к выходу, не прощаясь. Джинкс кошкой вспрыгивает на стол и показывает ей в спину оттопыренный средний. — Кстати, — Силко окликает подчинённую у двери, трогая большим пальцем остывшее острие. Джинкс успевает юрко убрать свой жест. — Термолезвие. Подумай об этом. Я оплачу. Севика молча кивает — глазами в пол и обратно. Пригнувшись под косяком, уходит, шагая прочь валко и тяжело. Слышно, как сразу приходит в движение латунный поршень, даря ей долгожданную регенерацию и анестезию. Справится. Не в первый раз получает жестокие уроки от Силко. Джинкс тут же ластится к отцу — принцесса отомщена, дракон повержен! ура! — но тот не торопится отвечать ей взаимностью. — Запри дверь, — только роняет он. Сникнув, Джинкс слезает на пол и выполняет просьбу. Силко в это время обходит стол и опускается в кресло, откинувшись назад. Он явно устал от своих обязанностей, но дело есть дело. Без дисциплины империю не удержишь. Джинкс возвращается и останавливается перед ним на ковре, сцепив пальчики за спиной. В два раза мельче Севики, вчетверо больше проблем. — Ты же понимаешь, что тоже была виновата? — Силко задумчиво потирает большой о безымянный, глядя на неё осуждающе, но беззлобно. — Мы ведь уже говорили об этом. Подобные выходки ставят мою репутацию под угрозу… Твоё непослушание больно ранит меня, Джинкс. Девчонка морщит мордашку и тычет в ворс носком ботинка, по-детски потупившись. — Мы ведь не можем это так оставить? — Силко склоняет голову в другую сторону. Кажется, его лицо выражает нечто похожее на сожаление. Джинкс отрицательно качает чёлкой. Без лишних слов снимает патронташ и кобуру, кладёт на стол. Расстёгивает пуговку на штанах. Приспускает их, виляя тазом. И укладывается поперёк его колен. Выдыхает с дрожью, когда отцовская ладонь ложится на её маленький задок, тут же покрывшийся мурашками. — Я жду, — говорит Силко негромко. И Джинкс, сладко выгнувшись в его сторону, кусает губу: — Пожалуйста… восстанови справедливость, папочка. Справедливость/Правосудие — восьмой Старший Аркан в ранних, марсельской традиции колодах Таро. В колоде Райдера-Уэйта и современных, основывающихся на ней колодах восьмое место занимает Сила.