(i'll survive it) being an extra in your story

Ты не стучишь, когда заходишь в комнату. Ты никогда не стучишь, это часть правил вашей договоренности с господином Цзинь. Господин Цзинь здесь, но ты видишь что что-то не так. Он находится за ширмой вместо того, чтобы сидеть за столом, за которым вы обычно работаете над талисманом перемещения. Кажется, он даже не заметил, что ты пришел. Бумаги и письменные принадлежности разбросаны по столу, тот передвинут, словно кто-то врезался в него, а комната не запечатана как надо. Ты исправляешь это прежде чем подойти к нему, в надежде что он тебя заметит. Эта мысль почти заставляет тебя засмеяться. Почти. – Господин Цзинь? – зовешь ты его, и он вздрагивает, поднимая голову и смотря из-за плеча. – Миншань… Как обычно, ты чувствуешь, как твое сердце пропускает удар, когда он использует это имя, но это уже становится неважно, когда ты слышишь как дрожит его голос. – Вы в порядке? – Я… Конечно, да, – тон его голоса выдает ложь, и это беспокоит тебя сильнее всего, – Я подойду к тебе через минутку. Что-то случилось, что-то достаточно плохое, чтобы он тебе врал, и даже хуже – чтобы эта ложь не работала. Идеальную маску, которую он носит перед другими, он почти никогда не носит перед тобой, и больно от того, как он сейчас отчаянно пытается натянуть ее. Однако все мысли об уязвленной гордости испаряются из головы, когда ты наконец заходишь за ширму и смотришь на него. Глубокая открытая рана на его груди, кровь стекающая по торсу и окрашивающая белые штаны в алый цвет. Вторую рану господин Цзинь пытается перевязать в данный момент, глубокий порез на руке, кровь от которого собирается в изгибе локтя. Он пытается потянуться к своим одеждам, прежде чем встать, все еще зажимая рану, чтобы остановить кровь, но спотыкается и шипит от боли. Ты делаешь пару быстрых шагов и поддерживаешь его, чтобы он не упал. Он со вздохом садится назад и надевает на лицо спокойное выражение, делая это так натренировано, что мурашки пробегают по твоей спине. – Что случилось? – спрашиваешь ты, уже протягивая руки к разложенным им лекарствам. Господин Цзинь не останавливает тебя, когда ты начинаешь очищать его порезы, бережно, чтобы не вызвать раздражение. С осторожностью ты проверяешь его меридианы, и тебе удается сдержать шок от того, какие же они истощенные. Беспокойство отягощает тебя, но ты не задаешь вопрос снова, зная что он ответит, если захочет. Ты гордишься этим, тем, что знаешь господина Цзинь, твоего друга, который не чувствует себя обязанным задабривать тебя как он делает почти со всеми остальными людьми в своей жизни. Этого достаточно – говоришь ты себе – быть его другом достаточно, и я не буду просить о большем. Ты заканчиваешь обрабатывать порез на руке, когда он отвечает на твой вопрос бесцветным изможденным голосом. – Госпожа Цзинь. На секунду твое дыхание затаилось, но ты уже знаешь, что он не даст тебе дальнейшего объяснения. Ему тяжело в Ланьлин Цзинь, это не секрет для каждого, кто обращает хоть немного на это внимание, но кажется это первый раз, когда произошло что-то настолько серьезное, по крайней мере, из того, что ты знаешь. Судя по его состоянию, это взбудоражило господина Цзинь тоже. Не в первый раз иррациональная мысль забрать его отсюда пробегает в твоей голове, но в следующую же секунду ты отказываешься от нее. Тебе удается остановить кровотечение на втором порезе, но эта рана такая глубокая, что потребуется духовная энергия, чтобы она зажила как надо, так что ты даешь ему и ее. Повторяющимися движениями ты водишь по его груди, опуская ткань в воду и выжимая ее, делая это снова и снова. Эти движения уносят твой разум в определенные места, но ты стараешься мыслить объективно. Ты не хочешь позволить своим мыслям сбиться с правильного пути и войти в куда более опасную территорию. Ту, которая напоминает, как близко вы сидите друг к другу, как ты стоишь на коленях перед ним, что это самая интимная поза с ним, которая у тебя когда-либо будет. Может, лежа в своей постели позже, ты вернешься к этим мыслям, но не сейчас. Сейчас ты очищаешь его раны так хорошо как только можешь и перевязваешь их тканью, которую отложил господин Цзинь. Ты не позволяешь своим прикосновениям задержаться на ней подольше до самого последнего момента, когда ты не можешь удержаться и проводишь пальцами по ткани. Просто чтобы убедиться, что она достаточно туго затянута. Ты смотришь наверх, близость ваших лиц поражает. Ты должен отступить, ты отступишь, но… Его взгляд заставляет тебя замереть, и то что ты не отворачиваешься не помогает, но он смотрит на тебя с выражением, которого ты никогда раньше не видел, и оно зачаровывает. Он выглядит напряженным, не показывает что на само деле думает или чувствует, просто… Вычисляет. Определяет риски и выгоду. Чего? Он целует тебя. В отличие от того, как ты это представлял, мир не исчезает и не сжимается. Приходит небывалая осознанность о твоем и его телах, о том, что ты трогаешь, а что нет, твои руки все еще на его груди. Ты осознаешь, что закрыл глаза, когда ты решил это сделать? Его губы на твоих, движущиеся мягко, и ты хотел бы сделать что-то с этим, запечатать этот момент в памяти навечно, но ты не можешь. Все что ты можешь это следовать за его движениями и пытаться продолжать дышать. Он отрывается от тебя после того, что чувствуется и как мгновение, и как вечность, но ты не открываешь свои глаза сразу, боясь того, что ты можешь увидеть на его лице. Ты ничего не ожидаешь, но выражение его лица все равно удивляет тебя. Он выглядит… Грустным, но благодарным. Смирившимся. – Прости, что не могу быть этим для тебя. Это не новость. Но от этого не менее больно. Ты сжимаешь свою челюсть в попытке не вздохнуть, медленно моргая, пока мир успокаивается вокруг вас. Да, это то, как вещи работают в мире, в котором ты живешь, как бы тебе ни хотелось обратного. Этот мир никогда не заботился о твоих желаниях. Ты говоришь себе, что все в порядке, что этого достаточно. Это больше, чем ты мог бы просить, но это неправда. Ты хочешь большего от него. Но ты не можешь изменить, чего он хочет, и ты скорее умрешь, чем станешь одним из людей в его жизни, которые этого хотят. Все что ты можешь это оставаться на его стороне и быть тем, кем ему нужно, как только ты можешь. Но все равно ты хочешь сказать ему что-то успокаивающее, даже если это будет ложью. А он сможет распознать ее, и в этот момент нужна правда. – Я возьму все, что Вы пожелаете дать мне, – ты останавливаешься на этом. Тебя одолевает странная гордость, когда он опускает свой взгляд со слезами на глазах. Верно. Ты уже заслужил мою любовь. Тяжелая тишина зависает в воздухе между вами и ты не можешь больше ее выносить, но ты позволяешь себе еще один поцелуй, одно единственное прикосновение губ к его лбу, такое же нежное как чувства в твоем сердце, прежде чем уйти. Годами позже, когда ты умираешь ради него, ты думаешь об этом поцелуе перед тем как закрыть глаза.