Комплимент дамы под сливами

            Людей, которых Утахиме действительно ненавидела, было не так много. Их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Одного пальца хватило бы. Палец был бы средний, и символизировал бы он никого иного, как Годжо Сатору.       Вообще, Иори была миролюбивым человеком и от откровенной ненависти её обычно отделяла прочная стена самообладания. Но Годжо — особый случай, и даже божественная красота не могла исправить его в глазах Иори. Так-то, она давно просекла, что с этим парнем дело нечисто. Когда впервые увидела, как Годжо отказал девушке, когда впервые увидела, как Годжо отказал парню, когда впервые увидела, как Годжо согласился на отношения, но не прошло и месяца — разорвал их, потому что ему надоело — ещё тогда, в юношестве, она поняла, что что-то с этим парнем не так. Сейчас же она могла смело называть его Дьяволом воплоти и ничуть не кривить душой, ибо правда есть правда, как её не назови. Белобрысый бес. Чёрт ряженный с пластмассовым нимбом. Когда там на небесах создавали Сатору, кто-то явно накосячил с пропорциями зла для тела ангела — вот так он получился. С годами эта «божественная теория» получала всё больше доказательств, и Иори охотно ей верила.       Но с годами крепли не только её убеждения. Из года в год Сатору становилось всё скучнее и скучнее. Мало ему было учительских обязанностей, смертоносных проклятий, любовных похождений и сотен поклонниц среди магов и не только на свою голову — нет, ему надоело, ему скучно. А где ещё искать развлечений, если не у Иори? Ну ясен пень, что нигде. Кто ещё пошлёт его нахуй так же искренне, как она? Кто пригреет его бутылкой вместе выпитого саке наутро после попойки? Кто залепит магическую пощёчину так, что след не будет сходить ещё неделю? Иори, конечно же, только она.                    Дело было весной. Точнее — в марте. Ещё точнее — в конце марта. Иори как раз была на последнем издыхании перед квартальным осмотром начальства, и именно в это нелёгкое время на пороге Киотского магического техникума появился он. Чёрт из табакерки собственной персоной.       Одному только Господу богу известно, почему из всех людей на планете Земля, он выбирал в свои жертвы именно её, бедную и несчастную Утахиме, которая весь год вела себя хорошо и взрослым не перечила. За что ей такое наказание? Разве она заслужила? Бедная, бедная Иори…       — Ты, оказывается, не только слепой, но теперь ещё и глухой?! Последний раз повторяю тебе простым японским языком: катись обратно в свой Токио! Я за-ня-та. Слышишь ты?! Занята!       Увы, крики и наезды тут были бесполезны. Сатору продолжал сидеть, развалившись на её диване, и цедить холодный чай через трубочку с выражением абсолютного похуизма на лице.       — Не будь злюкой, Утахиме, я же не звезду с неба прошу.       — Клянусь, я тебе сейчас вдарю.       — А сможешь? В любом случае, не кипятись. Будешь так хмуриться — морщины появятся.       — И по чьей милости они появятся, как ты думаешь?!       — Вре-е-едина. Я прошу составить себе компанию для прогулки в город, а не смотаться со мной на северный полюс. Неужели тебе так сложно?       — Нужна компания — бери своих студентов в охапку и шуруй на все четыре стороны.       — Они на задании, иначе бы меня здесь не было.       — Тогда бери моих и уходи! Дверь сзади.       — Настолько не хочешь проветриться, что отдаёшь мне на растерзание своих ненаглядных птенчиков?       — Лелею надежду, что кто-нибудь из моих птенчиков подрастёт и выклюет шестиглазому петуху глаза.       — Ой-ёй. Ты слышала, что реализовывать свои амбиции через детей — это очень плохое занятие? Ох, Иори, Иори, ну нельзя же так с детками. Вдруг они обидятся, что ты их как инструмент для моего уничтожения используешь? Ты подумала об их чувствах?       У Иори задёргался глаз. Она глубоко вдохнула и мысленно досчитала до десяти. Общество Годжо подвергало её организм неописуемому стрессу.       — Ты видишь, сколько тут документов? — она предприняла последнюю попытку достучаться до его совести и широким жестом махнула на расставленные вдоль стеночки отчёты о миссиях за минувшие три месяца (все до единого непрочитанные). — Я ничего не успеваю. Какие прогулки, Годжо, когда у меня дедлайны горят?       — И это всё? — объёмы его явно не впечатлили. Ну да, он ведь тот самый тип людей, который пишет диплом в ночь перед экзаменом. — Я помогу тебе их разобрать, как только вернёмся. За вечер вдвоём точно управимся. Тебя устроит?       На мгновение Иори заколебалась. Предложение и правда было заманчивым. Уже вторую неделю она пыталась разобрать всё это в одиночку, и подневольный помощник тут был бы весьма кстати.       — Тц. Задрал.       — Пока нет. Даже не выдрал.       — Заткнись, — Иори решила не заметить пошлый выпад и, по-деловому откашлявшись в кулачок, без интереса, не давая окончательного ответа, спросила: — Куда ты собрался меня тащить и как долго это займёт по времени?       — О, так ты согласна! — лицо сильнейшего мага человечества просияло детским восторгом, впрочем, наверняка наигранным. Годжо похлопал в ладоши и с этих самых пор отказался снимать с лица эту идиотскую улыбку клоуна цирка «Шапито». — Мне на Мицукошимэ — это рядом с центральным кольцом и госбанком в Нихонбаси Хингокутё.       — Это центр Токио. Какие ками тебя сюда принесли?       — Мне компания нужна, ну что ж ты такая непонятливая? Могла бы уже и научиться слушать на тридцать втором году жизни, — или ей показалось, или он пытался подколоть её её же возрастом. Вряд ли показалось.       — Тридцать лет — не конец жизни. Ещё успею научиться тебя профессионально игнорировать.       — Я бы предпочёл, чтобы ты научилась со мной профессионально разговаривать.       — Мечтай.       — Помечтаю. Не вредно.       Утахиме уставилась на Сильнейшего испепеляющим взглядом, но, как известно, сложно играть и выигрывать в гляделки у человека в очках. На этот раз пришлось признать поражение.       — И зачем мы едем на Мицукошиму?       — Не скажу~       — Годжо!       — Не-не-не, так неинтересно будет. Не скажу, даже не упрашивай.       Мало того, что тащит к чёрту на куличики, так ещё и не говорит, зачем туда тащит? И насколько небезопасно брать этот мешок с котом-или-чем-похуже в роли содержимого?       — Тогда я пас. Два часа моей жизни не стоят чёрт пойми чего в твоём сопровождении.       — Так тебе важно время? Нет проблем: доставлю прямо на место.       — Стоять! — железным голосом она заставила Годжо оставаться на месте. — Сначала я переоденусь. Выметайся на улицу, я выйду через пять минут.

***

            Утахиме сегодня пребывала в относительно хорошем расположении духа, несмотря на визит Годжо и горящие дедлайны. Сатору до сих пор не верил, что ему удалось уломать Царевну Несмеяну его сопровождать, и оттого эта маленькая победа становилась только слаще.       Уже вечерело, и на улице становилось прохладно. Чёрт его знает, чем там девушки занимаются, пока наводят марафет, но снаружи Годжо пришлось простоять минут пятнадцать. Отдать должное, ожидание того стоило.       Учителю Киотской школы больше чем кому-либо другому шли традиционные одежды. Хакаме не висели на ней мешком, как на большинстве девушек, самое простое ситагасанэ хорошо на ней смотрелось, деревянные гэта заменяли ей каблуки. Это была особая красота, которая не могла не понравиться истинному ценителю, коим Годжо себя и считал. Ему нравилось, как выглядит Иори (и ей он об этом, разумеется, никогда не скажет).       Однако одеваться «как простой смертный» у Утахиме не получалось. Ну, или получалось, но до современной модницы ей было, как монголам до Эдо. Футболка с «обрезанным» на плечах рукавами толщила руки, потрёпанные джинсы красовались растянутыми коленками, а чёрные лодочки вообще со всем этим делом не смотрелись. Ещё и кепка. Кепка была чёрная, нейтральная, но сочетание «кепка-лодочки» окончательно коробило Сатору душу.       — Времена идут, а вкус у тебя всё такой же ужасный.       — Умолкни, а то один пойдёшь.       — А вот угрозы тебе начали даваться лучше. Признавайся, ты практикуешься?       — Просто иди молча и не капай мне на мозги, пока будем ехать.       — Ехать? Разве я не сказал, что доставлю нас прямо туда?       — Нет, Годжо, я против! Сколько раз тебе повторять-       Не то что бы он собирался её слушать. Он оказался рядом с мгновение ока, тяжёлая рука прихватила её за талию. Только за какое-то жалкое мгновение Иори успела понять, что с ней собираются сделать. Понять успела, посопротивляться — нет.       Телепортации (или как там их Годжо по-умному называл) она ненавидела ещё больше, чем самого Годжо. От него её хотя бы не выворачивало, а вот от телепортаций — могло запросто.       За долю секунды её тело успело расщипиться проклятой энергией, перенестись в подпространство, преодолеть расстояние в пару десятков километров и собралось по частицам обратно. Когда Утахиме в следующие раз открыла глаза — всего через две секунды после того, как закрыла их на площадке перед колледжем — она стояла уже посреди оживлённой улицы в самом центре Токио.       Иори вцепилась в руку Годжо, как калека в костыль, лишь бы не упасть. Вот они — последствия применения нечеловеческой силы на слабом маге предпервого уровня.       — А ты всё та же слабачка, Утахиме.       — Убью.       — А не стошнит?       Стошнит.       Сатору верно трактовал её молчание (хоть что-то за сегодня полезное сделал) и деликатно взял спутницу под локоть, чтобы довести до ближайшей лавочки. Иори присела и с трудом перевела дух. Дыхание ни в какую не хотело восстанавливаться.       — Ну что? Обратно поездом?       — Пошёл нахер.       Годжо рассмеялся и бог весть каким образом, как фокусник, достал из кармана куртки бутылку холодной воды, которая ну вот никак не могла в этом кармане поместиться. Не, ну ему точно в цирке выступать надо.       — На, пей, только немного.       — Жалко воду?       — Беру свои слова назад. Можешь пить, сколько угодно, и заболевать соответственно.       Бутылка и правда была ледяной.       Годжо присел рядом на лавочке и вальяжно откинулся на спинку, предполагая, что сидеть им здесь долго.       — Как ты на качелях с таким вестибулярным аппаратом качаешься?       — То есть, по-твоему, качели и телепортация — это одно и то же? И вообще, я не качаюсь на качелях.       — О, правда? Почему? Раньше тебе это нравилось.       — Не твоё дело.       У Иори язык не повернулся спросить, зачем и почему он помнит её хобби со старшей школы. Насколько в его голове пусто, что там находится место для такой чепухи? Дурак…       — Давно последний раз в Токио была?       Иори пожала плечами. Давненько. В прошлый раз — по работе года два назад, предпоследний — с ним и, кажется, тоже из-за какой-то чуши.       — Эх, совсем тебя работа заела. Надо будет почаще тебя вытаскивать погулять.       Иори мысленно понадеялась, что он забудет об этом намерении как можно скорее.       На лавочке они передохнули минут десять — и правда долго, но Годжо, к счастью или сожалению, никуда не торопился и даже особо не жаловался на её немощность. Только подшучивал немного, но это у них было в порядке вещей.       — Ты там живая?       — Типа того.       — Ну, тогда пошли.       Галантным жестом он протянул Утахиме руку и вытянул её с лавочки. Они пошли вниз по улице куда-то в сторону центрального парка. У Иори было плохо с ориентированием на местности — особенно улично-городской — так что потерять в большом городе для неё было раз плюнуть; она, конечно, тётя уже взрослая — плакать не будет, но настроение себе портить не хотелось. Из двух зол пришлось выбирать меньшее, и она уцепилась за рукав Сатору, чтобы не отставать. Тот деликатно сделал вид, что не заметил.       — Помедленней, придурок, у меня не такие ходули!       — Ой, да брось, ты в прекрасной форме.       — Это не значит, что я буду бегать за тобой по городу!       Если бы Годжо действительно шёл быстро, она бы уже давно выдохлась, но говорить об этом вслух он не стал, вместо этого незаметно для обоих немного снизив скорость шага.       Миновав большую часть оживлённых улиц, они спустились в квартальчик поменьше. Это был, конечно, не частный сектор, но небоскрёбов и офисных центров тут уже не было. Так, плотно прижатые друг к другу мелкие домики, магазины, парикмахерские и тому прочая дребедень. Сатору ещё немного замедлился, чтобы не мешать Иори рассматривать местность. Впрочем, она этого даже не заметила. Или сделала вид, что не заметила, так что как он делал вид, что не замечал ее пальчиков на своём рукаве.       — Мы пришли.       — Уже?       Утахиме огляделась по сторонам, силясь найти заветную конечную точку, но вокруг были только дома-муравейники и ничего кроме.       — И куда?       Годжо усмехнулся, забавляясь её недогадливостью.       Он щёлкнул пальцами, и окружающее их пространство слегка исказилось: прямо перед ними на месте, где только что была лестница в четырёхэтажное общежитие, вырос магазин с деревянной дверью и светящейся вывеской «Лучшие моти в Японии». Иори доводилось о таком слышать, но видела вживую впервые. Двойное дно пространства: одно пространство накладывается на другое и они сосуществуют в одном месте, в одно время, но в разных плоскостях благодаря проклятой технике. На такие трюки способны разве что только поистине могущественные маги — таких во всей Японии по пальцам пересчитать можно.       У Иори снова дернулось веко. На этот раз нервный тик был на оба глаза.       — Только не говори мне, что ты создал подпространство ради магазина моджи?       — Я? Нет конечно. Один из предыдущих глав пяти кланов лет десять назад свалил на пенсию. Ему было скучно, и он решил открыть магазин. Не знаю, почему он сделал его «таким», но уиро тут реально лучшие. Кстати, я тут единственный покупатель, так что очередей не бывает.       Утахиме удовлетворилась таким объяснением и с милым трепетом принялась рассматривать новые детали вокруг. Пространство от подпространства отличить было невозможно. Они накладывались друг на друга, как калька на трафарет, и понять, что ты очутился в одном из них, можно было только посредством сравнения. Именно этим Иори и занималась: искала отличия. Пока она заметила только внезапно выросшие вокруг здания сливы, пару лавочек и изменившийся фасад. Годжо мог бы подметить ещё кое-что, но не стал занудствовать — сразу потащил спутницу внутрь.       На входе звякнул колокольчик, и тут же за стойкой кассы появилось милое пушистое проклятие в чепчике.       — Добро пожаловать, Годжо-сан и Госпожа!       Иори по профессиональной привычке сделала шаг назад от проклятия, но Годжо вернул ее обратно и потащил за собой к кассе. Сатору по-хозяйски, словно бывал тут каждый божий день, оперся бёдрами о бортик кассовой стойки и сложил руки на груди.       — Твой Мастер на месте?       Проклятие качнуло головой.       — Нет, у дедушки сегодня выходной.       — Ну ладно, тогда в другой раз. Принеси то, что он попросил тебя отложить.       Сначала оно не сообразило, о чём речь, но потом вроде поняло и тут же скрылось за шторкой помещения для персонала.       Иори вопросительно посмотрела сначала на шторку, потом на улыбающегося Годжо, а потом в мыслях задала вопрос, какого чёрта здесь происходит. Вслух же (а вернее, вполголоса) спросила:       — Что это за проклятие? Почему оно похоже на кота и почему оно зелёное?       — Тот маг, о котором я говорил, на старости лет решил поэкспериментировать с магической энергией, и создал вот его. Вообще, должна была быть нянька для его внуков, но с теми не получилось, так что вот, теперь у нас есть зелёный кот-кассир.       Утахиме улыбнулась как-то само собой. Кошек и котов она любила, и после озвученной предыстории это одушевлённое создание заиграло новыми красками. По крайней мере, оно неопасно.       Проклятие вернулось с двумя бумажными кульками в обеих лапах и с величайшим уважениям во всём своё виде протянуто оба кулёчка Сатору.       — Ваш заказ оплачен, Годжо-сан. Желаете что-то ещё?       — Нет, — он запнулся и перевёл взгляд на Иори. — Ничего не хочешь?       Она качнула головой.       — Ну, тогда точно нет. Доброго вечера.       — До свидания! Приходите ещё!       Они пробыли внутри не больше десяти минут, а на улице уже порядком стемнело. Зажглись фонари. В небольшом сквере, создавшимся вокруг них благодаря магии подпространства, было особенно тихо. Казалось бы — центр города, как тут может быть тихо? Но нет, может. Тишина была не гробовая, а, скорее, просто приятная слуху: без криков детей, разговоров, лая собак, шума машин и других неприятных звуков. Просто было тихо.       — Присядем? — Сатору указал на скамью под сливовым деревом, когда они отошли метров на пятнадцать от магазина. Таких деревьев тут было много — почти весь участок вокруг здания и до самого выхода из внутреннего дворика вдоль тропинки был засажен одними сливами и вишнями.       — Собрался есть прямо тут?       — А почему нет?       — У тебя руки грязные.       Годжо показательно оставил покупку висеть в воздухе, а сам отёр «грязные» ладони о брюки, якобы тем самым делая их чище.       — Ну вот, теперь я чист, как стёклышко.       — Этот фразеологизм не так используется.       — Прекрати нудеть, Иори, мы не в школе.       Иори надула губы и молча села на предложенное место рядом с этим прохвостом. Годжо протянул ей сладкий розовый кубик с персиковой начинкой. Иори любила персики. Похоже, он и это знал.       — Спасибо, — поблагодарить сухо не получилось, и какая-то эмоция истинной благодарности в голосе всё-таки её выдала. Годжо мягко улыбнулся, но подкалывать — о чудо — не стал (видимо, даже ему могло это наскучить).       Пару минут они ели молча в прекрасной тишине. Свежий воздух и запах цветов сливы. Зима закончилась в этом году быстро, потеплело рано, так что в это время как раз цвела слива.       Внезапный, резкий, совершенно неожиданный звук заставил Утахиме вздрогнуть: она чудом не выронила из рук сладость. Над их головами раздался громкий хлопок — разорвался первый бутон салюта. За ним ещё один и ещё. Салютов было много, и все они были устроены с размахом. По видимому, их запускали из городского парка, который они проходили — теперь этот парк был прямо напротив, так что яркие искры прекрасно было видно над крышами офисов, да и деревья ничего не загораживали — идеальное место для любования этой красотой.       Громыхания быстро стихли, с улицы едва слышно стали доноситься радостные детские голоса.       — Сегодня первый день весеннего фестиваля — в него всегда запускают салюты.       — Вот как… а я и забыла… — Утахиме, опустив голову, посмотрела себе под ноги, стремительно покрывавшиеся белыми лепестками. Годжо для этого её сюда привёл? Чтобы посмотреть на салюты? Этот придурок часто делает странные вещи, но чтоб настолько…       — Э, ну ты чего нос повесила? Уиро невкусный?       — Нет, вкусный.       — Ну, тогда не делай такое кислое лицо.       — Оно не кислое.       — Ты просто себя в зеркале не видела.       — Да на что там смотреть в этом зеркале…       Над улицей снова прогремело — вторая волна салютов. Иори подняла голову, чтобы ещё посмотреть, и взгляд её стал каким-то грустным при виде взрывающихся шаров в воздухе и слабо различимых восторгов детей из парка.       — Не хочешь прогуляться?       — Нет. Хочу вернуться в колледж.       Сатору удостоил её длинным, пронизывающим насквозь взглядом своих нечеловеческих глаз. Иори постаралась не думать о том, что он смотрит на неё. Порой казалось, что он читает её мысли, пусть даже это было невозможно.       — Вопрос на миллион: зачем я тебя сюда притащил?       Не посмотреть в ответ с недовольством Утахиме на этот раз не могла. Правда, она тут же спрятала взгляд, поняв, что Годжо снял очки. Смотреть ему прямо в глаза было нереально — тут кто угодно в гляделки проиграет, не продержавшись и пяти секунд.       — Ты сказал, что тебе нужна компания — вот и притащил.       — Это был предлог, а я спрашиваю о причине.       — Да откуда мне знать? Ты всегда творишь чёрте что! У меня нет ни малейшего желания общаться с твоими головными тараканами, так что отстань от меня и прекрати задавать тупые вопросы.       Слегка повышенный голос его ни капельки не растрогал. Он молча протянул девушке ещё один персиковый моти, и та с сомнением взяла его в руку.       — Ты такая нервная, Иори, — было произнесено с поистине философским спокойствием. Сатору откинулся на спинку скамьи и окинул взглядом безоблачное ночное небо, — Ты вообще всегда нервная, а в последнее время что-то прям совсем гадюкой стала, — она пихнула его в бок, он улыбнулся, — ну вот я и решил, что тебе надо проветриться. А то застряла со своими бумажками, и вообще людей не видишь.       — И что теперь? Мне тебя поблагодарить? Даже не надейся. С бумажками было лучше, чем с тобой.       — Какая же ты злая. Я вообще-то о тебе забочусь.       — К чертям такую заботу.       — И что же принцессе не понравилось? — он всё ещё смотрел в небо, а не на неё, но в голосе его подстеба и вражды не было. Он говорил с поразительной сдержанностью, совсем как настоящий взрослый (для Иори он всегда будет ребёнком, даже когда станет стариком).       — Ты оторвал меня от работы.       — В этом вся соль.       — Тц. Сатору, ты просто невыносим. Твоё красивое личико не делает тебя менее отвратительным, ты в курсе? — последнее предложение она пробубнила вполголоса, решив, что её не услышат. Это она зря.       — Ты только что назвала меня красивым?       — Что?..       — «Твоё красивое личико не делает тебя менее отвратительным» — ты сказала, что я красивый.       — Господи, нет!       Сатору улыбнулся одной из своих улыбок, за которыми обычно следовал какой-то дебильный бред. У него все улыбки были такими, но эта — прям особенно. — Нежный комплимент, От дамы под сливами, Греет моё сердце и душу.       — Это был не комплимент!       — Комплимент, комплимент, я всё слышал.       — Ты всё себе выдумал, чёртов нарцисс!       — Может, и нарцисс, а личико у меня всё равно красивое.       Иори прицокнула язычком и с видом задетой добродетели отвернулась, чтобы он не заметил её смущения от этой случайной оговорки. Надо было срочно перевести тему.       — Хокку — это не твоё. Никогда не становись поэтом.       — Как скажешь, останусь твоим домашним стихотворцем, — мужчина подался вперёд и без резкости, но резво поднялся со скамьи и повернулся к Иори лицом. — Ну что? Проводить мою даму до дома?       — Я не твоя дама.       — Других кандидатов поблизости не вижу.       Утахиме обречённо вздохнула. Ну что он за человек такой? Вроде уже двадцать восемь, а ведёт себя, как мальчишка.       — Ну проводи, раз приспичило, ловелас. Только побыстрее. Ты ведь помнишь, что нам ещё документы разбирать?        — Какие ещё документы?       — Годжо!       — Да шучу я, шучу.