Тихая зимняя ночь 1940 года.

Конец декабря 1940 года в Лондоне выдался на диво снежным и холодным, но безрадостным. Двадцать четвертое декабря подходило к концу, и совсем скоро должно было наступить Рождество. Но на полуразрушенных от непрекращающихся бомбардировок улицах не горели праздничные огни, нигде не был слышен радостный детский смех, никто не пел веселые Рождественские песни. Лондон, столица Великобритании, сейчас напоминал скорее полузаброшенный город-призрак, а не политический и культурный центр страны. Оставшиеся жители, что не покинули город после страшной осени и горячей от бесконечных взрывов бомб зимы, прятались по своим домам и даже не думали выходить на улицы, ведь солнце уже клонилось к закату. А с приходом темноты ужасный кошмар начинался заново. Не покинул Лондон и Азирафаэль, оставшись в своем книжном магазинчике, чудом уцелевшим в этом нескончаемом аду. На развивающиеся в Европе события, он смотрел с отрешенной тоской и легкой досадой. Ведь буквально, совсем недавно, всего пару лет назад, закончилась не менее кровопролитная и кошмарная война, а люди уже задумали новую. Кроули вновь оказался прав, когда сказал, что любовь Азирафаэля к людям застилает его разум, не давая взглянуть на вещи трезво. Конечно, ангел ему не поверил. Он просто не хотел в это верить. Но после их крупной ссоры в восемнадцатом веке они так ни разу и не заговорили, так что о демоне ангел вспоминал с бесконечной грустью. И вот сейчас, когда солнце скрылось за горизонтом, и Лондон на короткое время окутала тьма ночи, Азирафаэль предусмотрительно выключил свет, оставив гореть лишь одну небольшую свечу, и ушел в заднюю комнатку своего магазина перебирать старые фолианты, чтобы убрать наиболее древние из них куда подальше, в более безопасное место. Но, когда он уже хотел было закрыться и запереться, во входную дверь кто-то очень громко постучал. Азирафаэль нахмурился, недоверчиво взглянув в сторону входной двери, посветив себе свечой. Может, ему показалось? Магазинчик был огорожен от всего мира специальным заклинанием, из-за которого, что люди, что нацисты, игнорировали его существование. Но стук повторился, и на этот раз, казалось, дверь начали пинать. Возмутившись такой наглости, ангел тут же оказался возле двери, готовясь отправить позднего гостя куда подальше, но, когда он открыл дверь, обнаружил на пороге лишь Кроули. Очень измотанного и грязного Кроули. Его дорогие брюки были все перепачканы в дорожной грязи и черном от сажи снеге, и даже кое-где порваны. Пальто немного съехало, а очки он точно где-то посеял, иначе бы ни за что, не позволил видеть ангелу его перепуганные, ярко горящие глаза. — Азирафаэль, можно войти? — голос демона звучал хрипло и неуверенно. У ангела не было времени удивиться, почему это его… друг спустя больше века молчания объявляется на его пороге (при этом стучась и прося разрешения войти!), поэтому Азирафаэль просто молча отошел с прохода, давая демону пройти. — Кроули, — наконец, окликает его ангел, когда демон становится посреди комнаты, зачем-то заглядывая себе под пальто, — что произош… — Чш-ш, — вдруг шикает на него демон, поднимая настороженно один палец, пока вторая рука аккуратно продолжает что-то придерживать. Они оба замирают, прислушиваясь к непривычной ночной тишине. Не было слышно ни воя сирены, ни шума приближающихся истребителей. Было тихо. Кроули облегченно выдохнул, небрежно скинув с себя пальто, на что Азирафаэль вначале в неудовольствии выгнул бровь, но затем всю его зарождающуюся брезгливость быстро сменил неподдельный интерес и изумление. Ангел даже шагу не успел сделать навстречу к демону, как сам Кроули резко к нему повернулся с покоящейся малюткой на его руках. — О, Кроули! — восклицает ангел, но не успевает ничего добавить, так как снова натыкается на горящие в тускло освещенной комнате глаза демона. — Ангел, помоги ей, — его голос непривычно дрожит, и в нем Азирафаэль слышит столько растерянности и неуверенности, что тут же подлетает к демону, аккуратно забирая у него девочку. — Мои проклятья тут не работают, — зачем-то уточнил он с опаской глядя то на младенца, то на ангела, — здесь нужны твои чудеса… Азирафаэль мягко подхватывает ребенка, придерживая ее одной рукой. Ангел мог бы сказать, что ей от силы всего пару месяцев. И что она явно не дышит. — Боже…она холодная, как ледышка, — замечает он, усаживаясь на диван и поднося свою белую, чистую руку к слегка перепачканному лбу девочки, — где ты ее нашел? — В пятизвездочном отеле, — язвительно фыркает Кроули, но, вопреки ожиданиям, садится рядом с Азирафаэлем, обеспокоенно наблюдая за его действиями и, кажется, совсем не боясь пострадать от исходящей от ангела благодати, — в мусорке. Уж больно крикливой была… а когда я ее забрал, то резко умолкла. Ангел понимающе кивнул, вновь сосредоточив все свое внимание на неподвижной и с виду уже мертвой малышке. Поднеся свободную руку к ее щуплому маленькому туловищу, он аккуратно положил свою теплую ладонь на холодную грудь девочки, забравшись под тонкий слой ее одеяла, и прикоснулся к тому месту, где по идее у живого человека должно было биться сердце. В то время как большой палец руки, что он придерживал все это время малютку за голову, мягко лег на ее ледяной лоб. Кроули почувствовал слабое покалывание на коже и увидел мягкий, обволакивающий свет, что начал исходить от его друга. Лицо Азирафаэля выглядело сосредоточенно напряженным, на это заклинание он точно потратил все свои чудеса за целый месяц. Почти целую минуту каждый из них, казалось, перестал или забыл дышать, ожидая, когда задышит третий, совсем еще маленький человечек. И…чудо действительно произошло! Девочка, что еще несколько секунд назад казалась мертвой, сейчас активно возилась и сопела на руках у ангела. Азирафаэль не смог сдержать радостной улыбки, прижав к себе малютку теснее, пытаясь ее согреть. Ведь одно дело вдохнуть в нее жизнь, и совсем другое — эту самую жизнь суметь поддержать. — Кроули, — пробормотал ангел, не переставая улыбаться, — там в холодильнике только что чудесным образом бутылочка теплого молока появилась, можешь… — Конечно, ангел, — тут же кивнул демон, соскочив с дивана, и направился на маленькую кухню. И словно не было всех этих долгих лет молчания и обид. Они не говорили о том происшествии со святой водой, но там и говорить было не о чем, и ангел, и демон были просто друг другу безмолвно благодарны. Через пару минут Кроули вернулся обратно в зал, все еще освещенный лишь одной слабо горящей свечей, и протянул ангелу бутылочку. — У меня заняты руки, дорогой, — мягко улыбнулся ему Азирафаэль, приглашая старого демона самому накормить девочку. От такого предложения Кроули оторопел и уже хотел было возмутиться, дескать ему, как неуважаемому демону в своем сообществе, не пристало кормить детей из бутылочек с теплым молоком, пока те лежат на руках у самого прекрасного из всех ангелов. Но, заметив недовольное фырканье ребенка, Кроули все же поборол свое упрямство и гордость, усевшись обратно на диван и аккуратно сунув бутылочку ребенку. — А как ее зовут? — опомнился ангел, повернув голову к демону, что сосредоточенно кормил девочку. — А… у нее разве на лбу не написано? — фыркнул демон, наблюдая и про себя удивляясь, как в таком хилом маленьком теле умещается столько молока, — пусть… пусть будет Мортем*. — Ага, а если сокращенно, то Мори, да? — тихо засмеялся Азирафаэль, оценив юмор его друга, но внезапно погрустнел, подняв голову и взглянув куда-то сквозь стену невидящим взглядом, — эта война… это же не твоих адских рук дело? Кроули мрачно посмотрел на ангела и молча покачал головой. — Один обиженный жизнью художник сам справился со всем, — невесело усмехнулся он, досадливо почесав рыжий затылок, и убрал бутылочку в сторону, едва она опустела. Мори сонно заворочалась на руках у ангела, пока не прижалась к его груди, сжав в своих маленьких ручонках край телесного пиджака, и не заснула, мирно засопев. — Как, по-твоему, сколько еще весь этот ужас…продлится? — тихо, почти шёпотом, снова спросил ангел, укрыв девочку ее же одеялком. — Если коммунисты все-таки вынут головы из своих жоп, — сказал Кроули, за что словил на себе осуждающий взгляд Азирафаэля, и продолжил куда тише, — то, может, все закончится за… года три-четыре. Азирафаэль мягко погладил спящую девочку по голове, грустно вздохнув. — Мир уже не будет прежним, — вздохнул он, по удобнее взяв Мортем, умудрившись при этом ее не разбудить. Кроули тихо засмеялся, но его смех скорее походил на фырканье старого кота. — Ты говорил это и после Эдема, — хмыкнул он, начав загибать пальцы, — и после Большого Потопа, и после… Его распятия. Они оба замолчали на пару минут, задумавшись о своем, когда ангел неожиданно прервал воцарившуюся тишину: — Кстати, о Нем… у Него же сегодня День Рождения, — заметил Азирафаэль, взглянув на часы, стоящие у стены. Кроули непонимающе выгнул бровь, тоже посмотрев на едва освещенный догорающей свечой циферблат часов. Уже как пару минут перевалило за полночь. Наступило двадцать пятое декабря. — С Рождеством, дорогой, — мягко улыбнулся Азирафаэль, повернувшись к демону. — И спокойной ночи, ангел, — согласно кивнул Кроули, тоже выдавив из себя подобие улыбки. Демон оказался прав, в ту ночь действительно было поразительно тихо: не выли сирены, не падали бомбы, не горели пожары, но и слова Азирафаэля тоже сбылись: мир изменился навсегда.