Ох уж этот хэллоуин

Александр загородил плечом дверь арендованного кафе, в котором собралась вся богема академии искусств, пока Фред не успел толкнуть ее, пропуская сестер и самого художника. - А теперь еще раз все посмотрели на меня и запомнили одну простую истину: при правильных знакомствах быстро взлетите. Винни, ты умница к тебе претензий нет. Обаятельна, не надо затыкать, талант при тебе. Фрида, немного таинственности. Ты в потрясающем амплуа духа невесты. Да, этот дух кровожаден, но сначала весьма обольстителен. Вживайся в роль. – Закончив с девушками, молодой человек пропустил их в открытую дверь, но стоило брату пристроиться за ними, как дверь снова закрылась, а в плечо ему уперлись длинные пальцы, на сегодня отмытые от краски. – Куда собрался? Что касается тебя, то, думаю, тебе понятно, что скрыть факт того, что мы частенько кувыркаемся в моей постели, обязательно? Да, это тусовка творческих личностей, но это не значит, что они все с радостью принимают подобные факты. Ясно изложил? Морэ дождался того момента, когда парень задумчиво кивнет. - Хороший мальчик. И, ради бога, молчи и не вздумай говорить всем, что ты фотограф. Лучше нагло ври, что ты постмодернист или импрессионист. На данные направления твоего неумения хватит. А теперь вперед. Только попробуйте не произвести фурора, все трое уже тщательно разрекламированы мной. Если кто-то из вас накосячит, съезжаете из кровати на диван. Тут Алекс не выдержал и усмехнулся, проталкивая последнего из своих протеже в шумное помещение, догонять сестер, которые даже в эту ночь облачились сестрами. Идеи для их костюмов пришли спонтанно. Преподаватель даже не настаивал, просто поделился мыслью и в своей непревзойденной манере дал понять, что это будет выглядеть просто потрясающе. Девушки сильно и не спорили и как-то быстро согласились, но весь день, с самого утра, им было не позавидовать. Знакомый гример работал над их внешностью, придавая максимальную правдоподобность внешнему виду. Состаривая кожу и черты лица, перекрашивая обеим волосы смывающейся краской, накладывая искусственные длинные пряди к своим, добавляя детали духов, приклеивая длинные ресницы и добавляя одной из сестер эффект сшитых глаз и рта. После всего этого марафета Александр прилаживал на нежные девичьи тела то, что являлось их нарядами – обрывки длинных потрясающих платьев. Специально для Фредерики они неделю назад купили вечернее белое платье, которое все это время доводили до ума: рвали, кромсали, пачкали пылью, золой и влажной землей из цветочных горшков, пока наконец не добились полного эффекта, что это платье существует по меньшей мере веков пять. Уинифред же была противоположностью. Для нее все вместе выбирали красивую ночную сорочку в пол. Ее судьба мало чем отличалась от судьбы платья. Не стоило и говорить, что несмотря на злую природу духов, в которых они нарядились, девушки выглядели потрясающе и уже с первых минут покорили многие мужские сердца, собравшиеся на праздник. И это весьма кстати, кульминацией вечера намечался конкурс на лучший костюм. В связи с этим в зале можно было наблюдать еще с десяток потрясающих костюмов, кто-то не успел или поленился думать над своим костюмом и теперь демонстрировал окружающим километры бинта и пластиковые длинные клыки, забавно шепелявя при этом, а кто-то и вовсе не стал заморачиваться с этим «детским садом». Вокруг царила особенная атмосфера вечеринки. Каждая комната словно была тематической. В прихожей пахло залежалой сырой землей, по углам расставлены бутафорские надгробия и памятники. Кто-то даже соорудил часть древнего дуба, у скрюченных корней которого были навалены безликие головы манекенов, забрызганные искусственной кровью, как будто ожила сцена из «Сонной лощины». А в самом зале играла музыка, повсюду «летали» летучие мыши, вырезанные из черного картона и купленные по дешевке в магазине игрушек и приколов, то тут, то там светились всяческие лица тыкв (доброжелательные и не очень), люстры и светильники на одну ночь превратились в массивные кольца со свечами, с которых очень правдоподобно капал на пол воск. Пока Фред не успел куда-то от него свалить, скрыв от всех свой замечательный костюм, Алекс все еще с улыбкой буквально вытряхнул из своего длинного теплого пальто полуголого молодого человека. Из одежды на нем была только набедренная повязка длиной в добрые полметра. Под нее, так и быть, ему разрешили надеть трусы, но специально купленные для этого , которые придерживали все хозяйство на месте, но в остальном их было почти не видно. Как стринги, но не натирающие задницу между булок. Ну и еще к одежде можно было приписать искусственный мех, налепленный на тонкие ноги на манер фавнов, только белый. - А теперь будь добр, покори всех и не сбей ничего рогами. Полбеды, если один просто начнет отклеиваться, другое дело если устроишь пожар. А теперь пошел покорять сердца дам, ты же инкуб. Побольше мужской сексуальности в массы. Просто вспомни себя, когда набрасываешься на меня после выставок. Вперед. – Напоследок Морэ с коварной улыбкой шлепнул того по заднице, придавая ускорения. В самом зале уже танцевали разные люди примерно одной возрастной категории, но в той или иной мере добившиеся небывалых высот. То тут, то там стояли небольшие столы с закусками и напитками, периодически даже пробегали официанты в черных плащах, собирая использованную посуду. Пока художник замешкался у входа, пытаясь повесить на древнюю ветку только что снятое с любовника пальто, к нему сзади уже подкралась девушка в шикарном латексном костюме женщины-кошки самого первого поколения, как только вышел соответствующий фильм про бэтмена, и накинула на шею длинный хвост, который держала до этого в руке. - Бу, малыш Алекс! – Розыгрыш страха не вызвал, скорее добродушный смех, поскольку незнакомку выдал бюст, прижавшийся к спине раньше, чем та начала «пугать». - Сюзан, Сюзан… Когда тебя научат утягивать все твое… разоблачение? – Вместе с девушкой подошли еще пара молодых людей, с которыми они обменялись рукопожатиями, а красавица в латексе удостоилась дружеского поцелуя в щеку. - Видели твоих подопечных. Ты не мелочишься, да? Девушки просто отпад. Не хочу знать, сколько времени и денег ушло на все, но они как будто только что сошли со страниц, которые иллюстрировал сам Александр Морэ. – Парень в костюме мультяшного Аида рассмеялся и осторожно повел Сестру ко всем остальным. – Правда, с парнем, мне кажется, ты погорячился. - Разве? Если ему разонравится, то может просто оторвать рога и бегать голышом, крича что все мы умрем. Чем не юродивый средних веков? - Продуманный ход. А теперь поведай нам всем. Откуда такой костюм? На это Александр только загадочно улыбнулся и принялся перебирать четки, которые прятались под рукавом черной сутаны. - Много нечисти сегодня? - Не то слово. Решили подождать Святую Сестру, чтоб изгнать парочку демонов из одержимых бедняг. Изволите? - Всенепременнейше, ведите. – По дороге, следуя за друзьями, преподаватель ухватил сестер под руки, увлекая за собой и кивая головой блудному брату, чтобы не терялся и пробирался к ним. За одним из столов, оккупировав самую вкусную закуску и пунш «школьная шалость» (в который обязательно входило несколько сортов разномастного алкоголя), собралась знакомая тройняшкам компания из самых разношерстных мужчин, которую они видели уже много раз, когда их брали с собой на пьянки. За разговорами они провели пару часов, после чего все разошлись подвигаться на небольшой танцпол. Первым партнером по танцу у чудесной Сестры был не то фавн, не то бедолага жертва темной магии шабаша ведьм. Алекс подался чуть вперед, шепча что-то на ухо грустному инкубу, пока на его лице не появляется лихорадочный румянец, в глазах нездоровый блеск, а осанка не приобретает горделивый вид. Что же было сказано начинающему соблазнителю женских сердец так и останется загадкой, потому что монахиня упорхнула к двум древним, но очень привлекательным духам в старых, но красивых платьях. Так и танцевали втроем. Не танго, никто попросту не умел, но внимания девушкам доставалось поровну, пока третий ушел испробовать свои новые силы соблазнения на собравшихся здесь гостях. После танцев и по прошествии еще какого-то времени, обнаженного демона нашли в компании девушек, одевшихся под героинь недавно вышедших фильмов. - Эй, Алекс, где ты прятал этот бесценный материал для живописи с натуры? – Одна из них подтянула его за руку к остальным. - А это мой студент. Но, по секрету, он не самый способный. Вам лучше найти себе кого-нибудь по таланту. А этот не ограненный алмаз оставьте пока мне. Когда закончу огранку, обязательно свистну. А теперь прошу простить, дамы, я украду у вас этого негодника. Художник кокетливо и незаметно для окружающих двинул бедром Фреда в нужном направлении, тем самым толкая парня в новую группку людей, от которых они ушли только после того, как рыжему дали номер телефона. - Надеюсь,ты счастлив, балбес. Если после моих уроков живописи еще захочешь попробовать себя в фотографии, то лучшего наставника в городе тебе не сыскать. Ну или разведешь его на еще более высокие связи. Что в жестоком мире тоже важно. А сейчас… - Декоративные старинные часы у одной из стен пробили дважды. – Поехали домой, кажется, у меня проснулось вдохновение. Они нашли Винни и Фриду, забрали барышень с собой, по возможности попрощавшись со всеми, с кем было возможно, и вышли обратно к громадному дереву в холле небольшой прихожей. Морэ помог всем одеться, чтобы сильно не попортить грим и костюмы, а потом вызвал по телефону такси, которое привезло их обратно к невысокому дому, где все четверо жили уже какое-то время. Внутри тоже мало-мальски все напоминало о том, что сегодня канун Всех Святых. Даже стояли парочка самодельных тыквенных фонарей. Но это сейчас меньше всего волновало художника, который, как всегда в моменты наплыва вдохновения, разговаривал только отдавая короткие приказы. Именно поэтому сестры устроились на полу друг напротив друга, глядя на демона, прельщающего одну из них, что привиделось в сюжете. Сам Александр даже не скинул свой такой нелепый сейчас наряд, а сел в кресло напротив всей этой композиции с холстом и карандашом в руках, набрасывая на девственно чистой бумаге сначала общие штрихи, а потом и фигуры, додумывая обстановку и задний фон, придавая все больше деталей бесполым фигурам. Вот слева сидит девушка с цветочным венком и колосьями пшеницы в нем на голове и неотрывно смотрит на красивого мужчину, что склонился над ней, протянув руку к ее руке. Нельзя было с уверенностью назвать ее возраст. С одинаковой вероятностью можно было угадать, сказав двадцать пять и двести пятьдесят. Впалые глаза, разодранное платье, пока она ходила по земле, ища чем бы поживиться и охраняя урожаи добросовестных крестьян в тяжелые средние века. Напротив нее, поджав под себя ноги, сидит ее зеркальное отражение, тянущее руку к самому лицу инкуба, но тот словно ее не замечает. Ее возраст также не поддавался определению. Глаза бедняги оставались закрыты, злые люди наделили своими злыми языками ее кровоточащими ранами, сшив вместе веки и губы, опасаясь ее колыбельных для своих малышей, а она просто хотела хранить их от настоящего зла. Она не может увидеть мужчину, но чувствует его присутствие и жар, хочет дотронуться до него, но и этого не выходит. Она грустна в отличии от завороженной сестры. А мужественному юноше, пышущему неестественным теплом самого ада, плевать на обращенные к нему чувства этих одиноких девушек. Он смотрит мимо них, прямо перед собой, видя где-то дальше того, кто его привлекает по-настоящему. Рука, поданная дневному духу, ничего не значит. Весь его пыл в глазах, где полыхает пожар, во взгляде, лишающем воли. Все это для художника, заставшего врасплох соблазнителя. Глаза Фреда и правда лишили его воли. Карандаш выпал из пальцев, холст был отставлен с колен на пол. А сам художник будто под гипнозом подался к троим символам праздника – нечистым, чтобы смазать грим на губах полуночницы, отдавая ей дань под покровом ночи, потом юной красавице с венком в волосах, словно не замечая ее коварной темной сущности, когда сам протягивал руку к тому самому соблазнителю, лишившему его собственной воли, касаясь края набедренной накидки, но не смея ее сорвать.