Reaganomics

В их первую встречу она предстаёт перед ним, словно нимфа или героиня романтической поэмы. С таких пишут картины, чтобы люди потом могли часами вглядываться в мазки вдохновлённых импрессионистов. Он – совсем ещё мальчишка, по глупости отпустивший мамину юбку в самом центре их городка. Прекрасная леди, одиноко сидящая на открытой веранде кафе, несмотря на прохладу раннего апреля, сразу приковывает его взгляд. Длинное белое платье, изящная воздушная шляпка и нехарактерно сосредоточенный, даже злой взгляд. Она пишет кому-то письмо, тихо проговаривая каждую строчку, хотя это неприлично. Пылает гневом и болью, словно феникс. – Ты обещал, Вудро! – шипит она неизвестному получателю, впиваясь перьевой ручкой в лист. – Ты. Обещал! Клялся, что не ввяжешь меня в эту войну!¹ Ронни мнётся неподалёку. Наверное, стоит попросить о помощи кого-то другого, но мысль кажется невероятной, даже кощунственной. Как это, другого? Ведь эта леди, она такая… Такая! – Ребёнок, ты потерялся?! – наконец, резко обращается к нему девушка, заставив Рональда замереть. Сердце ухает вниз, но он кивает. Неожиданно становится стыдно – мама говорила, что рассматривать посторонних неприлично, а он опять всё забыл, наблюдая за этой девушкой. Леди тем временем на секунду поджимает губы, но тут же выдыхает и обращается уже чуть мягче, аккуратно отложив ручку. – Сейчас найдём твою маму, – в тоне её есть нечто материнское, нежное, несмотря на предыдущее впечатление. Ронни расслабляется и смущённо улыбается в ответ, шепчет себе под нос "спасибо". Она невозмутимо закупоривает чернильницу, аккуратно убрав её в клатч, промакивает лист бумаги, высушивая чернила, после чего убирает и его. Смотрит на Рональда. Взгляд у леди цепкий и такой голубой, что даже небо меркнет на фоне. Несколько долгих секунд он тонет в этих глазах. Ей действительно стоит стать музой. Все писатели и художники мира падут к её ногам. – Пошли, маленький Рейган, – она отводит взгляд, а после берёт его за руку и уверенно шагает, не сбавляя темпа. Поворот, ещё один, вниз по улице – леди не оглядывается, словно точно знает, куда надо идти. Маму находят у полицейского участка, кудахчущей около снулого полицейского с печальными уставшими глазами. Она хватает его за руку, начинает отчитывать, а Рональд оборачивается, чтобы представить ей свою новую знакомую, но леди в белом нигде нет. Второй раз он встречает её на съёмках "Ковбоя из Бруклина"² двадцать лет спустя. Амелия не актриса и, кажется, на площадку попала случайно, но на вопрос лишь лукаво улыбается, сжимая алыми губками конец сигареты. Многим позже он поймёт – со странами все случайности неслучайны, а выборы он выиграл уже в тот момент, когда её томный взгляд прошёлся по его стану. – Ты очень напоминаешь мне моего нынешнего отца³, – удовлетворённо говорит она, принимая подаренный бокал виски. Отсветы прожекторов путаются в её золотых кудрях, а голубые глаза похожи на две капли лазурного моря. – Нынешнего отца? – хмыкает он, и коронная голливудская улыбка на миг освещает весь зал. Амелия закусывает нижнюю губу, хитро улыбаясь в ответ. Сколько ей? Шестнадцать? – У всех свои секреты, Ронни, – мурчит она и добавляет после паузы. – Актёр… хех… кто бы мог подумать. Он не понимает и половины того, что она говорит, а из пространных намёков в будущем получится целое полотно с кульминацией на дебатах 80-го. Рональд догадается, кто она, только увидев знакомое и всё такое же юное лицо рядом с президентом Рузвельтом во время одного из военных спичей. Замрёт, совсем как в детстве, одержимый этой нимфой в безумном коктейле противоречивых чувств. Она – всё, и мать, и жена, и пенистые пороги Ниагары, и оранжевая пыль Большого каньона с привкусом свободы и рыночной экономики. Амелию невозможно описать одним словом, она больше, чем сама его жизнь, и она его только что выбрала, стоя в тени голливудских софитов. Он будет поддерживать всех её отцов: Трумэна, Эйзенхауэра, Никсона. Сменит демократическую синь на красное республиканство⁴, лишь бы только не разгневать, лишь бы только её пророчество сбылось. Он встанет в конце шеренги, тридцать девятым, а может и сороковым⁵. Зря говорят, что жизнь проносится перед глазами лишь в преддверии смерти. Его будущее только что провальсировало фокстротом⁶, затерялось среди пушистых ресниц, утонув в голубой бездне чужих глаз. Амелия стучит тонким пальчиком по концу сигареты, стряхивает пепел и наваждение пропадает. Лишь лукавая улыбка растворяется в бокале виски. А в следующую минуту она выпархивает из его объятий, умело избегая романа, словно дразнить мужчин у неё в крови. Рональд не держит – есть в глубине её взгляда что-то опасное, словно он проверку проходит и вроде пока выигрывает. – Тебя ждёт великое будущее, Ронни, – небрежно бросает она на прощание и каждое слово пророчеством вбивается в душу. – Не разочаруй. Годы спустя Рональд вспоминает "Золотой век Голливуда"⁷ на фоне Великой депрессии с ностальгией. Смеётся над своей неуместной похотью и ненужной влюблённостью. Америка уже давно ему не мать и не жена, скорее дочь, капризная и эгоистичная, как и подобает пятому ребёнку в его семье⁸. Не на того напала – он уже двух девчонок воспитал, что, с третьей не справится, пускай она и страна? – Ронни, – жеманно говорит она и дует розовые губки, за которыми секунду назад скрылась такая же розовая жвачка. Деньги, шмотки, цацки. На третьем этаже Белого дома надо двигаться осторожно: никогда не знаешь, где у земли натянут кудрявый телефонный провод. – Я разговариваю! – возмущается она таким тоном, как смеет, наверное, только страна. Надо бы отругать – Нэнси так и делает – да только тогда застанешь её не на третьем этаже с телефоном, а в подвале за криптомашиной Горячей линии⁹. Иногда Рональд мечтает, как в фильмах, отгонять "бойфренда" своей "дочери" с помощью двустволки. Такого, правда, отгонишь – сверкнёт безумными фиолетовыми глазищами и усмехнётся премерзко, как, наверное, только комми и умеют. – Да что ты понимаешь, Ронни, – закатывает Амелия глаза. – Он такой… такой. Он так на меня смотрит! Этого у Горбачёвского отродья не отнять – смотрит он действительно так, что становится страшно за Амелию и как за страну, и как за женщину. Надо бы его побыстрее задавить. Амелия, к счастью, такому раскладу лишь рада. – У нас равноправие, Ронни, – поясняет она, уже когда он собирается уходить, хотя на душе тяжело оставлять её одну на растерзание этого. Этого. – Но я всё равно главнее, – задумчиво поразглядовав его кислую мину, выдает Амелия на прощание. – Спасибо, кстати. А то с этой гонкой вооружений ещё непонятно, кто выиграет, а так… Выигрывает, разумеется, его дочь – он другого не воспитает. Рональд об этом слышит так, вполуха, хотя в девяносто втором медовый месяц проводить почему-то скребутся к нему в Бель Эйр, а не к Бушу¹⁰. – Ронни, не тупи, – закатывает глаза Амелия. – Знаешь, как тяжело найти нормального президента?! Джордж окей, но не очень. На пару лет. Вот Билли, с другой стороны… ты же знаешь Билли? О, я до сих пор помню, как его встретила. Шёл шестьдесят третий, к нам в Белый дом приехала очередная делегация Boy Nation, Джеки как всегда всё организовывала¹¹, а я… Иван в это время скучающе-расслабленно разглядывает потолок. Шарф в его случае, судя по всему, уже давно превратился в поводок, да он и не рыпается. Рональду почти его жалко, хотя в нём куда больше удовлетворения, когда он видит, как бесцеремонно Амелия дёргает шарф, заставляя Россию чуть склониться. Чёрт с ними, влюблёнными голубками, лишь бы не передрались. – Благословляю, – наконец, прерывает он пустую болтовню Амелии. Та улыбается широко, щёчки-яблочки сверкают румянцем. Иван осоловело моргает. – А… Ага, – только и мявкает он. Простительно. Когда парень не залипает на потолок, он залипает на Амелию, словно она восьмое чудо света. – А теперь брысь из моего дома, я прекрасно знаю, что у тебя в Малибу вилла, – строго говорит Рональд. Амелия вновь привычно дует губы уточкой. – Ну па-ап! Сноски: 1. Вудро Вильсон. В 1916 выиграл выборы, обещая не ввязывать США в WWI, но через месяц после его инагурации США туда всё равно вступила. 2. Ковбой из Бруклина 1938 https://youtu.be/IWiREUXnRR4 3. "нынешний отец" – Франклин Рузвельт (1933-45). 4. "Сменит демократическую синь на красное республиканство" – Рейган был тем ещё карьеристом, и действительно сменил цвет в 50-х, потому что это давало ему больше карьерных перспектив. 5. "встанет в конце шеренги, тридцать девятым, а может и сороковым" – Рейган баллотировался в 1976 (проиграл праймериз (внутрипартийные выборы) Генри Форду), 1980 (был избран 40-м президентом США) и 1984 (переизбран). 6. Фокстрот – танец, популярный в 1920-30-е https://youtu.be/DrLqM8mZhis 7. Золотой век Голливуда – в узком смысле 1930-40-е, в широком 1910-60-е. Связан с монополией "большой пятерки" на кинорынке — MGM, Paramount, Fox, Warner Bros. и RKO. Завершился, когда в 1948-м кинокомпаниям запретили владеть кинотеатрами и контролировать дистрибьюцию фильмов. 8. У Рейгана было две жены, по два ребёнка на каждую. 9. "в подвале за криптомашиной Горячей линии" – терминалов "красного телефона" не два, а минимум четыре: со стороны США один в Пентагоне (NMCC), второй прямо в подвале Белого Дома, третий в запасном командном центре ВС (ANMCC). Со стороны России нахождение терминалов неизвестно, предположительно один в Кремле). Алсо, Нэнси - это Нэнси Рейган, вторая жена Р. Рейгана, а на третьем этаже Белого дома располагаются гостевые комнаты (и комната Амелии), семья президента живёт на втором. http://www.whitehousemuseum.org/Floor3.htm 10. "к нему в Бель Эйр, а не к Бушу" – после ухода с поста президента в 1989 Рейган поселился на вилле в Бель Эйр, Лос Анжелес, Калифорния. По идее же Амелия должна ехать знакомить Ивана со своим нынешним "отцом"-президентом Бушем-старшим, но тот быстро потерял народное доверие и в 1992 уже имел отрицательный рейтинг доверия населения. 11. "Шёл шестьдесят третий, к нам в Белый дом приехала очередная делегация Boy Nation, Джеки как всегда всё организовывала" – Джеки Кеннеди, жена Джона Кеннеди. Boy Nation (Сыны нации(?)) – ежегодный форум молодёжи, проводящийся ветеранской организацией Американский легион. Обучают управлению, лидерству, организуют встречи с власть имущими. В 1963 как делегат Boy Nation Белый дом посетил Билл Клинтон, будущий президент США.