Самая ужасная тишина та, в которой молчат двое.

      Курильщик однажды сказал, что самая плохая тишина та, в которой молчит много людей. Или не сказал, но Табаки помнил эти слова голосом Курильщика. Во всяком случае, сейчас в спальне двое (странно, разве Македонский с Толстым только что не были здесь?), оба молчат, и это молчание с удивительной силой давит невидимым потолком, который решил опуститься почти до уровня нижних кроватей.       Главной жертвой этой тишины становился Шакал Табаки, которому вообще нельзя молчать, чтобы случайно не взорваться. Он нервно перебирает в руках бусинки, висящие на шее шикарными бусами, что блестели новизной. Бусы цвета лазурита с некрупными, идеально круглыми бусинками выделялись на фоне прочих цацек и амулетов. Взгляд обладателя этой прекрасной вещи бегал, в основном, по комнате и смотрелся достаточно нервным. Нервный Шакал был явлением вдвойне странным, потому что после таких свершений, как новые шикарные украшения, Табаки не бывает нервным никогда. Он всегда восторженно рассказывал состайникам сотни раз то, с кем и на что он поменял эту красоту, надевал, примерял с прочими украшениями, стараясь решить, с какими из них лучше всего смотрится Новинка. Ему даже не помешало бы то, что в спальне один только Лорд. А что сейчас? Сейчас Табаки ещё ни разу не заикнулся златовласому о Находке, не выпиливает её сияющим взглядом… и выглядит нервным. Любому стало бы ясно, что-то случилось, но говорить о таком не в стиле Лорда.       Широко скроенная рубашка Лорда прекрасно сидела на нём и придавала ему более царственный вид (куда уж дальше?), курносый профиль вызывает чувство лютой зависти у любого, кто в его сторону смотрит. Он высиживает на общей кровати, внимательно перебирает в руках колоду карт, раскладывая их по мастям и перемешивая их вновь. Ничего в образе этого дракона Четвёртой не выделялось на фоне его обычного поведения.       Лорд боялся момента, когда лавина эмоций Шакала, которые он сейчас сдерживает, свалится на него, затопит всю комнату, в которой только они сами. Этот страх жил глубоко внутри, как и все его страхи. И несмотря на всё его внимание, уделённое картам на мятой кровати, все мысли были совсем не о мастях, дамах и тузах, а об этом самом страхе. Хотелось покинуть спальню как можно скорее, чтобы случайно не опоздать и не попасть под удар Табаки, но он этого не делает и вряд ли сделает, потому что если уйдёт, то когда вернётся получит двойной шакалиный удар, усиленный недовольством, потому что «как вы можете оставить своего несчастного состайника наедине с эмоциями, зная, что я хотел вам рассказать такую важную вещь!». В такой ситуации Лорд решил надеяться на то, что кто-то из стаи вернётся в скором времени.       «Вот не было бы девушек, и я бы мог спокойно говорить с Лордом о чём угодно, — думает Шакал, от нервов чуть ли не грызя стеклянные бусинки. — но Лорд сохнет по Рыжей, и теперь что ему не скажи, то он говорит о ней. Или мне так кажется, но во всяком случае страшно начинать разговор с такого рода маньяком.»       Кому Табаки врёт? Он разговаривал сотни раз и не с такими маньяками, тот же Слепой в сотни раз хуже Лорда по Шкале Маньяка. Когда осознание этого доходит до Табаки, он начинает рыться в настоящих причинах своего молчания. Настоящие причины могут его напугать, но, чтобы понять это, надо рыться в своей голове очень долго или найти хорошего собеседника, который поможет разобраться в себе, которого в этой комнате, конечно, нет, ибо с Лордом этого обсудить нельзя по личным шакалиным причинам. Размышляя об этом, трудно было не приковать свой взгляд к рукам Лорда, столь элегантным, аккуратным, не покрытым всякими ранками. Эти руки не были зрячими, они не были металлическими, как грабли Сфинкса, они не были искусаны в кровь, как у Македонского, они были чисты так же, как грязны руки Табаки. Это были замечательные руки Лорда, такие же обворожительные, как вся его наружность (но не уличная Наружность).       Проходит время, Шакал всё ещё молчит. От этого у Лорда появляется навязчивое желание узнать причину этому. Как известно, Табаки молчит только когда спит с открытыми глазами и логично, что подобное явление как сейчас удивит любого на месте Лорда. Но говорить всё не хотелось. Они не ссорились, не спорили, не играли в молчанку, но с молчанием как будто приходит понимание друг друга по одним только мыслям. Пока Лорд переключается с карт на новенькие бусы Табаки, Шакал поедает себя изнутри.       «Красивые», — думает Лорд в адрес украшения на шее колясочника, что сидит почти в другом краю комнаты.       «Я теперь даже в глаза ему с трудом смотрю», — Шакал беззвучно думает свои плохие мысли, выдавая себя только потерянным взглядом.       Каждая деталь образа Лорда достойна отдельного восхищения. Дело касается не только одежды, но и черт лица, глаз. Ах, глаза Лорда. Серебро его глаз словно светится временами, поблёскивает этой холодной сталью. Сейчас это серебро с интересом изучало лазуритные стёклышки на шее Шакала. И, видимо, это было настолько заметно, что даже погружённый в свой мыслительный омут Шакал заметил это. Переключившись между своим внутренним и реальным мирами, Табаки особенно сильно хочется прямо сейчас заговорить. Словно ещё немного и он совсем забудет, как это делать.       — Нравятся, да? — с улыбкой спрашивает Шакал, хватаясь за бусину. — У Русалки сегодня поменял на какие-то пыльные пластинки Лэри.       — У Русалки? Ясно, мне нравятся.       Тон голоса Лорда всегда был каким-то особенно недовольным, но сейчас в его голосе играла более сильная обида, но столь незаметная, что её вряд ли услышал бы даже Слепой. А Табаки услышал.       — Не важно у кого. Хочешь померить? Тебе пойдёт, я уверен.       Лорд дал себе возможность посомневаться какое-то время, но кто может отказать Шакалу? По итогу пришлось согласиться. Ехидно улыбаясь, Табаки подкатил к общей кровати и принялся рыться в своих спутанных волосах, ища застёжку украшения. Бусины походили на настоящие драгоценные камни, а, переливаясь на солнце, делались ещё замечательнее. Табаки собственноручно застегнул украшение за шеей Лорда, откатился на пару метров, словно любуясь своим произведением.       — Я же сказал, что тебе пойдёт! Теперь ты сделался ещё замечательнее. — Шакал весело посмеялся. — Оставь их себе.       — Себе? — Лорд выглядел шокировано. — Табаки, ты головой ударился? (все же знают, что делится своим добром он только когда ударился головой)       — Не бери дурацкую привычку Курильщика задавать неуместные вопросы. Конечно не ударился, глупостей не говори. Просто на тебе они смотрятся куда лучше. Носи.       Тогда Лорд задумался о чём-то по-настоящему важном. Это стало понятно, когда его лицо приняло максимально решительный вид.       — Закрой глаза, — отчеканил Лорд. — Сегодня вторник, значит меняльник. Я найду что-нибудь, на что поменяю эти бусы у тебя. Закрой уже глаза, мать твою… пожалуйста. — удивительно мягко добавляет он в конце.       Он и слышать не хотел никаких аргументов Шакала против этого, только ждал, когда он закроет глаза. Когда очи Табаки, в итоге, сомкнулись, зашуршали простыни и пледы, газеты и всё, что лежало на этой кровати, показывая направление движений златовласого. Несколько секунд тишины, такой тишины, когда даже мухи, летающие по комнате, замолкли, и следом Шакал каждой клеткой своего тела чувствует прикосновение Лорда, больше всего губами. Осознание приходит почти сразу, но в что-то подобное всегда верится с трудом, от этого осознание отскакивает куда-то за пределы комнаты.       Губы Лорда были обтрескавшимися от зимнего холода, что показалось Табаки удивительным. У Шакала же, наоборот, они были очень мягкие, то-ли от природы, то-ли от того, что он их постоянно чем-то мажет. Темноволосый распахивает глаза, но тогда Лорд уже изящно запрыгивал в свою коляску, намереваясь укатить куда-то непонятно куда. Тогда Табаки остался один. А в голове уже не было самопоеданий или нелюбви к Рыжей за кражу его Лорда, в голове была лишь вера в то, что всё это не было шуткой (о таком вообще шутят?). О таком нельзя рассказывать стае, поэтому надо будет ждать очередного момента уединения, чтобы точно всё понять.       Это оказался один из самых выгодных обменов в жизни Табаки. Хотя, он сам не был уверен в том, что не получил больше со стороны Лорда.