***
— Хе-хе-хе, — Осаму стоит и злобно-комично хихикает. Пока Чуя отошёл в «Магнит» за грушей в стекле и чипсами, Дазай остался на улице, хотя по идее должен был пойти с рыжевласым. На улице холодно, а так в помещении можно было бы чуть-чуть погреться. Но Осаму остался стоять на входе, делая что-то около перил крыльца магазина. — Это будет Ацуши, — выдав такой вердикт на непонятное существо из снега, Дазай пытался прорисовать мини-снеговику чёлку, как у названного друга. — Хе-хе, а это Чуя, — переключившись на самого маленького снеговика из всех, брюнет сделал ему шляпку, больше похожую на оладушек. Кареглазый отошёл в сторону, довольно оценивая свою работу. Мини-снеговики были немного похожи на его друзей, хоть и выглядели сильно искаверканными и кривыми. — Эа, блять. Брюнету в шутку попытались прописать подзатыльник, и он улыбнулся, уворачиваясь, и готовый демонстрировать своё творение. Обернувшись, он увидел Чую, стоящего в распахнутой куртке с фирменным пакетом «Магнита». Рыжеволосый также смотрел на брюнета в ответ, но увидев его смешливый взгляд и сделанный в сторону шаг, он смог увидеть то, что до этого было скрыто за спиной Осаму. — Это ещё чо за хуйня? — Чуя вопросительно приподнял рыжую бровь, осматривая маленьких монстриков из снега. Брюнет крайне оскорбленно посмотрел на Чую, надув губы и сложив руки на груди. — Ээээ, то есть красивые уродцы, — Накахара приподнял руку с пакетом и пальцем почесал себе нос. — Чуя! — Осаму недовольно прикрикнул на рыжеволосого, но потом указал на самого мелкого и страшного недо-снеговика, — Это ты. Брови Чуи взлетели вверх от удивления чуть ли не до небес, хоть также быстро и опустились, раздражённо схмурившись. Голубоглазый подходит ближе, склоняясь над своей идеальной, по мнению Дазая, копией. Брюнет явно старался сделать чуиного снеговика как можно страшнее. Не обращая внимания на недовольство Чуи, кареглазый продолжал вещать. — Вот это Ацуши, а здесь Куникида, — Осаму тыкал пальцем то в одного, то в другого снеговика, и Чуя действительно удивлялся, как он их различает и в каком это месте они похожи на названных людей. Но что поделаешь, брюнет выглядел слишком счастливым. Чуе надоело слушать этот бред, и он со всей своею гадкостью сталкивает снежного «Куникиду» вниз. Маленький снеговик летел не долго, разбиваясь в конце на бессвязные комки снега. Дазай драматично вскрикнул и подскочил, норовясь полететь через перила вслед за снеговиком, слишком сильно перегибаясь через балку. — Чуя, что ты сделал?! — вскричал Осаму. Брюнет обиженно засопел. Не слушая своего спутника, Чуя с удовольствием сталкивает и «Ацуши». Дазай, увидев падение своего второго творения, повернул голову, чтобы начать возмущаться. Но не успел он и рта раскрыть, как в него тут же прилетает «мини-Чуя», забиваясь снегом в рот и нос. Откашливаясь от снега, он, изображая из себя страдальца, неожиданно налетает на присевшего на перила Чую. Рыжевласый не ожидал такой подставы, поэтому они вместе летят, весело кувыркаясь и падая в бездонный сугроб с благим матом на всю улицу. — Ебать! — Чуе кое-как удалось встать, из-за чего он и выражает своё недовольство по поводу полной снега обуви. — Осаму, ты ебаный пидорас, — такой вывод делает Чуя, злобно рыча на брюнета и оттряхивая куртку, — Чтоб тебя Дед Мороз ночью под ёлкой выебал. — Ты конечно не Дед Мороз, но я буду ждать тебя ночью под своей ёлкой, — Дазай послал Чуе воздушный поцелуй, подмигнув. Он пытался сделать это с серьёзным видом, но, не удержавшись, засмеялся в голос, давясь и захлёбываясь очередным снежком от голубоглазого.***
— Совсем себя не бережёшь, — сказал Чуя, пытаясь своим дыханием согреть сильно замёрзшие пальцы брюнета. На его слова Дазай улыбнулся, и видя, как Накахара надевает на его руки свои перчатки, улыбка его стала только нежнее. Рыжеволосый засовывает одну руку Осаму к себе в карман, переплетая пальцы. — Ого, Чуя, да ты такой романтик! — Закрой рот, — рычит голубоглазый, но стискивает руку Дазая сильнее, чуть поглаживая. Почувствовав какое-то неожиданное мелкое прикосновение к своему носу, Накахара поднял голову и смог увидеть летящие, будто хлопья, снежинки. Они задорно цеплялись за волосы с ресницами и кружились в танце с ветром в свете уличных фонарей. Снег игрался вместе с ними, поблескивая и дополняя нежный образ снежинок. Засмотревшись на хоть и не первый, но такой красивый снегопад, Дазай с Чуей на минутку остановились, подняв головы к тёмному небу. Их руки нежно оглаживали друг друга в кармане чуиного пуховика, и уголки губ приподнимались от этого. Стоило Чуе на минуту прикрыть глаза, отдаваясь ощущениям снежинок на своём лице, как он почувствовал тёплое дыхание и чуткое прикосновение к своим губам. Это был не поцелуй, скорее просто невинное касание. Но оно оказалось настолько чувственным и искренним в этот момент, что не прижаться в ответ и не разомкнуть губ было невозможно. Ленивый поцелуй вышел довольно холодным и тягучим.***
— Что это за блядство?! Убери, — увидев, как Осаму пытается что-то налепить их большому снеговику, Чуя пришёл в ужас и решил быстро искоренить пакость брюнета на корню. Отошедши в сторону и поровнявшись с рыжеволосым, Дазай смог также оглядеть работу. — А по-моему красиво, — Осаму приложил указательный и большой палец к подбородку, продолжая доказывать полноценную идеальность и красоту снеговика. — Честно тебе сказать, руки у тебя из задницы растут, и лепить снеговиков ты не умеешь, — Чуя подходит к чучелу из снега и поправляет детали, сделанные Осаму. Конечно, они портили весь вид, но брюнет всё-таки старался, — Поэтому что тут, что около «Магнита» — уродцы на одно лицо. — Как тебе не стыдно? Я творческая личность — я так вижу. Чуя на такое заявление закатывает глаза и ставит около конструкции из снега метлу дворника, нагло у него спизженную. — Давай ещё так сделаем, — Дазай подходит к рыжеволосому и аккуратно, неприятно холодя ледяными пальцами тёплую кожу, снимает с шеи Чуи красный вязаный шарф. Вообще это был подарок от Осаму рыжеволосому. Брюнет очень долго и кропотливо вязал этот шарфик, руководимый девочками из их класса и уроками по трудам у них же. Сняв вязаное изделие, брюнет касается губами шеи, целуя место под ушком и игриво кусаясь. — Кышь отсюда, — Чуя отмахивается от кареглазого, как от назойливой мухи, отгоняя от своей покрасневшей шеи. Его щёки и уши теперь были румяными не только от холода. Осаму без проблем отстраняется, с любовью коснувшись губами лба и носа рыжеволосого. Брюнет проходит и накидывает снеговику шарф, красиво его повязывая. — Осаму, нет! — Чуя взбунтовался, не желая отдавать любимый и родной ему подарок. — Ой, да ладно тебе, Чуя, — брюнет поправляет шарф, — Он всё равно уродский и некрасивый, я тебе ещё лучше свяжу. — Да этот шарф через пять минут какой-нибудь бомж спиздит! Кареглазый поворачивается и притягивает к себе Чую, любовно обнимая и зарываясь носом в огненные кудри. — Ничего страшного, — брюнет пожимает плечами и чувствует, как руки Чуи забираются к нему в карманы, а голова доверчиво ложится на плечо.***
— Джингл белс, епта, — Чуя в милом свитере с оленями вешает последний шарик на дерево. — Я буду висеть на этой ёлке гораздо лучше, — Дазай подходит к Чуе, покручивая в руках длинную гирлянду, которая была повязана вокруг шеи и тащилась за брюнетом далеко по полу. Рыжеволосый закатывает глаза. — Ты так вообще главный новогодний атрибут, — кое-как отобрав у Дазая гирлянду, который теперь выглядел как обиженный ребёнок, Чуя снова становится на табурет и начинает обвязывать ёлку с самой её верхушки, горделиво украшенной красной пикой. Брюнету очень хотелось подколоть Чую по поводу его роста, потому что сам Дазай доставал до верхушки низкой ёлки без особых трудностей. Но он оставил это, кусая щеку изнутри. — Знаешь, это пиздец как круто, что твои родители уехали к родственникам на Новый год, — кареглазый, тут же забыв про потерю гирлянды, плюхнулся на диван, заваливаясь на подушки. Осаму терзало то самое томительное и предвкушающее чувство, такое колюще волнительное и недающее нормально существовать впринципе. Брюнету постоянно в голове билась мысль о том, что родители Чуи далеко и что Новый год они встретят вместе. А в голове невольно всплывало то, что Чуя ему обещал очень давно — их первый раз. Они школьники, и это будет впервой как для него, так и для Чуи, и от этого всё внутри будоражилось и бунтовалось. — Я бы с ними поехал в эту деревню, но к счастью школа хоть где-то пригодилась, — Чуя с показушным кряхтением спустился с табурета на пол, заходя куда-то за ёлку в поисках розетки, чтобы включить гирлянду, — Я отмазался как-то по типу: вот, у меня там школа чуть ли не до последних дней, контрольные, пипец какой нужный материал и дальше по списку. И прикинь же — прокатило. Родителям вообще похуй, главное, чтобы я хорошо учился. После недолгого копошения под ёлкой, дерево в один миг засияло яркими цветастыми огнями, а Чуя с редкими иголками в волосах выходит из-за ёлочки. — Ура, а теперь идём наряжать вторую ёлку! — брюнет неестественно быстро подскочил с насиженного места и помчался на кухню, где в пакетах стояло разобранное дерево — Только теперь так, как я хочу, — не упустил возможности напомнить Дазай, уже шелестя пакетами. Квартира родителей Чуи большая, и они всегда ставили две ёлки: на кухне и в зале. Так что сейчас проблем с тем, где повесить тот или иной шарик не возникло. Чуя украсил дерево в зале, а Дазаю только предстоит сделать это на кухне. Рыжеволосый уже успел сходить за веником, сметая иголки и другой блестящий мусор. Ему так и не удаётся прибрать место из-за громкого стука и мата, услышанного из другой комнаты. Голубоглазый оставляет веник с совком и аккуратно проходит на кухню. — Блять, Осаму! Олень ебаный, ты что наделал?! — Чуя с ужасом и яростью подскакивает к упавшей ёлке, которая придавила некоторые украшения, разбив их. Брюнет лежал рядом и был одарен злостным взглядом, а также болезненным пинком в бок. — Меня родители, блять, убьют, — Накахара поднимает дерево, прикусывая от досады губу, когда ему предстал вид побитых вдребезги игрушек. — Чуя, я вообще-то тоже упал, — брюнет подпирает голову рукой, продолжая лежать на полу. — Ты сейчас отсюда вылетишь, сучёныш, — рыжеволосый ставит ёлку и начинает медленно подходить к Дазаю, сверля своим разгневанным взглядом. Брюнет уловил это, вздрогнул и замер, как и Чуя. Одна секунда, и Осаму вскакивает, с дикими воплями и громким топотом несётся по квартире. Чуя, не сбавляя в скорости, мчит за ним. — Чуенька, ну пощади! Это же всего лишь шарик! — Какой ещё шарик?! Ты целую коробку побил! — Бля! — брюнет, не удержав равновесия, вскидывает руки и скользит носками по полу, падая спиной назад и задевая позади бегущего Чую. — Еблан! — рыжеволосый больно приложился затылком и спиной об пол, когда как Осаму благополучно упал кудрявой головушкой на его живот, стукнувшись, разве что, своей задницей. Чуя, не упуская возможности, слабо бьёт его своими ногами. Он мог бы и сильнее, но поза не слишком удобная и размахнуться нормально для удара не получается. — Э! — брюнет недовольно вскрикивает, когда ему больно попадают по нежному боку. Он пытается удержать рукой ногу Чуи, которая желает вырваться и вдарить как можно сильнее. Но через пару минут избиения рыжеволосый успокаивается, закидывая одну ногу на Дазая, и впутываясь пальцами в тёмные кудряшки. Второй рукой он хаотично оглаживает голову, лежащую у него на животике. Чуя всегда быстро вскипал, но гнев его — минутный. Стоит ему вспыхнуть, как он тут же угасает. Пользуясь теперь относительно спокойным состоянием рыжеволосого, Дазай переворачивается и подтягивает к себе за ногу Чую, наваливаясь и подминая того под себя. Рыжеволосый ожидаемо смущённо поджал губы и раскраснелся, напоминая по цвету красные осенние листья. Его рыжие брови нахмурились, а сам взгляд был донельзя злобным и стыдливым, смущенным и трепетавшем. Рыжие кольца волос разметались по полу и красным щекам юноши, дополняя растрепанный образ. Дазай улыбается ему и склоняется ниже. Они обжигают друг друга тёплым дыханием и невесомым касанием губ, которые замерли в близком, но слишком далёком для них расстоянии. Брюнет прижимает Чую ближе к себе и накрывает его юношеские губы своими. Руки рыжеволосого цепляются за шею брюнета и Чуя выгибается, поддаваясь и ластясь, словно кошка. Они вылизывают рот друг друга, переплетают языки и притираются губами. Поцелуй как всегда выходит мокрым и страстным из-за обилия слюны и сдавленных придыханий, которые переходили в дрожащие стоны. Горячие губы терзали друг друга, а их языки продолжали сливаться в танцы. Между ними не осталось какого-либо пространства, они всё заполнили собой и шумным, возбужденым дыханием. Воздух заканчивался, и им пришлось отстраниться. Они всё ещё находились в непозволительной близости, и задушенное перебивчивое дыхание заставило Чую сперва чмокнуть Дазая в губы, а потом утянуть в очередной грязный и развязный поцелуй. Он бы продолжался также долго, как и первый, но Чуя, почувствовав неожиданное прикосновение к своему члену через ткань одежды, резко отстраняет от себя Осаму, протягивая ниточку слюны между губами и выстанывает так громко и пошло, как только можно. Рыжие ресницы, прикрывшие глаза, трепещут от удовольствия, а бёдра юноши нетерпеливо потираются о ногу Дазая, которая вклинилась между его ног, и которая надавила на чувствительный орган. Чуя не успевает соображать от накатывающих чувств и эмоций, целуясь с брюнетом и теряясь в ощущениях, которые утягивают его в возбуждение. С громким чмоком они отстраняются друг от друга, и Чуя, перебиваемый своим сбившимся дыханием, вымолвил. — Всё…заканчивай, — голубоглазый пытается отдышаться, — иначе я… до Нового года…не дотерплю. Не без сложностей сказав нужную мысль, Накахара откидывает голову назад, с глухим стуком ударяясь затылком об пол. Вид молочной шеи, обрамленной рыжими локонами, не смог остаться без внимания Дазая, и он сразу же прильнул к ней. Синеватые цветы засосов расцветали один за другим, украшая шею Чуи своеобразным узором. Брюнет, перебиваясь на поцелуи, ведёт дорожку к красненькому ушку рыжего. Добираясь до него, Осаму сходит на томный шёпот. — Подарки можно вручить и немного раньше, верно? Тон голоса настолько соблазнительный, что Чуя не может не поддаться этим сладким речам. Они ведомы только чувством глубокой влюблённости, и Чуя уверен, что их самый первый секс в жизни, не смотря на отсутствие опыта, будет пылким и страстным, переполненным чувствами и нежностью.