О разочаровании, любви и двух солнцах.

Исабела идеальна. Мирабель — нет. Исабела не просто красивая. Нежная, изящная словно лоза, каждое её движение наполнено такой грацией, гибкостью, какая Мирабель и не снилась. Никаких изъянов: идеальны её пропорции лица, ровные бровки, и большие, просто огромные глаза цвета насыщенного кофе, в которых утонуло уже много-много юных сердец. У них не было и шанса. Аккуратный носик, мягкие губы, растягивающиеся в гордой улыбке, ни одной неровности, пятнышка, родинки. Волосы Исабелы — шелк; густые, отливающие здоровым блеском, всегда в них был нежный цветок, подчеркивающий всевозможные достоинства. Кожа ровного оттенка, обласканная колумбийским солнцем, лучилась, сияла изнутри. Мирабель — сплошной сумбур, энергия, которой конца и края не было. Все её движения отличались резкостью, некоторым нервозом. Мирабель округла и невысока. Круглое лицо, круглые глазки, круглый нос, на котором уже появилась вмятинка от постоянного ношения очков. Солнце со всей страстью расцеловало Мирабель: руки, спина, лицо было усеяно веснушками и родимыми пятнышками. Приглядевшись, заметишь множество мелких шрамиков, которым зажить не помогла даже выпечка любимой матушки. Волосы Мирабель лезли в разные стороны, кудри разных форм и размеров иногда мешали, а про прически речи быть и не могло — бесполезность. Две сестры — небо и земля. Мирабель с раннего детства знала, что до Исабелы она никогда не дотянется, не будет равной ей. Она и тянуться то не пыталась: уж слишком сестра была высоко. Там куда устанешь подниматься, куда смотреть больно от яркого света. Еще более кристально ясно стало в тот самый день десять лет назад. Волшебная дверь рассеялась, забирая с собой надежды быть равной даже не Исабеле — любому другому члену семейства Мадригаль. Мирабель — паршивая овца, из которой не выйдет ничего путного. Мирабель — испорченное семя, что не даст плодородного урожая, из которого не вырастет могучее дерево. Мирабель — ветвь, что усохнет, не успев зацвести. Мирабель знала, понимала. Но Мирабель не могла не сравнивать себя со старшей сестрой. Особенно, когда различия просто бросались в глаза. И Мирабель жгла горькая досада. Всеми силами старалась ограждать себя от этого чувства, убеждала, что она — Мадригаль, а значит такая же особенная. Особенная среди особенных. Помогало… так себе. Девушка кожей чувствовала эти колкие взгляды жалости от членов семьи, простых горожан. Родители всячески поддерживали дочь, каждый раз говоря, что отсутствие магии — не показатель. Но на периферии Мирабель замечала эти печальные глаза Джульетты. О, а каким пробирающим до глубины души был взгляд абуэлы, наполненный вечным разочарованием. Не нужно было обладать сверхчеловеческим слухом, чтобы замечать тихие перешептывания и смешки за спиной. Это жгло изнутри, гнев и обида на такую подлость жизни давили на плечи, заставляя все сильнее и сильнее склоняться к земле. Но Мирабель не прогибалась, она подобно Луизе тянула эту лямку со всей силой, каждый божий день заставляла себя улыбаться, и говорила себе: «Я не сломаюсь!» Мирабель чувствовала, как понемногу её крепкий стержень где-то внутри, за сердцем, давал трещинку за трещинкой. Подготовка к очередному празднику в Касите. Всюду снуют люди, гул десятка голосов заполняет пространства и мысли. Мирабель не отстает, она старается правда-правда, изо всех сил. Она с усердием, присущим только ей, украшает, улучшает: цветок к цветку, венок к венку. Закончила с одной композицией, перешла к другой. Мимо порхнула Исабела: все, куда падал взгляд, укрыло бутонами свежих, только распустившихся, ароматных роз; лозы оплели перила лестницы, создали чудный узор. Идеально, никаких изъянов. А старшая сестра лишь лукаво улыбнулась беспомощности младшей. В растерянности Мирабель подняла глаза туда, на самый верх лестницы, где на всех покровительственно свысока смотрела Альма Мадригаль. А у той в глазах острый холодный лед: «Не мешай». И такая злость, такой гнев разлились по телу Мирабель. Челюсти свело до боли. Кулаки сжались так сильно, впились ногти до крови в кожу ладоней. Глаза застлала пелена. Хотелось рычать от этого гнева, скулить раненым зверем от обиды. Хотелось ломать, ломать, ломать. Но жизнь в семье Мадригаль научила — держи лицо, не показывай бурю внутри, это лишь даст повод для еще больших разочарований. Вдох. Выдох. Вдох. Срочно в комнату, пока не поздно. Выдержки Мирабель хватило, чтобы тихо, спокойно дойти до комнаты на ватных ногах. Внутри комнатки было душно и тесно. Легким не хватало кислорода. Очки оказались отброшены в сторону кровати. Удар, еще два. Мирабель била руками стену, сдирая кожу на костяшках. Больно, на зеленых обоях красные еле заметные пятна. Предпраздничная суматоха заглушала шум, но кузина Долорес слышит. Однако все это сейчас совершенно не имело значения. Надо избавиться от этих взглядов, от этой неприятной жгучей силы, наполнившей ее, заглушить, срочно заглушить одну боль другой как можно скорее. Бить, бить изо всех сил, пока от них не останутся жалкие капли. Больно, кровь мешается со слезами, Мирабель утирает их, оставляя на щеках еле заметные красные разводы, соль попадает на разбитые костяшки, щиплет руки и лицо. Больно, но недостаточно. Мирабель медленно сползает по стенке вниз и принимается усердно тереть щеки. Откуда-то изнутри рвется крик, такой ужасный, точно не человеческий. Дверь резко распахнулась и с грохотом захлопнулась, ударившись об стену. Чьи-то ласковые теплые руки с силой стали отнимать ладони Мирабель от лица. — Тише, тише, — Шептал родной голос брата — Ну же, вот так. Камило аккуратно взял её руки в свои, рассматривая поврежденные места, а после подул на них, стараясь хоть немного унять болевые ощущения. Хоть и чуть-чуть, но боль притупилась, а приятный холодок разошелся по телу мурашками. Мирабель еще разок всхлипнула, подняла совершенно красные глаза на кузена, нахмурилась. — Долорес? — Просипела она и стала вытирать вновь подступающие слезы кулаками. Вместо ответа Камило сел рядышком. Одной рукой он обхватил плечи сестры, крепко обнимая её, а другой подхватил краешек руаны и стал старательно протирать соленые разводы на щеках. — Не Доли. Я просто увидел тебя, когда ты шла в свою комнату, — Кузен обнял Мирабель второй рукой, прижал так сильно-сильно, будто стараясь защитить ту ото всех печалей на свете. — Ты была так напряжена, ну знаешь, как в тот… раз. Мирабель припоминала прошлые её срывы, те, когда терпеть уже не оставалось никаких сил. И каждый раз, точно ангел-хранитель, на помощь приходил Камило. О, Камило, милый добрый братец никогда не оставался в стороне. Казалось, совершенно дурной, никогда не бывает серьезен, а всегда знал младшую кузину как себя, из всей семьи он единственный мог уловить мельчайшие перемены в ней. Камило молчит, чуть раскачивает Мирабель и тихо-тихо нашептывает что-то ласковое. Вдруг Мирабель ощущает, как на неё волной накатывает слабость, а в груди щемит и все становиться как в далеком детстве: кода-то, когда еще Мирабель и Камило жили в этой самой комнатке вместе, среди всех кошмаров старший брат приходил на помощь и отгонял самые черные тени. Камило понимал и понимает. От этого она жмется в объятия сильнее, хочет спрятаться, как маленький птенчик. Через время, когда рваное дыхание становится ровным, слезы, наконец, высыхают, а гнев иссякает, Мирабель шепчет: — Долорес не расскажет? Камило отодвигается, но лишь на небольшое расстояние, только чтобы заглянуть в глаза кузине. — Не думаю, — Он пожал плечами. — Она может быть и жуткая сплетница, но меру знает. Все-таки я как никто другой обладаю даром убеждения. — Исабела, да? — Помолчав еще с пару минуток, Камило спрашивает сестру.  — Хоть она и неимоверно раздражает меня, её вины в этом нет. — Вздыхает Мирабель. — Просто каждый раз, когда я её вижу, всю её идеальность, безукоризненность, я чувствую такую злость и обиду. Все мысли лишь о том, какое же я разочарование для своей семьи. — Боже, dulce hermana! — Воскликнул старший брат. — Прошу не думай так о себе! Разве можешь ты быть разочарованием? Ты такая чудесная, в тысячи раз чудеснее всех нас! Ты такая сильная, талантливая, трудолюбивая, умная и красивая!.. — О, Камило! Ты просто не понимаешь! Все вы вокруг такие особенные, такие яркие, — Перебила его Мирабель. — А я каждый день чувствую все эти жалостливые взгляды. Особенно нашей бабушки. Она смотрит на меня, а в глазах только разочарование из-за несбывшихся надежд и укор, такой колючий. — Да, может, я тебя не понимаю и не пойму, но разве делает ли это хуже тебя для меня? Да нисколечко! — Камило схватил лицо Мирабель и крепко расцеловал обе щеки любимой сестры, пока та не заулыбалась и не попыталась остановить его. — А что до нашей дорогой абуэлы, так она дальше своего носа не видит! Тоже мне причина для разочарований! Тем паче, у тебя есть мама и папа, я и Антонио, мы все в тебе души не чаем! — Ладно, ладно, уговорил! — Устало улыбнулась младшая кузина. — Спасибо. — Ты не заслуживаешь таких горьких слез. Лишь счастья. — Повеселел и залучился как солнышко Камило, после посмотрел на все еще раненые руки дорогой сестры. — Как насчет того, чтобы я быстренько спустился на кухню, стащил побольше печенья и ареп тети Джульетты, и мы с тобой укрылись где-нибудь, где нас и Долорес найти не сможет? Помнишь, как в детстве? Мирабель лишь умиротворенно улыбнулась, смотря, как Камило выскакивает из комнаты. Тепло.