***
29 декабря 2021 г. в 23:08
А потом Олег медленно поднимает голову. Медленно выпрямляется. Облизывает разбитую губу. Смотрит.
Серёжа смотрит в ответ, и когда видит кровь, что-то в нём переворачивается. Рушится.
Он вжимает Олега в стену и жадно целует. Сам не понимает — пытаясь загладить вину или намеренно делая ещё больнее.
Затем резко отдёргивается, пятится.
— Прости, — бормочет он неразборчиво. — Прости, прости…
Олег улыбается, касается пальцами его щеки. Серёжа вздрагивает. В его взгляд возвращается твёрдость.
— Ты должен прекратить… — говорит он и сбивается. Не стоит лишний раз упоминать про убийства, здесь повсюду камеры, повсюду чужие уши. — Прекратить… всё это!
— Не хочу, — улыбка становится ухмылкой. — И ты не хочешь. Боишься себе признаться, да?
Он чуть склоняешь голову, рассматривает Разумовского вроде бы задумчиво. Затем кивает:
— Боишься. Но это уже ничего не изменит.
— Олег, насилие — это не выход! — сдавленно выкрикивает Серёжа. — Ты… ты же знаешь, как я это ненавижу!
— Знаю, — Олег щурится. — Но то же самое ты говоришь про всю эту шваль. Подумай на досуге, — он шагает вперёд и выдыхает последние слова Разумовскому в лицо, — что ты ненавидишь сильнее.
Серёжа бессильно обмякает, сползает на пол, зажимает уши руками — чтобы не слушать, чтобы не слышать.
Он не слышит удаляющихся шагов, и когда он снова поднимает голову, коридор уже пуст.
В виске пульсирует боль.
На губах тает привкус шампанского и крови.
И чтобы смыть второе, ему, пожалуй, понадобится очень много первого.