Зима в Арсенале

      Крохотный пятачок пространства между камерами и декорациями. Считанные секунды чужой жизни, обрывки чужих слов в его рту. Просто очередной персонаж, которым надо побыть какое-то время, постараться его понять, постараться примерить его шкуру, пройти сто тысяч ли в его ботинках.        Он знал, что это может быть как угодно. Это может быть просто маска, которую накидываешь на время съёмок и смываешь вместе с гримом. Или чуть глубже, когда даже за пределами площадки ещё остаётся что-то, и ты смеёшься, шутишь с партнёрами по сериалу, с родными общаешься, а твой герой спит в груди, где-то в районе сердца, и готов проснуться в любой момент.        Это было не то, о чем он стал бы разговаривать с психологом, но это помогало лучше справляться с работой.        С Вэнь Кэсином поначалу было так же. Второй случай. Глава Долины призраков был внутри, только протяни к нему нить внимания, и он развернется, займет все тело своими привычками, шутками, удивительно легко приходящими в голову цитатами — и воспоминаниями, от которых больно, но от которых нельзя отказаться, потому что они и есть он сам.        Когда начались сны, он ещё не удивился. Плотный график съёмок подразумевал, что сюжет рано или поздно начнет сниться, а уж что по ночам обязательно является что-то плохое… Ну, какая разница, в общем-то. И его сны быстро стали похожи на американский слэшер с натуралистичными убийствами, литрами крови и кусками трупов. Ему следовало бы насторожиться уже тогда, когда он просыпался утром и не пытался забыть закончившийся кошмар. Наоборот, прокручивал в голове каждый миг, убеждаясь, что все помнит.        Помнить было важно.        Помнить и ненавидеть.        «А-Сюй», — улыбался он на площадке, а на пальцах фантомным холодом застывала кровь из сна. Иногда он удивлялся, что на светлых нарядах Чжэханя не остаётся ржавых отпечатков.        Он заставлял себя понимать, что это только сон. Бойня во дворце, которую даже не снимали, битва в поместье Чжанов, на которую толком не было бюджета, — кто бы ни ставил его сны, он не экономил на массовке и спецэффектах. Иногда ему казалось, что в дораме они снимали так же.        Потом ярко-красные сны закончились и начались, как он обозначил, серые. В них не было ничего пугающего в самих по себе. В этих снах Вэнь Кэсин тренировался, или расчесывал волосы, или сидел на берегу реки, шел по каменным коридорам, ел или читал. Все было таким обычным, что потом сложно было понять, где сон, а где явь. Часто он, умываясь утром, не мог вспомнить, давно ли у него короткие волосы.       Казалось… После чьей-то смерти?..        Парик делал его отражение почти прежним. Разве что губам следовало быть потоньше, и помнилось, у него была привычка их кусать до крови. И еще ногти он когда-то грыз. Но, конечно, актер не мог позволить себе такого. Он отводил взгляд от зеркала и шел на площадку. От камер до декораций, на фоне реки или зелёного экрана, он был Вэнь Кэсином.       И ему было здесь тесно.        Они снимали последние сцены, те, что у Арсенала. Зелёный фон заменял горы, а ему казалось — он чувствует запах зимы и снега. Они с Чжэханем стояли у двери.        «Последний шанс, — говорил режиссер. — Идёт лавина. Вы вдвоем против всего мира…»        Как будто когда-то было иначе.        Он стоял у экрана, а видел горные пики, и дверь из потемневшего дерева, и все ещё крепкие железные полосы на ней.        «Работаем», — торопил Чэн Чжичао.        В пазы для кольца он вогнал пальцы, зацепил, повернул — и услышал скрип старого механизма. Чжэхань вздрогнул.        Он не видел, но не мог не чувствовать.        Из открытой двери пахнуло холодом давно выстывшего пустого дома, где не осталось даже мышей и крыс. Арсенал никогда не был домом их мечты.        — Пойдешь со мной? — он обернулся к Чжэханю.        Тот отступил назад:        — Конечно, нет! То есть… Здесь же стенка, куда нам идти?        За дверью был каменный коридор, гулкий и пустой, и их слова отдавались в нем эхом. И пусть перед глазами была только зелёная ткань, но Чжэхань тоже не мог не слышать.       — Идёшь или нет?        — Нет.        — Жаль.        Он не предупредил, что «идёшь» в его вопросе означает лишь «идёшь ли ты сам». Удар получился четким, таким же, как раньше, и он подхватил обмякшее тело Чжэханя.        — Что ты творишь?        Голос режиссера неприятно царапнул чем-то из прошлого, где были рекламные контракты и милые улыбки. Кто-то из стаффа уже бежал к ним, и он не стал тратить время на прощание. Просто шагнул в видимую лишь ему дверь.        Она задвинулась за спиной, и в нее с шумом ударила волна снега. Доски затрещали, пол под ногами дрогнул ощутимо, но Арсенал выстоял. Все уже было хорошо.        — Что происходит? Где мы? Если хочешь знать, это уже не…        — Тс. Не хочу знать. Не говори пока ничего, А-Сюй.        Его друг отшатнулся, вжался спиной в ледяную стену коридора.        — Где мы? Это ты привез нас сюда?        — Привел. Там была дверь, ты не видел, но… Чувствовал же?        Чжэхань — пока все ещё он! — потер виски. От гримёров бы уже влетело, но здесь их больше не было.        — Вот что, лао… Цзюнь-Цзюнь, давай ты сейчас откроешь эту чёртову дверь, и мы вернёмся домой, и сделаем вид, что ничего такого не было, и ты нормальный…        — Дверь? — он поднял брови, играя удивление, как уличный актер. — Но, А-Сюй, ее же завалило снегом, мы не выберемся до весны. Наберись терпения.        — Гун Цзюнь!        — Разве?        Он ушел первым, и Чжэхань неохотно шагнул за ним. Деваться отсюда ему было некуда, на самом деле некуда. Вэнь Кэсин не стал бы ему врать без необходимости.        В центральной части этой гробницы тайн было светлее. Под потолком на самом верху горели голубым крошечные окна. Там было солнце, и был день, и Вэнь Кэсин многое отдал бы, чтобы узнать дату. С другой стороны, какая разница, сколько лет прошло — или не прошло? — если все получилось. Они оба здесь, и оба живы, и в какой-то мере ещё являются собой. Значит, все удалось. Получилось выстроить мост в будущее и обрушить его так, чтобы несбывшееся время изменило прошлое.        — Да стой ты! — Чжэхань догнал его и схватил за плечо. — Куда ты собираешься?        — Найти тебе теплую одежду. В этом месте довольно прохладно, не находишь?        — И ты знаешь, где здесь одежда, — не то спросил, не то констатировал Чжэхань. — И ладно, это мало похоже на загородный домик маньяка. На такой бы у тебя просто не хватило денег.        Вэнь Кэсин охотно засмеялся его шутке.         — Думаешь, я сбежал только из-за этого?        — По крайней мере, эта причина хотя бы укладывается у меня в голове.        — А другие?        — О них я думать не готов.        Чжан Чжэхань осматривался по сторонам, с интересом, без тени узнавания — но и без паники. Вэнь Кэсину казалось, что это хороший знак. Может быть, Чжоу Цзышу еще ничего и не помнил, но он наверняка мог привыкнуть. Или научиться заново. И когда весной они выйдут из Арсенала, никто даже не заметит разницы, и все теперь будет хорошо.