эмоциональное выгорание

питер ловит попутку и добирается до ближнего города, садится на метро и едет на неизвестный никому адрес. в какой-то момент в плеере телефона заканчивается песня и начинается другая — катализатор его решения выйти из вагона и пройтись под нее пешком. куда? — последний вопрос. главный — какого черта происходит? он, дружелюбный сосед паучок, выброшен нахуй трехочковым. подумать только: хотел быть лучше всех, ближе остальных, домашним и «своим», но всё, что получил, можно в любое время суток услышать со станции «только факты с триджей». недолго думая, он добавляет пару песен в плейлист, включает новые, на которые постоянно не хватает ни времени, ни сил, и становится немного грустно. в смысле, он че, реально решил завязать? едет сейчас в автобусе до границы, чтобы пересесть, потому что не станет вытаскивать кинутый в сумку костюм и перепрыгивать как больной с крыш? то есть, он серьезно сделал вывод, что не особо нужен этому миру, ради которого убивался и посвящал всё своё время, и предпринял целое ничего, чтобы что? кто знает? мэй наверняка не будет злиться, если домой вернётся питер бенджамин паркер и как в старые былые времена засядет в своей комнате. мэй всяко не будет злиться, если к ней придёт тот самый её любимый племяш, который уже давно покинул её без весомой причины. спасение города и постоянный пиздеж для сохранения инкогнито своей второй личности, играющей ключевую роль в деятельности города и его власти — не весомая причина. и когда пит мечтал быть высоко и узнаваемой популярити, он точно имел в виду не это. тогда что — «это»? кто знает? даже он. он, как зачинщик всего этого беспредела и откровенного пиздеца, окружившего со всех сторон. он — питер бенджамин паркер — понятия не имеет. информационная бегающая строка оповещает, что следующая остановка последняя. питер устало подбирает с пола рюкзак и готовится выходить. конечно, лучше бы он добрался до дома (хотя бы) на паутине, чем в общественном транспорте, но гордость не позволяла и секунды лишней провести в коже человека-паука. остался только питер бенджамин паркер. батарея не греет сердце больше не бьётся упакуйте мне солнце только чтоб не разбилось меня носит метро по углам по пятам петербурга от спортзала до дурки мне осталось немного дома (пит дома, там, где документально прописан, где его ждут, любят и никогда не выгонят, не выбросят) мэй рейли паркер встречает племянника и экстренно накрывает стол, предупреждает, что для себя мало что готовит и есть не так часто хочется, устаешь оттого что готовишь и ешь, и пит ведётся. обещает, что утром следующего дня решит этот вопрос и уходит «к себе». закрыв за собой двери собственной комнаты, которая ощущалась чужой территорией, с отсутствием половины его вещей, он позволил выключить оповещения, прибавить звук музыке и разрыдаться в подушку. тактичный съеб и никакого эмоционального выгорания. зато он не держит в себе. он сбегает с поля боя, закрывается в пустом помещении и говорит в пустоту с выдуманными собеседниками, орёт на стены и разбивает их, будучи далеко от цивилизации. зато не в себе. под вечер ровно ноль сообщений в личку и больше ста в сумме из групповых чатов. людям нельзя ни за что доверять повторяю каждый день и в надежде поспать я снова верю каждому слову завтра меня похоронят к шести за отстойную причёску и не самый лучший стиль под утро сумма меняется, но личка всё также пустует. информационные столбы ничего не несут, кроме банковской рекламы. пит для себя начал отсчёт — скачал первое приложение и вписал первое, что пришло в голову. «один день, как человека-паука нет». на первом этаже его встречает мэй и предлагает прогуляться в продуктовый. пит забирает часть её денег и думает о работе. в смысле, почему нет? спасение мира не приносит так много денег, а у него, вообще-то, больные родственники, нуждающиеся во внимании и уходе, тем более мэй скоро пересечет грань «нетрудоспособной части населения». жадными до правды и его первой личности (нужно привыкать называть её единственной, если всё-таки он настроен решительно) не важны личные качества и причины инкогнито человека-паука, да и его финансовое состояние тоже никого не ебет, так что, почему нет? по крайней мере, добираться пешком до продуктовых оказалось затруднительно и долго. на паутине, будучи более подвижным и юрким, план действий осматривался через призму, да и город с высоты птичьего полета миниатюрнее и меньше. мелкофасованная мелкотня, овощи-фрукты, зелень и яйца с молоком — по возвращении мэй поставила его перед плитой и искренне попросила составить компанию, как могут просить только женщины преклонного возраста. пит чистил картошку и закидывал в измельчитель продукты с ощущением, что все это — цирк. цирк, потому что в реальности такого не может быть: ни мэй, ни дома, ни крепкого сна, ни отдыха — ничего. в реальности он не успевает полностью проснуться, не говоря о гигиене или декоративности своего тела и души, как отправляется на точку с только что сплоченной командой на задание. и то, не то чтобы человек-паук самый смелый, самый сильный, самый выносливый, самый крепкий, самый полезный и самый-самый. человек-паук везде минимум: для выживания, для помощи, для экстренного ретирования, для поиска, но никак не для чего-то большего. пора было бы уже признаться хотя бы себе, что он — минимум. может, если он действительно отставит в сторону свою героичную деятельность, мог бы пойти в сыскную часть в полицейском департаменте или противопожарную службу. несмотря на бесспорный плевок в лицо, хотелось помогать и быть полезным, опыт итак имеется. хотя бы обрести лицо, а не фан-клуб героя с локальным уровнем действия, дальше — вне зоны действия сети или исключительно по платной подписке. весь следующий день он с головой посвятил мэй паркер и безостановочно рассказывал ей о себе и слушал в ответ комментарии и смех, изредка отвлекаясь на новости. иногда подсоединялся «только факты с триджей», но паркеры сошлись во мнении: лучше без него, чем с. пахло домом, рагу с пастой и печеньем, ведь именно сегодня у питера заиграло в жопе детство, он достал с чулана забытые временем формочки и кондитерские мешочки, по памяти замешал крем и испачкал половину посуды. жизнь приобрела запах и вкус. становилось теплее и проще. возможно, мэй рейли паркер — антидепрессант, заставлявший в самом начале карьеры человека-паука падать и сразу же вставать. никакие деньги и популярность не мотивировали, как вседозволенность дома, где он вырос, от женщины, кто воспитала. может, однажды он ей скажет, но это решится после. сейчас ему разрешили уйти на вечер к себе, а после решить, что делать дальше. их семейная традиция — решать проблемы по мере поступления. очень полезная, как оказалось. три сообщения от м-джей и множество из групповых чатов. в ближайшие выходные она предлагала выбежать и выгуляться, чтобы заранее. питу показалось, что выходные ему устроила судьба, и легко согласился. в чатах писали по поводу заданий и нововведений, кто-то по привычке своей кидал новости города и мемы (в рамках приличного). имя паркера пару раз повторялось на ровне с «где он?», «куда пропал?» и похожими. отвечать не хотелось, и уже не особо актуален был вопрос, чтобы гнаться на него отвечать. «три дня, как человека-паука нет». меня носит метро по москве я проворней подростка я вернусь очень поздно и ночую не дома встань, чтобы завтра опять умереть чтобы тёмные глаза твои смогли посинеть на третий день он проснулся, нашел время для чистки зубов и нити, осмотрел обе челюсти перед зеркалом, светя в рот фонариком телефона на потеху мэй, и даже собрал бельё на стирку. поигрался с гелем для укладки волос с непривычки и сам выбрал одежду (самую обыкновенную для обыкновенной прогулки с друзьями по осеннему парку). проконтролировал, чтобы мэй села и немного поела («…ты бы знал, как заебывает делать одно и то же из дня в день, чтобы через два часа ощутить потребность в этом снова») и вышел. на улице появились краски. деревья, у которых он фотографировал девушек с курса, не казались такими темными и бесцветными, листья с них падали под ощутимое движение ветра. собаки бегали вокруг с фрисби и лаяли на летающих невысоко птиц. тепло излучало даже кофе, на котором настоял кто-то из их небольшой компании, собранной м-джей, и пит удивился, когда он смог всё это забыть? в смысле, когда-то осень имела для него большое значение. любое время года, любой день недели в месяце. во всех бедах питер обвинил ебучее эмоциональное выгорание и больше не возвращался к этому. что было, то было, ведь так? вернулся он под вечер, уставший и голодный. ужин прошёл в гостиной за телевизором, где паркеры вместе, как семья, расположились побокам журнального столика с подносами. к чаю мэй взяла эклеры, грех было не попробовать и их. спали они долго, питер даже взял привычку ложиться раньше десяти. шел четвертый день. пора было уже прекращать внеплановые выходные хотя бы потому, что ему писали в личку по работе. вопросы типа «где ты?» и «куда пропал?» перешли с общего внимания на него лично. тем более, его искал уэйд. когда человек-паук пересекается с дэдпулом и все считают это нормальным, потому что они из одного мутагенного геройского помола — это одно. совсем другое, когда уэйд уинстон уилсон находит питера бенджамина паркера и устраивает ему свидание при свечах и лепестках роз, потому что может и хочет. правда, никаких свечей и роз обычно нет: «обычно» для уэйда это посмотреть питу в глаза и уверить, что он всё ещё любит своего дружелюбного соседа паучка. перезарядка срабатывала мгновенно, и такой разрядки хватало на пару недель. сейчас не хватало простых слов или переплетения пальцев. сейчас ощущалась пустота, ведь пит всё ещё был убеждён: человек-паук нужен только уэйду и дедпулу только для личных целей, не более. плюс-минус пару человеков-неудачников, которым судьба подсказала стать жертвами нападений или грабежей. без маски хотелось побыть откровенным хоть с кем-то, и на конец четвёртого дня, на который пит убеждается, что уснуть не получится ни после двенадцати, ни после часа ночи, ни после-после; вылезает через окно и идёт на поиск приключений. без костюма, естественно, сделать это сложнее, но сложно не значит невозможно. до дедпула приходится долго ездить на ночном метро и колесить по улицам. становится заметно холодно, и пит жалеет, что отказался от удобств человека-паука в перемещениях. на телефоне остаётся жалких двадцать процентов, и он решается ему написать. не так романтично, как встретиться случайно на улице, предугадав место и время. у дэдпула нет планов на завтрашний день, на следующую неделю и тем более жизнь. есть только небольшой запас пива и денег на случай их обесценивания, чтобы ими же подтереться. поэтому вскоре пит вписывается в эти планы, единственный, кого туда когда-либо вписывали. время начинает идти своим чередом, по-другому. потому что тот, кто обидит пити-боя, не жилец. потому что пити-бой хорошо набрал, пока взял перекур на неопределенный срок. потому что в мире так много всякой разной хуйни, мною непробованной, и раз ты тоже в таком числе, грех не попробовать вместе. потому что че ты ломаешься, не голландский штурвал предлагаю же. они остаются наедине в заброшенной стройке почти-будущего отеля, долго выбирают себе комнату, обходя каждый недостроенный этаж и круговой холл, как молодожёны, выбирающие себе гнездо. останавливаются на общей гостиной на третьем этаже, просто потому что правил никаких не было и ставить их не собирались. а теперь, по правилам игры, питу нужно бежать. опасно, особенно если взять тот факт, что уэйду не страшно ничего, потому что он дэдпул, а паркеру требуется недельный постельный режим после резкой смены температуры. земля и небо, яблоки и апельсины. …но паркер бежит. цепляется за высокие стены смежных этажей и взбирается до потолка, проскальзает в брак строительства и скрывается. снаружи холодная осень и полуголые деревья, грязь и одиночество, с которым пит не хочет делиться ни с кем. их игра остаётся в пределах здания, ни шага дальше. уэйд взбирается по лестницам, минуя ступени через две-три, пропуская упавшие. двери, уже заботливо снесённые с петель не ими, не нуждаются в открытии и трате на себя время. комнаты видны, как на ладони: не спрячешься. адреналин бьёт в голову так, что мыслей для пряток не остаётся совсем. четвертый этаж — слишком просто, пит находит дыру в полу и спускается на третий, добегает до конца общего холла и уже там поднимается выше, с четвёртого снова на пятый, вверх. такой лабиринт уэйду не кажется сложным: питер любит водить около себя хороводы, любит петлять и заставлять разъединяться. логично, когда в приоритете не убийство, а обезоруживание. пити-бой — ангел, который сведёт с ума, но достигнет своего. встречаются они на шестом, почти столкнувшись друг с другом. смотрят в глаза напротив — уэйд без маски, без костюма, живой и настоящий, искренний. что-то не даёт успокоиться, либо он опять поменял правила игры во время самой игры: питер не знает и вряд ли узнает, поскольку на него бросаются в финальном броске и толкают к стене. секунда — его потное и размякшее от беспричинного стресса и страха тело с мелким спазмом в ногах встречается с таким же напротив. уэйд — горячий пылающий костер. питер — красненький уголёк от кальяна. их тандем сложно назвать равным, сложно сказать, что они созданы друг для друга или что-то такое. просто каждый раз, стоит им пересечься, что-то случается: может, это как-то связано с их знаками зодиака или положением планет, может, они блокируют связь друг с другом или воспитания из прошлой жизни или этой на одном из слоев подсознания. «нельзя потным в холод», — доносится до его уха, немного напоминая, что снаружи ночь, и все, что пит может ответить, как завидный выпускник хорошего университета: «похуй». он так и говорит. уэйд воспринимает эту фразу по-своему и целует его. они выжимают друг друга в себя, питер пытается схватиться за него так, чтобы со стороны выглядеть не так плохо, как есть на самом деле. с другой стороны — заброшенная стройка семиэтажного отеля, без пятнадцати два часа ночи; какая разница, если здесь никого не должно быть? вены на шее всё ещё бьются, кровь чертит полосы покруче гоночных трасс. каждый круг — один удар. за секунду их миллион, миллиард. слюна на губах расползается за границы, легко касается подбородка. влага быстро остывает на мелком холодном ветре. прохладно и оттого контрастно. для секса слишком рано: они только перешли конфетно-букетный период, держались за руки каждое своё немногочисленное свидание и первый раз поцеловались — думает пит; без пятнадцати два часа ночи, действительно, рановато — думает уэйд и улыбается в чужие губы. успеют и без того. питер только на этапе серьёзных решений, касаемо своего будущего и работы героем. уэйду осталось жить пару столетий — он точно успеет подумать и дождаться решения пита. они останавливаются, касаются взглядом друг друга, и на прощание уэйд напоминает, что всё ещё любит своего дружелюбного соседа паучка. четвертый день подходил в концу и начинался пятый. «пятый день, как человека-паука нет» питер спит до середины дня, не помня, как оказался дома у мэй паркер, вместе с ней завтракает-обедает и вместе слушает новости. «только факты с триджей» передают паучку привет, и джона джеймс цензурно винит его во всем, что осталось непроконтролировано: начиная мелким хулиганством, заканчивая прямой помощи «верхам», а особенно его за его отпуск. пять дней. ночью его приглашают (вообще, ему не особо дают выбрать) на ночную поездку за бунтующими плохишами. питер долго гипнотизирует глазами свой костюм (тот самый), перед тем, как пересилить страх ненависти. да, он минимум. да, он не самый-самый. зато у него есть мотивация вставать, если придётся падать. а ещё, уэйд любит своего дружелюбного соседа паучка — заряда пока достаточно.