Inconcluso

Под-история, вымышленная, счастливая, захватывающая и обнадеживающая. Но для нее настоящая, напротив, печальна и обещает быть трагичной ... Она была в своей комнате, сидела, выпрямив спину, пристально глядя на картину, которую она рисовала. Живопись всегда была лучшим способом успокоить ее разум, позволить ему течь, как мать, которая позволяет своим дорогим малышам играть на площади и расслабляется, наблюдая за ними. Да, Лина была очень умной женщиной с богатым воображением. Все, что он делала, она заранее тщательно планировала и выполнял с решимостью. Однако в то утро, когда она проснулась, она почувствовала раздражающее чувство незащищенности перед собой и почувствовала, что ее силы сопротивления уступили место искушению, которое было слишком неуклюжим и нежелательным из-за ее совершенного и структурированного характера. Накануне ночью она мало спала. Однако она проснулась рано и почувствовала, что должна что-то сделать, чтобы облегчить свой дискомфорт. Она встала, прихорашивалась, но не выходила из комнаты даже на завтрак. Она только взяла кисти и устроилась перед к мольбертом, чудесные предметы, всегда терпеливые перед своим потрясенным духом. Это было то, что ей было нужно: живопись и мышление. Она посмотрел со своего места на окно. Она знал путь и расписание солнца, хотя его свет был тусклым в те вечные холодные и пасмурные дни; сейчас было бы около 10 утра. Завтрак, подумала она, мог бы облегчить ее чувство досады из-за беспокойства и бессонницы, перенесенных накануне вечером. Но спуститься по лестнице и позавтракать перед семьей означало бы столкнуться с самим вопросом, и она не была ни готова, ни готова к этому. Эстер знала, что хорошо для себя . Она была храброй девушкой, но были области, которые, поскольку она хорошо их знала, она предпочитала не исследовать. Лина сейчас никого не хотела видеть. И если она сказала «нет», Эстер должна была сделать все возможное, это должно было быть «нет». Кейт, её наблюдательная, настойчивая и раздражающая «мать», осторожно вошла в комнату. -Эстер? Извини меня... -Не волнуйся обо мне. Я съем что-нибудь, когда закончу рисовать. - сказала Эстер настолько ласково, насколько позволяло раздражение Лины. -Я решила, что ты сосредоточилась на картине, поэтому принесла тебе завтрак. Ничего страшного, если ты занята, суббота - выходной, мы можем выйти за рамки правил ... - сказала Кейт, пытаясь вызвать сочувственную улыбку этого непонятного существа. «Спасибо, мамочка», - ответила Эстер. Её скрытое лицо антипатии изменилось, когда она неожиданно увидела поднос с апельсиновым соком, хлебом с маслом и джемом, которые принесла её мать. Она вскочил на ноги, когда увидела поднос, и с радостью взял его, поставил на свой стол и села за стол. Когда она ела, Кейт подошла к мольберту, чтобы увидеть картину, которую так страстно нарисовала ее дочь. Она внимательно наблюдала, потому что, будучи первыми мазками, изображение не имело четкой формы: не было фона, в правой половине листа было то, что казалось началом человека, с небольшими линиями, которые указывали на образование. тела. Единственное, что было более изысканным, так это голова с прямыми каштановыми- светлыми волосами в профиль, как головы, изображенные на холсте. По-прежнему безликий. -О, я вижу, ты только что это начала. Это мальчик или девочка? -Это мальчик. Я еще не делала его черты, потому что они, на мой взгляд, самое главное. Поэтому я очень внимательно к этому отношусь. «Я понимаю ...» - сказала Кейт, все еще глядя на картину. Было кое-что, что привлекло его внимание, и она быстро это обнаружила. «Это Дэниел?» - воскликнула она внезапно. «В тоне голоса Кейт было искреннее удивление, но на ее лице сразу появился энтузиазм. -Как ты узнала? - спросила Эстер, поворачиваясь и глядя на мать с неизбежным вопросительным взглядом - вполне обычным для Эстер, - который Кейт восприняла как «смутную застенчивость». -Ну ... Может, у него нет лица, но с остальным ты справилась очень хорошо. Волосы такие же, как у Даниэля. Нарисована даже его любимая куртка. Эстер слегка улыбнулась из вежливости, но вернулась к своей тарелке. «Застенчивость ...» - вот что Кейт решила приписывать каждому молчанию и каждому жесту одиночества своей странной новой дочери. -Очень хорошо! ... Надеюсь, скоро он закончится. Всем будет приятно увидеть, как сильно вы любите ... - сказал она, пытаясь поднять им настроение. «Никогда не показывай это Дэниелу», - прервал ее резкий голос Лины. - Пожалуйста. - добавила сладкий и всегда респектабельный голос Эстер. Кейт подошла к столу и, присев рядом со стулом, повернулась лицом к дочери. -Конечно, я никому не покажу, если ты попросишь меня. Но я хотела бы знать, почему ты не хочешь, чтобы он увидел твой милый рисунок? - спросила Кейт нежным взглядом матери и друга. Эстер терпеливо пила апельсиновый сок из большого стакана, поглядывая на собеседника. Она вытерла губы тыльной стороной ладони в детском жесте. -Пожалуйста. Не придавай слишком большого значения картине, потому что я даже не знаю, закончу ли я ее. Думаю, лицо не получится, и, наверное, в конечном итоге выкину его. -Сложнее всего нарисовать реалистичное лицо, правда? -Сложно, но мне это нравится. Лицо человека на портрете, на мой взгляд, самая интересная часть, потому что оно выражает большую часть смысла картины. Но я не совсем помню подробности черт лица Дэниела, потому что я нечасто с ним разговариваю. Просто ... Может быть, позже я поищу детали на фотографии. - Эстер попыталась говорить беззаботно и немного изменить тему разговора. Но Кейт не так легко отклонилась от сентиментальной темы. -Мне жаль, что отношения между вами оказались такими сложными ... Мне не приходило в голову, что иногда мальчики не ладят с девояками ... Я могла бы предупредить вас об отношении Дэниела ... -Без проблем. - Мне все равно, - сказала Эстер, но Кейт ее не услышала. -Даниэль очень часто тебя отвергает? Ты можешь мне сказать, я не буду суетиться. - настаивала Кейт, всегда с бесстрастной добротой перед той маленькой, одинокой, интригующей и иностранной девушкой, которая теперь была у её дочерью. «Думаю, это очевидно», - подумала Эстер с сдержанным раздражением. Взгляд Кейт внезапно ожесточился, и она спросила, повышая голос: «Дэниел все еще не извинился перед тобой за вчерашний день ...?» -Еще нет. Но мне все равно. Ты только что сказала, что не будешь суетиться. - сказала Эстер, сильно сохраняя терпение. «Я знаю, знаю, - сказала Кейт, улыбаясь, пытаясь казаться беспечной. - Но ты хочешь быть его другом!» Я так думаю; Я чувствую это, когда вижу твою картину, - добавила она с невыносимой эйфорией. Эстер посмотрела вниз; Слова Кейт не вызвали у нее ни капли энтузиазма. На несколько мгновений она замкнулась, обдумывая свой ответ. Кейт продолжала искать следы невинности и застенчивости в каждом жесте Эстер. У Лины был безошибочный метод поднести теплый отеческий взгляд взрослых к ногам Эстер. Без стыда и вины я могла бы солгать и сказать: «Да, мамочка, я хочу дружить с Дэниелом, но он не позволит мне». Но были времена, когда Лине нужно было хоть раз выразить свое желание. Эстер, ее бесстрастный голос и сказал: -Я делаю этот рисунок только потому, что обычно рисую портреты каждого члена своей семьи. И ты ошибаешься. Мне больше не интересно дружить с Дэниелом. Потому что в этом нет смысла. Возможность была упущена, но ничего не вышло. Мы очень разные. Взгляд Кейт изменился на жалость. -Не говори так ... Если хочешь, я могу тебе помочь ... «Мы разные», - прервала её Эстер, подчеркнув безнадежность ситуации. Её голос и взгляд были резкими и прямыми. Но ее взгляд быстро и кстати смягчился, чтобы смягчить взгляд матери, и она сказала: «Я к этому привыкла». Но он мой брат, и я могу это принять. Без проблем. Кейт почувствовала прилив нежности. Она осторожно обняла дочь, поцеловав ее в аккуратные волосы. -Моя девочка ... Тебе не обязательно быть такой взрослой. -Но тебе это нравится, правда? - прокомментировала Эстер. «Вот так, я не даю тебе столько работы», - подумала Лина, усмехаясь изнутри. -Да, ты права. И еще хотелось бы чаще встречаться с тобой. Давай, наверх, сегодня суббота! «Может быть ...» - без энтузиазма ответила Эстер. Кейт заметила. -Я должна пойти в супермаркет днем. Можешь ли ты хотя бы сопровождать меня туда? Эстер кивнула. Кейт взяла пустой поднос и оставила Эстер одну, попрощавшись с дружелюбной улыбкой. Оставшись одна, Лина быстро заперла дверь и нетерпеливо вернулась к картине. Через несколько коротких минут человеческая фигура была почти закончена, но лицо все еще отсутствовало. Она была вынуждена нарисовать только лицо в профиль, это правда; она не помнила подробностей черт лица своего брата. У неё никогда не было этого перед собой, так как они оба уклонялись друг от друга. Тем не менее, постоянное наблюдение Эстер было фактом с самого начала отношений. Взгляды между ней и Дэниелом состояли из мимолетных трений, трений, которые отражали любопытство со стороны обоих, но быстро трансформировались в взгляды раздражения, ревности или отторжения со стороны ее брата. Однако этот мальчик не тронул Эстер. Его вывод относительно Дэниела заключался в том, что он был глуп и незрел, со слабой и прискорбной праведностью духа. Скорее всего, подумала Эстер, Дэниел в будущем станет таким же парнем, как отец; уважительный и порядочный, но не очень внимательный; любитель разврата и легких и привлекательных женщин. Это было обычным для мужчин аспектом, который Лине не нравился, но она не возражала. для слабоумных типов ему было легко справиться. И - она ​​верила в это, испытывая вечную боль - она ​​не в состоянии преследовать более амбициозные цели. У Лины было короткое, но всегда запоминающееся детство, поскольку детство было единственным периодом ее жизни в качестве счастливого, беззаботного и нормального человека. Когда она вошла в юность, симптомы ее врага и непобедимой болезни начали проявляться, и она начала одаляться от, возможно, радостного внешнего мира; У неё больше не было ничего, кроме воспоминаний о детстве (тогда так болезненно расширенном). По этой причине её детсво никогда не существовало; оно просто перешло из невинного детства в безумие. Смотреть на мальчика было нерешенной проблемой в её жизни, но потом о ней забыли, потому что нормальные молодые люди (беззаботные, нормальные и простые люди) её совершенно не интересовали. Однако теперь его неуловимый, одинокий и мятежный новый брат был одной из вещей, которые наиболее сильно захватили её внимание с тех пор, как она прибыла в эту нормальную и неблагополучную семью. Почему такое, казалось бы, обыкновенное мальчишка заинтересовалось таким образом? Это то, о чем Лина, запертая в своей комнате, не могла не задаться вопросом ... Да; Много ночей она провела без сна в поисках решения, психологического лекарства от этого чувства, от этого влечения к Дэниелу. В ее жизни как члена семьи Коулманов, в ее со существовании (если ее можно так назвать) с Дэниелом, ее самые сложные и изученные аргументы о ее вынужденном презрении к нему исчезли, просто глядя на него и наблюдая за ним. Чистое чувство сметало все мысли против ... Вот почему накануне вечером она с ненавистью обнаружила, что это чувство уже определено и может быть определено.Любовь. Любовь привязанности? Лина ни к кому так не относилась; снаружи было только спокойствие, а внутри - восхитительная страсть. Ей было все равно, что Даниэль презирал ее на глазах у всех (он, подумала Эстер, был еще ребенком), и ее глаза уже безнадежно устремились на него. Эстер подумала о своем вечном отчуждении от Дэниела. Изменится ли это когда-нибудь? Эстер знала, что Дэниел отверг ее из-за ревности и проблем с самооценкой перед его друзьями; очень регулярные проблемы у детей города. Как бы то ни было: плохие вещи в Дэниеле были детскими делами, с которыми она умело и ласково справлялась. По этой причине ему нравилось думать о Дэниеле в будущем. Она с самого начала наблюдала это много раз; во время обедов, во время тихих поездок в школу на машине, во время встреч с неуклюжими друзьями или когда он играл один в заснеженном лесу вокруг дома. «Когда он был один, - подумала Эстер, - он выглядел лучше: больше« он »». Она никогда не смотрела ему в глаза, потому что им не о чем было говорить; они были очень разными. Она просто наблюдала за ним издалека, видел его мягкие светящиеся волосы, его маленькое, гибкое, развивающееся тело и любуясь его гладким лицом в профиль. «Он будет очень красивым», - предполагала Лина, и она постоянно думала. Во время этих мыслей ее сердце бешено колотилось в тишине этой комнаты, ее улыбка была неудержима, а ее бледные щеки, не только слегка испачканные краской, но и покрытые нежным румянцем. И её живопись уже продвинулась далеко вперед; Теперь не только Даниэль был точно изображен и раскрашен, но и сама появилась рядом с ним. Теперь картина рассказывала детально продуманную сцену. Её картины всегда рассказывали истории, и эта рассказывала о мальчике предподросткового возраста, несколько одиноком и непослушном, который был тайно заинтригован внезапно появившимся новым членом семьи. Это была девочка примерно того же возраста, элегантная и зрелая, которая нравилась всем взрослым, особенно своим родителям. Мальчик, чувствуя себя непонятым перед миром и побежденным перед своей новой сестрой, начал выражать свое неодобрение перед ней. Однако его внешнее и очевидное неприятие ее вскоре обнаружило тайное влечение. Влечение, которое ощущала только она. На картине изображена творческая сцена, в которой эти двое встречаются в уединенном коридоре дома. Они встретились внезапно, волей судьбы, и их взглядов больше нельзя было избежать. И больше не было среды, которая заставляла их притворяться. Ее гордый и нетерпеливый взгляд показал, что она знает, что он чувствует. И он знал то, что знала она. Затем, не раздумывая, он взял ее за руку, притянул к себе и страстно поцеловал в губы. Девушку удивил этот восторженный порыв, но она отдалась этой волнующей сцене. Быстрый и мимолетный поцелуй, который Эстер уловила из своей фантазии и запечатлела самым реальным способом, который был в пределах ее досягаемости на данный момент. Лина, делая последние нетерпеливые мазки кистью, встала и сделала несколько шагов назад, чтобы получше рассмотреть картину. Даже она не думала, что ей удастся нарисовать столь сложную картину того мальчика, который так отверг ее пребывание в том же доме и в той же школе. Гордый дух Лины был очень чувствителен к таким прямым отказам. Это вызвало у него бурю противоречий в голове перед сном. Должна ли она просто ненавидеть своего брата или воспользоваться его отчаянным юношеским духом, чтобы манипулировать им и пробовать с ним новый опыт? Её сердце было больно и влюблено одновременно. Однако сегодня утром перед ней предстала очень красивая картина. Как подарок Лины Эстер. Наблюдение перед ее глазами образной первой любви с Даниэлем успокоило ее потрясенный дух. Её фантазия была немыслима в мире, в настоящее время мира. Её живопись была смелой, дерзкой; казалось, что оно берет секрет из будущего. Удовлетворенная проделанной работой, она вытянулась и мельком взглянула в окно. Утренний солнечный свет уже не был таким тусклым. Было бы уже примерно 13:00. Она вспомнила, что Кейт пригласила ее в супермаркет. Несомненно, она скоро придет ее искать. Она сел и посмотрел на себя в зеркало. Она улыбнулась, расчесывая волосы. Ее румяные щеки ... Она внезапно почувствовала себя полной жизни. Перед тем, как встретить новый день, она взяла палитру , свой стакан с грязной водой и свои кисти, прежде чем краска затвердела, и поспешила в ванную, чтобы вымыть вещи, напевая ангельскую мелодию. Кейт была на кухне, составляя список покупок; она собиралась пойти в супермаркет. Застегивая пальто Максинн, она взглянула на своего сына Даниэля, который, прислонившись к дверце холодильника, молча пил стакан молока. Мать не знала, ругать ли мальчика, из-за бесчувственного отказа, который он показал своей сестре накануне. Несмотря на кажущуюся невиновность своей повзрослевшей приемной дочери, для Кейт Эстер оставалась в душе чужой. Как бы то ни было, Кейт осталась на стороне своего отпрыска. В секрете. Поэтому, когда она закончила ухаживать за маленькой Макс, она любезно попросила сына найти Эстер. Поговорить с Эстер: Кейт знала, что для Дэниела этого наказания достаточно, по крайней мере, на данный момент. Дэниел повиновался, всегда подчинялся своей матери, но теперь не без раздражения в глазах. Мальчик поднялся по лестнице и, достигнув верхнего этажа, остановился на мгновение, уставившись в пол, изучая тон и короткие слова, которые он будет использовать. Он полагал, что его мать ожидала, что он воспользуется моментом, чтобы извиниться перед Эстер, но он знал, что извинится только тогда, когда будут причины. Он не прочь оскорбить свою «сестру»; ее эгоистичная гордость и холодность ранили гораздо больше. Самым неприятным в этой ситуации было то, что никто не заметил, казалось бы, странных намерений и лжи Эстер. Однако в глубине души он знал - чувствовал - что он должен проявить некоторое понимание со своей стороны, каким бы трудным ни был «другой человек». Он слегка вздохнул и робко направился к комнате Эстер. «Зачем мне так много репетировать? .. Это просто Эстер», - сказала его измученная голова. Он увидел, что дверь широко распахнута, и молча наклонился к ней. Всегда закрытая, аккуратная и безупречная комната Эстер была для него загадочной и неизведанной местностью, как лес с привидениями, которого он, конечно же, боялся. Но он больше боялся того, что кто-нибудь подумает, когда он увидит её там. Ему было так странно дружить с Эстер, что даже думать об этом было ужасно неудобно. Он просто подошел к дверному косяку, быстро взглянул и, никого не обнаружив, ушел. Обернувшись, он внезапно столкнулся с Эстер, которая только что вышла из ванной. Её белые руки были влажными, она держал уже чистые кисти. Она также была удивлена, внезапно обнаружив его. Перед своей комнатой ... Первое, что почувствовал Даниэль во время этого безмолвного перехода, заряженного напряжением, был страх. Да, он боялся этой красивой, но очень странной девочки не меньше, чем насмешек своих сверстников. Он предполагал, что Эстер закричит, обвинит его во вмешательстве перед своими родителями, или наложит какое-нибудь русское проклятие, или что-то в этом роде. Неизвестное было тем, чего он боялся в ней больше всего. Но его бдительность снизилась, потому что в нынешней ситуации было что-то другое и новое. Дэниел увидел эмоции или беспокойство в ее ярко-голубых глазах. Привычное суровое выражение лица Эстер теперь стало мягким, ее дыхание начало медленно дрожать, а на ее маленьком бледном лице появился легкий оттенок румян. Дэниел все еще очень мало знал о своей новой сестре, но он знал, как отличить, когда в ее характере было что-то странное; Это был первый раз, когда Дэниел смотрел на нее так внимательно, всегда ли она будет такой хрупкой вблизи? На мгновение ему показалось, что он знает, почему Эстер так любит и трогает взрослых. Дэниел тяжело сглотнул. У него внезапно появилась просветляющая уверенность в том, что он сам был эгоистичным ребенком и что его любопытство к Эстер было настолько велико, что ему захотелось узнать ее еще раз. Девушек он вообще любил за красивое и загадочно нежное; они необычайно удивили его. И Эстер - он это почувствовал в этот чудесный момент - не была исключением. Желание смягчиться и сказать что-нибудь дружелюбное (что бы это ни было, может быть, извиниться) было сильным, но он был очень упрям. Когда у него перехватило дыхание, он посмотрел в никуда и сказал самым нейтральным тоном, который только мог: -Мама готова к выходу. Она зовёт тебя. Эстер по-прежнему стояла посреди дороги. Странное окаменевшее выражение, застывшее на ее лице, было чем-то, чего он с трудом мог понять. Он должен был уйти оттуда. Дэниел опустил взгляд и попытался уйти с перекрестка. Он осторожно двинулся вперед, потому что Эстер все еще была там, преграждая ему путь. Чтобы пройти, ему пришлось подойти к ней ближе и коснуться ее тела. Когда он шел через неё с пустым сознанием, его сердце внезапно начало бешено колотиться, когда он почувствовал, как его левая рука крепко и крепко сжимается левой рукой Эстер. Встревоженный, он посмотрел на нее. Оба на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Находясь намного ближе, Дэниел мог чувствовать, что бездонный взгляд Эстер действительно ошеломляет. Это существо не могло быть девушкой. Он знал, что не ошибся, назвав ее «чудовищем», поскольку такое мрачное искушение было поистине чудовищным. Дыхание заставило Дэниела очнуться от кратковременного и запоминающегося шока этого мгновения. Прикосновение руки Эстер было теплым, сильным и приятным. Но неудобным. Он не знал, что она задумала. Он не знал, действительно ли русские (или окружающие) были такими холодными, как кажутся. Он не знал, нравится ли он ей, и он не знал, почему она всегда - всегда - подкрадывалась к нему ... Через долю секунды Дэниель поверил, что Эстер подойдет ближе и поцелует его. Он никогда не знал, почему он думал (и ожидал) именно поцелуя , но он знал, что был настолько озадачен Эстер, что любой жест, объясняющий что-то в ней, будет приветствоваться. Дэниел посмотрел вниз, покорно предаваясь худшему . Тишина, тишина и ожидание становились вечными ... «Ты это видел?» - внезапно спросила Эстер железным шепотом. -Что? Что? - недоуменно спросил Дэниел, быстро подняв глаза. «Ты это видел», - обвиняюще сказала Эстер. «О чем ты говоришь?» Дэниел снова почувствовал свой обычный страх перед ней. Рука мальчика осторожно схватилась за ее руку, как пойманный, крепко зажатый испуганный кролик. -Что ты там делал? -Я уже сказал тебе, что мама послала меня искать тебя. Я не нашел тебя, а потом ушел. - сказал он невинно, с легким и обычным тоном раздражения. - Что с тобой? Ее взгляд утверждал. Казалось, она ему не поверила. Казалось, он верил во что-то не так. Дэниел ненавидел издевательства и обвинения, но обвинение в совершении чего-то, чего даже он не знал, было чем-то, чего он не собирался терпеть. Он резко освободился и воскликнул: -Я ничего не трогал. Меня ничего в тебе не интересует, - его обиженный тон голоса отражал тот шок, тот бой, он совсем не наслаждался этим. Да, для Дэниела магия исчезла так же быстро, как и появилась. В конце концов, суровая реальность всегда оставалась. -Как параноик. Ты сумасшедшая ...! - было последнее, что он сказал ей перед тем, как свернуть в холл и истерически спуститься по лестнице. «Дэниел, ты сказал Эстер? ..» - спросила Кейт, видя, как он спускаеться. «Да, я уже сказал ей», - ответил он, глядя вниз. Он схватил свой пластиковый пистолет, который остался на маленьком столике, и рванул прочь, избегая чьих-либо взглядов. Эстер уставилась на стену коридора. Придя к определенному выводу, она с облегчением вздохнула, и её взгляд нормализовался. Она спокойно вошла в свою комнату, закрыв за собой дверь. Она медленно подошла к мольберту ; все было так, как она оставила, повернулась к окну. «Как я былв неосторожена. Если бы я была так счастлива, что забыла спрятать рисунок? Неважно, он его не видел. А если бы он видел его, он бы ничего не понял. Глупый мальчик. " - подумала Лина. «Глупый. Глупый ребенок». это была мысль, которая грубо умножалась в её уме. Лина, Эстер ... Она действительно предпочла бы, чтобы он, войдя в ее комнату, проявил немного больше любопытства и обнаружил картину. Это был бы единственный способ для Дэниеля узнать свою фантазию, поскольку это был секрет, который существовал только между Линой, Эстер и Богом. Она едва позволила себе вложить это в картину. Он бы посмотрел на свою сестру со стыдом, застенчивостью, избеганием, любовью или даже ненавистью. Любой взгляд Дэниеля, ей бы это понравилось. «Возможность упущена, - подумал она. Она снова посмотрел на свою картину: они целуются. «Это действительно была безумная идея». Онк напомнила, что мысль, которая вдохновила результат этой картины, была внезапной идеей, развернувшейся фантазией о том, что в каком-то будущем им удастся обратить эту вражду и объединиться. Идея преследовала невозможное. Рисовать невозможный мир было красиво и грустно. Нюансы этого все еще оставались туманными в вечно юном и обеспокоенном уме Лины. Улыбка Эстер при взгляде на картину исчезла, когда она подумала о реалистичном будущем . Единственной возможностью для сближения с Дэниелом было изменение планов и ожидание. Но если он подождет, если пусть все пройдет гладко и нормально; в будущем её болезнь станет очевидной, и отверженный взгляд Дэниела превратится в выражение жалости. Для Лины глаза людей всегда были такими: отвержение или жалость. Однако в её всегда туманной жизни была надежда; Одна цель, ради которой стоило рискнуть: Джон. Человек с безрадостной жизнью, полной жизни, но с безжизненной жизнью ... Человек, которому нужен был кто-то, кто сопровождал бы его, чтобы свободно раскрыться, потому что его любящая энергия была жестко подавлена ​​обязанностями работы, семьи и, главным образом, для жены. Для Эстер Джонн был единственным, долгожданным и желанным; это ее возлюбленный, которого она считала - с разрушительной и болезненной мыслью о судьбе, - что она должна была спасти ... Кроме того, с ним все шло прекрасно: ее новый "папа" был веселым и добрым ... Им легко манипулировать. Джон был ее большой целью с самого начала, и она сбивалась с пути! Лине / Эстер нужно было освежиться. Этот день был слишком безумным на ее вкус. Её увлекла фантазия. Мечта. Эстер чувствовала себя глупо слабой, и слабость, - холодно отвергла Лина. Стой твердо (холодно) и никогда не сдавайся (смягчись): это был её закон. В конце концов, с привычной грустью подумала Лина, все всегда так: то, что действительно волнует, невозможно. По правде говоря, мир был ужасно предсказуем: Дэниел станет этим беззаботным, бездумным парнем и будет несчастным. Типичный глупо-счастливый взрослый. В любом случае, Дэниел вырастет, а она - нет. Шансов не было ... «Глупо. Глупо.Глупо.Глупо.Глупо», - подумала Лина, улыбаясь этим ангельским лицом девушки, рассеивающим все зло, в то время как она умелыми и решительными руками порвала картину на 1, 2, 3 ... 10 частей. По правде говоря, Эстер хотела бы смотреть на картину подольше, ночью, втайне. Но это не имело значения, она должна уважать побуждения Лины. Нет проблем: любовь продолжалась, и ее взгляд неизбежно был устремлен на Даниэля, но у нее был свой образ действий, чтобы осуществить свои страсти. Перед тем как уйти, она подошла к окну и рассыпала по ветру бумажки. Скоро их поглотит снег. «Мой маленький armastatud, если будешь отвергать меня, ты не вырастешь», - подумал она, глядя на снег. Кейт постучала в дверь. «Войдите», - ответила Эстер, быстро закрывая окно. -Мы уже выходим. Готова? - спросила мать, застенчиво высунув голову и взявшись за ручку двери. -Да. Извини за задержку. Я переводила дыхание, от запаха краски временами кружиться голова. Когда они вышли на улицу, Кейт усадила Максин на заднее сиденье машины и предложила Эстер сесть впереди рядом с ней. Это было необычно, так как по правилу дети должны быть сзади. Но Эстер поняла идею и послушалась: Кейт хотела поболтать так, чтобы Макс не заметила слов. Машина медленно тронулась по снегу. -Как Портрет Дэниела?... - спросила мать тихо и с легкой улыбкой. -Я выбросила его. Это не получиться. Эстер ответила просто, пристегивая ремень безопасности. -Действительно? И ты снова нарисуешь его портрет? «Я не знаю», - сухо ответила Эстер, глядя в окно. Кейт догадалась, что ей не следует настаивать, и закончила дело, сказав: -Ой, прости! Я хотела увидеть его законченным. Было бы хорошо. Но это не важно: у меня останется память о великой незаконченной картине, - её тон был забавным. К удивлению Кейт, Эстер на мгновение посмотрела на нее и искренне улыбнулась. -Ты права, мамочка. Ты должна помнить свои собственные слова. «Да?» - сказала Кейт, не понимая смысла. Эстер больше ничего не сказала. Он запрокинул голову и выглянул в окно. Вдали между белым снегом она разглядела своего брата, в одиночестве исследующего обширные окрестности дома. Он посмотрел на машину, которая двигалась медленно. Казалось, он разглядел Эстер, наблюдающую за ним из окна, потому что он отвернулся, повернулся спиной и вошел в мрачные зимние деревья. «Красивое слово: незавершенный. Это и будет Дэниель». - подумала Лина. Эстер тайно улыбнулась.