Мир для тебя

Уже было около 11 вечера, но ночь была довольно светлой. То ли это был результат неприлично звездного небо, то ли падающего крупными хлопьями, но тающего на асфальте снега. А может и банально вывеска небольшой частной клиники отсвечивала в окно, но так или иначе Фриману не приходилось напрягать зрение, наблюдая через приоткрытое окно как остановилась машина его сестры. Он довольно, но сдержанно улыбнулся и выбросив окурок прикрыл створку, опустив жалюзи. Глаза уже привыкли к темноте кабинета, да и к тому же все ужасно знакомо. 7 шагов влево от окна и Коул не глядя нажимает какой-то выключатель, но свет не загорается, однако маленькая неприметная камера начинает мигать тусклым красным, сообщая, что запись пошла. Он уже слышит стук ее каблучков по коридору и все же не может сдержать улыбки, бесшумно подходит к двери, прислоняясь виском, выжидая, когда шаги затихнут, остановившись у самой двери. И прежде чем она захочет постучать, он открывает, оставаясь в тени двери. - проходи.. чувствуй себя как.. у меня в гостях.. - мягкий негромкий голос за ее спиной. А Коул наблюдает за ее движениями, ожидая, когда ее глаза привыкнут к темноте помещения, и только после этого ослепляет, включая яркий прожектор над операционным столом. Все как положено столовые приборы, белые салфеточки, бутылка вина и бокалы. две аккуратные сине коробочки с ровными бантиками слишком аристократично и чопорно, но вполне в его стиле. Фриман обходит ее сзади, обгоняя и жестом приглашая к столу. Как всегда отменный костюм без единого лишнего залома, темный шейный платок вместо галстука и сюртук взамен пиджаку. Гладко выбрит и пожалуй Paco Rabanne. вместо музыки лучшее - глухая тишина. Одна рука заведена за спину, вторую он подает Эф, помогая сесть на край длинного операционного стола. Готовился?.. черт возьми, да конечно готовился.. месяца три не меньше.. пожалуй с той самой ночи, когда она лежала на его руках в лихорадке, а он позволил себе больше, чем ожидал сам.. в паранойе прорабатывал каждую деталь, каждую минуту, каждое прикосновение, которое тогда не успел. Грезил ими и сейчас, сжимал за спиной ладонь в кулак, заставляя себя не спешить, не суетиться, когда уже вот так близко подошел к моменту исполнения желаний. Да, Фриман всегда знал чего хотел и что самое приятное редко отказывал себе в этом. Вот и сегодня, выбирая себе подарок, он остановился как всегда на самом желанном и запретном, способном поместиться в маленькую коробочку и при этом дать ему весь максимум.. То, о чем можно будет думать пожалуй наверно целый год, ожидая нового праздника для своего тела и для души. - Боже, Эф, ты даже не представляешь, как я тебя заждался.. - он улыбаясь смотрел на нее не замечая обертки, видя в ней что-то свое, родное, не подвластное взгляду даже самого изысканного из художников. Он видел в ней часть себя, но так редко доступную, а от того еще более желанную.. Это как тот бред, что несут романтики о половинках, только она реально была частью его, отделившейся еще во чреве матери и так интуитивно желанная к сближению. Противостоять этому пожалуй было бы большим грехом, нежели поддаться соблазну.. Странное дело, приглашать к себе на работу праздновать день рождения. Эрика Фриман возможно никогда бы не согласилась на такое, если бы это был не ее брат. А зная все то, что он может придумать и воплотить в жизнь, скучать бы им двоим не пришлось бы. К тому же... Они очень давно не праздновали вдвоем свой общий день рождения, без друзей обоих сторон, важных людей, без которых нельзя обойтись, без тонны люда, отвечающего за пир на весь мир в небольшом поместье за городом, приобретенного Фриманами для подобных мероприятий. Оставалась, правда, вероятность, что Коул что-то задумал, но не прийти и не проверить Эрика себе просто не могла: этот открыло бы счет далеко не в ее пользу, к тому же собственное любопытство не позволило бы ей потом нормально спать еще несколько ночей, да и братец, наверняка, придумал, как бы на этом сыграть. Чуть позже, но напомнил бы ей об этом. Поэтому припарковав машину на стоянки у больнице, позволив сопроводить себя очаровательной медсестре к брату - сразу было видно, что ходит она к нему ни в первый раз, поэтому на приходи сестры отреагировала странной улыбкой победившей - даже позволила ему начать их игру, хотя фору давать мистеру Фриману было действом крайне противопоказанным. Но почему бы не порадовать его? Наполненная мраком комната, нежные касания, бархат голоса, можно подумать, что он и правда рад ее видеть или просто, как всегда, пытается отвлечь ее и усыпить бдительность. Позволяя провести себя к столу, даже проигнорировать слишком любезный тон, приправленный чем-то сладким, продолжать улыбаться, осознавая, что вот те две небольшие коробочки, приготовленные подарки и радоваться тому, что подарок Эф умещается у нее в закрытой ладони. Интересно, Коул оценит ее дар или как всегда ухмыльнется и ответит, что этого его жизни явно не доставало, но пару дней сочтет за любезность исправно носить подаренное. Жаль, что Эрике все равно, иначе это могло бы выльется в небольшой скандал. Присев на любезно предоставленный стук, мисс Фриман решила заговорить. - Я не ожидала, что у тебя окончательно поехала крыша от медицины. Признаться, я не думала, что ты пригласишь меня в операционную. Это одновременно так пафосно и... противно, - она улыбнулась, прикрывая глаза и вдохнула воздух, пропитанный запахами медицинских препаратов. - Зато стол какой. Неужели даже подарки будут? Брат, ты меня поражаешь. Я то думала, что ты проклинаешь день нашего рождения, а тут вот оно как обернулось, - свободная рука провела по волосам, отправляя выскочившей локон назад. Ей хотелось хорошего вечера с осознание того, что Коул не решил устроить массовую оргию у себя на работе на глазах сестры. ведь камеру Эф не догадалась взять. хотя тут может и телефон подойти, но все же это как-то невесело. Хотя Эрика бы в голос хохотала над этой картиной в другой любой день. Сегодня она из-за него отклонила несколько предложений, куда более интересных, чем оргия в операционный, но все же уступали простому ужину с братом. И чего это на него нашло?! Ведь никогда его не заботило это... Или... мисс Фриман потянулась к руке Коула, открыла его ладонь и положила на него небольшой ключ - подарок-сюрприз. Вот только что им закрыто, Коулу предстояло узнать позже. Фриман положил подаренный ему ключ до поры до времени в карман, скептично посмотрев на сестру: - ключ от пояса верности?.. - он улыбаясь наконец-то прошелся взглядом по ее наряду, - кстати, можешь снять верхнюю одежду, здесь достаточно тепло.. Открыв вино, он разлил по бокалам, поднимая тостом За нас и сделав глоток целуя ее в шею.. да, сразу без вступительной дуэли слов, без прелюдии взглядов и намеков. Если бы только знала девочка, куда пришла.. если бы ты только догадывалась, что игра давно перешла границы разумного, превратив обычный азарт в нечто маниакальное, не вяжущееся ни в какую с общепринятыми нормами и стандартами, не знающее законных границ. И не понятно что стало последней каплей, то ли та ночь, когда он воспользовался ее бредовым состоянием, то ли какая то другая еще более ранняя - возможно первое убийство, но ровно с такой же вероятностью и первый ее поцелуй. В любом случае, уже было не важно, катилось по наклонной в ад, притворяясь дорогой к раю.. к собственному раю, в котором он будет Богом, в котором не будет для него ничего невозможного и запретного.. а сегодня можно так сказать генеральная репетиция. И она наверняка исполнит свою роль лучше любой, она ведь так прекрасна.. женственна, загадочна. улыбается даже когда ей плохо - истинная богиня для Бога.. Фриман пододвинул к сестренке одну из коробочек, не садясь напротив, а стоя рядом с ней, не желая отдаляться, - ты же мне позволишь.. тебе помочь, - голос возможно немного напряжен, но лишь от несдержанности эмоций, от нетерпения, желания поскорей покончить с этими церемониями и перейти к главному.. Коул глядя ей в глаза развязывает ловко ленту не до конца, срывает ее с коробочки, протягивая и открывая.. молчит некоторое время, давая ей время на предположения.. хотя какие тут могут быть варианты.. тонкий стеклянный шприц с одетой в колпачок иглой, бесцветная жидкость в пару кубиков и спиртовая салфетка в упаковке. Он чуть резко дернул ее руку к себе, словно показывая, что она не имеет права отказаться от его подарка. Профессионально подготавливал ее к инъекции, взяв манжет и извлекая салфетку из пакета, после чего прислонился щекой к ее виску потеревшись прикрыв глаза, то ли в чем то сочувствуя и жалея ее, свою Эф, то ли предвкушая приближающуюся близость. Хотя скорее всего он и сам не осознавал, что из двух было истиной, поскольку действовал не продумано, чисто интуитивно. - ты не бойся, - он говорил шепотом, как-будто успокаивая, но как ни странно подобный тон лишь настораживал, скорее символизируя неадекватность его желаний, - это почти не наркотик.. ты даже будешь все чувствовать и все понимать..потому что я так хочу.. хочу чтобы сегодняшняя ночь осталась в твоей головке самым ярким воспоминанием жизни.. ты ведь подаришь мне такое удовольствие?.. - он слабо улыбнувшись взглянул в ее глаза, прежде чем ввести иглу в обработанную и перетянутую жгутом руку. Она улыбнулась, проводя ладонью по волосам. Как же он в этот момент безнадежен.. Безнадежно романтичный, такой уверенно эстетичный, что сводит скулы от этих его попыток сохранить беспристрастность. Интересно, жена в курсе, что он трахая ее мечтает о сестре? Или это его тайна? на душе стало сразу как-то приятно, тепло и даже немного легче. Бессмысленная попытка понять был ли он тогда в ее комнате или нет, если был, то почему скрывает это и если не был, то к чему все эти многозначительный взгляды, меткие слова. Или у мисс Фриман первая стадия паранойи? Чтобы отвлечь себя от мыслей, она скинула с плеч пальто, отправляя его верхней стороной на спинку стула, поправила рассыпанные по плечам локоны, тихо улыбаясь произведенным эффектом. она знала, что за маской этой отстраненности ее с момента прихода пожирают глазами, хотя и не подают виду. - Ты же знаешь, что это бессмысленно. Я могу быть верна только себе. Поэтому нечего ждать от меня того, что секс перестанет быть для меня однообразием. А с одним партнером это рано или поздно случиться. Зачем делать свою жизнь скучной? Тебе ли не знать? - она подалась вперед, касаясь его руки, скользнула вверх, проведя пальцами по щеке. - Ячейка в банке. Тебя там ждут. Так что можешь даже не беспокоиться, если вдруг забудешь номер ячейки. Просто зайди и назови фамилию. Надеюсь, тебе понравится...* Она облокотилась на спинку, позволяя брату рассмотреть ее новый наряд, красиво уложенные волосы, которые немного, но так прелестно растрепались, создавая тот самый нежный хаос, который так приятен глазу. Позволяя и себе параллельно с решением следующего шага понаблюдать за Коулом. Интересно, он все предусмотрел? Или оставил для меня лазейку? Когда Фриман пододвинул к ней одну из коробочек, Эрика подкатила глаза, представляя, какую безвкусную вещь он для нее приготовил. Ибо она никогда бы не призналась, что именно вкус у Коула на пять с плюсом и его подарки были всегда великолепны. В такую коробку могло поместиться многое, поэтому она потянулась было за коробкой, как брат взял шефство в свои руки. Пара резких движений и коробка оказалась освобождена от оков. Позволяя ему все доделать до конца, она упустила только одно. Это был подарок далеко не для нее. Он сам приготовил себе подарок. И этим подарком была она. осознание этого пришлось слишком поздно. Игла уже вошла в ее вену, а жидкость смешалась с кровью, разгоняемая по венам. - ты не бойся, - он говорил шепотом, как-будто успокаивая. Она посмотрела ему в глаза, боясь увидеть то, что где-то внутри желала. Но только не так. Не в такой момент, не в таком месте и не так! она не могла этого не заметить. Отражая свечи в глазах, брат смотрел на нее безумным взглядом. С губ сорвался смех, постепенно набирающий оборот, разносимый слабым эхом в комнате. - Что? совсем сдал позиции? Неужели настолько вдохновение не стоит? - она резко отдернула руку, почувствовав, как иголка вышла из тонкой кожи и хватка Коула ослабела. - Неужели больше никак не выиграть, маленький трусливый импотент! - ее голос срывался на плохо контролируемом смехе, с клокочущей яростью где-то внутри. - Только так ты теперь способен доказать свою мощь и силу? Ну что, дорогой, как будет угодно. И да, хорошо, что я запомню это все. Мне будет что тебе припомнить в недалеком будущем. Она приподнялась, оперившись руками на стол. Глаза гневно пылали, отражая ярость внутри, исками пламени слетающей с глаз. Она дернула плечами, опустила на стул, начиная медленно водить рукой по шее. Что ж... Да будет первый раунд... Рука коснулась небольшого замка-невидимки, позволяя себе пальцами провести собачку вниз, открывая возможность для более глубокого дыхания. Одна лямка упала с плеча, оголяя шоколадную кожу. Тело подалось вверх, плавными движениями, словно кошка, она опустила пальцами другую лямку, медленно, словно боясь, что делает что-то не так. К черту! Если он играет не честно, то что ждать от нее? Платье медленно. словно нехотя начало скользить вниз, повторяя контуры ее тела, медленно, с каждым движение все ниже оказываясь, обнажая тонкую шелковую ткань белья, с свете свечей казавшейся темнее ночи. Через пару мгновений платье скользнуло по коленьям и распласталось на полу, а девушка уже стояла в нескольких шагах от брата, полуобнаженная. Пару маленьких шагов, не касаясь она наклонилась к нему, с трудом удерживая странное желание поцеловать и убить его одновременно, она присела на краешек стола рядом с ним и улыбнулась. Через секунду ее рука расположилась у него на плече. а дыхание обожгло ухо. - Как тебе? Специально для тебя выбирала... Ну и для Пака, конечно... Он был в восторге. По телу прокатила дрожь, сопровождающаяся странно распахнутыми от ужаса глазами и Эрика полетела вниз. Ощущая, что ее тело теперь ей не подвластно. Ощущение полета быстро притупилось, глаза на секунду закатились. Легкая дрожь вновь пробежала по коже. Эрика с ужасам поняла, что не в силах не только пошевелиться, но даже что-то сказать. * ячейка будет пустой Она его ненавидит! это очевидно, это не может быть любовью, и даже если она что-то там придумала у себя в голове, какие то игры, воспоминания, времена года и прочую ересь, она его не любит.. может быть тайно хочет, но все это фетиш и прелюбодеяние не больше, тяга к непознанному и к недоступному.. поэтому пусть пожалуй она никогда не узнает его таким, каким он может быть и ограничивается лишь своим видением его натуры. в конце концов, это ведь именно ее насмешки и подколы, к которым он так слаб по отношению к остальным, сделали его таким - жестоким и порой невменяемым. Так что к чему теперь ждать милости и нежности..Хотя.. он ведь и правда хотел ее порадовать, взять всю ответственность за происходящее на себя, сделав ее мнимо слабой, обездвижив, но даже позаботившись о том, чтобы она все помнила и чувствовала, чтоб получила удовольствие по полной и вспоминая это могла винить лишь его, но не себя, а она... как обычно расстреляла словами! глупая девочка, лучше бы ты заткнулась и хоть раз промолчала, но нет!.. прекрасно все знаешь, и все равно.. Фриман невозмутимо, но чуть сдержанно улыбался, не смотря на все мысли и чувства так контрастно противоречащие внешнему спокойствию. А Эф под действием укола уже падала, не столько даже на пол, сколько к его ногам. Да, пожалуй он тоже не любил ее, еще давно усвоив урок: относиться к другим не лучше, чем относятся к тебе, поэтому сейчас еще раз пропуская через мысли намек о том, что он отнюдь не первый, а как минимум после Пака, он смотрел, как Эф сломанной куклой лежит внизу, немного на боку и смотрит теперь на него уже снизу вверх. Коул перешагнул через нее как через случайную помеху, подходя к столу и открывая вторую коробочку. Прежде чем насыпать порошок на медицинское стекло он снял сюртук и шейный платок, закатывая рукава белоснежной сорочки по локоть: - Ну вот зачем ты так, Эф, - его голос был мягко-нежным и наверняка улыбался, хоть она и не видела, - к чему весь этот драматизм и пафос слов и оскорблений?.. неужели нельзя было просто поужинать, получить скажем так совместное удовольствие от общения.. - приготовив порошок он снова обратился к сестренке, присаживаясь рядом с ней, - надеюсь ты не возражаешь, нет, я себе тоже приготовил кое-что.. своеобразный стиральный порошок, стирающий границы, - усмехнувшись, он провел по ее волосам рукой, убирая их, чтобы лучше видеть ее лицо и, наклонившись, вдохнул через трубочку одной ноздрей, после второй - остатки.. - кхе.. - довольная улыбка от редкой и не всегда позволительной роскоши в приеме наркотика. Он откинулся спиной назад, оперевшись о ножки операционного стола, продолжая гладить Эф по волосам,чуть задерживая ладонь на ее шее, приятно сжимая ее, - как жаль Эф.. как жаль что ты ничего не умеешь ценить.. но знаешь, я тебя пожалуй научу, да.. я ведь твой старший брат, моя обязанность учить тебя чувствам.. отношениям в конце концов.. хорошим отношениям.. и конечно иногда наказывать, если ты вдруг плохо себя ведешь.. это своего рода такое возмездие.. - Коул наклонился к ней ниже, чуть прикрыв глаза и проводя по ее щеке носом, не замечая, что из него идет кровь от крупнодисперсного порошка, - но ведь согласись, пусть лучше это возмездие будет от кого-то родного, кому ты доверяешь, - его голос перешел уже почти на шепот, в то время как он сам вдыхал уже не столько запах ее кожи, сколько переключился на волосы, - нежели тебя будет воспитывать кто-то случайный и чужой.. Уже семь минут спустя тишина и безмятежность операционной как то в одну секунду сменилась в корне на противоположную. Громкий драм н бейс, вырывающийся из колонок спешил сбежать в окна, двери, но и те и другие были безнадежно закрыты, поэтому громкая резкая музыка лишь отскакивала от поверхностей, вновь возвращаясь в гущу событий, беспорядочно перемешиваясь и лишь усиливая царящий пустой хаос. А Фриман, наклонившись к операционному столу, уже одним затянутым движением сметал все приборы и условности, которые он так долго и тщательно расставлял, ожидая ее - теперь это было лишнее, теперь ему нужно было пространство и скорость, необходимость действовать. Кровь пульсируя била по мозгу, заставляя глубоко дышать. Расширенные зрачки придавали взгляду исподлобья странную дикость и бесконтроль, хотя порошок был всего лишь очередным алиби, своего рода загранпаспортом, позволяющим нарушать условности. Постелив на стол чистую простынь вместо скатерти, но не ту, которые обычно в операционных, а холодно шелковую в чем-то даже противно гладкую, Коул наконец чуть замедлился, аккуратно взяв сестренку на руки и положив ее перед собой.. Взгляд по ее платью вновь вернул к её словам, а явное желание сжечь эту тряпку едва не взяло верх, - но ведь идеально ровная кожа не виновата в том, что на нее надевают.. - пьяно медленный негромкий задумчивый голос выдавал то, что скорее всего в обычной жизни осталось бы лишь мыслями. Пододвинув тележку с приборами Фриман по привычке потянулся к перчатками, но лишь рассмеялся сам надо собой и швырнул их в угол, взяв скальпель голыми руками. Непривычное ощущение, то ли от обнаженности металла, то ли от действия кокса заставило его вновь притормозить, рассматривая острие инструмента, но Драм все же достучался до сознания, словно требуя от пульса частоты соответствующей битам и врач рывками начал кромсать ее платье, срывая и откидывая ошметки ткани. Она словно скользила вниз по обрыву, стараясь зацепиться за выступы, сдирая пальцы в кровь, крича, где ее голос поглощался собственным рассудком и безысходностью. Тело не принадлежало большей ей, от этой мысли становилось только хуже. Как она могла позволить себе такое?! Как не поняла, что этот чертов ужин на двоих не кончится тем, что начинается буквально сейчас? Как она могла позволить себе прийти одной, довериться ему? Как она могла быть настолько самоуверенной?!!! Ее собственное сознание, закрытое в теле, билось о границы, созданные собой же. словно раненная птица в закрытой клетке. Становилось одновременно больно и легко, словно ты пушинка, которую подхватил легкий летний ветер и начал кружить, медленно опуская, а затем поднимая в небеса, показывая тебе мир его глазами. Но она видела лишь холодный пол, ставшей ее пристанищем. Холодный? Должно быть это так. Но она этого не чувствовала. Почти... Лишь легкое осознание пробегающего зимнего ветра по плитке, осознание, навеянное скорее прошлыми воспоминаниями и вывода, чем подкрепленным ощущением фактом. Сердце гулко отдавалось в ушах, словно пытаясь нагнать панику. Его темп был подозрительно медленным, неохотным, видимо инъекция дошла и до него, заставляя пересилить страх, перестать куда-то спешить и даже ненормально замедлиться. Если раньше она любила его дыхание, запах парфюма, неестественно равнодушный смех, сменяющейся колкими фразами, бьющими по цели. То сейчас она ненавидела да тот факт, что он вообще родился, дышал с ней одним воздухом, наполняя ее саму своим же дыханием. Ей хотелось подняться и дать ему по лицу, со всей гнездившейся в ней силой и ненавистью. Но она продолжала лежать сломанной куклой, которую починить уже не сможет никто. Он заговорил. Голос, звучавший как-будто у нее в голос, был настолько спокоен. словно это все было настолько нормально, что становилось поистине страшно. Он планировал это давно. Слишком давно. чтобы испытывать волнение. Она не видела того, что он делал, но нескольких громких затяжек дали ей понять, что что бы там не происходило, это приносит ему удовольствие. И ее ждет то, что, возможно, он собирался сделать очень давно, но ждал почему-то именно этот деть... Как символично, ублюдок! Он поднес к ее лицу руку, она так и не могла понять, что она вдохнула, но ощущение чего-то мелкого скользнула у нее по слизистой,. Лишь через мгновение пришла догадка - наркотики. Либо их медицинский заменитель. Как же он это все продумал. До мелочей... Теперь она может просто не вспомнить все то, что произойдет потом. Изощренный садист! Как же я тебя ненавижу!!!! билась в ее мозгу мысль, но ей суждено было остаться невысказанной. Она не сразу почувствовала его прикосновение, расслабленна нервная система почти не пропускала раздражающие факторы, но она не могла не заметить, как он склонился над ней, как приподнял. попутно говоря то, что заставило бы ее сердце пустить вскачь в ожидании ужасного, если бы не действия транквилизатора. Зрачки расширились от ужаса, когда в его руках мелькнула холодная сталь. Она хотела вскрикнуть, но тело выдало только легкую дрожь, пропавшую почти сразу. не в силах закрыть глаза, она видела, как его рука опускается к ней. Хруст ткани привел ее в себя. он резал белье, освобождая нежную кожу из оков. одновременно выдох облегчения и ненависти, пронизывающей воздух. Его глаза отсвечивали яростью и бешенством, с примесями чего-то нечеловеческого, словно его захватило странное животное чувство, превращающее его из холодного и расчетливо садиста в плохо контролируемого маньяка, готового наброситься в любую секунду. Значит ее слова задели его, но сейчас она была этому не рада, далеко не рада, ведь теперь он лишь еще сильнее зол. В нос ударил запах травки, начиная проникать в легкие заполняя ее. Теперь его проигрыш мог обернуться для нее куда большей проблемой, чем она могла бы себе представить. Говорят страх это болезнь.. Что ж, если так, то у Фримана пожалуй был к ней иммунитет, потому что он давно уже перестал чего-либо бояться. И даже адекватно оценивая последствия своих действий относился к этому как к данности, но никак не к причине, чтобы остановиться. Жизнь дается один раз, так зачем себе отказывать - нужно быть рядом с теми, с кем хочешь, делать то, что доставляет удовольствие, а остальное уже детали. Но как бы там ни было, со страхом у Коула были свои особые отношения. Он любил его видеть в глазах напротив, ощущать в легкой дрожи того, кого он прижал к стене и держит за горло. Это бездонное чувство всепоглащало, манило, возбуждало!.. но только не с ней!.. Его бесило, когда он видел в глазах Эрики страх по отношению к себе, поскольку в первую очередь это означало ее недоверие, ее нелюбовь.. Ведь если бы она любила его, ей было бы пофиг что он ей вкалывает, плевать, что она не может пошевелиться. Она бы получала удовольствие от любого его прикосновения, будь то удар или ласки, она бы желала его, молила и молилась, словно своему личному Богу, но.. сейчас она почему-то предпочла бояться.. Коул пару минут наверно смотрел в ее глаза, искренне не понимая, "почему" и "за что" она его сейчас боится, после чего отложил скальпель и безнадежно потер глаза, размышляя, словно немного пытаясь протрезветь, чтобы хотя бы логично изъясняться.. Ему почему то захотелось поговорить с ней об этом.. успокоить что ли.. Фриман немного рассеяно осмотрелся в поисках пульта и вырубил оглушающую музыку, вновь наполнив помещение глухой тишиной. Чуть приподнявшись и сев сбоку на край операционного стола, он некоторое время молчал, повернувшись к ней спиной, словно обдумывая, после чего наконец повернул голову к неподвижной девушке, пройдя немного сожалеющим взглядом по ее обнаженному телу. - Боже, Эф, ты что действительно меня боишься?.. - парень чуть нахмурил лоб, вглядываясь в ее глаза в поисках ответа, - за что?.. за что мне такое недоверие?.. неужели ты действительно считаешь, что я могу позволить себе причинить тебе вред? - возмущение и непонимание, усиливали эмоции, чего как раз видимо так ждал наркотик, чтобы зацепиться и вновь взять хоть немного под контроль тело и разум врача. Коул словно сорвавшись с силой толкнул столик с медицинскими приборами с металлическим грохотом опрокинув его на пол,- Черт, Эф!!..ДА РАЗВЕ Я МОГУ?.. - он весьма редко повышал на кого либо голос, отдавая предпочтение чаще полутонам, но сейчас видимо был как раз такой случай, - резать тебя?.. бред!.. - голос вновь стал немного тише, но это компенсировало тяжелое дыхание. Коул наклонился к ней ближе, вновь вглядываясь в ее глаза, но уже не для того, чтобы читать ее ответ, а чтобы вкладывать в ее головку свои слова, - а знаешь, ЭФ..... а я между прочим из-за тебя стал хирургом.. - Он странно рассмеялся, словно сам едва верил в ту глупость, которую собирался произнести, хотя и знал о том, что в этих словах будет больше правды, нежели лжи, - в тот вечер, когда нам еще было..кажется по 15.. помнишь?.. ты пришла ко мне и рассказывала в красках о том, как переспала первый раз с этим Эдди, ну, помнишь его?.. а я тогда слушал тебя и мечтал уметь зашивать людей, чтобы когда-то исправить тебе эту глупость, чтобы снова сделать тебя никем не тронутой, принадлежащей только мне.. - взгляд прошелся по лежащим на полу приборам, словно оценивая возможность воплощения только что произнесенных слов, после чего он вновь взглянул на сестренку, - но.. я к сожаления не на столько безумен, чтоб сделать это реальностью.. - он положил руку ей на плечо и провел горячей ладонью вниз, остановившись лишь на ее груди, чуть сжимая, не торопясь, то ли размышляя, то ли просто наслаждаясь этим прикосновением, после чего наклонился еще чуть ниже и поцеловал ее поверх губ, - я хочу чтобы ты мне верила, понимаешь?.. и хоть ты сейчас не можешь говорить, но я думаю смогу это понять по твоим глазам. Ну что, Эф.. сестренка, - он едва заметно через силу улыбнулся, - ты.. будешь мне доверять?.. Она молчала, наполненная страхом и странным, непонятно откуда взявшимся... пониманием! Как глупо было с ее стороны действительно поверить, что ее собственный брат способен на такое. Конечно, он отличался явной характерной только для него агрессивной прелестью, но чтобы так, всерьез, с ней он поступить не мог. Быть может мысли, а может и его голос, явно возмущение, не понимание, почему она так отреагировала на его, казалось бы, нужные для обоих действия, привели ее в чуть более спокойный, немного ошарашенный, но уверенный вид. Да и почему она его боится? Ведь ни кто и никогда так нежно не касался ее, боясь резким движением не только не порезать, даже просто причинить боль. Она слушала его голос, обиженно-возмущенный со странной примесью недовольства и не понимая. Он не понимал ее! Это одновременно волновало и напрягало. Он знал ее лучше ее самой, а сейчас получается, что Эрика вышла из понятия "себя", перестала быть той, дорогой, родной и важной сестренкой, которую позволяется "тиранить" только ему, превратившись в перепуганную девчонку, усомнившуюся в самой себе. Стало как-то противно. А он продолжал говорить. Эф перевела на него взгляд, силясь что-то сказать, то язык, словно окаменевший, прирос к небу, не двигался ни на дюйма, оставляя тщетными все ее попытки. глаза непроизвольно закрылись, в голове прозвучали привычные Раз. Два. Три... еще в детстве она себя так успокаивала, особенно после очередного страшного кино, а сейчас, просто расслабиться, ведь он ее брат, он пусть по своему, но любит ее... - в тот вечер, когда нам еще было..кажется по 15.. помнишь?.. ты пришла ко мне и рассказывала в красках о том, как переспала первый раз с этим Эдди, ну, помнишь его?.. а я тогда слушал тебя и мечтал уметь зашивать людей, чтобы когда-то исправить тебе эту глупость, чтобы снова сделать тебя никем не тронутой, принадлежащей только мне.. - если бы она могла зажать уши и глаза руками, она непременно это сделала. Все ее нутро переворачивалось от дикой странно-нехарактерной для Коула эмоции - злости! Он никогда раньше не говорил ей такого, да что говорил, ни показывал, даже постоянно интересовался, скольких на этот раз она "убила" в своей постели, а сейчас хотелось... рыдать. Просто по тому, что она не понимала, как могла упустить в нем именно это! Такое важное, куда больше говорящее, чем думалось, хотелось. Верить, ему нужно верить... Она верила ему всегда, лишь повзрослев, стала чуть забывать об этой уверенной вере брату. Быть может именно по этому, упустив у себя эту веру, сейчас она чувствовала себя предателем, который покусился на самое дорогое - на любовь брата. Стало резко холодно и гадко, словно погасло солнце, которое слепило глаза, закрывая пеленой все дорогое ей, на глазах появились слезы, пеленой окутывая зрачок, но им не суждено было реализоваться, медленное затухание всех рефлексов докатывалось тихой волной и до них, лишь жалкие остатки боли, глупости медленно сохли под лучами лампы над головой. Видеть сейчас в ее глазах смирение было словно встречей после долгой разлуки.. такой желанной и неизбежной встречей.. Они виделись почти каждый день, но, черт, настолько вошли в азарт своей игры, что видели подвох в каждом слове и взгляде.. Если один из них приносил вино, то второй не спешил делать глоток, не убедившись, что оно не отравлено Виагрой, чтоб очередной вечер не стал намеренной пыткой и издевательством над телом и чувствами.. а сейчас.. сейчас было иначе.. как тогда в 14, когда они играли в Black Out Game ( так распространенную тогда среди подростков) на полу в его комнате… Он сжимал ладонями ее горло, доводя до обморока, и видел свое отражение в ее гаснущих глазах.. Да, тогда она ему верила безбожно!.. Верила, что он не даст ей умереть, что не расскажет родителям об их увлечениях и верила, что вот сейчас через минуту две именно он доставит ей удовольствие, приведет в чувства, заставит вдохнуть глоток столь недостающего кислорода.. А он.. он едва не кончал от этой эфемерной близости, единственной возможной для них на тот момент.. Сухие губы словно в благодарность прошлись по ее глазам, едва улыбаясь от тонкого прикосновения ее ресниц… И после проронили несколько затуманено, словно мозг вновь расслабился, позволяя наркотику захватывать контроль, - ну вот видишь, какая ты умничка… Руки неторопливо скользят по ее телу, чуть зажимают шею, после спускаются на округлость груди, от чего улыбка становится шире, словно мальчишке на Рождество подарили столь долгожданную игрушку.. Затем наклоняется, прикрыв глаза трется о них лицом, глубоко вдыхая разжатыми губами. ладони спускаются ниже по животу и раздвигают бедра.. он вновь поднимается, находя взглядом ее глаза и наблюдает за ней, погружая внутрь большие пальцы обоих рук.. Зажатое обжигающее тепло и влага.. Он выдыхает, не сдерживает эмоции и даже почему то тихо смеется от наслаждения, переливающегося в мозгу миллионом цветовых оттенков.. Пробивает на откровенность!.. - знаешь, Ээээф.. я так давно тебе хочу сказать.. при каждой встрече еле сдерживаюсь, меня.. буквально разрывает от того, что я знаю, - пальцы одной руки покидают ее тело, поднимаясь до лица, проводя еще не высохшей влагой по ее губам, в то время как пальцы другой проникают уже глубже, - хотя.. ты ведь тоже наверняка знаешь там… где-то там.. – указательный палец с силой давит в центр ее лобика, словно с упреком, - не можешь не знать… А тело оно такое, не зависит от обстоятельств, и на массирующие движения его пальцев Эф выделяет желание, ощущение чего заставляет Фримана заткнуться.. не то что сменить опять накатывающую агрессию на милость, а и вовсе заставить тяжело дышать и с благодарностью целовать ее руку. прижимать к своей щеке, теряясь во времени, пока не отпустит, шептать то ли мысленно, то ли в слух «моя девочка, моя хорошая девочка…» И лишь очередное легкое просветление позволяет продолжить, опять уже с некой насмешкой в голосе, граничащей с комом обиды в горле: - ты думаешь наверно, что это ты всегда имела меня.. да..наверно да.. всегда!.. кроме одной ночи.. ты тогда была с кажется с Паком, а потом скинула мне что больна.. думала, я не пришел.. да? - Коул резко ударил по лампе, вырубив ее, чтобы в темноте не так сильно блестели его глаза, - ..а я пришел.. лечил тебя.. таблетки не в счет, ты же знаешь… я лечил тебя собой.. измерял твою температуру, пульс… БЛЯДЬ!... – размеренность слов и практически неподвижность сменяет резкий выброс адреналина и удар кулаком по столу рядом с ее лицом. Фриман спрыгнул со стола и в темноте несколько раз прошел по комнате, зажав запястьями виски и иногда портя тишину стуком медицинских инструментов, валяющихся на полу и попадающих под ноги, после чего сел где-то у окна, полностью пропав из ее зоны видимости.. Звук зажигалки и глубокая затяжка разбавили воздух комнаты благородным вишневым капитаном Блэком.. Коул молчал некоторое время, и лишь к середине сигареты, справившись с собой смог более менее спокойно (о равнодушном на сегодня можно забыть) закончил: - я тогда.. да, еще тогда решил, что надо будет.. не столько даже повторить, сколько закончить.. Она лежала на операционном столе. Именно этот пронизывающий холод, исходящий от металла, наспех прикрытого тонкой простыней, так отрезвлял. И чувство беспокойства, оставшееся после паники, медленно сходило на нет, увлекая за собой все сомнения. Свинцовые веки - единственное, что еще как-то подчинялось ее воле, прикрыли глаза почти полностью, сужая ее видимость до минимума. Но ей не нужно было ничего видеть, ей хватало того, что она слышала и ощущала. В ушах стоял его голос, разносившийся по телу с каждым новым ударом сердца, заглушающий все остальные звуки. Голос брата обволакивал. Эф почувствовала, как нежно заскользили его ладони по ее лицо, шее, вниз. Она готова была замурлыкать, как маленький котенок, который очень замерз, и ему наконец-то обещают долгожданное тепло. Казалось, что от этих приятных касаний по телу вот-вот пробежит дрожь... Но рефлексы молчали, "убитые" в нравной схватке с лекарством. "Сегодня нам двадцать два... Хорошее время для получения всех карт для следующей игры..." Нет, она не думала о этом вечере, как о конце жизни, просто после того, что произойдет здесь сегодня старая игра канет в Лету, открывая дорогу новой, куда более откровенной, жестокой, страстной партии, где упустив момент, можно проиграть всего за три хода. А проигрывать Фриманы не любили. Должно быть это передавалось в их семье с генами, как приложение к красоте, уму, богатству и сексуальности. Эрика попыталась приоткрыть глаза, что давалось с трудом. Ей хотелось видеть его лицо, запоминая каждую эмоцию, каждое изменение в нем, приоткрывая в брате очередную, еще неизведанную грань. Интересно, а в ней самой сколько еще не открытых, не обнаруженных даже самой Эрикой этих пресловутых граней? Миллионы? А сейчас почти полностью отпустив ситуацию и себя, она ждала того, что должно происходить дальше... с легким волнением, как на первом в своей жизни свидании. Его пробило на откровенность. Это одновременно чуть волновало, но и давало лишний подов усомниться в самой себе. ведь являясь, по сути, его второй половиной, как бы романтично это не звучало бы, она просто в какой-то момент перестала читать его сущность, концентрируясь только на том, что он сам ей показывал при каждой встречи. Он говорил. а ее внутри всю просто переворачивало, от боли, досады, нежности и... желания. Она помнила отрывки той ночи, ночи, о которой заговорил сейчас ее брат, его аромат, стоящий в комнате, но тогда она предпочла не думать об этом, переводя все в бред и сон. Но сейчас, когда столь сильно реагирующий на это брат, доводивший своими действиями до истомы, вдруг резко ударил по лапке, заставляя зажмуриться, но телом даже не дрогнуть. Скорее от удивления, чем от страха. Приборы полетели на пол, а тихий, словно шепот, шелест их передвижения бил по ушам. Резкий удар рядом с его головой, она должна была вскрикнуть от неожиданности, но губы лишь чуть приоткрылись, выпуская толику воздуха через рот. Прикрыв глаза, она вглядывалась в темноту, пытаясь понять. что происходит с Коулом, но ей доставался лишь черный свет и немного "светлячков", оставшихся в память от лампы. Щелкнула зажигалка, лишь на секунду осветив небольшое пространство, оставшееся вне зоны ее видимости, но теперь, хотя бы по тлеющей сигарете, она могла замечать его приближение. Запах вишни ударил в нос. Его сигареты, любимые. Он, казалось, пах ими всегда, настолько дорогой ей аромат. И как она могла об этом забыть? Не сочла нужным помнить? Коул встал за ее головой, положив ладони ей на плечи. Поглаживая, едва не касаясь ее кожи тлеющей сигаретой, зажатой меж пальцев правой руки.. тлеющий огонек тускло освещает контур ее шеи, поднимаясь к лицу.. Пульс долбит как сумасшедший, от этого очень сложно стоять так ровно и без эмоционально, от чего пальцы иногда предательски конвульсивно подрагивают.. - ты холодная Эф…ты такая холодная в последнее время.. словно умерла… - он говорит негромко, чуть сипло, со странным сожалением в голосе, - причем умерла когда-то давно и без меня.. – последняя затяжка, обжигающая пальцы, от чего окурок выпадывает куда-то в темноту, - и .. я смотрю на всех этих некрофилов, которые трахают мою маленькую мертвую девочку и не понимаю…- ПОЧЕМУ?... – голос срывается до крика и тут же контрастно сходит на шепотом, - почему они, а не я?... почему вообще все так получилось?... и как это теперь исправить?.. – он наклоняется над сестренкой, сквозь темноту вглядываясь в ее глаза, уже не замечая, что она так непривычно кверх ногами относительно его, - и что нам теперь делать, Эф?.. ты знаешь?.. – губы касаются ее лба, словно благословляя.. – не беспокойся ни о чем.. я все знаю.. Пальцы расщелкивают стационарные зажимы от каталки.. Парень обходит операционный стол, ослабевая последние фиксирующие устройства, включает тусклый свет у входа, снимает со штатива работающую в углу видеокамеру.. Он улыбается.. он почти счастлив.. - Мы с тобой сейчас немного прокатимся сестренка, ты как? – в его голосе веселье и азарт, словно вся тяжесть прошлых лет спала, и им по 16.. отец наконец-то купил ему столь долгожданно обещанную машину и первую поездку он безоговорочно посвящает ей.. Коул не сводит с нее глаз, не замечая наготы, машинально прикручивает к столу штангу для капельницы и закрепляет на ней камеру, чтобы было видно ее лицо.. Открывает дверь на распашку, и вновь обходит стол, чтобы тоже быть в кадре.. Подмигивает, - держись крепче, милая, - почти смеется и отталкивается одной ногой, встав второй на перекладину внизу стола.. > Операционник, едва вписываясь в поворот выезжает из кабинета, набирая скорость движется по коридору, который за пару секунд до их появления сенсорно включает > свет в следующем отсеке, провожая туннелем до самого лифта.. Тонкое «дзинь» словно от бокалов с шампанским распахивает перед ними двери, приглашая внутрь. Каталка уперлась в зеркальную стену, а Коул, нажав «нулевой» приподнял девушку за плечи, обняв сзади.. Наркомански расширенные зрачки смотрели на их отражение молча любуясь.. Лифт уже доехал до следующего этажа, а он практически не шелохнулся, разве что чуть повернув голову в сторону и коснувшись губами ее щеки и с улыбкой сказав – нам пора!.. – довольный взгляд в видеокамеру и, опустив аккуратно сестренку на стол, Фриман выуживает транспорт из лифта.. Холодный белый свет вполне соответствует градусам в помещении: плюс 15 не больше. Врач проходит ряд железных ячеек, в поисках свободной.. Своеобразная камера хранения для ценных вещей..- хм, можно и так сказать.. Он наконец находит нужную, открывает этот кажется бесконечный ящик, ростом с человеческое тело и шириной чуть более полу метра. Бережно перекладывает Эф на ледяную поверхность, не защищенную даже тканью, поправляет ей волосы: - ты не бойся.. я буду здесь.. рядом.. а это..- он кивает на пустую глубину за ее головой, - это просто мера искупления.. чтобы ты поняла как мне темно и холодно было все это время без тебя.. Мягкий накатывающий звук роликов у основания шкафа закрывает его.. Холод, мертвый, разъедающий изнутри, пробирающий до костей, проходящий по ниткам-нервам к мозгу, заставляя его работать, думать, мыслить, жить. Проникая в тело и без того холодное, неподвижное, накидывая на него все новые оковы, путы, заставляя даже немного съеживаться, болезненно реагировать на каждое касание чего-то теплого, словно обжигающее железо, накаленное в огне, оставляющее потрескавшуюся кожу и глубокие раны. Она слышала легкий скрежет желез, натолкнувшееся друг на друга трясущейся рукой. Ей на секунду стало вновь немного не по себе, но резкое движение куда-то в сторону заставило ее немного дернуться, жаль что вновь безрезультатно. Перед глазами темнота, страшный покров, раньше приносивший ей только удовольствие, теперь сжимал перед глазами и без того маленькие, почти крошечный мир, давя со всех сторон это неизбежностью. Из горла сорвался легкий хрип. Она не думала сейчас ни о чем, только о этой страной ледяной камере, стенки которой словно начали сдвигаться, заставляя сильнее чувствовать обжигающую льдом поверхность, коробку, где ее ждет смерть. Сердце, ощущая хоть и замедленную, но яркую, по сравнению с другими эмоциями, панику, судорожно начало колотиться о стенки ее грудной клетки, словно норовя выпрыгнуть и скрыться в темноте, не дожидаясь, пока в теле оно не выдержит и не разорвется. Перед глазами стало еще темнее, и хотя они должны были привыкнуть к этому уже давно, стало лишь гуще, страшнее, неистовое желание заколотить руками по стенкам, просить и предлагать что угодно, лишь бы прекратить эту пытку темнотой. От нахлынувших эмоций стало трудно дышать. глаза вновь закатились, а рот, едва открывшийся, вновь захлопнулся, так и не успел набрать и глотка кислорода. Голова пошла кругом, стах, проникающий со всех сторон сразу, окончательно заплел ее в кокон, заставляя уж не сопротивляться поедающему холоду, а расслабиться, отпустить все мысли, чувства, даже тот самый пресловутый страх, отдаваясь волнам безмятежности и пустоте, накрывающей с головой. Она ушла в себя, казалось, будто просто уснула, но в таком месте нет места сну, тут только страх и отчаянье, пытка смертью и холодном, поэтому уход в себя, лишь шанс не потеряться, не запутаться, не умереть. Она не чувствовала, как стол снова начал двигаться, как стали обжигать его прикосновения, лишь губы лихорадочно шептали его имя, беззвучно, нежно, чуть с заметной болью. Тело окаменев больше не желало реагировать, наполнятся жизненным теплом и... А мысли летали далеко, унося ее сознание в беззаботное детство, где она была так счастлива и весела, где не было место страху и одиночеству, боли и раскаянию, игре и пустоте. безумцы всех умнее... (с) Фриман захлопывает дверцу, опирается на нее спиной, прижимает ноющий затылок к прохладному.. Действие наркотика похоже начинает понемногу отпускать, потому что изнутри странно ломает.. А быть может это от того что Эф заперта в морозильнике для мертвецов.. одна.. Коул смотрит на наручные часы, нервничает.. «Сколько?.. пятый час?.. там наверно уже светает.. пора заканчивать, пока никто не пришел..» Взгляд случайно останавливается на видеокамере, но уже игнорирует красную мигающую лампочку, смотрит сквозь объектив.. Некоторое время неподвижен, прислушивается то ли к своим мыслям, то ли к эмоциям.. Потом неожиданно поворачивается, прижимаясь ухом к дверце, слушая Эф.. Но слой железа не пропускает ни звука пульса, ни дыхания.. Пальцы готовы впиться в эту сталь, словно это его не пускают внутрь, а не он не выпускает наружу.. Вновь смотрит на часы – стрелка почти не сдвинулась, но он больше не может.. не может без нее, не может так жестоко издеваться над своей сестренкой.. «черт.. даже загадав ей провести там по минуте за каждый год одиночества и то не можешь ей противостоять..» Фриман опускается на колени, по-прежнему упираясь лбом в дверцы.. прикрывает глаза, неторопливо считает в пол голоса до шестидесяти, но уже на сорока начинает расстегивать пуговицы рубашки , спуская с плеч и бросая на пол.. Затем поднимается, избавляется от ботинок, носков.. снова смотрит на часы, безнадежно мотает головой.. пару раз проходит вдоль комнаты, сжимая запястьями виски и открывает, так и не выждав до нужной минуты.. Девочка.. обнаженная замерзшая девочка, которую так хочется согреть и… теряешься. Не знаешь с чего начать.. то ли растирать своими губами ее посиневшие губки, то ли греть дыханием пальцы-льдышки.. или нет, надо всем телом.. греть ее сразу всю! собой!.. Коул снимает нервно с брюк ремень. Что-то примеряет взглядом – «мало!» хватает из набора новую капельницу, разрывая упаковку.. Привязывая к ручке ящика и пронизывая через верхнюю, зажимает конец в руке.. Двигает ее тело, шепчет невнятно, не отвлекаясь от действий – подожди.. подожди родня.. сейчас будет тепло.. я с тобой.., - ложится к ней на стальное, не чувствуя на адреналине холода, кладет ее боком. Головой к себе на грудь. Обнимает.. босыми ногами трогает ее занемевшие кончики пальцев и стопы, - все Эф… моя Эф.. теперь мы вместе…. - тянет за край шнура, заставляя ящик захлопнуться, сжав тонкий резиновый шланг.. Теперь ей есть с чем сравнивать.. побывав здесь одной она будет во сто крат больше ценить то, что он рядом.. Темно.. Но не .холодно.. да ведь, Эф?.. не холодно… Спи сладко моя девочка… спи сладко.. я с тобой.. Коул гладит медленно ладонью по ее волосам, неторопливо и спокойно читая ей в пол голоса Дилана Томаса, иногда делая паузу больше нужного, чтобы коснуться губами ее лобика или же.. словно засыпая, так и не заканчивая стих... и безвластна смерть остаётся.. и все мертвецы нагие.. воссоединятся с живыми, и в закате луны под ветром.. растворятся белые кости….загорятся во тьме предрассветной.. у локтей и коленей звёзды….и всплывёт всё, что сожрано морем.. и в безумие разум прорвётся… сгинуть могут любовники, но не Любовь…и безвластна смерть остаётся…..И безвластна смерть остаётся…Не умрут без сопротивления эти, волнами унесённые……эти, вздёрнутые на дыбу….и привязанные к колесу…..Пусть разорваны сухожилья….И расколота надвое вера…. и зло, что исходит от Зверя….. стрелой сквозь них пронесётся…. Но их не разбить в осколки…….. И безвластна смерть остаётся….. И безвластна смерть остаётся….. Пусть не слышно им крика чаек….И прибой к берегам не рвётся….. И цветок не поднимет венца…. навстречу стуку дождей……. пусть безумны, мертвы как гвозди………………….. Видеокамера умерла последней, неизменно снимая последние полтора часа захлопнутую дверцу их VIPномера, которой не хватало разве что стандартной таблички «do not disturb».. но в отличии от остальных она умерла на время, сохранив в памяти отнюдь не домашнее порно видео сексуального маньяка или же двух извращенцев, нет.. она сняла откровенность!.. самую большую откровенность последних пяти лет их жизни.. но вовсе не для того, чтобы упростить задачу недоумевающем следователем.. Он просто хотел исправить свою ошибку.. уйти от двусмысленных фраз и сказать во всеуслышание прямо, ради кого и на что он способен.. чтобы все ее любовники поняли, кому на самом деле она принадлежала все это время и с кем она осталась навсегда.. Шах и мат!.. партия окончена.. черный король остался на шахматной доске наедине со своей королевой, оставив все ее пешки на какой-то другой доске..